знание структур исламской веры и практики, Писания и предания, права и духовности само по себе не позволяет получить полного представления о качестве мусульманской жизни. Коран имеет цен­тральное значение для всех измерений исламской веры и жизни, и мы знаем, что его усвоение верующими является одновременно интеллек­туальным (нацеленным на понимание смысла послания) и практиче­ским (обращенным к духовной силе и руководству посредством риту­альной рецитации). Однако существующие человеческие учреждения, в ведении которых находится Коран, также подлежат описанию. Описа­ние, предлагаемое в этой главе, имеет своей целью помочь понять, каким путем передается и применяется Коран в мусульманском обще­стве, служа одновременно источником эстетического наслаждения.

Второе важное измерение мусульманской жизни, о котором пой­дет речь в этой главе, есть нечто отличное от усвоения Корана. Основывающееся на Коране образование является универсальным и задает большинство формальных критериев, которые определяют рам­ки истинного ислама, однако помимо изучения своей священной книги во многих, хотя и не во всех, регионах существует и другой способ наполнения мусульманами своей религиозной жизни. Мусуль­мане также признают значимость святых, которые являются объектом поклонения и у которых мусульмане ищут руководства в жизни, милостей и заступничества перед Богом. Почитание «святых» осуще­ствляется преимущественно посредством отправления специфических культов, которые возникают вокруг мест захоронения таких правед­ников. Даже обладая таким неизмеримо глубоким руководством, как Коран и Сунна, которые призваны наставлять и вдохновлять мусуль­ман, своими верованиями и практикой, связанными с почитанием святых, люди доказывают невозможность для большинства человече­ства быть совершенно последовательными приверженцами ислама, отрешенными от специфических местных — зачастую народных — культур, что предшествуют, сосуществуют, а иногда даже и конкури­руют с «официальным» исламом, опирающимся на Писание.

Третье и последнее измерение, которое будет проанализировано в этой главе, — жизненный цикл мусульманина, те стадии от рождения до смерти, которые характеризуют продвижение человека по мусуль­манскому пути. Как и кораническое образование, этот цикл универ­сален. Как и практика почитания святых, он имеет множество локаль­ных вариантов и связей. Однако, в отличие от почитания святых, он является частью ортопраксии ислама, так как всеми признается его обязательность.

 

Рецитация Корана

Кораническое образование в Индонезии

Как мы уже знаем, чтение Корана вслух, отвечающее определенно­му минимуму требований к чтецам, происходит повсюду, где живут мусульмане. На начальной стадии очевидное преимущество имеют мусульмане, чьим родным языком является арабский, так как, хотя коранический арабский архаичен и в высшей степени идиоматичен по сравнению с разговорными диалектами современного языка, это все же по существу тот же самый язык, имеющий множество точек сближения и тождества с современным разговорным и литературным арабским. В арабоязычных странах существует немало радио- и теле­передач, посвященных рецитации классической арабской литературы и Корана, пятничным проповедям, богословским лекциям и религи­озным дискуссиям.

Но мусульмане, живущие в странах, где арабский не является государственным языком, также прилагают немалые усилия к овладе­нию арабским языком на уровне, достаточном для отправления культа и медитаций, включая чтение Корана вслух и про себя. В Индонезии, государственный язык которой — бахаса Индонесиа — принадлежит к группе малайских языков и генетически никак не связан с семитскими языками, словарный фонд включает в себя около двух тысяч слов, заимствованных из арабского, преимущественно в религиозной сфере. Практически вся терминология, относящаяся к ритуалу и религиозным представлениям, основана на арабских корнях, главным образом из Корана и Хадиса. С момента проникновения ислама на Индонезийский архипелаг, начало которого датируется XII—XIII вв. и которое особенно усили­лось в XV—XVI вв., новообращенные затрачивали немало усилий ради овладения арабским языком. Поначалу, например, на Яве рецитация Корана велась, как представляется, на яванском языке с использова­нием традиционных тем и символов, призванных облегчить понима­ние ислама коренным яванцам, воспитанным в обстановке преоблада­ния местных яванских и пришлых индуистской и буддийской рели­гиозных традиций, обосновавшихся на островах архипелага до прихо­да туда ислама.

Несколько веков тому назад мусульманские учителя (традиционно мужчины) начали основывать на Яве и Суматре небольшие школы. Такой религиозный учитель зовется в Индонезии киаи; в арабском этому слову соответствует «шайх», «наставник». Стержнем преподавательской деятельности киаи традиционно является изучение текстов Корана, чтение его и заучивание наизусть. В дополнение к этому, при условии, что киаи удавалось овладеть материалом самому, в программу обучения вводились хадисы и другие религиозные тексты. Исламская школа получила название песантрен — место, где занимаются сантри, или «ортопраксические» ученики-мусульмане. Таким образом, институты киаи и песантрен стали устойчивым образовательным ядром индоне­зийского мусульманского сантрийского общества, о котором уже шла речь в начальной главе нашего раздела. Песантрены на протяжении всей истории являлись по большей части местными образовательными заведениями, куда в определенные дневные или вечерние часы прихо­дили ученики для занятий,   молитвы  и  общения  со  сверстниками, причем, мальчики и девочки занимались раздельно. Кроме того, преимущественно на Восточной Яве, где сильны традиционалистские настроения, существует немало песантренов интернатского типа; за­нимающиеся в них ученики в возрасте от восьми до восемнадцати лет или старше составляют сплоченную общину. Песантрен интернатского типа носит название пондок песантрен, от арабского слова «фундук» со значением «общежитие» или «гостиница».

Пондок песантрены по-прежнему ставят в центр учебной програм­мы Коран и арабские дисциплины, но в некоторых случаях в нее включаются также математика, общественные и естественные науки, история и ремесла. Изучение Корана и арабского начинается с самого раннего возраста: ученики пишут на грифельных досках или в бумаж­ных блокнотах, учатся чтению отдельных букв, затем их сочетаний и коротких отрывков из Корана. В недавнем прошлом мы стали свидетелями появления целого спектра учебников, в которых излага­ются основы чтения и заучивания наизусть и связанные с ними вопросы этикета и догматики. Региональные и национальные обще­ства коранического образования в сотрудничестве с Индонезийским министерством по делам религий также разработали к настоящему времени дифференцированные вспомогательные материалы по изуче­нию Корана. Такие учебники используются в песантренах и других образовательных учреждениях более современного типа.

Хотя становым хребтом традиционного образования, культивируе­мого в пондок песантренах, является Коран, тесное сообщество учеников и киаи, а также других преподавателей играет роль челове­ческой лаборатории, в которой происходит становление индонезий­ской молодежи как части общества, основанное на выработке привы­чек и моделей сотрудничества и согласия, считающихся существенней­шими элементами индонезийской персональной и общественной идентичности. Индонезийцы наделены сильным чувством лояльности по отношению к обществу и предпочитают отодвигать свои индиви­дуальные желания и амбиции на второй план, подчиняя их коллек­тивному целому общих ценностей и благотворной для всего общества дисциплине. Взаимная согласованность между традиционными индо­незийскими социальными обычаями и убеждениями, с одной сторо­ны, и исламскими доктринами и коммунальными ценностями — с другой, является обстоятельством, благотворным для обеих составляю­щих этого синтеза, И главным фактором, обеспечившим феноменаль­ный успех ислама, который исповедуют сегодня 90% индонезийцев.

Индонезийские мусульмане, особенно те, что относятся к типу сантри, культивирующему кораническую образованность, обрядовую практику и социальные отношения, основывающиеся исключительно на Шариате, наряду с чувством непосредственной социальной и культурной принадлежности к некоей местной общности и к таким этническим подсистемам, как яванская, аче или мадурская, ощущают также свою принадлежность к трансцендентной мусульманской общи­не, которая вбирает в себя все государство и все части мусульманского мира. Способность читать Коран несет с собой также возможность читать широкий круг текстов, составляющих классику исламской правоведческой, богословской, исторической и религиозной литерату­ры. Но хотя большинство индонезийских мусульман не владеют арабским в достаточной мере, чтобы углубляться в изучение таких классических источников, минимальное понимание коранического арабского, которым они обладают, позволяет им испытывать чувство глубокого удовлетворения от ритуального приобщения к определен­ным моделям и процессам мусульманского сознания и близости к Богу и единоверцам, которые одухотворяют и поддерживают мусуль­ман во всем мире.

Хотя киаи является ключевой фигурой в образовательной структуре песантренов, в действительности его роль не сводится к постоянной и открытой публичной активности; столь же часто он выступает в качестве образца впечатляющей и несуетной духовности. Иными словами, его лидерство в значительной мере покоится на образцовости его мудрой, добродетельной и властной личности. Он ведет активную преподаватель­скую деятельность, однако значительную часть времени с учениками младших ступеней занимаются их старшие товарищи, делясь с ними своими более обширными знаниями и способностями, особенно в части рецитации Корана. Помимо собственно уроков, которые могут про­должаться лишь несколько часов ежедневно, ученики занимаются такими домашними делами, как уборка помещений, выращивание овощей, стирка и готовка. Киаи поддерживает надежный порядок и благопристойность внутри песантрена, но часто выступает также как советчик и вдохновитель более широкой общины, живущей вне стен пондока. Иногда слава киаи распространяется очень широко, даже за пределы Индонезии, и тогда родители направляют к нему своих детей на весь период их взросления и обретения качеств, необходимых мусульманину и гражданину.

В целом чем более песантрен привержен традиции, тем глубже усвоение искусства чтения Корана и арабской словесности. В некоторых учебных заведениях в программу входит также заучивание Корана наизусть — ответственная задача, на решение которой кандидату, исполненному рвения и обладающему должными навыками и усерди­ем, приходится потратить около трех лет. Одним из важнейших факторов, способствующих заучиванию Корана, являются объединен­ные общей целью общины чтецов. Но и после того как Коран заучен наизусть, для удержания его в памяти необходимы постоянное пере-читывание и практика. Как сказал, по сообщению очевидцев, Пророк Мухаммад, «поддерживайте и обновляйте свое знание Корана, ибо я клянусь Тем, в чьих руках моя душа, что оно  еще сильнее жаждет ускользнуть, чем верблюд, стоящий на привязи».

В типичном пондок песантрене индивидуальная и коллективная рецитация Корана совершается ежедневно. Как правило, старшие уче­ники обучают младших, начиная с элементарных сведений по написа­нию отдельных букв арабского алфавита и их произношению. Можно слышать, как небольшие группы учеников произносят серии звуков до тех пор, пока им не удастся добиться удовлетворительного произноше­ния и им не предложат читать сначала отдельные слова, а затем целые фразы из Корана. Учитель читает отрывок вслух, а затем ученики повторяют фразу вслед за ним, иногда по многу раз. Учитель часто задает темп, постукивая по столу рукой или палкой (палка также используется при необходимости применить меры дисциплинарного взыскания).

В Индонезии обучение рецитации основано на подражании — инто­нации и модуляции учителя отражаются в декламации повторяющих его слова учеников. Когда наступает пора перейти к чтению более значи­мых отрывков коранического текста, в занятия вводятся квазимузы­кальные элементы настоящего скандирования, или напевного чтения. Слушать такое чтение очень приятно, и те, кому удается достичь в нем замечательных успехов, занимают в каждой школе особое поло­жение. В одном уважаемом песантрене Восточной Явы «старосте», которому около двенадцати лет, доверено ответственное задание — обучать рецитации большую группу взрослых, которых собирается более трехсот и которые еженедельно посещают его уроки. Собрание, разделенное по половому признаку на две сидящие рядом группы и произносящее в унисон древние коранические слова и фразы вслед за звучным и свежим баритоном наставника, способно произвести на слушателя глубокое впечатление. Обучение ревностных и благодарных горожан является одним из примеров исламского воздействия песан-тренов на простой народ. Насколько большое удовольствие получаютлюди от уроков чтения, видно по выражению их лиц и той уважи­тельности, с которой они здороваются и прощаются с киаи и его помощником. Унисонное напевное чтение даже стандартных фраз является волнующим выражением сердечной хвалы Богу, которую возносят собравшиеся, чувствующие себя религиозным братством.

Одним из способов, при помощи которых современные индонезийцы, изучающие Коран, поддерживают высокие стандарты рецитации и полу­чают эстетическое удовольствие от самого процесса чтения, является состязание чтецов. В течение двадцати с лишним лет власти выделяют средства на проведение местных, районных, провинциальных и националь­ных турниров чтецов Корана; такой соревновательный цикл длится в обычных условиях два года и завершается награждением лучших чтецов страны — как мужчин, так и женщин — среди молодежи, взрослых и инвалидов. Награды предназначаются тем, кто добился выдающихся достижений в артистичности исполнения Корана и заучивании его наизусть, а также обладает обширными знаниями о Коране и должном его применении в исламской науке и практике.

Всякий раз, когда проходят национальные состязания чтецов Корана, город, становящийся ареной их проведения, с особенной гордостью готовится принять великое множество соревнующихся и зрителей, ко­торые свыше двух недель участвуют в дневных и ночных заседаниях и с удовольствием посещают исламские показы мод, книжные и куль­турные выставки и другие специальные мероприятия. Такие события поддерживают высокий уровень коранической образованности среди сменяющихся поколений молодых мусульман, а также объединяют индонезийских мусульман в общем деле исламской миссии и возро­ждения как внутри общины верующих, так и вне ее.

Я был свидетелем национального турнира чтецов Корана, проходив­шего в 1985 г. в Понтианаке — столице индонезийской провинции Западный Калимантан на о. Борнео. Перед церемонией открытия состо­ялся парад около сотни ярких платформ, катившихся по улицам города; на нем были представлены команды со всей страны, делегированные местными клубами и организациями. Платформы были украшены образ­цами коранической каллиграфии. На официальной церемонии откры­тия присутствовали президент Сухарто и чиновники из Министерства религии и исламских организаций. Большой спортивный стадион был преобразован в арену для рецитации: в центре поля устроители возвели специальную кафедру, с которой должны были выступать чтецы.

Церемония открытия включала в себя чтение Корана победителями прошлых соревнований в мужском и женском разрядах, которые и председательствовали на турнире, увенчанные, словно король и короле­ва, коронами. Затем, после речей сановников, президент Индонезии вручил официальный флаг турнира специально обученной исламской команде, которая подняла его в конце поля рядом с государственным флагом Республики Индонезия. Большой медный духовой оркестр бодро промаршировал по треку стадиона, ведя за собой двадцать семь региональных команд чтецов, каждая из которых была одета в свои костюмы; команды прошли перед президентом и собравшимися госу­дарственными деятелями. После того как с официальной частью открытия было покончено, началась вторая половина программы: более тысячи ярко одетых мужчин и женщин, танцуя, рассыпались по полю и стали образовывать сложнейшие фигуры; свое выступление они завершили, составив на поле девиз соревнований. Музыкальное сопровождение обеспечивалось оркестром  из пятисот музыкантов и китайским католическим хором, состоявшим из нескольких тысяч мужчин и женщин. Понтианак, в котором этническое большинство составляют немусульмане (в основном китайцы), радушно и тепло встретил собравшихся в нем мусульман и проникся духом соревнова­ний, которые в Индонезии считаются «национальной отраслью зна­ний» и проявлением исламского благочестия. Индонезийский турнир чтецов Корана широко освещался в государственных средствах инфор­мации, а по телевидению в программе индонезийских и международ­ных новостей ежевечерне давалась сводка главных событий прошедше­го дня состязаний.

Соревнование чтецов Корана проходят и в других мусульманских странах, в первую очередь в Египте, Саудовской Аравии, Брунее и Малайзии. Последняя является спонсором международного турнира по рецитации Корана, который привлекает к себе лучших чтецов со всего мусульманского мира. Очень часто главные призы завоевывают чтецы, для которых арабский не является родным языком. Как правило, это люди, прошедшие интенсивный курс изучения Корана и получившие специаль­ные навыки его рецитации; и то и другое является составной частью индонезийской системы пондок песантренов.

Кораническое образование индонезийцы могут получать и вне пон­док песантренов — в близлежащих мечетях, в институтах для выпуск­ников средней школы, наконец, занимаясь с репетиторами. Кроме того, уроки рецитации можно получать при помощи магнитофонных записей и прилагающихся к ним сборников упражнений. Как по радио, так и по телевидению часто передаются программы, посвящен­ные чтению Корана, а в конце ежедневного цикла радио- и телетранс­ляций обыкновенно читаются отрывки из  Корана.

В крупном восточно-яванском портовом городе Сурабая я присут­ствовал в студийной аудитории провинциальной телевещательной станции, когда там проходил региональный турнир чтецов Корана. Каждый из его участников стоял на коленях на высокой платформе; на подставке перед ним лежал открытый Коран. Три цветные вспыш­ки — зеленая, янтарная и красная — отмеряли время, отпущенное на исполнение каждому участнику; красный означал остановку, конец чтения. Та же самая процедура принята на общеиндонезийских состязаниях. В паузах между выходами очередных групп чтецов зрителей развлекал  мусульманский рок-ансамбль, в который входили юноши и девушки из соседнего колледжа для будущих исламских учителей. Музыканты играли на гитарах, барабанах и прочих инстру­ментах, а певцы, с горящими глазами, извивались, заламывали руки — в общем, вся картина так и дышала избытком здоровых молодых сил. И юноши и девушки были одеты как подобает: волосы девушек были покрыты мягкой тканью, на них были сверкающие костюмы, которые прикрывали тело и были не в силах скрыть лишь выражение искрящей­ся радости от сознания своей молодости и причастности к «этому». Глядя на них, я стал сравнивать это представление с американскими рок-группами, проповедующими благую весть, и пронзительной поп-музыкой евангелистов. Не все мусульманские лидеры, пожалуй, одобри­ли бы соединение чтения Корана с популярной развлекательной музы­кой, будь то в рамках одной программы или внутри одного обществен­ного слоя, однако их интеграция в единую мусульманскую молодежную культуру в Сурабае не показалась мне слишком противоречивой. Для состоятельных индонезийцев не является чем-то из ряда вон выходящим создать на свои средства учебное заведение, где проходили бы уроки по чтению Корана. Однажды я встретил преподавателя меди­цины с Северной Суматры, который учредил такую школу для очень маленьких детей, построив для нее особое здание и пригласив учителя, который работал бы в ней полный день. Я спросил моего друга, зачем ему потребовалось пускаться на такие расходы при том, что существуют мечети, пондок песантрены и другие заведения, где можно изучить кораническое послание и получить навыки чтеца. Он ответил, что в своей жизни получил величайшее благословение Корана: он не только добился успеха в профессиональной деятельности — в этом не было никаких сомнений, — но и стал чрезвычайно искусным чтецом Корана. Этот врач разработал собственный подход к обучению технике чтения, благодаря которому ему удалось достигнуть большого успеха в занятиях со студен­тами университета в крупном городе Медан. Основанная им школа для маленьких детей сделала возможным дальнейшее развитие его успешного метода, который он разработал главным образом в расчете на тех, для кого арабский не является родным языком. Когда я уже собирался проститься-с моим хозяином и перелететь через Малаккский пролив в Малайзию, возникли неожиданные трудности с моим билетом и удостоверением личности. Доктор выяснил, в чем дело, и при помощи смиренного терпения и сноровки успешно справился с моими затруднениями. Когда я рассыпался перед ним в благодарностях, он предложил мне не думать, будто он что-то для меня сделал; по его выражению, я ощутил на себе «одно из благословений Корана». Кажется, он имел в виду, что любой стремящийся к познанию Корана — даже западный полевой исследователь-антрополог — непременно будет вознагражден Богом за свои искания.

 

Благочестие, опирающееся на Писание

 Совершающееся в современном мире возрождение ислама подвигло мусульман обратиться к своим духовным корням в Коране и Сунне. Так, в Каире (Египет) можно увидеть занятие по чтению Корана, в котором принимают участие люди самого различного культурного уровня и профессий. Учителя рецитации, некоторые в почтенном возрасте, обходят мечети и дома, проводя индивидуальные и группо­вые уроки. Один из классов, с которым я поддерживал знакомство в течение нескольких месяцев, включал в себя компьютерного програм­миста, бывшего банкира, молодую женщину — религиоведа и дворни­ка. Другой класс посещали вышедший в отставку правительственный чиновник (ранее он служил в Министерстве текстильной промышлен­ности), молодой профессор-ветеринар, биржевой маклер, школьный учитель, один или два чернорабочих и другие. Одной из привлека­тельных сторон обоих классов, которые велись одним и тем же высокоуважаемым пожилым наставником, была привилегия частого общения с ним как с источником благодати. Кроме того, учащимся приносило удовлетворение стремление, прилагая значительные уси­лия, которые всегда связаны с овладением искусством чтения Корана, усовершенствовать свою духовную жизнь. Один из них признался, что в молодости не получил никакого религиозного воспитания и теперь, будучи человеком средних лет и начиная задумываться о своей нравственности, решил, что именно  Корандаст ему чувство уверенности и цели, в которых он чрезвычайно нуждается.

Существует ряд арабских технических терминов, связанных с рецитацией Корана. Один из них — часто используемый как термин, охватывающий все собственно исполнительские аспекты рецитации, — тилава. Этот термин также значит «чтение», а одним из дополнитель­ных значений корня является значение «следовать». Мой наставник, о котором я упоминал выше, говорил мне, что тилава — это термин, исполненный глубочайшего смысла для чтеца, так как одним из существеннейших элементов его значения является «следование», или повиновение, посланию Бога. Без этой веры и покорности даже самая прекрасная и звучная рецитация не принесет никаких духовных благ; без них она не более чем музыкальный дивертисмент.

Всюду и во все времена Коран был главным фактором, который придавал мусульманам уверенность, а их жизни цель. Хотя научное его истолкование и применение в ритуальных и общественно-юридических контекстах являются делом специалистов. Коран просто не вмещается в узкие профессиональные рамки и проникает во все сферы личной и общественной жизни мусульман — от популярных религиозных телепрограмм в Индонезии до собраний приверженных вере египтян, стремящихся оживить и сберечь свою духовность и нравственность. Динамика коранической религии — это источник жизненной силы ислама, без которого данная традиция была бы обречена рано или поздно исчезнуть." Весьма существенно и то, что хотя мусульманские богословские и правоведческие школы часто проявляли негибкость и неспособность адаптироваться к изменившейся ситуации, Коран и связанные с ним структуры мусульманского благочестия — прежде всего рецитация — никогда не переставали руководить жизнью мусульман, будить их совесть, утешать и поддерживать во множестве испытаний и искушений, встававших перед ними как вследствие успехов, так и вследствие несчастий при жизни многих и многих поколений.

Мусульманин, твердо придерживающийся Корана, — только он является истинным мусульманином — благодарит Бога за все, что бы он ни послал, ибо убежден в том, что упорство и терпение, которые он открывает в своей душе, сами по себе являются знаками покровитель­ства Бога. «Искать лица Господа», как характеризует Коран главную цель ислама, — значит приближаться к Нему через Его Слово, которое является альфой и омегой этого поиска. Чтение Корана в подлиннике — это опыт, с которым для мусульманина не сравнится никакой другой. Мощь его звуков и ритмики, его потрясающих душу метафор захватывает читателей и слушателей, которые зачастую оказываются не в силах противостоять его священной «магии». В самом Коране содержится множество формулировок и примеров религиозного опыта. Исполнительский аспект коранической рецитации, о котором шла речь выше, укоренен в самом тексте. Иными словами, Коран — не просто источник информации, но лоно некоей специфической предметности. Его воздействие на чтецов и слушателей посредством устного исполнения есть, как таковое, главная часть послания. Коран сродни некоей живой, одухотворенной реально­сти, полностью сознающей самое себя и свою вдохновляющую силу.

«Аллах ниспослал лучший рассказ — книгу с сходными, повторяе­мыми частями, от которой съеживается кожа тех, которые боятся своего Господа, затем смягчается их кожа и сердца к упоминанию Аллаха» (39:23) (пер. И. Ю. Крачковского).В чтении Корана иногда наступает момент, как, например, при индивидуальном изучении текста, направленном на понимание его смысла, — будь то чтение вслух или про себя, — когда человек начинает ощущать присутствие сверхъестественной, иногда устрашающей силы. Читатель вдруг чувствует, что не он читает Коран, но Коран «читает» его! Это поразительное, лишающее покоя ощущение; при этом вовсе не обязательно быть мусульманином, чтобы поддаться его воздейст­вию. Этот момент проявления таящейся в Коране мощи был одной из главных причин распространения ислама наряду с постоянной приверженностью мусульман Прямому Пути, как именуется рели­гия в самом Коране.

Исламские правоведческие и теологические школы, возникнув, неко­торое время процветали, а затем приходили в упадок. В современном мире, с присущими ему сложностью и космополитизмом, некоторые традицион­ные аспекты и учреждения ислама — как правление согласно нормам Шариата — ставились мусульманами под сомнение и даже отверга­лись. Однако, несмотря на все перемены и брожение нового времени Коран остается центральным источником смысла, ценностей и духов­ной силы для мусульман всего мира. Одно дело, когда мусульмане исследуют буквальный смысл коранического послания и стремятся провести его в жизнь. Но когда господствуют разномыслие и замеша­тельство, а мусульмане находят трудным, если не невозможным, сойтись во мнениях относительно интерпретации Корана и его применения в реальных условиях, тогда объединяющей и укрепляю­щей силой может служить благоговейная рецитация. Один мой кол­лега рассказал мне однажды о совместном путешествии в автобусе дальнего следования группы мусульманских религиозных экспертов. Между ними разгорелся бурный теологический спор, и никто не мог его погасить, пока один из присутствующих не стал читать  вслух Коран. Понемногу другие осознали, что шумят и препираются в присутствии явленной речи Бога. Восстановилась тишина, и спутни­ки, раскаявшись, вновь прониклись чувством товарищества: на них снизошло божественное «спокойствие», та сакина, что является в мир, когда читается Слово.

 

Мусульманские святые и их почитание в народном исламе

христиане всегда уделяли большое внимание святости отдельных личностей. Эта практика опирается на саму Библию. Величайшим из христианских святых является, конечно, Иисус, в лице которого, по представлениям христиан, сам Бог соизволил сойти в историческое существование человечества, чтобы спасти род человеческий от греха и смерти. Однако Иисус в действительности выше святого; для христиан он является воплощением Бога. Церковь разработала тща­тельно продуманную догматическую и институциональную структуру, назначение которой — распознание и, так сказать, упорядочение святости. Возникла даже теория, согласно которой ввиду преизобилия своих духовных добродетелей святые создают сокровищницу заслуг, черпая из которой папа может одарять раскаивающихся грешников, покупающих индульгенции. Продажа индульгенций породила один из самых яростных споров в истории христианства и привела в XVI в. к лютеровской Реформации, однако теория святых заслуг и их влияния на смягчение наказания в чистилище по-прежнему является одним из элементов учения римско-католической церкви.

Святой, по крайней мере в христианском понимании, — это праведник, живущий образцовой жизнью и способный творить чуде­са, или мученик, или объект и центр культового поклонения, или тот, в ком соединились эти три ипостаси. Обычно после смерти кандидата в святые проходит немало времени, прежде чем механизм официаль­ной церковной канонизации приведет к появлению нового святого. Это особенно относится ко времени после 1000 г. н.э. После Иисуса самой почитаемой святой является Блаженная Дева Мария.

Коран в отличие от Библии нигде не говорит о святости отдельных людей, т.е., строго говоря, не признает «святых». Согласно Корану, свят один Бог, и даже в нем арабское слово, обозначающее святость, употребляется не часто. (Другие термины, относящиеся к области сакрального, встречаются в Коране, конечно же, в изобилии.) Коранический термин, который мы переводим словом «святой», — «вали», в действительности следовало бы переводить как «друг». С этим термином мы познакомились в конце предыдущей главы, в контексте рассуждений о суфизме, который всегда придавал особенно большое значение сердечным и глубоким отношениям между Богом и его друзьями среди людей.

Однако вопреки аргументам, опирающимся на текст Корана, мусуль­мане на самом деле считали, что известные личности обладают исклю­чительной духовной силой и благословением, которые, по их представле­ниям, могут быть излиты и на других. Такой потенциальный вали может быть признан святым фактически еще при жизни, но гораздо более распространенной является практика создания их культа после смерти; такой культ образуется вокруг воспоминаний о них и их земных останков, помещенных в скромные или величественные гробницы по всему мусульманскому миру.

Так, например, в Египте культ мусульманских святых сосуществует с почитанием святых христианства, и это сосуществование приводит к тому, что в определенных местах и в определенные сезоны христи­анские и мусульманские культы смешиваются и накладываются друг на друга. В Египте наличествует такой культурный слой, который проявляет величайшую чуткость в отношении лиц и объектов, будто бы наделенных духовной силой, именуемой по-арабски барака. В Верхнем и Нижнем Египте с доисторических времен сложились не похожие одна на другую культурные общности. Однако оба региона — длинная, узкая долина Нила, простирающаяся вверх по течению от Каира к озерам Центральной Африки, и низменности Дельты, по которым вьются рукава Нила, прежде чем излить свои воды в Средиземное море, — славятся многочисленнейшими культами святых, нашедшими свое пристанище в деревушках, поселках и городах⁹.

В традиционных воззрениях египтян есть нечто такое, что застав­ляет их считать людские жилища, в которых не пребывает святой, в известной степени лишенными существеннейшего элемента, необхо­димого для полноты жизни. Как уже отмечалось ранее, египетские паломники,   совершившие  Хаджж  в   Мекку,   по  возвращении   часторасписывают наружные стены своих домов картинами и священными текстами, имеющими отношение к Хаджжу. Хаджжи в некотором роде обеспечивает живое присутствие святости в египетской деревне. Но большинство египетских святых — мусульманских или христианских — суть духовные существа, продолжающие жить после своей биологиче­ской смерти. В некоторых случаях в их память возводятся подходящие погребальные сооружения; причиной этого могут служить сверхъесте­ственные события после их смерти, например посещение ими живых в снах и видениях. Не все такие святые милостивы или благодетельны; иногда они устрашают и склонны к совершению разрушительных поступков, если требования их культа не удовлетворяются надлежа­щим  образом.

Величайшим мусульманским святым Египта остается Саййид (титул, носимый потомками Мухаммада) Ахмад ал-Бадави, суфийский настав­ник, живший в XIII в.; он был выходцем из Марокко, поселившимся в одном из городов Дельты (Танта) и приобретшим там большое число верных ему последователей. Он поминается главным образом во время больших празднеств, происходящих несколько раз в году в мечети, на могиле и в образовательном комплексе его имени в центре Танты. Самым колоритным и знаменитым из ежегодных праздников является осенний маулид, или праздник дня рождения, в котором участвуют главным образом представители египетского рабочего класса и фермеры, съезжающиеся со всей страны.

Достоен упоминания тот факт, что самое большое празднование памяти Саййида ал-Бадави производится согласно указаниям предысламского солнечного, а не лунного мусульманского календаря. Древние египтяне обожествляли солнце и давали религиозную интерпретацию регулярной смене сельскохозяйственных сезонов, которая характеризовалась не только изменением положения небесных светил, но и повышением или пониже­нием уровня воды в жизнедарном Ниле, ежегодные разливы которого приносили необходимые для посевов ил и воду, от чего полностью зависела жизнь египтян вплоть до недавнего времени. Солнечная (а не исламская лунная) датировка величайшего празднования памяти главного святого указывает на доисламские корни этого праздника; о том же свидетельствуют и народные обряды, издавна ассоциируемые с осен­ним маулидом и включающие магические заговоры, цель которых — обеспечить женскую плодовитость. Кроме того, это осеннее действо уделяет особое внимание обширной ярмарке, на которой продаются главным образом плоды сельскохозяйственного производства и сопут­ствующие товары.

Саййид Ахмад ал-Бадави жил в эпоху, когда суфийские братства — тарика — повсеместно укрепляли свои позиции внутри Уммы. В молодости Саййид ал-Бадави был знаменитым кулачным бойцом и наездником, но прожив некоторое время в Мекке, он всерьез взялся за изучение исламских наук и вместе со своим братом предпринял ряд поездок к суфийским наставникам в Ирак и Сирию, где познакомил­ся с тщательно разработанной техникой суфийской медитации. При­быв в Танту, он поначалу столкнулся с оппозицией местных суфиев, но вскоре прочно обосновался в ней, заслужив большую известность своими необычными и волнующими духовными упражнениями. Прежняя слава Саййида ал-Бадави как знатока военных искусств продолжала оказывать воздействие на отношение к нему его учеников и умеренных оппонентов, благодаря чему его культ проник в низшиеи угнетенные слои общества. Этот святой в известном смысле является богом среди египетских святых, а простой народ ощущает повсемест­ное присутствие Саййида ал-Бадави, вследствие чего проявляет осо­бую осмотрительность, упоминая его имя в разговоре.

Хотя сложившийся вокруг Бадави комплекс обрядов и преданий содержит значительную примесь народного материала, не имеющего отношения ни к Корану, ни к Сунне, толкование которых является привилегией официальной теологии и юриспруденции, между суннит­ской ортопраксией и культом ал-Бадави существует тесная связь благо­даря уважаемой теологической школе, связанной с комплексом мечети и гробницы этого святого в Танте. Великий египетский мусульманский богослов Мухаммад Абдо (1849—1905) получил образование в Танте, где учились и многие другие видные исламские деятели.

Египетская терпимость к народным верованиям и обрядам, распро­страненным среди мусульманских масс, свидетельствует о национальной черте, которая зримо проявилась еще в древности, когда народ Нила поклонялся всевозможным божествам, включая их в гармоничную, пусть на современный взгляд и несколько вычурную иерархию живот­ных, чудовищ, существ смешанной природы, обожествленных людей, стихий и нравственных добродетелей. Мусульманские святые Египта образуют иерархию, следующую древней модели и выражающуюся в народных обрядах, посредством которых люди ищут заступничества святых перед Богом.

Заступничество, согласно воззрениям мусульманских ученых, будет осуществляться Пророком Мухаммадом в день Страшного Суда; други­ми словами, Мухаммад вступится за мусульман перед лицом Бога и будет умолять о даровании им прощения. Но большинство мусульманских авторитетов согласны в том, что идея о заступничестве святых не имеет практически никакой опоры в Писании. И тем не менее на деле люди ищут такого заступничества множеством способов. Они считают, что такие действия ни в коем случае не являются идолопоклонством. Скорее, они видят в дружеской помощи святого как естественного звена в цепи, связывающей человечество с Богом, одно из образцовых доказательств Божьего провидения и его непрекращающейся деятельности в мире, направленной на конечное благо верующих. Таким образом, святость мусульманских праведников не является их личной характеристикой, но есть не что иное, как благословение и сила, излитые на них Богом и затем распространяющиеся на тех, кто благоговейно обращается к ним со своими бедами и нуждами.

Со времени строгих пуританских реформ, проведенных движением ваххабитов в Аравии более двух столетий тому назад, почитание святых находится под запретом в Хиджазе и всех областях, находящихся под властью Саудовской династии, Однако в соседнем Йемене по-прежнему сохраняется множество культов святых на уровне народной культуры. А в Южной Азии, Северной Африке, в районе Плодородного Полумесяца и Индонезии существуют самые разнообразные формы почитания свя­тых, местами распространенного чрезвычайно широко.

В Северной Африке культ святых тесно связан с семейными родо­словными и политической властью. Каждая крупная племенная группи­ровка подчеркивает свой престиж и сплоченность в качестве потенци­ального социополитического единства, придавая сакральный статус местам погребения своих святых, именуемых «марабуты». Марабутами могут быть не только покойные; это относится как к Египту, так и к Марокко. Они выступают в роли источников святости, прибегая к которым люди ищут заступничества, материальных благ, здоровья и других благодея­ний. Марабут — это святой, признанный таковым благодаря творе­нию им чудес, происхождению от Пророка Мухаммада или по обеим указанным причинам. Само слово «марабут» связано с вооруженной защитой мусульманской общины, так как мурабитами (арабское сло­во, к которому восходит «марабут») были в средние века воины, охранявшие рубежи исламских стран и жившие в крепостях. Слово «мурабит» значит «привязанный», или «прикрепленный» к чему-то; в Марокко праведники, носящие этот титул, «привязаны». к Богу. Феномен культа святых в Марокко и Северной Африке обычно связывают с влиянием суфизма, как, впрочем, и племенных, родовых и семейных группировок. Суфизм и институт святости теснейшим образом связаны и в других мусульманских странах, таких, как Пакистан и Индия. Однако, перенесясь из Марокко на противопо­ложный конец исламского мира, в обширный мусульманский регион, где влияние суфизма ощущается значительно слабее, мы обнаружим, что и там широко распространена практика почитания «друзей Бога». Давайте же посмотрим, каким образом осуществляется поклонение святым в Индонезии.

 

«Девять святых» Явы

Согласно легенде, Ява была исламизирована девятью святыми мужа­ми, которые принесли учение Корана на этот остров в XV—XVI вв. На яванском языке они имеют общее название «вали сонго», или «девять святых». Хотя эти исторические личности в известном отношении были связаны с суфизмом и суфийские купцы и путешественники сыграли выдающуюся роль в мирном распространении ислама по всему Малайско-Индонезийскому архипелагу, традиция вали сонго не замыкается в рамках суфизма. В действительности суфизм в форме братства — тарика — с обширными родственными и духовными связями, охватывающими острова архипелага, не пустил в Индонезии столь же глубокие корни, как в Египте, Ираке, Северной Африке и на Индийском субконтиненте, где нередко он становился самым влиятельным духовным движением. Искон­ная индонезийская традиция, находившаяся под глубоким воздействи­ем предысламских яванских, индуистских и буддийских верований и обрядов, ко времени прихода ислама уже настолько глубоко проник­лась мистическим мировоззрением, что суфизм легко проложил себе дорогу на островах, будучи близкой разновидностью давно знакомого жителям островов явления. Особенно яванцы принимали ислам — не как чуждое новое мировоззрение семитского монотеизма, но как зна­комый путь разделяемых ими мистических убеждений, которые в существеннейших чертах были присущи индонезийцам еще до прихода ислама. Многие яванские мусульмане, по словам одного ученого¹⁰, по-прежнему в большей мере «космоцентристы», нежели «теоцентристы».

Одним из девяти индонезийских святых был Сунан Ампель, который утвердил ислам в Ампеле (Восточная Ява) рядом с современ­ным городом Сурабая. Первоначальное имя этого вали было Раден («Принц») Рахмат; он был сыном арабского миссионера из Чампы. После успешной миссионерской деятельности на северном побережье Восточной Явы он стал почитаться за главного мусульманского свято­го Явы  и  получил титул,  который  стал  его  культовым  именем  —Сунан Ампель («Принц Ампеля») Крупный ком­плекс мечеть-гробница, посвященный памяти Су­нан Ампеля и ряду других великих вали, в старом квартале Сурабаи является ареной, на которой разво­рачивается бурная религи­озная деятельность: изуче­ние Корана и арабского языка, соборная пятнич­ная молитва, религиозное образование, общинные службы, встречи и занятия молодежи. На прилегаю­щих к нему улицах стоят жилые дома и торговые лавки, где продаются книги, благовония, ладан, сувениры и прочие товары, обычно про­дающиеся близ пятничных мечетей во всем мусульманском мире В районе Ампеля издавна проживает много арабских семей, и случай­ный прохожий может слышать беседы на арабском, а также на местных индонезийском и яванском языках, ведущиеся в некоторых магазинах, особенно тех, что обслуживают покупателей, приобретаю­щих классические исламские тексты в оригинале. В действительности «аромат» района Ампель очень напоминает атмосферу средневекового каирского района Азхар с его почитаемой мечетью и университетом, киосками, лавками религиозных книг и базаром. Женщины носят скромные исламские накидки, прикрывающие волосы, руки и ноги, а мужчины — головные уборы, подобные тем, что распространены в мусульманских странах Южной и  Юго-Восточной Азии

Самым интересным временем в Ампеле является время проведения религиозных праздников — например, в месяц поста — Рамадан, когда вечера посвящаются радостному коллективному чтению Корана и люди заполняют вечерние улицы, делая покупки и общаясь с родственниками или соседями. Особенно интересное время наступает, когда празднуется день рождения святого — маулид, как это проис­ходит в Египте и других странах. Религиозные организации проходят по улицам со знаменами и флагами, а мужчины и мальчики распевают священные песни в честь Сунан Ампеля Старинное, окруженное стеной кладбище рядом с главной мечетью заполняется паломниками и местным благочестивым народом, мужчины и мальчики размещают­ся у одного края, женщины и девочки — у другого, и обе группы обращены лицом к центральному участку,  где за оградой покоится святой рядом с другими праведниками. Имам мечети и другие офи­циальные и уважаемые деятели по очереди предстательствуют на совместном чтении долгих литаний, призывая благословение Господа на Пророка Мухаммада и вспоминая о героических трудах Сунан Ампеля и других мусульманских проповедников на Яве.

В один из дней маулида происходит групповое обрезание мальчи­ков — стандартный эпизод праздников святых на Яве, память о котором запечатлевается в наши дни на фотографий «класса». Обре­зание является типичным обрядом перехода, когда оно совершается на пороге юности, как часто бывает в Юго-Восточной Азии. Сначала мальчиков отводят в медицинскую клинику и проводят медосмотр. После этого над ними совершается названная операция, в то время как их родители и родственники сидят неподалеку под навесом. Вокруг места обрезания всегда много шума и ребячьей беготни, не веселятся лишь те, кому предстоит обрезание. Они сидят отдельно от других и ощущают некоторый трепет в предвидении предстоящего испытания, но обретаемый ими после операции статус обычно сполна вознаграждает их за боль и страх, испытываемый во время обрезания и перед ним.

Маулид Сунан Ампеля в Сурабае — это главный индонезийский праздник, посвященный святому, однако он не сопоставим с маулидом Саййида ал-Бадави в Танте ни по престижности, ни по разнообразию народно-магических ассоциаций и обрядов, приурочиваемых к нему. Сунан Ампель по-прежнему остается виднейшим мусульманским свя­тым Индонезии, но в других областях Явы почитаются другие пред­ставители «девятки» вали, как в Тубане, западнее Сурабаи, где суще­ствует маулид в честь сына Сунан Ампеля, великого вали Сунан Бонанга; в соседствующем с Тубаном Гесике люди посещают знаме­нитый холм, где погребен Сунан Гири — великий воин-святой, разгромивший во славу ислама индуистскую армию. Кроме того, в Кудусе, Демаке и иных областях Явы существуют культы других святых, требующих уважения и почитания. И все же Сунан Ампель притягивает к себе паломников издалека. Однажды ночью, когда мы слушали чтение Корана на кладбище мечети Ампеля, к нам подошел подросток и сел рядом со мной и моим другом. Перед тем как заснуть в этом священном месте, он рассказал нам, что только что прибыл из центральных областей Явы, добравшись сюда после двухдневно­го путешествия пешком и на попутных машинах. Он пришел, чтобы в маулид Сунан Ампеля выразить свое уважение к этому святому.

 

Почитание святых в шиизме

Связанная с культом святых деятельность, о которой мы говорили до сих пор, взята нами из суннитского контекста и традиций. Шииты обладают своими святыми персонажами, связанными с семьей Проро­ка и генеалогическим древом имамов и их сподвижников. В отличие от ислама суннитского толка, шиитская традиция отводит посещению гробниц своих священных героев центральное место во всей системе верований и обрядов. Другими словами, хотя шииты считают Хаджж одним из столпов своей религии (как и их единоверцы сунниты), они также рекомендуют совершать паломничества в Карбалу и на могилу мученика Хусайна, в Наджаф, где находится могила Али — первогоимама, и к другим святым местам, как, например, Машхад в Восточ­ном Иране, где погребен восьмой имам Али Рида. Соединительным звеном между посещением шиитами могил имамов и Хаджжем в Мекку является практика посещения могилы Али в Наджафе перед тем, как продолжить путь в Мекку.

Многие черты, свойственные  посещениям шиитами своих святынь, напоминают посвященные святым суннитские  праздники: это и совер­шение местных народных обрядов, и напевное чтение Корана по вечерам, и покупка и продажа товаров (в частности, религиозного характера), и потребление специфической пищи, и собрания суфийских братств, и многое другое. Однако шииты соблюдают дополнительный праздник, приходящийся на роковой десятый день мухаррама — годовщину траги­ческой мученической гибели Хусайна, сына Али и внука Пророка, павшего в 680 г. в Карбале. Вспомним, что Хусайн вместе с самыми близкими своими родственниками и товарищами направлялся в Ирак, где он собирался возглавить шиитское движение, намереваясь вернуть себе власть над Уммой, находившуюся в руках дамасской династии Омейядов Хусайн был перехвачен отрядом халифа у Карбалы и после отказа повернуть с дороги был убит вместе со своими спутниками. Женщины и дети в оковах были доставлены в столицу — Дамаск.

Поминовение этого черного дня в священной истории шиитов озна­меновано театрализованной постановкой «страстей», именуемой тазийа, «утешение», которая возвращает к страшным событиям и разъясняет их смысл. Такие действа разыгрываются всадниками в Иране, Ираке, Пакистане, Индии и повсюду, где живут шииты. Иногда они ставятся в специально предназначенных театрах, иногда на городских площадках и в других местах. В небольших деревнях сказители прибегают к исполь­зованию напоминающих мультфильмы рисунков, на которых изображены события в Карбале; одновременно с показом они поют или напевно рассказывают эпизоды этой драмы перед собравшимися, которые охвачены общими эмоциями, порожденными трагедией, и в известном смысле становятся участниками древнего сказания, благодаря ритуалу постоянно воскрешаемого в сознании шиитов. Так, когда солдат-шиит погибает на поле боя, его отождествляют с Хусайном. В конце года иранские шииты поминают умерших в этом году, тесно сближая их с Хусайном. Умерших женщин часто отождествляют с матерью Хусайна Фатимой, которая, как и он, умерла молодой.

Хусайн издавна стал прототипом всех страдающих праведников, ранами которых Бог спасет шиитов, если они сохранили свою веру и приверженность тому, что они считают истинным исламом. Мучениче­ство Хусайна и его ритуальное воспроизведение посредством тазийа, или священной драмы, в конечном счете лишены подлинного трагизма, скорее, это упорная демонстрация победоносной веры в воздаяние Господне, аналогичное восклицанию измученного и униженного ветхо­заветного Иова, который, низвергнутый в бездну страданий, возглашал: «Знаю, жив мой Избавитель, и в новый день будет он на земле».

Согласно преданию, отрубленная голова Хусайна была сначала доставлена в Дамаск, столицу Омейядов. Позднее, если верить другому преданию, она была перенесена в Каир шиитами Фатимидами, которые основали этот город в 969 г. Рядом с каирским университетом Азхар стоит посвященная Хусайну большая мечеть, среди священных реликвий кото­рой — голова Хусайна. Хусайну было приписано множество чудес, а кроме того, возникло немало замечательных преданий о его рождении, смерти и деяниях. По одной из легенд, его голова издавала удивительное благоухание, а по другой — произносила отрывки из Корана.

Во время представления тазийи Хусайн всегда облачен в зеленую накидку, поверх которой надет белый могильный саван — символ мученичества. Зеленый цвет всегда ассоциируется с Мухаммадом и является преимущественно цветом ислама. Потомкам Пророка разре­шается носить зеленые тюрбаны, символизирующие их принадлеж­ность к сословию саййидов. Омейядский военачальник во время тазийи одет в красное — символ распри и кровопролития, цвет врагов шиизма.

 

Мусульманский жизненный цикл:  обряды и процессы

мы познакомились с тем, каким образом чтение Корана и культ святых укрепляют и интегрируют исламские верования и ценности: первое — посредством постоянного памятования о трансцендентном авторитете Бога, выраженном в послании и явленном в мощном духовном присутствии, второе — посредством канонизации личностей особого рода в различных регионах, обнаруживающей божественное провидение, словно бы пробивающееся сквозь почву обыденности. В этом заключительном разделе мы увидим,, как воплощаются исламские верования и ценности в поведенческих моделях, ассоциируемых с главными, поворотными моментами человеческой жизни.

Исламское поведение — будь то официальные обряды и практика, имеющие статус абсолютно обязательных предписаний ислама, или разно­образные ритуалы в среде социальных отношений и этикета — подчиня­ется сложному кодексу, регулирующему частную и общественную жизнь индивидуума на самых различных уровнях. Этот поведенческий ко­декс выделяет мусульман из числа других народов, исповедующих иные религии. Хотя мусульмане сердечно приветствуют и принимают новых членов Уммы, они обращают серьезнейшее внимание на то, чтобы   новички   полностью  обновили   свой  духовный   мир   и   стали людьми с исламскими убеждениями и привычками.

 

Разрешенное (халал) и запретное (жарам)

Хотя в данном разделе мы сосредоточим свое внимание на отдельных стадиях жизненного цикла, следует понимать, что для мусульман предметом основной заботы является непрерывный жизненный по­ток, который разбивается на части и упорядочивается церемониями и обрядами перехода в новый статус, такими, как обрезание, свадьба и похороны. Помочь мусульманам превратить ислам во всеохватываю­щий образ жизни призван универсальный дуализм, который позволя­ет оценить поведение или предмет с ортопраксической точки зрения, это дуализм разрешенного, законного (халал) и запретного (харам). Коран и Хадис содержат основную информацию о том, что позволено и запрещено Богом. Мусульмане пользуются также обобщающими трудами, посвященными этим предметам, — например, чрезвычайно популярной и влиятельной современной работой Юсуфа ал-Карадави «Разрешенное и запретное в исламе», переведенной с арабского на несколько языков, широко распространенных в мусульманском ми­ре.

К числу самых общих вопросов, касающихся дуализма разрешен­ного и запретного и имеющих немалое значение для повседневной жизни мусульман, относится вопрос о пище. Коран и Хадис содержат заповеди и разъяснения относительно того, какие ее виды разрешены, а какие запрещены. Большинство видов пищи входят в категорию позволенного, но запрещены свинина, кровь, алкогольные напитки и пища, посвящаемая идолам (Коран, 6:145; 5:4; 93—94). Кроме того, запрещено есть любое мясо, ставшее харам из-за способа, которым оно было добыто: должно следовать исламским правилам, регулирую­щим убой скота. Многие рассматривают как запретные и другие виды пищи, хотя ученые-правоведы иногда расходятся во мнениях по этому поводу и считают их просто «внушающими отвращение» (макрух), т.е. не запрещенными в строгом смысле слова. К их числу относятся насекомые и звери с клыками, подобными собачьим, а также птицы с когтями (оба последних разряда — хищники). Любопытно, что в противоположность иудейским диетарным нормам, с которыми они во всем остальном согласны, мусульмане считают разрешенным упот­ребление в пищу всех морских животных при условии, что они не способны выжить на берегу (тем самым в эту категорию попадают киты, а исключаются из нее земноводные). Тонкости и детали вопроса о запрещенной—разрешенной пище излагаются в книгах по праву, однако для характеристики основных направлений диетарного исламского права нами сказано достаточно. В исключительных случаях для сохранения жизни мусульмане вправе потреблять даже пищу, относящуюся к разряду харам, однако решиться на это не так-то просто.

Халал и харам — это категории, применимые также и к культу, браку и разводу, половой жизни, одежде, ношению драгоценностей и пользо­ванию благовониями, этикету и социальным отношениям, поведению в уборной, спорту и отдыху, деловым контактам, отношениям с не­мусульманами и многому другому. Стадии жизненного цикла — это точки пересечения структуры и динамики мусульманского существования. Во всех культурах имеются обряды перехода с одной общественной ступени на другую, такие обряды могут относиться к сфере религии или к социальной, граж­данской, военной и политической сферам или соотноситься со всеми этими областями вместе взятыми, как чаще всего и бывает. Так, например, у австралийских аборигенов существует обряд, знаменую­щий наступление половой зрелости, в котором слиты воедино соци­альное и духовное измерения: вступление в число взрослых и приня­тие на себя ответственности приобщения к священной мудрости — знанию об истоках племени — влечет за собой обязанность самому стать в будущем хранителем и передатчиком этой мудрости. Знание о священных истоках являлось в обществе австралийских аборигенов основополагающим элементом бытия человека в собственном смысле слова и существования в качестве облеченного доверием представителя общины и духовно полноценной личности.

В исламе не существует обряда перехода, знаменующего официаль­ное вступление в его ряды. Человек, желающий стать мусульманином, должен лишь произнести искренне и с чистым сердцем Шахаду («Нет бога, кроме Бога; Мухаммад — посланник Бога»), чтобы присоединить­ся к Умме. В обычных условиях формула исповедания веры произносит­ся в присутствии других мусульман, что является рекомендуемой прак­тикой, однако можно вручить себя Богу и когда находишься с ним наедине. Время от времени присоединяясь к своим единоверцам — например, при совершении Салата, — мусульманин снова и снова будет произносить Шахаду. Акт исповедания веры, формула которого зафиксирована в Шахаде, сам по себе не является обращением в ислам, но лишь его публичным выражением.

Однако как только человек стал мусульманином, все обязанности и привилегии, которые влечет за собой принадлежность к Умме, немедленно вступают в действие. Обычной практикой для мужчин, принявших ислам в зрелости, является прохождение обряда обреза­ния. Большинство обращенных принимают также исламское имя, которое может быть просто добавлено к прежнему имени или служить ему заменой. Оба этих шага являются важной декларацией принятия новой — мусульманской — идентичности. Излюбленными мусульман­скими именами являются Абдулла («Слуга Бога»), Абдуррахман («Слу­га Милосердного»), Мухаммад, Али, Аиша, Фатима, Хадиджа, Хасан, Хусайн, Умар и другие, ассоциируемые с семьей Пророка и его сподвижниками. Мусульманские имена взяли по обращении в ислам два знаменитых американца: боксер Кассиус Клей стал Мухаммадом Али, а Лью Алсиндор — Карим Абдул-Джаббаром.

 

Рождение и детство

Исламские обряды перехода начинаются с рождения и сопровожда­ют человека до самой смерти и даже после нее. Перед тем как исполнить супружеский долг, мусульманская пара произносит Басмалу: «Во имя Бога, Милостивого, Милосердного». После рождения ребенка ему на ухо шепчут призыв на молитву. На седьмой день жизни ребенок, согласно традиции, получает имя; совершается обряд, состоящий из принесения в жертву животного и выстригания клочка волос с головы малыша. Когда ребенок начинает говорить, его учат простым исламским словам и фразам, например Басмале. Обучение чтению и декламации Корана начинается в самом раннем возрасте. Мальчики и девочки могут играть вместе, но по приближении половой зрелости не связанные родством представители противоположных полов воспиты­ваются раздельно.

 

Половая зрелость и обрезание

Мусульманские обряды, связанные с достижением зрелости, весьма отличаются друг от друга в зависимости от региона, но обрезание мальчиков, хотя часто оно производится задолго до наступления поло­вой зрелости, является универсальным символом принадлежности муж­чины к мусульманской общности. В некоторых регионах девочки также подвергаются «обрезанию», заключающемуся в частичном или даже полном удалении клитора, но эта операция является главным образом свидетельством принадлежности к определенной культурной парадигме, а не религиозным обрядом. Обрезание мальчиков часто совершается в младенчестве, но многие претерпевают эту операцию в семилетнем возрасте, а значительное число юношей подвергается обрезанию на пороге половой зрелости. В последнем случае обрезанию иногда сопут­ствует первая полная рецитация Корана. Тем самым прокламируется обладание двумя видами силы: знанием учения Бога, которое позволяет человеку различать добро и зло, и биологической, а также культурной мужской силой, которая характеризует мусульманина как полноправно­го «гражданина» Уммы, пользующегося всеми ее привилегиями и облеченного ответственностью по ее защите и распространению.

Возвращаясь к сделанному ранее замечанию о том, что ислам не требует совершения никакого обряда перехода в его ряды, достаточно будет просто сослаться на обряды, сопутствующие рождению, детству и юности, чтобы выявить стадиальность развития человека в полноцен­ную личность, проходящего в рамках исламской системы ценностей. Иными словами, жизнь мусульманина представляет собой динамиче­ский, последовательный процесс становления. Поскольку ислам явля­ется всеохватывающим образом жизни, как часто подчеркивают му­сульмане, в нем должны наличествовать соответствующие обряды, которые в духе ислама выделяют и санкционируют естественные стадии человеческой жизни. Всем людям свойственно рождаться, расти, достигать совершеннолетия, проходить фазу, в которой воз­можно создание семьи и порождение потомства, стареть и умирать. Во всех обществах существуют обряды, сигнализирующие об этих переходах. Ислам придает особый отпечаток каждой из этих естест­венных стадий и тем самым посвящает их Богу, при этом вновь и вновь вызывается в памяти затронутый нами ранее вопрос о перво­начальном устройстве, или фитре, человеческого существа — доброго творения, изначально созданного ради служения Богу. Настал черед обратиться к двум величайшим переходам в человеческой жизни. вступлению в брак и смерти.

 

Вступление в брак

Исламская свадьба — это время великой радости и веселья. В традиционной обстановке, которая по-прежнему господствует в боль­шинстве мусульманских регионов, сватовство является заботой родите-лей. Девушкам не разрешается искать себе мужа самостоятельно, хотя они вправе объявлять о своих предпочтениях и отвергнуть предложен­ного жениха. Инициатором сватовства может выступать мужчина, но в обычных условиях он не имеет прямого доступа к предполагаемой невесте. Правила приличия и обычай требуют от него вступить в опосредованные переговоры с отцом женщины или другим мужчиной -опекуном. Помолвленная пара не может оставаться наедине до свадьбы, хотя иногда они наслаждаются обществом друг друга в присутствии отвечающих за них взрослых, например родителей.

Исламское право строго регламентирует отношения между полами. Понятие махрам определяет дозволенные степени прямого кровного родства, в рамках которых мужчины и женщины не имеют права вступать в брак и тем самым могут вступать в социальное общение друг с другом. Правоверная мусульманка никогда не вступает в социальные контакты с мужчиной, не связанным обязательствами махрама. Даже в случаях крайней необходимости под рукой обычно имеется один из близких взрослых родственников, который мог бы сопровождать женщину к врачу или в другие места, где неизбежны контакты с представителями проти­воположного пола. В современной обстановке, скажем, в западных университетах, как правило, допустимо, чтобы студентки-мусульманки общались со своими профессорами наедине в профессорских классах, расположенных в здании факультета. Однако данная ситуация является исключением, уступкой обычаям страны-хозяйки. Все остальные стандар­ты исламского поведения остаются непреложными.

Не существует запретов, относящихся к общению между женщинами или между мужчинами. Это ведет к тому, что внутри единого мусуль­манского общества имеются две подсистемы. Так, когда не состоящие в родстве мусульмане собираются за трапезой, то женщины, согласно обычаю, занимают отдельную комнату и едят вместе, а мужчины обща­ются только между собой. В нормальных условиях правоверные мусуль­мане не задают вопросов о женщинах, принадлежащих к неродственной им семье, хотя принято осведомляться о том, как идут дела у семьи вообще. Таким образом, общество остается, по сути, единым; просто его градации наиболее ярко выражены на уровне семьи; распределение ролей, труда и ответственности между мужем и женой, мальчиками и девочками, дядьями и тетками и т.д. свидетельствует скорее о наличии внутри семьи фундаментальной взаимодополняемости, чем оппозиции.

Коран разрешает мусульманам иметь одновременно до четырех жен при условии, что с ними обращаются одинаково. Поскольку выполнение данного условия сопряжено с практическими трудностя­ми, а некоторые утверждают, что оно и вовсе невыполнимо, широко распространено мнение, что браки должны быть моногамными, если отсутствуют какие-либо особые обстоятельства (как, например, в раннеисламскую и другие эпохи, когда женщин было больше, чем мужчин, ввиду высокой смертности последних в сражениях). Женщи­нам разрешено иметь одновременно только одного супруга. Право на развод имеют оба супруга, однако, как правило, расторгнуть брак легче мужчине. Мусульмане имеют право жениться на немусульман­ках, принадлежащих к Народу Писания, т.е. на христианках и иудейках, но мусульманки обязаны выходить замуж только за мусульман. Мужчина всегда может обратиться в ислам, но если обращение совершено только ради того, чтобы обойти юридиче­ские препятствия, оно рассматривается как недействительное. Свадебная церемония заключается в простом составлении и под­писании контракта между сторонами. С ней не связан какой-либо особый ритуал — по крайней мере, он не обязателен, — однако обычно кто-нибудь из присутствующих читает Коран и произносит краткую воодушевляющую речь. В подписании контракта принимают участие жених и мужчина, представляющий невесту. Нередко при этой процедуре присутствует правительственный чиновник, хотя он ни в коей мере не выступает в роли священнослужителя; его функция сводится к юридическому надзору.

Настоящее празднование свадьбы начинается по окончании юридиче­ской церемонии подписания договора. Свадебные торжества в различных регионах чрезвычайно разнятся друг от друга, но все мусульмане считают, что вступление в брак должно быть ознаменовано весельем среди родственников и других гостей, насколько это допускают средства и обстоятельства. Как правило, такие торжества предполагают наличие специфических и обильных блюд, новой одежды, чтение Корана при­глашенным профессионалом, музыку, танцы (преобладают фольклорные типы танца, когда танцующие разделены на группы по половому признаку), яркое освещение и убранство, драматические представления (например, на Яве это кукольный театр теней) и другие развлечения. Иногда торжества растягиваются на несколько дней. При случае моло­дожены становятся объектом озорных, но добродушных шуток. В обще­ствах Среднего Востока до нашего времени сохраняется ритуальное выставление напоказ окровавленной простыни, свидетельствующее об осуществлении брачных отношений и удостоверяющее качество союза; окровавленная простыня сохраняет честь семьи невесты-девственницы и демонстрирует мужскую силу жениха.

 

Смерть и связанные с ней обряды

Чувствуя приближение смерти, умирающий должен обратить лицо к Мекке и сказать: «Нет бога, кроме Бога», приготовляя себя к допросу, который, согласно представлениям мусульман, будет устроен в могиле ангелами смерти. Рядом с умирающим часто читают тридцать шестую суру Корана; читают ее и после его смерти, на похоронах и поминках, потому что в ней ярко подводится итог человеческой жизни и говорится о переходе в иное существование. «Кто оживит части, которые истлели? Скажи: «Оживит их тот, кто создал их в первый раз, и Он сведущ во всяком творении» (36:77—78) (пер. И. Ю. Крачковского).

После смерти тело покойного должно получить последнее омовение, которое представляет собой ритуальное обмывание всего тела, совер­шаемое согласно точным правилам. Бальзамирование не допускается, однако тело может быть умащено перед тем, как его завернут в строгое белое одеяние, полностью окутывающее труп. Помещать его в гроб не обязательно. Исламское право требует, чтобы погребение совершалось в день смерти, если это возможно; однако похороны не могут совершать­ся после захода солнца.

Община связана обязательством участвовать в похоронной процес­сии к месту погребения, но, как правило, вполне достаточно присутствия на похоронах лишь представляющей общину группы. Погребальный Салат, состоящий из четырех частей, в каждой из которых произносится «Бог — величайший», исполняется у могилы, и все присутствующие слушают его стоя. Когда прибывает похоронная команда, читается первая сура Корана. Если этого не было сделано ранее, руководитель похорон шепчет на ухо покойному Шахаду перед тем, как опустить его в могилу, это напоминание умершему об истинной религии и правиль­ном ответе на вопрос ангелов, поджидающих мертвую душу. Традиционно рекомендуется вырывать могилу глубиной от 120 до 180 см  и с одной из ее сторон делать выемку. Труп укладывается боком в эту выемку лицом, обращенным к Мекке.

В Хадисе имеется веское свидетельство о том, что чрезмерная скорбь и громкий плач заставляют усопшего страдать в своей могиле. Лучшим способом выразить свое горе и уважение к мертвому является чтение Корана, величие которого способствует посмертному благополучию покойного. На следующий день после похорон обычно проводится прием гостей, на котором поминают усопшего. В Египте, например, на сороковой день после смерти в дом, который постигло несчастье, приходят люди, чтобы выразить свои соболезнования, расписаться в книге для гостей и ненадолго задержаться, потягивая кофе и слушая чтение Корана.

Мусульманский мученик не нуждается в последнем омовении, так как его раны суть очищение в глазах Бога, награждающего павшего воина немедленным допуском в рай. Над останками мученика не произносится погребальный Салат. Интересно отметить, что к числу мучеников относят не только тех, кто пал в бою, защищая ислам Паломник, умерший во время совершения Хаджжа, также является мучеником. Мученик и тот, кто умер, читая Коран или исполняя другие дела благочестия.

 

Заключение

МЫ РАССМОТРЕЛИ только самые существенные детали исламских обря­дов перехода, связанных с жизненным циклом. Другие обряды пере­хода сопровождают посвящение в суфийское братство, которое, как правило, венчается пожалованием инициируемому лоскутного одея­ния, символизирующего духовную бедность нищенствующего суфия. Существуют и другие символы, свидетельствующие об изменении статуса послушника на статус адепта суфийского пути это дарение шапки и пожатие руки ученика рукой наставника, позволяющее осуществить передачу бараки и тем самым удлинить цепь преемствен­ности на еще одно звено

Титулы также являются частью существующих в исламе изменений статуса Мы уже упоминали титул хаджжи, «паломника». Титул «шайх» может применяться по отношению к различным типам мусульман — от юноши, который только что полностью заучил Коран наизусть, до любого взрослого мужчины, уважаемого за свое благочестие и религи­озную ученость, даже если при этом он и не является профессиональ­ным ученым. В Иране титул «айатолла» («аятолла»), буквальное зна­чение которого «знак Бога», присуждался в новое время исключитель­но праведным и ученым религиозным наставникам, имеющим боль­шое число сторонников. Знаменитый Айатолла Хомейни, покойный лидер правительства иранской исламской революции, был лишь од­ним из тысяч почитаемых религиозных руководителей современного Ирана, носящих титул «айатолла».На Яве многие мусульмане соблюдают исламские обряды перехода, такие, как обрезание и свадьба, предоставляя средства на постановку пьесы классического кукольного театра теней. Традиционные повести, изображаемые в лицах посредством манипулирования куклами из кожи перед белым экраном, взяты из индийских мифов и эпоса, однако, получая интерпретацию с исламской точки зрения, они, по мнению индонезийцев, обладают непреходящим смыслом и силой в рамках индонезийского миросозерцания. В классических яванских регионах, как, например, Джокьякарта и Соло в Центральной Яве, большинство гостей, особенно приглашаемых зажиточными хозяева­ми, ожидают от свадебных торжеств ярких представлений, в которых выразилась бы традиционная высокая культура, таких, как театр теней и игра на гамелане. Немало значит и то, что кукловод в рамках яванской системы ценностей является лицом с высоким ритуальным статусом. Таким образом, исламское вступление в брак, которое, как мы помним, единственным своим условием выдвигает подписание брачного контракта, в соединении с традиционными яванскими празд­ничными обрядами порождает динамическую реальность, которая, исполняя веление Бога, в то же время отвечает традиционным пред­ставлениям яванцев, унаследованным из древности, о ходе и положе­нии вещей.

 

Ислам как динамическая реальность

В ПРЕДЫДУЩЕЙ ГЛАВЕ наше внимание было сконцентрировано на структурах ислама и мусульманской жизни, при этом особенно подробно мы остановились на столпах ислама, Коране и Сунне, Шариате и суфизме. В этой главе мы рассмотрели динамику мусуль­манского существования, лежащую за рамками канонической структу­ры ортопраксических предписаний и норм. Арабское слово «ислам» — это существительное, значение которого имеет дополнительный дина­мический смысл «предание себя», а не объективированный смысл «покорность»; другими словами, ислам не есть некая статическая сущность. Иначе говоря, мусульмане должны стремиться к покорно­сти и всем сопутствующим ей отношениям и поступкам, которые составляют ежедневную жизнь мусульманина в этом мире. Как изоли­рованный акт покаяния не является для мусульманина данной раз и навсегда гарантией успеха, точно так же и предание себя Богу есть процесс протяженностью в целую жизнь, описанный выше в разделе о жизненном цикле. Однажды в ответ на вопрос, испытывал ли когда-нибудь он, великий Пророк, потребность раскаяния, возвращения к Богу, Мухаммад сказал, что чувство раскаяния он испытывает по семидесяти раз на дню. Схожим образом, ислам есть постоянное возвращение к Богу в покорности ему, требующее соответствия определенным моделям и структурам догматики и обрядности, ибо, только следуя им, можно в конечном счете отважиться на путешествие через жизнь, только следуя им, человеческая воля способна в ходе исторического процесса добиваться все большей гармонии с предше­ствующей жизненосной фитрой, которая принадлежит человеческому роду по праву рождения.

Хотя в этой главе была предпринята попытка показать вклад Корана в динамику личной и общественной жизни мусульман, ничего нe было сказано о Сунне Пророка. Однако пример и учение Мухаммада имеют первостепенное значение в обучении интерпретации и чтению Корана, и столь же непреходяща их роль в том, чтобы научить человека следовать Корану и исполнять его в самых разных жизнен­ных ситуациях. Аналогичным образом почитание святых во многих своих чертах восходит к разработанным в древности обрядам, окру­жавшим почитание Мухаммада. День рождения Пророка отмечается в большинстве мусульманских стран яркими торжествами, служа тем самым единым для всех днем святого, который затем находит свое отражение в разнообразных маулидах святых, распространенных от Марокко до Явы; все они тем или иным способом свидетельствуют свое почтение Мухаммаду — величайшему из святых.

Все мусульманские обряды, связанные с жизненным циклом, в той или иной мере опираются на учения Мухаммада или Корана. Например, обрезание не предписывается Кораном, но упоминается в хадисной литературе, благодаря которой оно получило свой высокий статус среди других примет мусульманской идентичности. В целом следует пом­нить о том, что Коран учит мусульман, во что им верить и что делать, тогда как Сунна предписывает и описывает, каким образом вера может быть включена во все измерения бытия. В жизни едва можно было провести грань между Мухаммадом и Кораном; после смерти Пророка его харизма во все большей мере становилась достоянием самой общины. Таким образом, Умма представляет собой, помимо всего прочего, еще и харизматическую реальность, хранящую божест­венное послание и парадигматическое учение своего Пророка не как слово, заключенное в книге, но и как глубоко укоренившиеся убеж­дения, отношения и привычки своих представителей, спаянных чув­ством общности и единства. Когда Сунна и Коран становятся таким образом достоянием внутреннего мира мусульманина, структура и динамика ислама составляют нераздельное целое.

26 Структура мусульманской жизни

27 Представительные мусульманские учреждения и их динамика

28 Ислам в современном мире