Святые Димитрий Ростовский и Тихон Во­ронежский занимались богомыслием, то есть святым размышлением о вочеловечении Бога Слова, о дивном пребывании Его на земле, о страшных и спасительных Его страданиях, о преславном воскресении и вознесении на небо, также о человеке, о его назначении, о его падении, о его обновлении Искупителем, и прочих подобных глубоких тайнах христианства. Свя­тые размышления упомянутых святителей пре­восходно изложены в их сочинениях. Такие раз­мышления святой Петр Дамаскин, согласно с другими аскетическими писателями, относит к видениям духовным и в разряде этих видений дает им четвертую степень¹⁴⁸. Всякое духовное видите есть зрение известного рода таинств, яв­ляющееся в подвижнике соответственно его очищению покаянием, как это можно видеть в книге Петра Дамаскина¹⁴⁹. Покаяние имеет свою постепенность, и духовные видения име­ют свою постепенность. Тайны христианства от­крываются подвижнику постепенно, соответ­ственно его духовному преуспеянию. Богомыслие или благочестивые размышления святите­лей Димитрия и Тихона служат выражением их духовного преуспеяния. Желающий упражнять­ся в богомыслии пусть читает сочинения святи­телей. Такое богомыслие будет самым непогрешительным и самым душеполезным. Напротив того, богомыслие соделается самым неправиль­ным и душевредным, если подвижник, прежде очищения покаянием, не имея точного понятия о учении христианском, позволит себе самоволь­ное размышление, которое не может не быть ошибочным и потому не может не принести душевредных последствий и самообольщения, не может не вовлечь в пропасть гибельного заб­луждения. Святители были обучены со всею точ­ностью и подробностью православному богословию, потом святою жизнью вознеслись на вы­соту христианского совершенства: богомыслие было для них естественным. Оно неестественно для подвижника, не имеющего основательных, точных познаний в богословии, не очищенного покаянием. По этой причине святыми отцами оно воспрещено для новоначальных иноков, да и вообще для всех иноков, не приготовленных к нему наукою, не достигших к нему житель­ством. Святой Иоанн Лествичник говорит: «Не­зрима глубина догматов, и уму безмолвника не небедственно погружаться в нее. Очень опасно плавать в одежде: столько же опасно находяще­муся в плену у страстей касаться богословия»¹⁵⁰. Такое делается предостережение безмолвникам: известно, что к безмолвию допускаются мо­нахи, уже преуспевшие. В древности весьма многие из монахов впадали в гибельную про­пасть ереси единственно потому, что допуска­ли себе рассматривание догматов, превышавшее их способность понимания. «Смиренномудрый монах, опять наставляет Лествичник, не позволит себе любопытного исследования тайн; гор­дый, напротив того, стремится испытывать и судьбы Божии»¹⁵¹. Очень верно! Желание пус­каться в богомыслие не способного и не созрев­шего к нему есть уже внушение самомнения, есть желание безрассудное и гордое. Упражняй­ся в молитве, в душеназидательном чтении, и это упражнение будет упражнением в богомыслии правильном, безопасном, богоугодном. Как чув­ственные глаза, исцелившись от слепоты, видят по естественному своему свойству, так и ум, очи­стившись от греховной болезненности, есте­ственно начинает видеть тайны христианства¹⁵². Положись в подвиге твоем на Бога. Если нужно для тебя и для общей пользы христианства, чтоб ты был зрителем глубоких тайн и проповедни­ком их для братии твоей, то Бог непременно подаст тебе этот дар. Если же этого не благоугодно Богу, то стремись к тому, что существенно нужно для твоего спасения и что вполне удов­летворяет требованию этой нужды твоей. Стре­мись к стяжанию чистой молитвы, соединенной с чувством покаяния и плача, с воспоминанием о смерти, о суде Божием, о страшных темницах адских, в которых пылает вечный огонь и при­сутствует вечная тьма: такая молитва, соединен­ная с такими воспоминаниями, есть непогрешительное, превосходное, душеполезнейшее богомыслие.