«ВСЕНОЩНОЕ БДЕНИЕ»

(ВЕЛИКАЯ ВЕЧЕРНЯ И УТРЕНЯ, ВОСКРЕСНЫЕ, ЧАСЫ, ЛИТУРГИЯ И ЧИН О ПАНАГИИ)

 

БЛАГОВЕСТ И КАЖДЕНИЕ

 

Время для всенощной

Начинать всенощную положено «немного спустя после захода солнца». По восточному счету времени это будет 1-й час ночи. Таким образом, все­нощная естественно начинается с наступлением ночи праздника.

 

Характер благовеста

Благовест ко всякой всенощной полагается сначала в большой колокол медленно и долго, а затем во все колокола (не в 2 или 4, как для будничных служб и малых праздников, см. 9 гл. Типик.): «ударяет в великий кампан не скоро, поя Непорочны или глаголя псалом 50, тихо 12-ю. И потом вшед и вжигает лампады и уготовляет кадильницу. И тако паки изшед клеплет во вся кампаны». Таким образом, благовест полагается производить в два при­ема с небольшим промежутком между благовестом в один колокол и звоном во все, причем продолжительность благовеста в один колокол должна быть равна времени, в какое можно пропеть 118 псалом или 50 пс. 12 раз. Благо­вест ко всенощной в великие праздники в Типиконе описывается сходно с воскресным, но все же дается понять, что он должен быть торжественнее: продолжительнее и в большие колокола (на Рождество Христово «бывает благовест и потом трезвон во вся кампаны»; на Крещение: «знаменают в ве­ликое и во вся тяжкая»; на Пасху: «ударяет в великое и клеплет довольно», а затем: «ударяет во вся кампаны и тяжкая и клеплет довольно»).

В древнейших списках Иерусалимского устава греческом Моск. Ру-мянц. муз. Сев. собр. № 491/35 XIII в. и грузинском Шиомгвимского мон. XIII в. благовест к воскресной всенощной описывается так: «ударяет тяжкая медленно (κρούει τάς βαρέας σχολαίως), поя (ψάλλων) Непорочны»; затем по возжжении лампад и приготовлении кадила «знаменает в великое, потом в железное (σημαίνει το μέγα είτα σίδηρ(ον))», по первому памятнику; «снача­ла в железное било, потом в великое», по второму памятнику. По древней­шим славянским спискам Иерусал. устава, например, Моск. Синод. библ. № 328/383, «ударяет в великое било глаголя Блажени непорочни раздель­но на 12 частей или Верую во единаго Бога 12-ю, ударяя по един. (т. е. на каждую из 12 частей 118 псалма или на каждое «Верую» ударяет один раз, так что всего получится 12 очень медленных ударов) и тако звонит часто и кончает (в заключение ударяет чаще); посем знаменает в железное» (про­межутка между звонами не положено). В дальнейших списках Иерусалимского устава и в нынешнем старообрядческом: «ударяет в великое древо тяжким ударением (старообр. + покосну) ретко... И паки изшед клеплет в великое било (не во всех списках) и в железо» (или «железно бильце», «же­лезное клепальце»). Благовест воскресный по древним уставам не отличает­ся от великопраздничного (даже пасхального).

 

Молитва благовеста

Считая благовест некоторым священнодействием, устав указывает со­вершителю его — сопровождать его молитвенным чтением или пением. Благовест к бдению положено сопровождать пением Непорочных, т. е. псалма 118, или чтением 50 пс. 12 раз. Псалом 118-й, наиболее умилитель­ный из псалмов, составлял по прежним уставам непременную принадлеж­ность воскресной утрени, почему пением его и сопровождается благовест. Этим предписанием устава определяется вместе с тем и продолжительность благовеста: на пение 176 стихов 118 псалма или 21 ст. (50 пс.) х12 требуется не менее получаса. Из будничных служб указано сопровождать чтением 50 псалма (однократным) благовест к утрене (в 9 гл. Типикона). Сопровож­дение благовеста молитвою, конечно, имеет целью сообщить ему благодат­ное освящение. Действие благовеста на душу христианина и походит на дей­ствие молитвы и богослужения.

Сопровождение благовеста молитвою — древнейший обычай. По уста­ву прп. Пахомия (IV в.), «кто ударяет в било пред обедом или пред молит­вою, должен размышлять о чем-нибудь назидательном». В житии св. Кириака отшельника, духовным руководительством которого пользовался предполагаемый автор нынешнего устава (св. Савва Освященный), расска­зывается, что он, ударяя в било пред началом службы, не прежде оканчивал звон, как прочтя Непорочны. (Этот обычай и возникшее из него предписа­ние устава свидетельствует и о том, как хорошо в древности знали Псал­тирь; если некоторые иноки имели обычай прочитывать ее всю ежеднев­но, то неудивительно знание наизусть 118 псалма). Древнейшие уставы — XIII в. — как мы видели, говорят о пении при благовесте только Непороч­ных. Позднейшие — XIV в. — позволяют заменять Непорочны Символом веры и 50 псалмом, очевидно вследствие того, что знание Псалтири наи­зусть стало более редким явлением.

 

Значение каждения

Вслед за благовестом начинается в храме часть бдения, которую можно назвать безмолвною. Она состоит в каждении всего храма. То, что каждение это, требующее немало времени, полагается производить все до начала са­мой службы и в присутствии всех собравшихся к ней, которые пред ним приглашаются встать, равно как обстоятельность, с какою описывается это каждение в Типиконе, — все это делает из каждения как бы особую службу, предшествующую всенощному бдению и подготовляющую к нему, подобно тому как подготовляет к нему и благовест. Подготовление там и здесь раз­личного рода, но от этого оно тем всестороннее. Благовест подготовляет верующих к службе звуками — музыкой. Каждение приготовляет нас к службе «вонею благоухания». Духовному, «умному» богослужению пред­шествует это телесное, внешнее. Фимиам возносит ум к престолу Божию, куда он направляется с нашими молитвами. Во все века и у всех народов со­жжение благовоний считалось лучшей, чистейшей вещественной жертвой Богу, и из всех видов вещественной жертвы, принятых в естественных рели­гиях, христианская Церковь удержала только эту и еще немногие (елей, вино, хлеб). И внешним видом ничто так не напоминает благодатного ды­хания Духа Святого, как дым фимиама. Исполненное такого высокого сим­волизма, каждение много способствует молитвенному настроению верую­щих и своим чисто телесным воздействием на человека. Благовония действуют повышающе, возбудительно на наше настроение. С этой целью устав, например, пред пасхальным бдением предписывает уже не просто каждение, а чрезвычайное наполнение храма запахом из поставленных со­судов с курениями.

В св. Софии Константинопольской, по крайней мере пред богослужени­ем, на котором присутствовал царь, производилось наполнение храма бла­говониями из особых отверстий в полу. В «Книге Паломник» архиеп. Нов­городского Антония (XII в.), рассказывается об этом так: «Церковь мощёна красным мрамором, а под нею доплеко (второй пол), и подходят человецы и учинено сквозе мрамор проходи. И егда внидет царь в церковь ту, тогда понесут под испод много ксилолоя (алоэ) темьяна (фимиама) и кладут на углие и исходит воня проходы теми во церковь на воздух». По уставу гру­зин. Шиомгвимского мон. XIII в. кандиловжигатель между первым и вто­рым звоном ко всенощной кадит церковь.

 

Особенности настоящего каждения:

 

а) совершитель его

Так как каждение в начале бдения первое в круге суточных служб, то оно совершается с особою торжественностью и описано с тою же подробно­стью, как в 22 гл. Типикона, посвященной каждению специально. На нача­ло бдения каждение (как и возглас «Слава Святей...») перенесено с начала утрени. Посему, как и там, оно совершается священником, а не диаконом, — ввиду особой важности момента. (Ср. полиелей; на литургии кадит диакон, так как священник занят более важными священнодействиями).

Историческое основание для совершения настоящего каждения именно священником — то, что утреня и вечерня совершались без той торжественности, с какой литургия, а потому без диакона; а в монастырях не всегда и бывал диакон.

 

б) Свеча при каждении

Другую особенность настоящего каждения, тоже общую у него с кажде­нием в начале утрени и полиелейным, составляет преднесение кадящему священнику свечи. На вечерне, как службе менее торжественной, чем утре­ня, каждение совершается без свечи; на литургии же каждение отступает на второй план перед другими более священными действиями и потому совер­шается с меньшею торжественностью, тоже без свечи.

Историческим основанием этой разницы является то, что утреня, с на­чала которой перенесено настоящее каждение на начало бдения, всегда на­чиналась ночью, до рассвета, когда ходить по храму и всем его нефам и нельзя было без светильника; вечерня же и литургия совершалась всегда днем.

Но так как каждение в начале бдения, как и утрени, не должно быть все же столь торжественно, как на полиелее, то светильник указано носить при каждении не диакону, как на полиелее, а параекклисиарху или кандиловжигателю. Впрочем, далее в скобках Типикон замечает, что в соборах и при­ходских храмах «действует сия диакон». В Киево-Печерской лавре только в начале утрени свечу предносит кадящему священнику инок в мантии, на бдении же диакон.

Историческое основание для уставного требования, чтобы кадящему священнику предшествовал со свечой параекклисиарх, а не диакон, — то, что бдение за отсутствием диаконов совершалось большей частью одним священником. На полиелее же иначе, потому что полиелей введен в службу, когда в монастырях большей частью имелись диаконы.

Частнее каждение пред бдением Типикон описывает следующим обра­зом. Кандиловжигатель или параекклисиарх после благовеста зажигает све­чу в подсвечнике и ставит ее пред царскими дверьми. В приходских церквах и в тех монастырях, где всенощную начинает диакон со священником, све­чу носит диакон, который предносит ее священнику и при каждении алтаря.

В греческом уставе Шиомгвимского мон. XIII в. нет этого замечания о свече (кандиловжигатель прямо берет ее в руки пред возгласом). В рукопис­ных греч. и слав. Типиконах XIII—XIV в. указывалось эту свечу или лампа­ду ставить среди церкви. В Типиконах XV и XVI вв. указывается ставить ее или «прямо царским дверем поблизко», или «посреде церкви прямо цар­ским дверем». Так и в первых печатных изданиях устава. Царскими дверя­ми называются главные двери из притвора в храм; они, следовательно, ра­зумеются и здесь, почему свеча, стоящая пред ними, оказывается средихрама. В правленом экземпляре устава для издания 1672 г. слова «посреде церкве» и «поблизко» зачеркнуты и начиная с этого издания не вносятся в устав (в старообрядческом уставе сохранены), очевидно, потому, что под царскими дверями стали разуметь алтарные.

 

Облачение священнослужителей

Поставив свечу, параекклисиарх творит поклон иерею, которого чреда, а тот предстоятелю; иерей «отшед» (т. е. выйдя из своей стасидии) творит три поклона: пред св. дверьми (один) и на оба лика (по одному); во все это время братия сидят; иерей, войдя в алтарь, возлагает на себя епитрахиль, поцеловав на нем крест. В приходских церквах и монастырях, где всенощ­ную начинает священник не с параекклисиархом, а с диаконом, этот поря­док на практике несколько изменяется. Обыкновенно священник и диакон, имеющие служить, входят, сотворив указанные поклонения, в алтарь, и там облачаются — диакон в стихарь с орарем, священник в епитрахиль и фе­лонь, о чем нынешний Типикон замечает далее в скобках.

Ныне принятая практика — участие диакона в совершении великой ве­черни на бдении с самого начала ее — не менее древняя, чем предписывае­мая Типиконом, по которой диакона заменяет параекклисиарх. Только пер­вая ведет свое начало от порядков древнего Софийского собора («Великой церкви») в Константинополе, а вторая — от Иерусалимского устава. Это хо­рошо видно из того, как представлены эти подготовительные ко всенощной действия в Διάταξις'ε Константинопольского патриарха Филофея (XIV в.). «Когда настанет время, т. е. великой вечерни, отходит иерей с диаконом и творят поклоны (μετανοίας) к иконе Владыки Христа, между тем как все братья сидят; также творят и к Богородичной иконе три поклона, на середи­ну (храма) один и на лики по одному; затем входят во святилище; диакон, взяв свой стихарь с орарем и поклонившись на восток трижды, подходит к иерею и говорит: «Благослови, Владыко, стихарь с орарем»; иерей благо­словляет их, говоря: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков». Затем надевают оба присвоенные одежды. Это теперь бывает не так, но иерей один кланяется и один надевает епитрахиль и фелонь и начинает кадить с чтецом или евтаксием, который держит свещник».

 

 Ευταξίας, по замечанию Goar'a (Εύχολόγιον sive rituale graecorum. Venetiis, 1730, p. 23), — то же, что magister caeremoniarum, надзиратель за благочинием в храме, указывающий входящим места; в древности такая обязанность лежала на диако­не, а затем передана низшим чинам клира и, как видно из настоящего места, чи­нам одного разряда с чтецом. Ёвтаксию соответствует в монастыре параекклиси­арх или кандиловжигатель.

 

По справедли­вому замечанию Гоара, патр. Филофей не сам составил предлагаемый им чин (Διάταξις) священнослужения, а только записал древний чин Констан­тинопольской св. Софии. Замечание «это теперь бывает не так» показыва­ет, что ко времени патр. Филофея этот чин вытеснялся даже из соборных и приходских церквей другим каким-то, очевидно чином из практики все бо­лее распространявшегося тогда Иерусалимского устава. В рассматриваемом пункте, как и в других, последний устав дает менее торжественный чин и ме­нее сложный; даже поклонов пред входом в алтарь меньше по Иерусалим­скому уставу. (Обр. внимание, что по чину Филофея не указано поклонения св. дверям).

 

Каждение алтаря

Облачившись, священник «кадит св. трапезу (престол) крестовидно ок­рест и весь жертвенник (алтарь) и, отворив св. двери, исходит». Св. двери обыкновенно открываются пред началом каждения, что не противоречит настоящему указанию, так как последнее выражение может означать вооб­ще: выходит чрез открытые св. двери. «Кадит крестовидно» — отголосок той практики каждения, когда кадильница была без цепочек и ею удобно было делать крест; ныне крестовидность каждения заменена троекратностью его.

 

«Возстаните» или «Повелите»

После каждения алтаря кандиловжигатель, по указанию Типикона, или диакон, по принятой практике, стоя пред св. дверьми со свечою в руке, воз­глашает громогласно: «Возстаните». Все встают. В греческом уставе и в на­ших прежних уставах на этом месте положен был возглас не «Возстаните», а «Повелите».

В древнейшем списке Иерусалимского устава — грузинском Шиомгвимского мон.: «возстаните». Но в соперничающем с ним по древнос­ти Моск. Рум. муз. Сев. собр. № 491/35 — κελεύσατε. Так и во всех гречес­ких уставах XIV в. и Διάταξις'ε патр. Филофея. В рукописных славянских уставах Моск. Син. библ. № 328/383 и 329/384 XIV в.: «келепсаите», в № 332/385 - XIV в. «келепсаите, рекше встанете», в № 678/386 XV в. и др. и в первых печатных, оканчивая Иосифовским 1641 г. «келепсаите; рекше по речи исъкуству повелите», т. е. «келевсате» — эти уставы считали искус­ственным выражением для «возстаните». Последнее замечание удержано и нынешним старообрядческим уставом. — Κελεύσατε, «повелите», — воз­глас, употребляющийся по нынешнему уставу за рукоположением во пре­свитера и диакона и за Преждеосвященной литургией пред словами «Свет Христов просвещает всех», — вошел в богослужение из придворного ви­зантийского церемониала. Этим возгласом церемониймейстеры приглаша­ли сановников на царских приемах входить в те или другие залы дворца или уходить из них. В свою очередь, в Византийский двор возглас заимст­вован из римской практики: со словом jubete распорядители народных игр обращались пред открытием их к консулам. Должно быть, и в Византии церемониймейстер в древности, только обращаясь к царю (или царям, или царю с царицей). говорил «повелите»: царь, может быть, мановением головы или руки приказывал, и придворные чины выходили из известной залы или входили в нее. Но, благодаря постоянному употреблению этого слова при выходах, оно впоследствии получило техническое значение приглаше­ния к выходу, произносилось в отсутствие царя и обращено было не к не­му, а к таким лицам, у которых возглашающий не только не испрашивает позволения, но сам приглашает их к известным действиям. В сочинении De cerimoniis aulae Byzantinae, приписываемом Византийскому императо­ру Константину VII Багрянородному (912—959) и окончательно редакти­рованном не позже начала XI века, этот возглас имеет следующие случаи применения. При окончании приема во дворце (утреннего или вечернего) царь говорил папии (высший ключарь дворца): «ступай, сделай отпуск»; папия брал ключи и потряхивал ими (в знак отпуска), входил силенциарий (один из церемониймейстеров) и говорил «повелите», и собрание расходи­лось; таким образом, здесь этот возглас является приглашением расхо­диться. Но не всегда он имел такой смысл. В воскресенье, после обедни в дворцовом храме, самые высокие чины (протоспафарии), получившие приглашение на обед, шли в одну залу (Лавсиак), а не получившие — в дру­гую (Юстиниан, т. е. Юстинианов зал), и там садились в ожидании отпуска; к последним (как бы от самого царя) выходил церемониймейстер (силен­циарий), возглашал «повелите», и они уходили. Затем аколуф, по данному знаку от церемониймейстеров, возглашал, обращаясь к друнгарию (на­чальнику гвардии): «повели» — тот кланялся церемониймейстерам и ста­новился на возвышение в зале, как бы составляя почетный караул зала. Аколуф, стоявший у двери из первого зала (Юстиниана) в другой (Скилы), где собирались после обедни прочие придворные чины, возглашал магист­рам и патрициям: «повелите»; те входили в первый зал и садились. Аколуф говорил, обращаясь к низшим чиновникам (секретарям): «повелите, секре­тики», — те также входили в первый зал и садились. Таким же возгласом аколуф затем приглашает из второго зала в первый военных чинов. Затем читался список приглашенных на царский обед; препозит (высший цере­мониймейстер) разрешает сделать отпуск; силенциарий возглашает «пове­лите», неприглашенные расходятся, а приглашенные остаются на обед. Та­ким образом, чаще всего возгласом «повелите» сановники приглашались перейти из одной залы в другую. Употреблялся возглас «повелите» и при царских выходах. Очевидно, в начале всенощной этот возглас появился ввиду обычного присутствия на ней царя и первоначально мог иметь смысл испрашивания у царя разрешения начать службу; но представленные случаи его употребления позволяют поставить его в связь и с выходом священника из алтаря по каждении его на середину храма: произносящий воз­глас параекклисиарх соответствует в данном случае придворному аколуфу и как бы приглашает священника выйти из алтаря. Во всяком случае, возглас этот указывает на особую торжественность данного момента и данной службы (как и других, где он употребляется). Характерно, что он из при­дворного устава проник даже в чисто монастырские богослужебные уставы, каков Иерусалимский. Но отмеченное колебание древних уставов между возгласом «повелите» и «возстаните» может говорить за то, что второй был древнее в уставе иерусалимского происхождения и постепенно вытеснялся первым — константинопольским. Никоновские справщики, может быть, имели это в виду и хотели возвратиться к древнейшей практике Иерусалим­ского устава, приняв чтение «возстаните». В нынешнем греческом уставе, который следует в чине бдения патр. Филофею, — κελεύσατε.

 

Каждение среднего храма

После возгласа «Возстаните» начинается каждение средней части хра­ма. Священник кадит сначала пред св. дверьми, затем иконы на правой стороне иконостаса, потом на левой, наконец, предстоятеля и оба лика по чину (т. е. сначала правый, а потом левый); при этом священнику предше­ствует параекклисиарх или диакон со свечой. Кадя, священник «поклоня­ется мало», то же делает и спутник его. Так как предполагается кадильни­ца без цепочки, то каждение требуется крестовидное: «возводя кадило праве (вертикально) и преки (поперечно)»; ныне, как выше замечено, крестовидность каждения заменена троекратностью. Эти указания рас­сматриваемой главы Типикона относительно каждения в 22 главе не­сколько восполняются. Так, там замечено, что если нет в церкви предсто­ятеля, то кадится икона на месте его (над стасидией его). Относительно каждения ликов в 22 гл. Типикона замечено: «кадит весь правый лик бра­тий по дважды, воздвизая пред киимждо кадило праве и преки, творя крест (т. е. требуется каждение отдельно каждого из братий); и егда покадив весь лик и став прямо их посреде, тогда творит крест кадилом на весь лик и поклонение творит к ним благочинно, ко всем едино, и они к нему вси такожде творят поклонение; подобно и левый лик и всю братию, стоящую в церкви, кадит». Об образе этого последнего каждения «братии стоящей в церкви» более точное указание дается примечанием (2-ое «зри») 2 гл. о полиелее; там сказано, что по каждении ликов священник «кадит прехо­дя (т. е. идя по храму, а не с места) стоящий народ весь». Замечание это, очевидно, предполагает отсутствие в храме других икон, кроме иконостас­ных, и потому не говорит о каждении их. На практике же священник, идя по храму, кадит не только стоящий народ, но ранее его и иконы средней части храма.По св. Симеону Солунскому (XV в.), «чрез каждение, начинающееся от жертвенника (алтаря), изображается распростирающаяся всюду (μεταδοτι-κήν) и благоуханная благодать Духа».

Из древних уставов наиболее краткое замечание о каждении средней части храма дает Διάταξις патр. Филофея: «в предшествии его (евтаксия, со­отв. параекклисиарху) со свещником, кадит иерей весь храм по обычаю, выйдя (начиная от) из (св.) дверей». Сложнее в Шиомгвимском и Севастьяновском (XIII в.): «изшед св. дверьми, кадит и там крестообразно (Сев. вме­сто курсива: «и сотворив крест кадилом против жертвенника (ίλαστηρίου, т. е. алтаря — в открытые двери) отходит и кадит»). Затем главной (нет в Сев.) иконе святого (т. е. храмовой), также игумену (τον καθηγούμενον) и хо­ру по обычаю (Сев.: на два хора по чину) в предшествии кандиловжигателя с возжженной свечой (της λαμπάδος δηλονότι), затем выходит в притвор...». Ха­рактерно умолчание о других иконах, кроме храмовой. Дальнейшие редак­ции заменяют эту икону вообще иконами; по слав. XIV—XV в., «исходит из алтаря, преидущи свещи и кадит св. двери крестообразно и св. иконы, посем кадит игумена тригидъ (трижды) крестообразно или место его и оба лика по чину своему; и исходит в притвор». Следующие редакции: «...св. иконы + иже на десней стране и по тех иже на левой», а замечания «трижды» и «или место его»— опускают. Старообрядческий восстанавливает замечание о храмовой иконе: «после св. дверей покадит икону святого его же есть храм, тоже кадит поряду св. иконы иже на десной стране, и по тех иже на левой стране», в остальном как у нас. Характерно умолчание о каждении народа, сохраняющееся и в нынешнем Типиконе (только в этой главе): в древних монастырях вся братия пела, составляя два хора.

 

Каждение притвора

После среднего храма полагается каждение притвора, который, как за­мечено ранее, часто по величине мало уступал средней части храма и должен был вмещать всю братию ввиду того, что многие службы совершались здесь. Кроме того, каждение притвора — воспоминание о древнецерковном инсти­туте оглашенных и кающихся, не допускавшихся в самый храм. Наконец, каждение притвора могло иметь в виду погребавшихся здесь умерших⁷.Краткое замечание настоящей главы о каждении притвора: «исходит же и в притвор и кадит по чину и тамо сущую братию» — тоже восполняется в 22 гл. Типикона: каждение притвора, по этой главе, начинается с того, что священник «творит крест кадилом пред красными враты», — главными дверьми из притвора в храм, — подобно тому, как каждение средней части храма началось с такого же обряда пред св. дверями (царскими); «таже ка­дит на обе стороны св. иконы и братию всю по чину их; последи же возвращся к красным вратом, зря к западу, кадит крестовидно всех», — т. е. со­вершается общее каждение всех, как ранее каждого отдельно («по чину»).

Замечание настоящей главы о каждении притвора сохраняется неиз­менно в Типиконе с древнейших его списков: έξελθών δέ εις τον νάρθηκα και θυμιάσας και ενταύθα τους αδελφούς κατά τάξιν υποστρέφει. В Шиомгвимском нет «братий».

ВЕЧЕРНЯЯ ТРАПЕЗА

2-Я ГЛАВА ТИПИКОНА

НАЧАЛЬНЫЙ ВОЗГЛАС