Сколь бы ни были важны основные сведения по истории возникно­вения и развития ислама для исторического анализа и интерпретации, они все же не в силах адекватно передать, что представляют собой структуры мусульманской веры и жизни с точки зрения верующих. В этой главе мы рассмотрим основополагающее «предание» ислама с исламской точки зрения, а также требования, предъявляемые этой религией к человеческому существованию, и способы, посредством которых она стремится осуществить их на личностном и обществен­ном уровнях.

 

Центральное «предание» ислама: Благая Весть и Предостережение

МУХАММАД — это личность первостепенной значимости в драме воз­никновения ислама и его раннего развития во всеохватывающую и плодотворную систему религиозных верований, культовой практики и общественного устройства. Однако Мухаммад не является главной причиной прихода ислама в мир. Такой фундаментальной причиной является убежденность его народа в том, что Бог полностью раскрылся на аравийской сцене и обратился к нему небывалым прежде образом.

Арабский Коран — примечательное собрание «чтений», ниспосланных Мухаммаду и сведенных воедино после смерти Пророка, циркулировавшее среди мусульман повсюду, где бы они ни поселились. Это пламенное послание призывало первые поколения мусульман к размышлению о древних аравийских обычаях, чтобы осознать, какая пропасть отделяет их от посланного Богом разрешения старых уз — исламского монотеизма. Но, что еще важнее, Коран продолжает повелевать людьми и наставлять их и в наши дни, требуя от них рассматривать свое будущее как беспреко­словное служение Богу.

История Ислама в глазах мусульман зиждется на Коране. Коран учит, что Бог сотворил небо и землю, что он един и недосягаем для своих созданий, что ангелы исполняют его решения и общаются с людьми посредством пророческого озарения. Бог доверил пророкам прошлого весть о справедливости, милосердии и Страшном Суде, о спасении в раю для верующих и огненном наказании в аду для неверных. Справедливость Бога, умеряемая его милосердием, требует, чтобы эта весть была сообщена всем народам. Арабы — последнее человеческое сообщество, обретшее это послание, и после их преоб­ражения в мусульманскую' общину им доверено призвать в лоно ислама все народы. Коран называет мусульманскую общину, Умму (вовремена его ниспослания под этим словом подразумевались те араб­ские монотеисты, что пошли по стопам Мухаммада), «срединнейшей общиной», отмеченной выдержкой, уравновешенностью и понимани­ем своего долга — служить образцом для мусульманской общины в широко распахнувшемся перед ней будущем развитии за пределами Аравии.

Коран часто призывает людей увидеть провиденциальные знамения Бога в природном мире, в круговороте растительной и животной жизни, ритм которого задается сменой времен года, в размеренных движениях небесных тел, наконец, в истории — в чудесных избавлениях праведного народа и заслуженном наказании для своевольных племен арабской, иудейской и христианской традиций Часто повторяющийся мотив — неблагодарность людей, не способных оценить ниспосланные благо­деяния. Коранический термин «неверный» ближе скорее к значению «тот, кто лишен благодарности», чем «тот, который не верует» или «находится в состоянии мысленного отрицания веры». Какая-то изна­чальная испорченность присутствует в человеке, который не умеет принимать с восхищением и благодарностью то, что получено им без просьбы и усилий. Такой человек игнорирует или, как говорит Коран, «покрывает», «прячет» благодеяния Бога и таким образом лишается возможности наслаждаться тесной связью с Богом, которая принадлежит ему по праву рождения.

Самой сердцевиной этого представления о благодарности является благая весть Корана о том, что при их сотворении люди были одарены неиспорченной природой и истинной религией, позволяющей им жить полной жизнью благодаря тесной сопричастности Богу в этом существо­вании и после него. Каждый человек представляет собой укорененную в религии личность, сотворенную и одаренную фитрой (fitra), «здоровым сложением», которое действует как некое подобие внутренней душеводительной силы, наставляющей человека на путь Бога. Таково наше «естественное» право первородства. Но люди, кроме того, — существа культурные, так как Бог позволил, фактически приказал им быть соучастниками творения смысла в этой жизни и повелителями всего остального природного мира. В Коране такой человек-«повелитель» обо­значается словом халиф (арабск. халифа) — «заместитель», «наместник» Бога на земле. Религиозно-политические руководители исламской импе­рии в первые века ее существования получили, таким образом, свой титул «халиф» из Корана. Они и олицетворяемый ими институт с течением времени потерпели крах, однако само представление о халифате Бога сохранилось вместе с самым глубинным своим значением, которое состоит в том, что каждый мусульманин готов добровольно предать себя заботам управления во имя Божие, пользуясь доступными ему возможностями и дарованными свыше способностями и знанием.

Мусульмане с мистическими склонностями навсегда были пленены изречением, которое Мухаммад приписывал божественному вдохнове­нию: Бог был «скрытым сокровищем» и желал, чтобы его узнали, поэтому он сотворил мир чувственных вещей, которые составляли бы с ним единую общину. Мы, люди, согласно этому рассказу, одарены божествен­ной природой в той мере, в какой Богу приятно созерцать себя в нашем существовании и благоговении перед ним, — словно в зеркалах, отражаю­щих его славу и благость.

Довольствоваться низшими проявлениями наших «я» и отступать от предначертанных Богом путей, соразмерных нашим способностям, с одной стороны, и от нашего привилегированного доступа к открове­нию в форме Корана и Писаний, ему предшествовавших, — с дру­гой, — значит совершать одновременно нравственную и интеллекту­альную ошибку. Ислам указывает  путь, ведущий назад, к Богу: это исполненный смысла процесс существования в этом мире в присут­ствии Бога, озаренного верой, послушанием и не слабеющей надеж­дой. Если мы упорствуем в блуждании по нашим личным, извили­стым тропкам, довольствуясь тем, каковы мы есть, если мы ослеплены чувством самодостаточности, — мы, предостерегает Коран, обречены. В общем, Коран несет нам добрую весть о том, что мы есть, откуда пришли и куда должны идти, оставаясь верными слугами Бога. Но Коран также предупреждает нас об «ужасном конце пути» для тех, кто не смог, раскаявшись, вернуться на «прямой путь» покорности и веры, то ли отвергнув ее в жестокосердии своем или в умственной слепоте, то ли поставив свою самость выше служения Богу. Отказаться от Бога — значит отвергнуть свою истинную природу, отказаться осознать свою фитру, заблудиться и обречь себя на поражение. Мы не в силах уничтожить нашу фитру, но мы можем не позволить ей наполнить собой все наше существо, ибо Бог даровал нам не только истинную природу, но также и свободу представления и выбора. Не фатализм, но свобода воли является самым сердцем исламского учения о человеческом существовании, но эта свобода — не вседозволенность и сама по себе не гарантирует успеха. Скорее, свободная воля есть необходимое условие успеха, в то время как его конечной причиной являются воля, мощь и милосердие Бога.

 

Цели ислама:

«успех»  в этом существовании и после него

большинство религий обладают неким видом учения о спасении в том смысле, что они предусматривают возможность достижения луч­шего положения вещей, чем то, которое существует при нормальном, обычном для этого мира ходе событий. Конечно, само слово «спасе­ние» мы обнаружим не во всех традициях, но предполагающие его концепции наличествуют в большинстве из них. Впрочем, понятие «спасение» для ислама исконно. Например, оно может обозначать «избавление» в буквальном смысле слова, как в кораническом рассказе о вызволении Ионы из чрева огромной рыбы, имеющемся также в Библии. Однако самое характерное слово, используемое мусульмана­ми для того, чтобы обозначить их конечную религиозную цель, хотя иногда и самими мусульманами переводится как «спасение», лучше было бы перевести словом «успех». Типичным кораническим опреде­лением этого понятия является отрывок, в котором проповедуется сила ниспосланного Слова:

 

Эта книга — нет сомнения в том — руководство для богобоязненных, тех, которые веруют в тайное и выстаивают молитву и из того, чем Мы их наделили, расходуют, и тех, которые веруют в то, что ниспослано тебе (Мухаммаду) и что ниспослано до тебя, и в последней жизни они убеждены. Они на прямом пути от их Господа, и они — достигшие успеха (2:2—5) (пер. И Ю. Крачковского).

 

Мусульмане веруют в то, что один Бог может даровать успех своим слугам, однако и личные усилия мусульман суть его непременное условие. Снискать благословение и награду Бога можно делами и верой, но и сама возвышающая мусульманина вера — тоже милости­вый дар Бога.

Бог спасает раскаявшегося грешника, искренне желающего исправить­ся, но Бог не примет раскаяния от закоренелого неверного, который стоит на пороге смерти. Должен существовать общепризнанный образец раская­ния и добрых дел, даже если им предшествовала жизнь, полная злодеяний или омраченная отдельными проступками. Однако в человеческом суще­стве нет ничего, что было бы изначально — то есть фундаментально и непоправимо — злом. Вспомним, что в сердцевине своей человеческое существо сложено согласно фитре. Таким образом, в исламе никогда — по крайней мере, в теологии его суннитского большинства — не развивалось учение о спасении, которое требовало бы искупительной, или заместительной, жертвы, являющейся «выкупом», или искуплением своевольного и грешного человечества и тем самым примиряющей его с Богом по безграничному милосердию последнего, как в христиан­ском учении о спасении.

Мусульмане признают существование греха и его разрушительное действие, но они видят в божественном руководстве, воплотившемся в Коране, в постоянном присутствии и одухотворяющем сострадании Бога все, что требуется для того, чтобы вести их прямым путем, возвращая — ибо природа их благая — назад, к истине. Человечество отнюдь не отчуждено от Бога; присущая ему жажда справедливости и равновесия, обнаруживая даже среди далеких от веры атеистов, — это доказательство Божественной Справедливости, предопределившей глубокое этическое содержание нашей природы с самого ее сотворения. Не признавать источник наших этических устремлений и убеждений не значит тем самым обладать порочной природой, это значит лишь неверно отожде­ствлять конечную инстанцию с самим собой или каким бы то ни было другим аспектом природного мира. Неверное представление о высшей инстанции, называемое мусульманами ширк, согласно Корану, — грех, которому нет прощения.

Таким образом, самая страшная опасность для человечества — это ширк, или идолопоклонническое отождествление вещи с Богом. Ислам­ское учение о ширке и о том, что ему нет прощения, конечно, представляется довольно суровым, однако на практике оно подразуме­вает, что привычное, неустанное следование тому, что современный протестантский теолог Пауль Тиллих назвал «идолопоклонническим ко­нечным интересом», в самом себе несет свой смертный приговор. Следо­вать идолопоклонству, выражается ли оно в поклонении рукотворному образу или выливается в безумную погоню за богатством, властью, удовольствиями или славой, — по сути, все равно, что поставить не на ту лошадь или вложить свои деньги в обанкротившееся дело. Ширк представляет собой отказ восстановить данную Богом животворную фитру в сокровеннейшей глубине нашего существа. Ширк — это отрицание правды о нас самих в той же мере, в какой — буквально — это сосредоточение своего внимания на чем-либо, отличном от Бога. Нижние уровни нашего «я», наше пустое и алчное самомнение в действительности не являются подлинными частями нашей личности. Действовать так, словно они — часть нас, — значит отпасть от Бога, отказавшись  признать  его  укорененность  в  нашей  природе.   Такимобразом, ширк не столько приводит к тому, что Бог отказывается простить нас, сколько сам является нашим отказом признать его существование. Как он может это простить, а даже если и «может», то почему в мире, основанном на справедливости, он должен это прощать? Неужели люди, в которых вложена достаточная толика разума, чтобы познать величие божественной природы, желают соб­ственного конца, ожидая, что Бог не обратит внимания на их глупость и будет действовать так, словно она простительна? Наша порочная неспособность быть истинно собой заслуживает наказания, утверждает ислам.

Успех, на который мусульмане надеются в этом мире, охватывает целую гамму различных состояний — от телесного и эмоционального благополучия (как библейский Иов, жизнь которого перед великой его тяжбой была поистине благословенной: большое, счастливое семейство, огромные стада, восхищение и уважение товарищей) до более духовных состояний, ознаменованных короткой радостью, стойкостью и терпение ем, крепостью веры во враждебных обстоятельствах, честностью перед лицом предательства и поражения и разумным отношением к порази­тельным дарам этой жизни, несут ли они с собой наслаждение или боль. В действительности величайшим успехом в этой жизни представляется мусульманам благодать исполненного веры, всеприемлющего терпения, которое переносит все тяготы и ищет награды только в божественной справедливости. Успех такого рода есть, по представлениям мусульман, доказательство постоянного присутствия Бога. Это не то, что почитается благополучием в миру, но некий род духовной нищеты, полного смирения перед лицом Бога.

Успех в жизни будущей вечен и настолько возвышен, что его не описать никакими человеческими словами. Коран говорит о небесных садах с тенистыми деревьями, чистыми ручьями и реками, прекрасны­ми прислуживающими девами и непрекращающейся хвалой Богу. Но мыслящие мусульмане во все эпохи различали в живых кора-нических картинах рая глубинные символические слои, которые в конечном счете превосходят описательные возможности земного языка и мир чувств.

 

Реализация целей ислама:  община верующих, исполняющих предписания религии

мусульмане верят в то, что они призваны Богом установить справед­ливый человеческий политический и социальный порядок на земле. Единственный способ жить благодарными Богу халифами — это полностью воспользоваться излитыми им на человечество щедротами. Фундаментальное исламское учение о единстве Бога требует также единства религиозной человеческой общины. Исламское название такого единства — таухид. Однако здесь дело не просто в числе, в том смысле, что единица отлична от двух и трех и так далее. Скорее, таухид обозначает «объединение», в нем слышится глагольная сила. Мусульмане провозглашают Бога Единым и подкрепляют, поистине воплощают это утверждение энергичными усилиями к единству в доктринальном, ритуально-молитвенном и общественном измерениях своего существования, которые регулируются Кораном, а также уче­нием и примером Мухаммада, закрепленными в его Сунне.

 

Вера

Основы исламской веры (иман) поддаются краткому обобщению даже при том, что здесь никогда не существовало всеобщего единообразного символа веры или официальной формулировки, которую каждый мусуль­манин должен произносить вслух, под которой он должен «подписывать­ся». Наиболее близка к символу веры Шахада, «свидетельствование» о единстве Бога и посланничестве Мухаммада. Однако эта двухчастная формула лишена достаточных конкретизирующих ее подробностей, чтобы быть всеобъемлющим символом. Скорее, она недвухсмысленно обобщает две огромные сферы богословского сознания и рефлексии: Бог и человечество. Ее вертикальное измерение выражает веру в то, что нет бога, кроме Бога, а горизонтальное — что Мухаммад был избран посланником Бога на плоскости человеческой истории. Одна­ко в Шахаде ничего не говорится ни о Коране, ни о Страшном Суде, ни о других центральных элементах исламской веры.

Первоосновой учения ислама является вера в единство Бога, таухид. Такую веру легко провозгласить, но трудно понять и приме­нить. В действительности все здание мусульманской религии посвяще­но осуществлению таухида. Вторым по значению догматом является вера в ангелов как назначенных Богом агентов, споспешествующих его деятельности по открытию себя людям, его помощников во множестве других дел. Третий догмат — вера в пророчество и священные книги, ниспосланные пророкам прошлого, а также признание Мухаммада и Корана последними «печатями» пророческого цикла истории. Четвер­тый догмат провозглашает наступление Последнего Дня, когда все мертвые восстанут и человечество соберется у престола Бога-Судьи, который спасет праведных и дарует им вечное небесное блаженство, а неверных ввергнет в ад. Последний догмат гласит о Божественном Предустановлении и Предопределении. Их действие сокрыто от лю­дей, которым, впрочем, оставлена достаточная свобода и ответствен­ность для принятия истинно нравственных и духовных решений.

 

Столпы ислама

В главе 24 мы говорили об исламе как о религии, делающей акцент на ортопраксию. Это значит, что центральное место в нем занимает исполнение основных верований и воззрений. Ортопраксический харак­тер ислама яснее всего виден на примере пяти основных ритуальных религиозных предписаний, именуемых столпами ислама и обязательных для всех мусульман; их совместное действие направлено на укрепление внутренней структуры Уммы, а также на то, чтобы отличить ее и защитить от внешних влияний.

Мусульмане остро чувствуют грань, отделяющую их от немусульман. Общепринятое исламское приветствие ас-салам-алейкум, «Мир вам!», обыч­но используется только среди мусульман. Мусульманкам запрещено выходить замуж за иноверцев, а мужчины-мусульмане могут брать в жены только тех, кто верует в единого Бога. Дети от такого брака считаются мусульманами и должны воспитываться соответствующим образом. Закры­тая община, каковой является Умма, отнюдь не враждебна тем, ктонаходится вне ее, в том смысле, что она будто бы равнодушна или холодна к общечеловеческим нуждам и проблемам. Умма является закрытой общиной в том плане, что она не позволяет своим членам отдаляться от себя и при этом по-прежнему считаться мусульманами.

шахада. Что касается радушного принятия немусульман в содружест­во верующих, то его двери были широко открыты во все времена, и человек, внявший зову ислама, произнесший Шахаду и ставший братом или сестрой по вере, всегда будет встречен с распростертыми объятия-ми. Чтобы стать мусульманином, необходимо лишь однажды припасть к его первому столпу, искренне и с чистым сердцем произнеся Шахаду («Я свидетельствую, что нет бога, кроме Бога; я свидетельствую, что Мухаммад — посланец Бога»).

Однажды в университете на занятии по исламу один из моих студентов, вдохновленный, произнес Шахаду прямо посреди лекции. Я уже давно замечал, что он подумывает о возможном обращении в ислам, но когда в классной комнате он внезапно услышал зов Бога, он не мог ему противостоять. Два студента-мусульманина, находившиеся в аудито­рии, бросились обнимать своего товарища, и все трое, пав ниц, совершили благодарственную молитву, в то время как остальные присутствующие смотрели на них с удивлением, священным трепетом и уважением, которые были согреты неподдельным весельем.

салат: моление. Первый столп ислама — Шахада, являющаяся одно­временно формулировкой догмата и актом публичного исповедания веры. После того как это краткое исповедание веры произнесено, следующая обязательная ступень — каноническая молитва, известная под названием Салат. Отправление данного молитвенного обряда — это чаще всего исполняемая и самая распространенная из религиозных обязанностей верующего мусульманина; он должен совершаться пять раз в день, а также в особых случаях, таких, как похороны или затмения. Салат в высшей степени формализован и подчиняется детальнейшим предписаниям, строго определяющим чередование словесных формул и телодвижений. Предпи­сываемый Кораном и разработанный для ранних мусульман Мухаммадом, Салат скреплял единство Уммы в веках и внутри географических границ ислама, сообщая его культовой практике куда большее единообразие, чем знала любая другая религия. В исламе не существует клира в строгом смысле слова, так что каждый взрослый мусульманин должен знать Салат и быть готов в случае необходимости возглавить моление. Мусульмане рано узнают, как следует исполнять Салат, учась выстраиваться ровными рядами перед имамом, предстоятелем на молитве, который служит образ­цом и задает темп чередования положений стоя, поклонов, падений ниц и положений сидя, составляющих полный цикл богослужения. Взгляд каждого направлен прямо перед собой, ум и сердце сконцентрированы только на том, что надлежит совершать во время богослужения. Лица всех молящихся обращены к Мекке и расположенной там священной Каабе. Салат совершается на рассвете, в полдень, во второй половине дня, на закате, с наступлением ночи. Всякий раз должно исполнить предпи­санное число молитвенных циклов, но каждый верующий может взять на себя несколько циклов дополнительно.

Первое необходимое условие для отправления Салата — это ритуаль­ное очищение каждого мусульманина. Обычно (если речь не идет о не­коей серьезной нечистоте) очищение достигается посредством простого омовения лица, головы, ушей, уст, ноздрей, ладоней и рук по локоть, ног и лодыжек, сопрово­ждаемого произнесением опреде­ленных формальных призывов с просьбой ниспослать чистоту и руководство. Однако если му­сульманин испытал нечто, рас­сматриваемое как серьезное на­рушение чистоты (например, по­ловой акт или контакт с грязны­ми субстанциями, скажем, со свиньями или собачьей слюной), тогда он обязан совершить боль­шое омовение в форме ритуализованного купания-очищения всего тела. Очищение имеет для мусульман настолько большое значение, что они постоянно проводят различие между состоя­ниями чистоты и нечистоты. Такое различие коренится в закрытой природе Уммы, служа ей средством защиты. Тесно связано с чистотой и избежанием нечистоты правовое разделение всего мира и человече­ских действий на категории «разрешенное-запрещенное». Салат, ис­полненный без предварительного очищения, не просто запрещает­ся, — само собой разумеется, что совершение Салата в нечистом состоянии лишает данную процедуру всякой силы. Салат — одновре­менно индивидуальный и коллективный ритуальный акт, ярко симво­лизирующий особый характер мусульманской общины и выводящий ее из среды профанных и нечистых объектов и связей. «Чистота уступает лишь благочестию» — данный идеал столь же широко распространен среди мусульман, как и среди пиетистически настроен­ных протестантов.

Слово мечеть, как и английское слово mosque, восходит к арабско­му слову маеджид, которое просто обозначает «место, где совершаются земные поклоны». Таким образом, мечеть — это в первую очередь не здание, но ритуально освященное место. Замкнутая природа Уммы в отдельных странах иногда символизируется запретом для немусульман входить в мечеть (например, в Марокко, Иране). Даже мусульмане должны снимать свою обувь у ее дверей и всячески соблюдать благопристойность.

Мусульманская религиозная и эстетическая инспирация проявляет­ся в искусстве в двух высших своих выражениях: коранической арабской каллиграфии и священной архитектуре. Мечеть как архитек­турное сооружение достигла вершин символического выражения, слу­жа свидетельством единства Бога своей простотой и просторностью, привлекая глаза, уши и сердца к размышлениям о Боге. Иногда архитектура мечети символически выражала видение небесного сада будущей жизни: колонны напоминали древесные стволы, а фонтаны и бассейны журчали и рассеивали брызги воды, словно прохладные освежающие потоки в тени деревьев, и купол мечети походил на небеса маленького рая.

Первое требование к мечети — правильно выбранное место. Она должна находиться на месте, недоступном скверне (например, вдалеке от соседства кожевенных и пивных заводов), а главный участок для земных поклонов должен располагаться таким образом, чтобы лица молящихся были обращены к Мекке (индонезийские мусульмане обращены лицом на запад, сирийские — на юг и т.д.). В мечетях всегда имеется ниша в стене (или любой другой определитель направ­ления), обращенная к Мекке и показывающая, куда должны быть устремлены взоры молящихся. Ниша может быть скромной и ничем не украшенной или богато декорированной, однако ее ритуальная функция неизменна. Рядом с ней возводится кафедра, на которую ведет лестница и которая сверху укрыта навесом. Кафедра использу­ется всякий раз, когда произносится проповедь, как на пятничном соборном Салате, когда все мусульмане собираются в главной мечети. Пол должен быть чистым и свободным от лишних предметов. Стульев и скамеек в мечетях нет; верующие совершают молитву на полу, устеленном коврами или циновками. Обычно здесь имеются также лампы, часы и уголок с книгами, где помещаются экземпляры Корана и других религиозных книг, пригодных для занятий. К молитвенной территории прилегает надлежащим образом оборудованное простран­ство для омовения' с отдельными участками для мужчин и женщин, где имеются проточная (в идеале) вода, уборные и отхожие места. Обычно рядом с мечетью или над ней возводится минарет, откуда раздается призыв на молитву. Минарет фактически является универсальным символом ислама. Это слово происходит от арабского слова со значением «маяк», и его символизм очевиден, он освешает людям Прямой Путь ислама. Призыв, доносящийся с этого маяка, — это божий зов к праведности и истине. «Бог — величайший! Я свидетель­ствую, что нет бога, кроме Бога. Я свидетельствую, что Мухаммад — посланец Бога. Спешите к Салату! Спешите к успеху! Бог — величай­ший! Нет бога, кроме Бога!»

закат: милостыня. Третьим столпом ислама является юридически регулируемая практика милостыни, именуемой Закат. Закат — это род религиозного налога на некоторые виды имущества и богатства, под действие которого подпадают те, кто располагает определенным мини­мальным уровнем доходов. По мусульманским представлениям, Закат очищает оставшуюся часть собственности дающего.

Эта милостыня собирается в конце каждого года для поддержки различных слоев населения: бедных мусульман, новообращенных, нуж­дающихся в помощи, чтобы «встать на ноги» (во многих обществах переход из одной религиозной общины в другую может иметь своим следствием радикальный разрыв, иногда даже социальную или экономи­ческую «смерть»), для мусульман, по уважительной причине оказавшихся должниками, для мусульман — нищих путников, для мусульман-военно­пленных, для мусульман, защищающих или пропагандирующих ислам, и для тех, чья работа — собирание Заката.Закат не считается благотво­рительностью. Скорее, это рели­гиозная обязанность, которая наряду с Салатом рассматривает­ся как основной акт служения Богу. Салат ярко символизирует абсолютную покорность одному, всемогущему Богу; Закат симво­лизирует укорененность мусуль­ман в жизни общины: помогая друг другу своим достатком, они тем самым не только укрепляют сплоченность и безопасность Уммы, но и делают ее чище. Коран уподобляет Закат ссуде, выдаваемой Богу, за которую он отплатит сторицей. Таким обра­зом, Бог требует от мусульмани­на соучаствовать ему в поддержании существования праведной общи­ны верующих. Халифская деятельность человека — это реальные возможность и ответственность, сводящиеся к распоряжению земны­ми благами. Бог наделил свои создания богатством, и перед человече­ством выдвинуто требование вернуть его деяниями, усиливающими общину. Иными словами, поддерживать общину посредством Зака­та — значит поклоняться Богу.

саум: пост. Мусульманский пост, известный под названием Саум, четвертый столп ислама, должен соблюдаться мусульманами в течение целого месяца Рамадан, одного из лунных месяцев мусульманского календаря, длящегося двадцать девять-тридцать дней. С рассвета до наступления темноты запрещено есть, пить, принимать лекарства, курить и предаваться чувственным удовольствиям. С наступлением ночи разрешается есть и наслаждаться супружескими обязанностями, а перед рассветом верующие вкушают пищу, достаточную для того, чтобы поддержать силы во время дневной деятельности. Больные, дети, старики и некоторые другие категории населения освобождаются от поста, хотя те, кто способен его перенести, должны будут выдер­жать пост позднее.

Рамадан — это месяц, когда Коран впервые был ниспослан Мухаммаду, и поэтому, а также по ряду других причин он считается месяцем благоприятным. Мусульмане в течение этого священного месяца стремятся улучшить свою духовную и нравственную жизнь. Вечерами в мечетях проходят особые молитвенные собрания, во время которых исполняется около двадцати молитвенных циклов. Происходят соборные чтения Корана, увеличивается и количество индивиду­альных рецитаций. Некоторые соблюдают уединение в последние десять дней Рамадана, пребывая в мечети.

Рамадан — это время трезвых раздумий и в зависимости от времени года и региона может потребовать полного напряжения физических сил. Однако мусульмане, имеющие опыт поста, скорее входят в его ритм и свидетельствуют о том, что пост благотворен как телесно, так и духовно. Один из главных его духовных результатов — это разделяемое с единоверцами осознание общности человеческой природы, ибо в это время различия в ранге, общественном положе­нии, достатке и других частностях, делающих людей неравными друг другу, сводятся к минимуму. Со всеми трудностями, присущими посту, Рамадан не является периодом уныния и печали. Вечера обыкновенно служат поводом для веселья, и люди постоянно стремят­ся проявлять себя с лучшей стороны и особенно остро осознают опасность распрей и поспешных, злых слов. Возможно, для кого-то пост утомителен, однако он отмечен также особенной остротой восприятия и самопознания.

В конце Рамадана наступает один из двух канонических праздников мусульманского года, «Праздник прекращения поста», когда мусульмане посылают друг другу поздравительные открытки, вкушают специальные блюда и собираются всей семьей. Праздник открывается совершением специального Салата.

хаджж: паломничество. Пятый и последний столп ислама — палом­ничество, или Хаджж, в Мекку в специально отведенный для него месяц. Это единственное из пяти фундаментальных предписаний ислама, исполнение которого не является общеобязательным. Хаджж следует совершать лишь тогда, когда позволяют личные, материальные и семейные обстоятельства. Совершивший Хаджж паломник удостаи­вается почетного титула хаджжи, который затем может стать частью к его имени до конца жизни.

Салат есть непрерывное отправление культа, упрочивающее единство общины; при этом ритуал обращен в сторону Мекки. Хаджж позволяет верующему физически достичь этого сакрального центра, где, по представ­лениям мусульман, жили Адам и Ева, где Авраам и его сын Исмаил воздвигли Каабу как первый храм Единого Истинного Бога и где Мухаммад часто совершал Салат, предстательствуя своим единоверцам даже тогда, когда на них — простершихся ниц в молитве и хвале — обрушивались жестокие гонения. Гордые арабы-язычники высмеивали падения ниц как малодушие, но для мусульман оно стало новым символом гордости — покорности своему Господу.

Паломники переживают глубочайшее волнение, видя, слыша и встречая единоверцев различных языков, рас и культур со всего земного шара. Мужчины-паломники должны быть облачены в одеяние, состоящее из двух белых цельных кусков материи, символизирующее переход в освященное состояние ритуальной чистоты — ихрам. Женщины также могут носить белое одеяние, полностью прикрывающее их тело и голову, однако им разрешается и чистое, скромное платье в национальном стиле тех стран, откуда они родом. Когда мужчины надевают ихрам, а женщины свои национальные одежды, мусульмане радуются этой двойной символи­ке мусульманского единства и равенства, существующего на фоне богатого и плодотворного культурного многообразия. Таким образом, Умма, полностью сосредоточенная на своей общей обращенности к Богу, поражает чрезвычайной «разбросанностью» разнообразных культурных форм, каждая из  которых решает общую задачу,   заповеданную  Богом  в   Коране: «требовать правого и запрещать дурное».

Хотя ислам не знает обряда перехода в Умму, Хаджж может быть сопоставлен с ритуалом перехода, с выходом из прежнего духовного состояния и восхождением на более высокий уровень духовности. Первым шагом такого выхода является надлежащим образом выполнен­ный обряд прощания и составления посмертной воли и завещания. В Мекке освященное состояние ихрама требует от паломников воздержи­ваться от половых сношений, от бритья бороды, стрижки, пользования благовониями и ношения дорогих украшений, охоты; нельзя вырывать с корнем растения. Тем самым паломник выходит  из потока повседнев­ности и оказывается в особом ритуальном состоянии, что является общей чертой обрядов перехода во всем мире. Паломнический обряд (он совершается в Мекке близ Каабы и в некоторых местах за ее пределами) вбирает в себя ритуальное повторение событий священной истории: паломники молятся там, где молился Авраам; они бегут, неистово ища воду, словно Агарь, искавшая напоить своего беззащитного сына Исмаила после того, как они были покинуты в пустыне, семикратно обходят Каабу, — точно так же, по их представлениям, поступали монотеисты древности и предписывал Мухаммад своим личным при­мером; наконец, они совершают кровавое жертвоприношение освя­щенных животных в память о принесении Авраамом в жертву овна, когда Бог испытывал его веру, а затем освободил его от страшного приказания заклать собственного сына (отождествляемого в Коране и Исмаилом).

Кульминационным событием Хаджжа является стояние в долине Арафат, в нескольких милях от Мекки, неподалеку от горы Прощения, где Мухаммад в последний год своей жизни, сидя верхом на верблюде, произносил прощальную проповедь перед собранием паломников. Стоя­ние начинается в полдень со специального Салата и продолжается до захода солнца. Послеполуденное время паломники проводят в размыш­лениях и молитвах, стремясь получить у Бога прощение прошлых грехов и исполняясь решимости провести остаток своей жизни в обновленном и более напряженном служении Богу и мусульманам. На огромной равнине на обряд стояния собирается иной раз до трех миллионов паломников — величественное свидетельство всемирности мусульман­ской общины. Если обряд стояния пропущен — вне зависимости от причины пропуска, — все паломничество теряет силу и должно быть повторено. Отметим, что обряд стояния имеет своей целью обратить каждого отдельного паломника к повторному рассмотрению собствен­ной личности, к новому уровню самоанализа, которому предшествовали и к которому подводили «ритуальные повторения». По терминологии исследователей ритуала, это — время «неопределенности», когда происхо­дит духовное преображение и совершается окончательный переход в новый статус хаджжи.

После обряда стояния настает черед кровавого жертвоприношения, символически уходящего во времена Авраама. Данное принесение в жертву овец, козлов, верблюдов, крупного рогатого скота имеет двоякое значение. Это не только одна из кульминационных точек паломничест­ва, некий вид литургического освобождения, как это было в случае с Авраамом и Исмаилом; наряду с этим, жертвоприношение является единственным моментом Хаджжа, к которому причащаются мусульма­не всего мира посредством праздничного Салата и принесением в жертву животных у себя дома. Данное торжество известно под названием «Великого Праздника» и наряду с «Праздником окончания поста» завершает ежегодный канонический календарь мусульманских праздников. Жертвоприношение осуществляется следующим образом: голова животного обращается в сторону Каабы в Мекке, при этом священнослужитель произносит слова «Бог велик» и «Во имя Божие», после чего глотка животного разрезается быстрым и точным ударом. Перед разделыванием туши из нее выкачивается вся кровь, что близко напоминает аналогичную иудейскую практику «окошеривания» мяса. И в данном случае перед нами некий вид ритуального перехода, цель которого — сделать пищу чистой и здоровой. Мясо делится на порции и, по крайней мере тогда, когда мусульмане не принимают участия в паломничестве, обычно раздается нуждающимся и соседям, в то время как его третья часть используется жертвователем и его семьей. Заклание могут совершать только мужчины; женщины пору­чают его своему родственнику-мужчине или специальному агенту. В течение последних дней Хаджжа и после жертвоприношения палом­ники постепенно выходят из состояния ихрама, обрезая прядь волос и брея бороду, облачаясь в повседневную одежду и начиная обращать внимание на дела, ждущие их вне Мекки. Половые сношения остают­ся под запретом до совершения некоторых заключительных обрядов, таких, как ритуальное побивание камнями дьявола и прощальный обход вокруг Каабы. Если это не было сделано ими до Хаджжа, паломники обычно стремятся посетить Медину, Город Пророка, расположенную на 280 миль севернее Мекки. Медина, как и Мекка, является «запретным» городом, открытым только для мусульман. Хотя визит в Медину не обязателен, он считается особой заслугой и всегда исполнен глубочайшего смысла, ибо предоставляется возможность поклониться могиле Пророка Мухаммада и посетить другие святые места, окружающие этот город-оазис, где Умма впервые получила организацию под руководством   Корана  и  Божьего   Пророка.

Выход из паломничества, символизируемый отменой требований ихрама, отъезд из Мекки и торжественная встреча, устраиваемая дома родственниками и друзьями паломника (как правило, огромные толпы встречающих заполняют аэропорты и морские вокзалы), являются приме­тами возвращения к обычной жизни в новом статусе, которое исследова­телями ритуала именуется реинкорпорацией. Хаджжи отныне не только имеет право носить этот титул перед собственным именем, но в некоторых местах ему позволяется пользоваться дополнительными знаками нового статуса. Например, в Египте среди паломников распространен обычай вывешивать на наружные стены своих домов особые картины с изображением Хаджжа. Как правило, на этих картинах запечатлены сцены путешествия — пароход, самолет, верб­люд или лошадь со всадником (некоторые традиционалисты предпо­читают входить в Мекку, как Мухаммад, — верхом), а кроме того, на них всегда имеются изображения священной Каабы и часто — могилы Пророка в Медине. Такое вырастающее из Хаджжа искусство может интерпретироваться на многих уровнях, но его главный смысл, соглас­но недавним полевым исследованиям, коренится в египетских пред­ставлениях о святых личностях и тех благах и духовной силе, которы­ми  они  наделяют общину.   Возвратившийся  паломник представляет собой, так сказать, живого святого, обитающего в священном доме, отмеченном символами высших центров исламской сакральной вла­сти — Мекки и Медины⁴.

джихад. Пять столпов ислама — исповедание единственности Бога и посланничества Мухаммада, поклонение Богу посредством Салата, ми­лостыня, пост в Рамадан и паломничество в Мекку — составляют только минимальную структуру мусульманской ортопраксии. Существует мно­жество дополнительных практик как на индивидуальном, так и на общинном уровнях, придающих законченность тому образу жизни, который и является исламом. Понятие «культ» обозначается мусульма­нами словом ибада, буквальное значение которого — «служба»; говоря о богослужении, христиане вкладывают в это понятие аналогичный смысл. Культ есть служение Богу, и культа, или поклонения, достоин один лишь Бог. Дополнительной формой служения Богу в исламе является джихад, смысл которого нуждается в объяснении. Слово «джихад» часто упомина­ется в сводках новостей со Среднего Востока, когда речь заходит о провозглашении мусульманами «священной войны» против зла и врагов ислама, будь то западные страны или те мусульмане, с которыми они расходятся во взглядах (примером может служить экстремистское движе­ние «Исламский джихад» в Ливане). Но, строго говоря, джихад обозначает «усилие» на пути Бога. Это слово может обозначать вооруженную борьбу с врагами ислама или даже попытки распростра­нить религию при помощи силы (хотя взгляды мусульман на послед­нее явление резко расходятся); однако знаменитое учение Мухаммада утверждает, что «великий джихад» — это духовное борение каждого индивидуума со своей верой и потребностью к покаянию, в то время как джихад — вооруженный конфликт называется «малым» усилием. Вне зависимости от преобладания тех или иных воззрений и практи­ки, джихад иногда рассматривался как шестой столп ислама и тем самым как вид культовой деятельности или служения согласно уста­новленным правилам.

 

Руководство для Уммы в виде  Священного Писания и пророческого примера

двойственная структура шахады подчеркивающей в первую очередь единство Бога, а во вторую — пророческую роль Мухаммада как посланника, в рамках мусульманской общины находит свое выраже­ние в Коране, представляющем собой ниспосланное Богом руково­дство для мусульман, и в Сунне Пророка, зафиксировавшей «обычай» Мухаммада, который был отражен в сообщениях о его учениях и поступках. Мусульмане считают эти сообщения в высшей степени заслуживающими изучения, им следует подчиняться, а где уместно, и подражать.

 

Коран

Коран был ниспослан Мухаммаду посредством таинственного про­цесса словесной инспирации, в котором, по представлениям мусуль-ман, выступал посредником архангел Гавриил. Мусульмане настаива­ют на том, что Коран содержит слова, принадлежащие одному Богу, и в нем нет ничего, что было бы добавлено Мухаммадом от себя или заимствовано из других источников (таких, как, например, Библия). Мухаммад получил и передал коранические откровения в том виде, в каком они были ему ниспосланы. Растущий корпус откровений рано стал использоваться мусульманами в качестве молитвенной книги и руководства к действию. Действительно, одним из синонимов слова «Коран» является слово «Руководство». Другой синоним — «Различе­ние» между добром и злом, истиной и ложью.

По смерти Мухаммада его сподвижники приступили к собранию коранических материалов и в конечном счете преуспели в придании им письменно фиксированной формы, которая удовлетворила тех, кто с самого начала находился на стороне Мухаммада, вместе с ним участво­вал в чтении коранических проповедей и был прекрасно осведомлен в их содержании. Таким образом, Коран — как живая рецитация и как книга — складывается при ярком свете истории и объявляется источни­ком авторитета перед лицом квалифицированной представительной группировки мусульман, составлявших кружок Пророка. В сравнении с другими священными книгами генеалогия Корана совершенно исклю­чительна, большинство священных книг, как правило, восходят к различным источникам и лишь с течением времени приобретают свою окончательную каноническую форму.

Объем полного Корана почти совпадает с объемом христианского Нового Завета. Его главы носят название «сура»; всего их — 114, причем в начале стоят, как правило, суры более длинные, а в конце — более короткие. Первая сура — это краткая молитва, которая, как молитва Господня для христианства, является образцом молитвы для мусульман. В переводе с арабского она звучит следующим образом:

 

Во имя Аллаха милостивого, милосердного

Хвала Аллаху, который миров Господин,

Милостивый, милосердный он один

Дня Страшного Суда Властелин,

Тебе мы поклоняемся

Помощь дается нам

Тобою одним

Веди нас по пути тех, кто тобою водим,

По пути тех, на кого простерлась милость твоя.

На кого ты не гневаешься,

Кто не знает заблуждения кручин⁵.

(Пер   В  А   Эбермана)

 

Эта молитва, известная под названием «Открывающая», произно­сится в каждом цикле Салата и по многим другим поводам; очень рано она заучивается мусульманами наизусть.

Вторая сура носит название «Корова», так как это слово встречается здесь в связи с рассказом о Моисее и народе Израиля, которому было приказано принести в жертву желтую телку (стихи 67—71). Ее также часто называют «Кораном в миниатюре», потому что она содержит все главные детали послания и была ниспослана после Хиджры Мухаммада из Мекки в Медину, когда основные элементы новой религии уже сложились. Отдельные отрывки, касающиеся главным образом зако-нодательных вопросов, восходят к довольно позднему мединскому периоду.

Вопрос о том, когда были ниспосланы суры или — в некоторых случаях — отдельные стихи и группы стихов, затрагивает проблему соотношения послания и его исторического окружения. Мусульманские ученые всегда сознавали важность хронологического распределения сур, разделяя их на суры, созданные в мекканский период Мухамма-дом-Пророком, и на суры, ниспосланные в Медине, когда Умма уже была основана и Мухаммад взял на себя дополнительную ответствен­ность по руководству сложным политическим, социальным, военным и религиозным образованием. Характерной чертой мекканских сур являются предостережения о неизбежном приходе божественного су­да, когда грешники будут наказаны адским огнем, а праведников ждет воздаяние на небесах. Язык этих сур живой и страстный, изобилую­щий драматическими клятвами, дерзкими метафорами и вспышками пророческого вдохновения. Божественные «знамения» в природе и исторических событиях — вновь и вновь подчеркивает Пророк — суть свидетельство провиденциальной связи Бога с миром и человечеством. Рассказы о религиозных вождях прошлого, таких пророках, как Авраам, Моисей и Иисус, излагаются здесь, чтобы напомнить о предтечах Корана и пророческой деятельности Мухаммада среди арабов. Мединские суры затрагивают многие темы, о которых уже шла речь в мекканский период, однако несут на себе неизгладимую печать забот о правовых и повседневных вопросах жизни общины, отражая тем самым учреждение и ранние стадии развития нового социального и политического уклада — Уммы.

Типичным примером мекканского пассажа из Корана может служить следующий отрывок, в котором речь идет о том, каким образом человек будет оповещен об ожидающем его приговоре в канун Последнего Дня:

 

Когда солнце будет скручено,

И когда звезды облетят,

И когда горы сдвинутся с мест,

И когда десять месяцев беременные верблюдицы будут

без присмотра,

И когда животные соберутся,

И когда моря перельются,

И когда души соединятся,

И когда зарытая живьем будет спрошена,

за какой грех она была убита,

И когда свитки развернутся,

И когда небо будет сдернуто,

И когда ад будет разожжен,

И когда рай будет приближен, —

Узнает душа, что она приготовила (81.1—14)

(Пер. И Ю. Крачковского)

 

Этот драматический отрывок из мекканской суры под названием «Скручивание» воздействует на слушателей символическим сгущением подробностей, противоречащих традиционным воззрениям. Солнце светит в Аравии большую часть года; звезды, по представлениям древних аравийцев, неизменно следуют предначертанным им путем; горы называ­лись древнеарабскими поэтами «колышками шатра», или небесного свода; в племенном обществе беременную верблюдицу никогда не бросали на произвол судьбы, так как она являлась самым ценным видом собственности; наконец, новорожденные девочки иногда закапыва­лись живыми в землю, чтобы избежать позора для отца и других мужчин-сородичей, неминуемого в том случае, если выросшая девуш­ка собьется с пути истинного. Мухаммад и другие нравственно чуткие арабы его времени считали убийство новорожденных девочек самым омерзительным доказательством общего упадка социального, крими­нального и этического уклада современности. Приход Судного Дня будет сопровождаться приближением пылающей геенны и прохлад­ных, тенистых небес. Тогда раскроются все тайны и все поступки будут взвешены на весах, определяющих их достоинства и недостатки. Типичные мединские пассажи Корана, напротив, звучат следующим образом:

 

Прелюбодея и прелюбодейку — побивайте каждого из них сотней ударов Пусть не овладевает вами жалость к ним в религии Аллаха, если вы веруете в Аллаха и последний день. И пусть присутствует на их наказании группа верующих (24:2).

О вы, которые уверовали, не входите в дома, кроме ваших домов, пока не спросите позволения и не пожелаете мира обитателям их (24:27).

И выдавайте в брак безбрачных среди вас и праведных рабов и рабынь ваших. Если они бедны, — обогатит их Аллах Своей щедростью. Аллах объемлющ, знающ! (24.32) {пер.  И. К). Крачковского)

 

Обратите внимание на практицизм ориентированного на общину содержания этих стихов. Первый отрывок, касающийся уличенных в прелюбодеянии, получает развитие в четвертом стихе, где обвинителю предписывается выставить четырех свидетелей преступления. Данное предписание остается частью исламского права, как и многие другие отрывки, трактующие специфические социальные, уголовные и ритуаль­ные вопросы.

Однако мы погрешили бы против истины, если бы привели лишь те мединские места Корана, что посвящены практическим целям и содер­жанию. Некоторые из самых запоминающихся и впечатляющих духовных и этических отрывков Корана были ниспосланы в беспокойные, насыщен­ные конфликтами мединские годы пророческой деятельности Мухаммада. Один из них — «Стих Трона», часто переписываемый и используемый в качестве амулета.

 

Аллах — нет божества, кроме Него, живого, сущего, не овладевает Им ни дремота, ни сон; Ему принадлежит то, что в небесах и на земле. Кто заступится пред Ним, иначе как с его позволения? Он знает то, что было до них, и то, что будет после них, а они не постигают ничего из Его знания, кроме того, что Он пожелает. Трон Его объемлет небеса и землю, и не тяготит Его охрана их, — поистине, Он — высокий, великий! (2255) (пер. И. Ю. Крачковского).

 

Другой мединский стих, слегка приоткрывающий тайну Божествен­ной природы, — это «Стих Света», который особенно часто использо­вался суфийскими мистиками в их медитационной практике.

 

Аллах — свет небес и земли. Его свет — точно ниша; в ней светильник; светильник в стекте; стекло — точно жемчужная звезда. Зажигается он от дерева благословен­ного — маслины, ни восточной, ни западной. Масло ее готово воспламениться, хотя бы его и не коснулся огонь Свет на свете. Ведет Аллах к Своему свету, кого пожелает, и приводит Аллах притчи для людей Аллах сведущ о всякой вещи (24 35) (пер   И Ю  Крачковского)

 

Наш последний пример мединского стиха, содержание которого выходит за рамки непосредственной ситуации вокруг Уммы в дни Мухаммада, взят из суры «Корова». В то время как два предыдущих отрывка говорят о Боге, стих, приводимый ниже, объясняет, что значит быть истинно праведным, т.е. верующим служителем Бога.

 

Не в том благочестие, чтобы вам обращать свои лица в сторону востока и запада а благочестие, — кто уверовал в Аллаха, и в последний день, и в ангелов, и в писание, и в пророков, и давал имущество, несмотря на любовь к нему, близким и сиротам, и беднякам, и путникам, и просящим, и на рабов, и выстаивал молитву, и давал очищение, — и исполняющие свои заветы, когда заключат, и терпеливые в несчастии и бедствии и во время беды, — это те, которые были правдивы, это они — богобоязненные (2 177) (пер  И. Ю  Крачковского).

 

Мусульмане хранят, изучают и применяют свое Писание, потому что в нем содержится руководство, т.е. знание о Боге и его индивидуальных и коллективных заповедях мусульманам. Этот уровень использования Корана может быть назван информативным, так как здесь главный акцент делается на знании. Но мусульмане также хранят и получают в Коране духовное руководство посредством тщательно регулируемой ритуальной рецитации, которая — в идеале — всегда должна исполняться настолько прекрасно, насколько прекрасным может быть песнопение. Этот уровень коранического обихода в общине может быть назван уровнем «исполне­ния», так как здесь особенно пристальное внимание обращается на произнесение и восприятие священных слов Бога. Несомненно, мусульма­не стремятся не только наслаждаться прекрасным чтением Корана вслух как эстетическим благом, но и вникать в смысл коранического послания, и, тем не менее, само звучание коранического арабского языка, при надлежащем произнесении, поднимает слушателей на высоты духовного опыта и наслаждения. Данный феномен отмечается даже среди тех мусульман, которые не понимают или почти не понимают арабского, по крайней мере, на информативном уровне. Возможно, допускают иногда, они «знают» глубочайший, самый волнующий уровень Корана, пусть и не понимают при этом буквального значения сказанного. Большинство мусульман стараются изучить общий смысл того, что читается перед ними вслух, будь то при помощи переводов или сжатых изложений. Однако ритуальное исполнение высочайшего класса не обязательно предполагает буквального понимания текста даже со стороны достаточно искусных чтецов, знающих его наизусть.

Коран — это центральная реальность исламского существования, без которой была бы невозможна никакая традиция. Ученые сравни­вают Коран в исламском контексте с Христом в христианской рели­гии — и тот и другой считаются святым Словом Бога. Христианское послание гласит, что Слово сошло в мир истории, воплотившись в человека, Иисуса из Назарета. Мусульмане верят, что Бог ниспослал свое Слово в мир как живое чтение и фиксированную письменно книгу; это — два взаимодополняющих аспекта стержневого феномена Божественного присутствия в священной речи. Христиане причаща­ются телу и  крови  Христа  символически  —   посредством  таинства Причастия. Мусульмане, можно сказать, «причащаются» своему Гос­поду посредством рецитирования Корана. По представлениям верую­щих, при правильном чтении Корана Божественное присутствие — в форме его Сакины — нисходит на чтеца и его слушателей. Буквально: «сакина» значит «безмятежность», также и в том смысле, что она предполагает охраняющее и направляющее духовное присутствие. (Сравните данный термин с иудейским термином «шехина» — «при­сутствие Бога в мире».)

Точно так же как все ревностные мусульмане знают, как совершать Салат и соблюдать другие обязательные предписания ислама, большин­ство верующих умеют читать вслух Коран, по крайней мере, на элементарном уровне. Те, кто не обладают данным умением, знают, как следует выказывать уважение этой священной книге и правильно внимать ее рецитации. Мусульмане дотрагиваются до экземпляров Корана только в состоянии ритуальной чистоты (данное требование содержится в самом тексте). Они всегда помещают его в чистое и возвышенное место, ничего не кладут на него сверху. Кроме того, они не пишут на страницах книги, хотя делать пометки в комментарии к Корану разрешается.

Особой заслугой считается заучить целый Коран наизусть, и человек, добившийся этого, получает почетное звание «стража» откровения. Пер­воначально Коран был ниспослан Мухаммаду устно, а он в свою очередь овладел текстом и читал его вслух перед своими товарищами. С этого времени Коран передается из поколения в поколение как в письменной форме, так и изустно.

Ритуальная рецитация Корана может исполняться и оцениваться большинством мусульман, но его ученое толкование — это задача, которая доверяется относительному меньшинству, обладающему интеллек­туальными способностями, навыками и временем, достаточным для того, чтобы овладеть комплексом сложных наук, связанных с экзегезой, арабской грамматикой и риторикой, историей текста и его диалектных вариантов, основами интерпретации (современное название данной науки — герменевтика), историей интерпретации и другими знания­ми.  Толкование  Корана известно в  исламе  под  названием тафсир,«объяснение». Сложились различные типы тафсира, но главными являются следующие: буквальное истолкование, опирающееся на древ­ние предания, восходящие к ранним комментаторам; рационалистиче­ское истолкование, имеющее сильный теологический уклон и предпо­читающее интерпретировать Коран как лишенный внутренних проти­воречий, неисчерпаемый источник откровения, совершенно не укла­дывающийся в рамки традиционных воззрений; наконец, аллегориче­ская экзегеза, которой обычно отдают предпочтение мистически настроенные истолкователи, различающие несколько уровней симво­лического смысла текста, соответствующих различным уровням духов­ного прозрения и понимания.

 

Сунна Пророка

Успех Мухаммада в роли Пророка арабов в значительной мере стал возможен благодаря его харизматической личности, нашедшей свое выражение в мудрых поучениях и взвешенных суждениях относительно множества вопросов. Как и Моисей, он возглавлял свой народ как военачальник, проповедовал ему как духовный наставник и судил его согласно Божьему Закону. Мухаммад был женат и имел большую, деятельную семью. Он постоянно находился на виду у общества, но, кроме того, он также культивировал в высшей степени дисциплинирован­ную частную духовную жизнь, посвященную молитвам, размышлениям, посту и уединению. Еще при жизни Мухаммада люди стали считать его слова непогрешимыми, а его дела и поступки заслуживающими подражания. Древние арабы называли словом «сунна» любой устояв­шийся «путь», будь то «путь», или «образ жизни», процедура, или настоящая «избитая тропа», ведущая в определенное место. После смерти Мухаммада мусульмане по-прежнему искали его руководства, вспоминая его слова и поступки. Они были достоянием словесных сообщений, или преданий, называвшихся «хадисы» (собрание их называется «Хадис»). Если после поиска в Коране некоего правила, касающегося какой-либо серьезной проблемы и способного стать руководством к действию для индивидуума или целой общины в том или ином вопросе, оказывалось, что в Коране такого правила не имеется, — обращались к Сунне Мухаммада в надежде найти в ней разрешение проблемы. На смену мусульманам, положившим начало этой практике, пришли поколения более эрудированных собирателей и исследователей подлинности хадисов Пророка. В конечном счете возникла полностью самостоятельная наука «хадисоведение», сосуще­ствовавшая с развивающимися научными дисциплинами, которые занимались толкованием Корана, а также правоведческими и истори­ческими исследованиями, и при этом дополнявшая их.

Абу Бакр Аби Шайбата и Абу Курайб сообщали: «Ваки рассказы­вал нам со слов Мисара (который знал это) от Васила, от Аби Ваила, от Худхайфы, что Посланник Бога (да благословит его Бог и дарует ему мир) встретил его (некоего своего сторонника по имени Абу Хурайра), а он был нечист после соития, и он отвернулся от него и совершил большое омовение. Затем он подошел и сказал: «Я был нечист после соития». И он (Мухаммад) возгласил. «Мусульманин не бывает нечист»⁶.

Этот хадис, как и все сообщения такого рода, состоит из двух главных частей, первая — это цепь передатчиков, которая насколько возможно близко подводится к очевидцу изречения или поступка Пророка; вторая — это собственно рассказ или сообщение, содержа­щие информацию о том, что Мухаммад сказал или сделал. Для признания аутентичности хадиса совершенно необходимо, чтобы он имел надежную цепь передатчиков, и возникла даже целая «наука о мужах», призванная собрать и удостоверить биографии людей, чьи имена фигурировали в трансмиссии хадиса.

Интересный хадис, цитировавшийся выше, содержит важную подроб­ность истолкования ритуальной нечистоты. Своим немедленным отрица­нием «осквернения», затрагивающего мусульманина, Мухаммад хотел сказать, что человек, к которому оно относится, будучи мусульманином, ведом правым путем и в ладу со своей фитрой; хотя половое сношение и делает его негодным для отправления Салата и других обрядов, по сути, человек, являющийся мусульманином, не может быть осквернен. Другими словами, его личность не осквернена; скорее, он находится в состоянии нечистоты, которое преходяще. Нетрудно вообразить продолжительную и подробную дискуссию по этому вопросу, ведь мусульманские знатоки права традиционно были столь же взыскатель­ными и глубокими в своей приверженности и даже любви к про­странным дебатам на юридические и религиозные темы, как и иудей­ские раввины.

К III в. исламской эры уже существовало некоторое количество надежных собраний хадисов, из которых особенным уважением пользова­лись шесть сборников. Два из этих шести сборников — принадлежа­щие ал-Бухари (умер в 870 г.) и Муслиму ибн ал-Хаджжаджу (умер в 875 г.) — отличались особенно высоким качеством, заслужив прозва­ние «здравых». Многие хадисы являются общим достоянием мусуль­ман суннитского и шиитского толка, однако существуют также и отдельные шиитские собрания, в которых большое внимание уделено семье Пророка. В конце концов учеными были собраны многие тысячи хадисов — 600 000 одним только ал-Бухари. Однако известная их доля содержит один и тот же рассказ, указывая при этом различ­ные цепи передатчиков. К тому же множество хадисов, обнаруженных такими строгими знатоками, как ал-Бухари и Муслим, оказалось подложными или страдающими другими, меньшими недостатками. Тем не менее собрание ал-Бухари содержит около 2600 различных сообщений о Мухаммаде, а собрание Муслима — чуть более 3000 (не считая повторяющихся рассказов с различными цепями передатчи­ков).

Хадис охватывает множество тем и предметов, являясь наряду с Кораном обобщением всего того, что могло и должно было войти в религию ислама и мусульманский образ жизни. Собрания хадисов включают в себя такие разделы, как Бог, вера, эсхатология, культ (подробное разъяснение столпов, например), война, брак и супружеская жизнь, развод, наследование, надлежащее поведение и этикет, пища, одежда, уход за внешностью (например, обрезание ногтей, отращивание усов, прическа), телесные отправления и гигиена, путешествие, беседа, торговля, похороны, рецитация Корана и правильное с ним обращение, толкование отдельных стихов Корана, подробности жизни Мухаммада и биографии членов его семьи и соратников, а также многие другие.

 

Сунна и Умма

Главной причиной того, что мусульманская община обладает столь высокой степенью единообразия внутри обширных и разнящихся куль­турно, географически и лингвистически регионов, является Сунна Мухаммада. Сунна обеспечила специфическое руководство, предписы­вающее мусульманину, во что он должен верить и как поступать, дабы сохранить исключительность характера Уммы как народа Божьего. Быть частью Уммы — значит быть в какой-то мере причастным сотериологии.или «спасению», и Сунна, передаваемая от отца к сыну из поколения в поколение, сохраняет толику гения и темперамента Пророка в сердцах и жизненных моделях мусульман. Большинство мусульман верят в то, что само имя «Мухаммад» приведет своего носителя прямо в рай. Imitatio Muhammadi (сопоставимая с подражанием Христу в христианстве) образует глубинную структуру в жизни Уммы с самого возникновения ислама. Вообразить ислам без Мухаммада было бы так же трудно, как и без Корана.

Совершенно очевидно, что Хадису обучаются отнюдь не только по книгам, но и на основании живых примеров и живых наставлений, у тех, кто сам встал на «путь Мухаммада», усвоив его Сунну как руководство к действию. Когда мы примем во внимание решающее значение изучения — в действительности заучивания наизусть — Кора­на, а также осуществление мусульманами всех элементов Сунны Мухам­мада, мы поймем, каким образом Шахада усваивается столь основатель­но и конкретно. Мы обязаны помнить о том, что Коран и Хадис руководят мусульманами в первую очередь не как книги, т.е. письмен­ные тексты; скорее, мусульмане сами становятся, так сказать, «текста­ми» и стимулируются таким образом, чтобы стать в свою очередь живым руководством для других. Умма как религиозная община поддерживает­ся, а ее специфическая идентичность сохраняется благодаря Корану и Сунне, инкорпорируемых посредством интимных и неизгладимых процес­сов формирования личности и складывания устойчивых привычек тела, сердца и ума.

Хотя мусульмане видят в Коране запись истинных слов Бога, а в Сунне — сообщение о земной жизни и учении Мухаммада, оба корпуса текстов тесно связаны. Мусульмане знают, что биение сердца их Пророка явственно слышится в каждом стихе Корана. Они также верят в то, что в Сунне содержится достоверный живой комментарий к откровению, данному в Писании.

Существует также третий уровень — помимо Корана и Хадиса Пророка — священного руководства для мусульман в виде «Божествен­ных изречений» (хадис кудси), сформулированных словами Мухаммада, но считающихся богодухновенными. Божественные изречения имеют своим содержанием духовные и этические вопросы и благодаря этому оказывают особенно большое влияние на мусульманскую праведность, в частности на благочестие мистического суфизма. Вот некоторые примеры: «Мое мило­сердие сильнее моего гнева», «Я был скрытым сокровищем и желал, чтобы Меня узнали; поэтому Я создал творение, чтобы быть узнанным», «Не вмещают Меня Моя земля и Мое Небо, но сердце верного Моего служителя вмещает Меня». В Божественных изречениях мы видим теснейшее отождествление между духом и волей Бога и духовным самосознанием Мухаммада. Действительно, рассказывают, что Мухаммад однажды объявил: «Тот, кто видел меня, видел Бога»⁷.Хотя эта декларация самыми строгими мусульманами может быть сочтена идолопоклоннической, она несколько приоткрывает функ­циональную божественность Пророка на народном уровне. Мусульма­не столь почитают своего возлюбленного Пророка, что привычно добавляют «Мир Ему» после каждого упоминания его имени — письменного или устного.

 

Шариат: Божественное законодательство для Уммы

прочная общинная структура мусульманской Уммы задается и регу­лируется Шариатом, «путем», предопределенным Богом и изложен­ным в Коране и Сунне. Но Писание и учение Мухаммада сами по себе не могут быть применены без соблюдения определенной связно­сти и метода. Их развитие было делом различных школ исламской юриспруденции (фикх), возникшей в первые три века ислама. Шариат как концепт сродни иудейскому понятию Торы, «закона» или «на­ставлений», руководящих иудейскими доктринами и практикой. Он включает в себя актуальное право, однако выходит за его рамки, определяя всеобщие законы отношений Бога и человечества как опирающиеся на завет между Господом и его слугами. Люди — служители Бога, но они также обладают привилегией быть Его халифами, на которых возложена задача справедливо управлять зем­ными делами в своем историческом существовании. Таким образом, Шариат — это благородная идея и твердое убеждение в путях развития универсума, находящегося в руках Бога. Шариат — это инструмента­рий, при помощи которого мусульманская община сохраняется в течение веков, поддерживая тесную связь между своими членами, которая в свою очередь возможна лишь благодаря тесной связи между каждым мусульманином и Богом. Главенство Шариата над народом Бога — суть и сердце ислама. «Пусть будет из вас единая община, призывающая к добру, приказывающая одобренное и запрещающая неодобряемое. Эти — успешливы» (3:104).

 

Фикх: исламская юриспруденция и теология

исламская ортопраксия всегда ставила право выше теологии, следст­вия поступков — выше чисто теоретических усилий разума. Разум — жизненно важное достояние, но его следует развивать лишь таким образом, чтобы он стоял на службе «приказания одобренного и запрещения неодобряемого». Ученость, поднимающаяся над практиче­скими нуждами веры, очень часто вызывала у мусульман подозрение. Эта подозрительность возбуждалась главным образом рассудочным теоретизированием о Боге чисто спекулятивного, академического и созерцательного рода. Полезные науки — медицина, астрономия, география, тактика и стратегия, математика, химия и т. д. — добились выдающихся успехов в исламской цивилизации, как и музыка, лите­ратура, изящные искусства и философия. Но систематическая теоло­гия, в том смысле, в каком ее разрабатывало христианство, по сравнению с  юриспруденцией  осталась в исламе  на вторых ролях, являясь фактически лишь ее подразделом. Известная под названием «наука рассуждения» (калам), она обычно была достоянием узкого круга специалистов, разрабатывавших ее в целях апологии ислама.

Два крупнейших источника исламской юриспруденции — Коран и Сунна. Большинство вопросов могут разрешаться посредством ис­пользования учения Корана или Сунны или обоих этих источников. И даже в тех случаях, когда невозможно найти специфическое прави­ло в Коране или Сунне, знатоки мусульманского права должны обладать необходимыми навыками, чтобы вынести суждение по ана­логии. В раннюю эпоху, когда фикх (его буквальное значение — «понимание») возник в ответ на практические потребности мусуль­манских общин, населявших постоянно растущую великую империю, ученые пользовались откровением и примером Мухаммада, а в дейст­вительности и других замечательных деятелей его эпохи, наряду со своим личным взвешенным мнением. Постепенно, однако, возникло ограниченное число юридических школ с признанным авторитетом как среди суннитов, так и среди шиитов. Для суннитов стандартными стали четыре основных источника фикха: Коран, Сунна, согласие общины и суждение по аналогии. Третий источник, консенсус (ид-жма), признается только суннитами, которые обладают сильно разви­тым чувством непогрешимости Уммы, основанном на знаменитом хадисе, который приписывается Мухаммаду: «Воистину, не сойдется моя Умма на ошибочном». На практике согласие занимает в правовед-ческих школах суннитов место самого влиятельного источника фикха, так как благодаря этому принципу мусульмане получают возможность согласовать все важные вопросы с тем, что, по их представлениям, лежало в основе первоначального консенсуса относительно Корана, учения Мухаммада и взглядов своих праведных предшественников, живших в раннюю эпоху. Консенсус является весьма консервативной силой и часто становился преградой для нового осмысления Корана и Сунны и их применения согласно изменившимся реалиям и нуждам.

 Консерватизм ислама всегда был его благословением и проклятием. Традиционная мусульманская наука считала, что все значительные религиозные и правовые вопросы были обсуждены и разрешены к четвертому веку Хиджры. Вплоть до этого времени мусульманские правоведы, известные всей Умме под коллективным названием улама («сведущие»), пользовались своим профессиональным правом на неза­висимое юридическое суждение — иджтихад. Этот технический термин восходит к тому же корню, что и джихад, и, таким образом, также имеет значение «усилие», но в интеллектуальном смысле. Независи­мый мусульманский правовед называется «муджтахид». Консенсус, по крайней мере среди мусульман-суннитов, постепенно пришел к выво­ду, что «врата» иджтихада закрылись. Начиная с этого времени юристы-ученые и судьи обязаны были «подражать» древним и несо­мненным авторитетам на ниве юриспруденции. Такое подражание в конце концов оказалось слишком обременительным для проницатель­ных правоведов, которые видели альтернативные действенные пути для истолкования Корана и Сунны в вопросах права. Часть из них, как великий дамасский юрист и теолог Ибн Таймийа (умер в 1328 г.), по-прежнему претендовала на право иджтихада и со временем твор­чески продвинула исламскую юриспруденцию вперед, хотя такие правоведы нередко подвергались осуждению и преследованию со стороны  консервативного   большинства.   С  восемнадцатого  столетиявсе большее число мусульман призывало вновь открыть врата иджтихаду, чтобы привести в соответствие с реалиями современности и развить рационально безупречными способами Шариат применитель­но к условиям нового времени, которое бросило непредвиденные и опасные вызовы мусульманской общине.

 

Шииты и сунниты

Мусульмане-шииты никогда не переставали прибегать к иджтиха-ду. Они продолжали отводить почетное место независимой юридиче­ской аргументации, веря в то, что Бог направляет их при помощи божественного света, нисходящего от Мухаммада через Али и несколь­ких имамов, или ведомых Богом «вождей» шиизма. В силу этого шиитский фикх оказался значительно более гибким и способным к адаптации, чем юриспруденция суннитов, хотя существует также несколько определенных областей, где они неизбежно и сознательно пересекаются и взаимно влияют друг на друга. Иными словами, сунниты и шииты равно являются мусульманами, и обе ветви Уммы, пусть численность первых и составляет около 85%, видят друг в друге представителей одной и той же традиции веры, жизненного уклада и общинных ценностей. Их нередко акцентируемые (и трагические) расхождения в вопросах власти и политической теории, как и во многом другом, тем не менее не привели к столь решительному расколу по теологическим, литургическим, правовым и конфессио­нальным признакам, какой пережило христианство. Так, хотя подоб­ные сравнения и опасны, шииты и сунниты ближе друг другу в литургических, правовых и даже теологических принципах, чем такие христианские течения, как англикане и баптисты. В литургическом измерении, включающем в себя столпы, и особенно Салат и Хаджж, — шииты и сунниты занимают в сущности тождественные позиции.

Суннитский ислам преобладал в большинстве стран и эпох, по крайней мере, политически. Великая Аббасидская династия (750—1258 гг.), хотя и была многим обязана своим возвышением помощи и идеям шиизма, не замедлила обнаружить свою суннитскую основу и на протяжении своей долгой истории неоднократно подавляла движения шиитов. Но в Ираке, а позднее еще в большей степени в Иране шиизм сохранил лояльных ему сторонников. В XV—XVI вв. в Иране все заметнее становилось преобладание шиитских принципов и политических деятелей, что определило характер этой страны вплоть до сегодняшнего времени, когда шиитские религиозные ученые и судьи находятся под полным контролем революционного исламского режима, основанного под руково­дством покойного Айатоллы («Знамение Аллаха») Хомейни. Хомейни правил как муджтахид и как единственный современный представитель последнего руководимого Богом имама, который исчез в первые века существования ислама и якобы сокрыт Богом в тайном убежище, чтобы в конце времен вернуться как судья.

Хотя Шариат теоретически управляет всей мусульманской жизнью, в настоящее время лишь немногие страны ревностно его применяют; среди них следует особо отметить Саудовскую Аравию, Иран и Пакистан. В сложном современном мире трудно руководить жизнью общества при помощи средневекового Шариата: в наше время все страны в той или иной мере зависят от международного экономи­ческого, политического и военного порядка с его союзами, в которых приходится участвовать, пусть даже только «заочно», со множеством народов и обществ, которые руководствуются принципами, отличными от исламских, и находятся в постоянном соприкосновении с Уммой. Отдельные аспекты этих проблем, особенно тех, с которыми сталкива­ются мусульмане на современном Западе, будут рассмотрены в главе 28.

 

Тарикат: личная праведность и стремление к единению с Богом

хотя шариат и определяемый им уклад жизни, посвященной служению Богу, имеют в глазах мусульман первостепенную важность и настолько глубоко пронизывают все их существование, что в силу этого ислам полностью заслуживает прилагаемую к нему на страницах настоящего раздела характеристику «ортопраксической» религии, — мусульманам известен и другой важный путь «бытия в вере». Он называется Тарикат; это арабское слово, как и Шариат, означает «путь», однако подразумевает скорее путь духовной дисциплины, а не законодательство Бога внешнего порядка, как право и корректные процедуры для Уммы как целого. Тарикат — это внутренний путь, по которому следуют мистически настроенные мусульмане. В отличие от Шариата, Тарикат не имеет никакого отношения к официальной идеологии, и поэтому никто не вправе требовать от человека отстаи­вать этот путь или следовать по нему. Скорее, мусульмане вступают на него в силу настоятельного внутреннего побуждения и личного стремления к обретению более интимной религиозной жизни в непосредственной близости к Богу и своим единомышленникам  — таким же, как и они, духовным искателям.

Ввиду этой обращенности Тариката к внутреннему миру человека формы, в которых он находил свое выражение и институционализацию, были многочисленны и разнообразны. Эти формы личной духовности получили название «суфизм». История этого термина удивительно инте­ресна. В раннеисламскую эпоху, после того как мусульмане преуспели в завоеваниях и заняли господствующее положение во многих регионах Среднего Востока и Северной Африки, возникло нечто вроде духовной реакции на богатство и комфорт, которыми люди наслаждались в различных центрах культурной жизни Уммы. Надлежащим образом оформ­ленное ритуальное соблюдение Салата, Заката, рамаданского поста, Хаджжа, несомненно, и в эту пору оставалось центром ортопраксического ислама, однако все большее число мусульман хотело сообщить своей религиозной жизни более интимный и неформальный характер. Кроме того, немалое число верующих видели в богатстве и земных радостях западню и искушение, заставляющее забыть о своих обязан­ностях и будущей жизни. Среди них были и те, кто стал носить залатанные шерстяные рясы — знак отказа от этого мира и надежды на одну Божественную благодать. Вскоре по этому шерстяному одея­нию новое течение аскетического благочестия получило название суфии, от арабского слова «суф»,  «шерсть».

Мусульманские мистики нашли множество новых способов выра­жения своих религиозных убеждений, выработали своеобразные фор­мы ритуала и общинного этикета. Если не считать нескольких своих крайних выразителей, суфизм не противопоставлял себя общепринятым религиозным обязанностям мусульман; скорее, следует говорить о том, что эти обязанности приобрели благодаря суфизму новую глубину и пополнились новыми обрядами и церемониями. Центром последних было поминание Бога посредством повторения в напоми­нающих молитву формулах его «Прекраснейших Имен» (как называет их Коран), которых насчитывали девяносто девять. Поминание Бо­га — это требование к мусульманам, часто встречающееся в Коране, но суфии стали придавать этому ритуалу значение большее, чем остальным. Эта практика поминания, известная как дхикр, имела множество разновидностей — от простого ритмизованного повторе­ния вслух коранических слов и фраз до безмолвных внутренних медитаций, сопровождаемых изощренными дыхательными упражне­ниями, до неистовых танцев под аккомпанемент флейт и барабанов, когда доведенные до исступления танцовщики падали в обморок, достигнув слияния со своим Господом.

С самого начала суфизм особенно подчеркивал значение духовного наставника, или шайха (шейха), воспринявшего, как всегда считалось, секретную доктрину, восходящую по линии духовных руководителей к самому Пророку Мухаммаду, которого все мусульмане рассматривали как совершенного наставника человечества, наделенного благословением и мудростью Бога. Хотя группировавшиеся вокруг суфийского пути движе­ния не поддавались регуляции и выведению в определенные юридические рамки, что способствовало появлению на свет множества различных учений и обрядов, среди суфиев господствовало убеждение, что конечным авторитетным источником и фундаментом, на который опираются различ­ные институционализированные методы суфийского теоретизирования и медитации, являются Бог — через посредничество своего Корана и Мухаммад — через посредничество своей Сунны. Событием, освятившим Тарикат и все те отдельные ордены, в которых он нашел свое воплощение в большинстве районов мусульманского мира, было таинственное ночное путешествие и вознесение Мухаммада, который перенесся из Мекки в Иерусалим, а затем был вознесен через семь небес и предстал перед лицом Бога. Эта встреча Мухаммада со своим Господом послужила источником безбрежного вдохновения как для суфиев, так и для других мусульман, которые видели в ней кульминацию взаимоотношений между Богом и его Пророком: сначала Бог ниспослал свое слово в виде Корана, затем — вознес своего слугу Мухаммада в свои чертоги. Бог соизволил низойти на землю, чтобы верное ему создание могло подняться на небо. Как христиане видят в жизни, страстях и воскресении Иисуса части великого эпоса искупления, благодаря которому все крещенные во Христа веруют в то, что они унаследуют вечную жизнь с ним и Отцом на небесах, точно так же мусульмане рассматривают вознесение Мухаммада как решающее доказательство обетования Богом успеха в блаженной загробной жизни вместе с ним. Мухаммад был поднят на небо еще в этой жизни, и суфии вывели из вознесения Мухаммада особенно значимые религиозные  принципы.

Главный вывод суфизма, опирающийся на факт вознесения, заключа­ется в том, что и другие могут еще в этом существовании пережить опыт непосредственного и полного узрения Бога. Следовательно, цель суфий­ской медитации — посредством постепенного очищения низших составляющих личности ото всего, что принадлежит этому миру, достичь уничтожения «я» и слияния с Богом. За утратой суфием своего «я» следует вступление в действие Бога, который трансформи-рует личность таким образом, чтобы она могла достигнуть интимного единения с ним. Для того чтобы как можно более точно описать этот процесс, на свет появились разнообразные теории и формы выраже­ния: все они, по общему признанию, сами по себе несовершенны; и тем не менее стремятся описать словами то, что в конечном счете ускользает от человеческой способности к словесному выражению. Главным здесь является непосредственное переживание, важно дей­ствительно «вкусить» слияние с Богом, а не то, способен или нет обычный человеческий разум осознать этот опыт.

Поначалу институционализация суфизма происходила в виде образо­вания учений и школ, позднее возникают организации в собственном смысле слова — «братства», распространившиеся во всех мусульманских странах. Ранние суфии, такие, как великий богослов и правовед Хасан из Басры (умер в 728 г.), имели склонность к мистицизму и очень трезвому, а зачастую мрачному взгляду на жизнь, что отражалось в оплакивании собственных прегрешений и отчаянии в спасении. Хотя аскетическая тенденция вдохновляла и воодушевляла суфиев вплоть до настоящего времени, вскоре характерной чертой Тариката стала скорее любовь, чем скорбь. Выдающаяся святая Раби'а ал-Адавийа (умерла в 701 г.) открыла во время своих уединенных бдений в обществе Бога, часто длившихся всю ночь, что сутью вселенной является любовь; не отражать и не сообщать эту любовь своим ближним, не возвращать ее Богу — значит отказаться от высочайшей из дарованных нам привилегий. Убежденность Раби и в том, что любовь в сердце верую­щего сама по себе есть ответ на изначальную любовь Бога, нашла свое замечательное выражение в творчестве святого, жившего после нее, — Джалал ад-Дина Руми (умер в 1273 г.), в чьих рифмованных двустишиях отразился весь спектр суфийских эмоций и умозрения.

 

Никогда, поистине, не бывает любящего, который не знал бы ответной любви.

Когда молния любви ударила в это сердце, — знай, что любовь живет в другом сердце.

Когда в твоем сердце растет любовь к Богу, - отбрось сомнения: это Бог любит тебя.

Душа говорит своим низменным членам из плоти: «Мое изгнание горше вашего: я небесной породы».

Тело жаждет зеленых трав и бегущей воды, ибо оно — из них.

Душа жаждет Жизни и Живого, ибо ее начало — Беспредельная Душа.

Душа стремится к восхождению и возвышенному; тело стремится потакать собст­венным прихотям.

Но и Возвышенное любит душу и стремится к ней: запомни это место:

Он      любит      их      и      они      любят      Его⁸

(разрядка переводчика с персидского).

 

Последняя строка — это любимая суфийская цитата из Корана — 5:59.

Существовали различные типы суфиев, суфийских организаций и медитационной практики. Иногда суфии делили себя на три типа: «трезвые», «антиномисты  и «опьяненные». К первой группе суфиев относились обычные благочестивые мусульмане, наделенные, однако, способностью к глубокому переживанию предписаний Шариата, отно­сящихся к практике культовых обрядов. В этом смысле суфием должен быть фактически каждый мусульманин. И очень многие мусульмане, не называющие себя суфиями, действительно ими являются, так как они твердо убеждены в том, что друзья Бога, его любимцы — это все те,' кто покорился ему и возлюбил его. Мухаммад и его сподвижники, как и члены семьи Пророка, считаются самыми трезвыми из суфиев, если их вообще можно так называть, ибо они жили до того, как возник термин «суфизм».

Антиномический тип суфия — это тип религиозной личности, известной и в других традициях, характерная черта которой — сопро­тивление нравственным и ритуальным правилам, препятствующим духовной спонтанности. Такой суфий может доходить до крайностей, даже нарушать недвусмысленные предписания Шариата (например, отказаться от совершения Салата), или же просто не обнаруживать никакого заметного благочестия; страшась похвалы, которая угрожает развить в нем гордыню и самомнение и тем самым обречь в конечном счете на вечные муки. Суфии-антиномисты жаждут хулы в свой адрес, следуя указанию Корана, которое истолковывалось так, будто истинно верующие должны уничижать чувственную сторону своего «я», при­уготовляя свое высшее «я» к слиянию с Богом. Суфии-антиномисты удостаивались самых разных оценок, однако существуют и в наше время.

Третий тип — это «опьяненные» суфии, находящие наслаждение в экстатическом восторге, переживаемом ими в тесном соединении с Богом. Эта категория суфиев заслужила свое название не потому, что они в действительности потребляют алкогольные напитки (алкоголь в исламе запрещен); скорее, в нем нашла свое выражение переливающаяся через край радость, воплотившаяся по большей части в прекрасной поэзии, нередко воспевавшей вино и таверны небесного характера. Это вино есть не что иное, как любовь Бога, которая вдохновляет, опьяняет и преоб­ражает истинного искателя; так в раю они будут пить восхитительный напиток, который будоражит, словно земное вино, но от которого не бывает похмелья.

Суфизм — захватывающее и благодатное поле для исследования, но углубление в эту тему потребовало бы рассмотрения изрядного количе­ства дополнительных исторических, доктринальных и литературных материалов. Достаточно будет сказать, что суфизм часто называли «сердцебиением» ислама, ибо он сообщает жизни мусульманина внут­реннюю динамику и радость, в то время как Шариат задает внешнюю регулятивную структуру жизни мусульманина в общине. Сотрудничество Шариата и Тариката, или экзотерического и изотерического измерения ислама, вносит в жизнь Уммы равновесие и вдохновение. Шариат обеспечивает Умме безопасность в историческом существовании, ре­гулируя вопросы, относящиеся к общей вере и жизненному укладу; Тарикат убеждает своих последователей в том, что Бог на самом деле находится очень близко и поддерживает тесную связь со своими особыми друзьями  (вали).

На рис.3 показаны главные структуры исламской веры и практики в контексте сплоченной общины — Уммы. Здесь читатель обнаружит базис ислама — веру в Аллаха и признание человека заместителем Аллаха. Послание Аллаха передавалось долгой череде пророков, в начале которой стоял Авраам, а в конце — Мухаммад, получивший откровение в виде Корана и учредивший мусульманскую общину. Умма как мусульманская община стремится построить унифицированное рели­гиозное общество и утвердить исламские принципы во всех областях жизни и культуры. Духовная жизнь исламской общины выражается в моделях духовной жизни, ритуалах и практике и контактах с духов­ной силой.

25 Возникновение и историческое развитие ислама

26 Структура мусульманской жизни

27 Представительные мусульманские учреждения и их динамика