На главную
страницу
Учебные Материалы >> Литургика.

Михаил Скабалланович. Толковый Типикон

Глава: Часы и дни совершения евхаристии

Перечисленные памятники богослужения ясно показывают, что, по крайней мере к концу III в., евхаристия окончательно перенесена была на утро, следуя непосредственно за утренним богослужением, которое начина­лось с зарею. Так было не только на родине «Завещания» — в Сирии, но, су­дя по свидетельству Тертуллиана, и в других Церквах: «таинство Евхарис­тии, — говорит он, — мы принимаем в предрассветных собраниях, и не от других чьих рук, как только от рук председательствующего». Возможно, что в некоторых местах продолжала держаться и прежняя практика — ве­чернего совершения евхаристии. О такой практике есть свидетельство не только из первой половины III в. (Климент Александрийский), но и из вто­рой (Киприан Карфагенский2, Каноны Ипполита и Египетские), — но по странной случайности свидетельства эти касаются лишь Египта, в котором обычай вечернего совершения евхаристии существовал еще и во времена историка Сократа (V в.).

И относительно дней, в которые совершалась евхаристия, не было пол­ного однообразия в Церквах. «Завещание» довольно ясно дает понять, что евхаристия совершалась только в субботы, воскресенья и праздники, кото­рых было три: Пасха, Пятидесятница и Богоявление. К этим дням, как уви­дим впоследствии, надо присоединить и памяти мучеников (местных). Так было, следовательно, в Сирии во второй половине III в. Но в Риме и Африке, по-видимому, имела место ежедневная евхаристия. Тертуллиан, объясняя молитву Господню, под хлебом насущным разумеет Тело Христово и замеча­ет: «Итак, прося ежедневного хлеба, мы просим вечности (perpetuitatem) во Христе и неотделимости от тела Его». Отсюда можно заключать о ежеднев­ном совершении евхаристии, — особенно если сопоставить эти слова с толко­ванием 4-го прошения молитвы Господней у св. Киприана: «мы просим да­вать этот хлеб нам ежедневно, чтобы, будучи во Христе и ежедневно получая от Него евхаристию в пищу спасения, не лишиться небесного хлеба и не от­делиться от тела Христова, если будем удалены от причащения при соверше­нии какого-либо очень тяжкого греха». Ориген говорит: «христиане каждый день едят плоть Агнца, т. е. плоть Слова Божия, слушают писания, каждый день принимают Пасху, за нас закланную, т. е. Христа».

 

Преждеосвященные Дары

Но возможно, что во всех этих свидетельствах речь не о ежедневном со­вершении евхаристии, а только о ежедневном причащении. От Тертуллиана мы узнаем, что тогда уже существовал обычай брать евхаристические Дары на дом для ежедневного принятия их. Тертуллиан представляет христианке и такой довод против брака с язычником: «не заметит ли (муж), что ты нечто вкушаешь втайне прежде ужина? И когда узнает, что это не иное, как хлеб, то что он может подумать на твой счет в своем невежестве?»9. Св. Киприан рас­сказывает, что женщина, «пытавшаяся недостойными (по др. ркп. — «нечис­тыми») руками открыть свой ковчег (arcam suam), в котором хранилась святыня Господня (Domini sanctum), была опалена огнем, исшедшим оттуда». Возможно, что сохранение Даров вызывалось иногда желанием не нарушать поста их вкушением, о каковом опасении, как увидим, упоминает Тертулли­ан. Ввиду этого же, должно быть, кое-где стал появляться обличаемый св. Киприаном обычай употреблять на утренней евхаристии воду вместо вина. Все это подготовляло идею Преждеосвященной литургии.

 

Молитвенные часы по писателям III в.

Утреннее богослужение и агапа с присоединением к тому или другой евхаристии (литургии) были, мы видим, и в III в., как во II и в I, не только главными церковными службами, но и единственными общественными службами. И они не исключали существования особых частных служб, совер­шавшихся духовенством или одним, или при участии немногих усердных ве­рующих, как в церкви, так и на дому. Апостольский обычай освящать молит­вою три наиболее знаменательных и важных в течение дня часа поддерживался, как мы видели, и во II в., и перешел в III в. Во II в. об этом обычае свидетельствует только «Учение 12 апостолов», не указывая, какие именно часы освящались молитвою. Свидетельства III в. по этому вопросу и более часты, и более определенны. Видно, что обычай освящать молитвою известные часы дня теперь более и более распространяется и утверждается.

Для Климента Александрийского молитвенные часы — твердо устано­вившийся и распространенный обычай. «Если некоторые отделяют (τακτοά άπονέμουσι) для молитвы определенные часы, как например, 3-й, 6-й и 9-й, то одаренный ведением (ό γνωστικός) молится всю жизнь, стараясь молит­вою сопребывать с Богом. Он оставил, коротко сказать, все бесполезное, до­стигнув туда, где он получил совершенство, как поступающий по любви. Но и выделение трех часов для чествования одинаковыми молитвами (ταίς ϊσαις εύχαΐς τετιμημένας) общепризнано ввиду трех блаженных состояний святых». Таким образом, на молитвенные часы Климент смотрит как на хо­рошее средство к нравственному преуспеянию, необязательное только для достигшего совершенства и способного к непрестанной молитве. В другом месте Климент говорит о 6 часе дня как о таком, в котором «имело место (εμφαίνει) нечто из домостроительства спасения, — именно завершен (έτελειώθη) человек» (имеется в виду, должно быть, искупление).Тертуллиан о молитвенных часах говорит приблизительно в таком же духе: «Что касается времени молитвы, то не будет излишним внешнее со­блюдение даже известных часов, тех, разумею, общеизвестных часов, кои обозначают собою промежутки дня: 3-й, 6-й и 9-й, на которые и в Писании можно находить указание как на часы более торжественные (solemniores)»; сославшись на сошествие Святого Духа в 3-й час и на молитвы апп. Петра и Иоанна в 6-й и 9-й часы, Тертуллиан продолжает: «хотя апостолы действо­вали просто, без всякого намерения дать правило для исполнения, однако хорошо будет установить некоторое предупреждение (praesumptionem), ко­торое и увещание к молитве скрепляет и по временам, как некий закон, ис­торгает нас от будничных дел для выполнения этой обязанности, — именно, чтобы мы молились ежедневно не менее трех раз, как поклоняющиеся Отцу и Сыну и Святому Духу, — что, как читаем, было соблюдаемо и Даниилом, сообразно, конечно, обычаям Израиля. Не говорим об установленных (legi-timae) молитвах, которые без особого напоминания (sine ulla admonitione) должны быть совершаемы при наступлении дня и ночи». В другом месте Тертуллиан, уже ставший монтанистом, защищая посты этой секты от упре­ков со стороны православных в новизне и строгости, сравнивает с постами молитвенные часы. «Если в том же комментарии («Деяниях») Луки указан третий час молитвы, в который исполнившиеся Духа Святого были приняты за опьяневших, и шестой, в который Петр взошел в горницу, и девятый, в ко­торый ходили в храм, то почему мы не понимаем это так, что нужно безраз­лично всегда и всюду и во всякое время молиться, а так, что это были часы и более знаменательные (insigniores) в человеческих делах, разделяющие день, распределяющие работу и сказывающиеся в общественной жизни, и более торжественные в божественных молитвах, что доказывает и пример Даниила, молившегося трижды в день, конечно, с выделением (для молит­вы) каких-либо часов, но не иных, как ставших отсюда знаменательными и для апостолов, т. е. 3,6 и 9-го». Есть у Тертуллиана упоминание и о ночных молитвах: доказывая христианке неудобство для нее языческого супружест­ва, Тертуллиан говорит о муже-язычнике: «охотно ли он отпустит тебя на ночные собрания (convocationibus), если это потребуется?»

Ориген на молитвенные часы держится более высокого взгляда, чем его учитель Климент Александрийский: «Вся жизнь мужа святого должна быть великою, непрерывною молитвою, часть которой и составит молитва в соб­ственном смысле, каковая должна совершаться не менее трех раз в день»; сославшись на Даниила, ап. Петра и Давида в доказательство необходимо­сти молиться в три «времени дня», Ориген прибавляет: «но и ночное время не будем проводить без этого рода молитвы, как о Павле в Деяниях гово­рится, что он с Силою в Филиппах молился ночью».Св. Киприан уже старательно углубляется в символику молитвенных часов дня. Видя вместе с Тертуллианом в тройном числе часов таинство Св. Троицы, св. Киприан усматривает такое же знаменование и в трехчасо­вых промежутках, отделяющих эти часы друг от друга; в частности, знаме­нательность 3-го часа св. Киприан усматривает в сошествии Святого Духа, 6-го — в молитве ап. Петра, решившей принятие язычников в Церковь, 6-го и 9-го — в том, что «Господь, в час 6-й распятый, до 9-го омыл кровию Сво­ею грехи наши... У нас же, возлюбленные братия, сверх часов, из древности наблюдаемых, ныне и времена (spatia) моления и таинства возросли. Ибо должно молиться и поутру, да утренним молением славится воскресение Господа. При захождении солнца и окончании дня нужно опять молиться; так как Христос есть истинное солнце и день истинный, то при захождении солнца и окончании дня, когда молимся, да приидет на нас свет, просим (praecamur) пришествия Христова, имеющего подать благодать вечного света... А если мы во Христе, т. е. во свете, всегда пребываем, то и ночью не должны прекращать молитвы... Да не воспрепятствует нам тьма, которой избежали; да не последует опущение молитвы в ночные часы (nulla sint horis noctumis precum damna) от лености и нерадения»1.

Итак, все важнейшие церковные писатели III в. упоминают о молитвен­ных часах и все одинаково в качестве таких часов называют 3-й, 6-й и 9-й, замечая, что кроме них молитве посвящается утро и вечер, и что были в обычае молитвы и ночью. По-видимому, в эти часы предполагается частная молитва, но аналогия этих часов с утренними и вечерними богослужебны­ми собраниями, равно как наименование у Тертуллиана ночных молитв «собраниями» (convocationes) позволяет думать, что кое-где и кое-когда в эти часы делались и небольшие молитвенные собрания. Таким образом, пи­сатели первой половины III в. знают уже, не считая утрени с литургией и ве­черни, до 6 молитвенных часов (а с этими службами - 8): утренняя молит­ва, 3-й, 6-й и 9-й часы, вечерняя молитва и ночная молитва, может быть, даже не одна (св. Киприан: «ночные часы»). Молитвы 3-го, 6-го и 9-го ча­сов имели, следовательно, такой приблизительно характер, как утренние и вечерние молитвы. Отсюда и ныне у некоторых восточных христиан (например, армян), сохранивших весьма древнюю церковную практику, утренние и вечерние молитвы считаются церковной службой наравне с дру­гими (как и в некоторых древних греческих и славянских Часословах). Замечательно свидетельство св. Киприана, что «ныне и времена моления, и таинства возросли»: на его глазах как бы происходило и умножение, и усложнение этих второстепенных церковных служб.

 

Молитвенные часы по каноническим памятникам III в.

Естественно, что канонические памятники III в., которые относятся скорее к его второй половине, чем к первой (на каковую падают вышеупомянутые свидетельства), знают уже и несколько большее количество молитвенных часов, и более общественно-богослужебный характер за ними. Свидетельст­ва канонических памятников о молитвенных часах важны для нас и тем, что они говорят о практике разных Церквей: Сирской, Египетской, Римской — и тем не менее указывают однообразную практику. Небольшая же разница в этой практике у разных Церквей может говорить за то, что эта практика вы­рабатывалась независимо. Ввиду особой важности этой эпохи для выработ­ки ритуала богослужебных часов, которому теперь клались первые основы, мы приведем параллельно все предписания этого рода в канонических па­мятниках III в. Начнем с «Завещания», как дающего более краткие указания. «Завещание» в своих предписаниях о молитвенных часах делает разли­чие между клиром (частнее, епископом и пресвитером) и мирянами, требуя от первого большего усердия и тщательности в соблюдении этих часов. При этом место о епископо-пресвитерских часах молитвы в Завещании имеет в сирской его рукописи и в арабском переводе для Коптской Церкви харак­терные разности (отмеченные у нас курсивом).

 

 

 

 

 

 

«Завещание Господа нашего Иисуса Христа» в сирской редакции

Да будет епископ постоянно у алтаря, пребывая в молениях долго и ночью, особенно же в предписываемые ноч­ные часы, именно в первый, в полночь и в первый час зари, когда появляется рассвет. Сверх же этого утром(,?) в час третий, в час шестой, в час девятый, в час двенадцатый и в час светильника. Если же он молится за народ и за себя во всякое время непрерывно, хорошо делает. И пусть будет один в здании церкви. Но если есть у него один или два участника, то хорошо, если он с ними пребывает для совместной еди­нодушной молитвы в слове. Ибо где два или три находятся во имя Мое, как помните, Я сказал вам, и Я буду среди них. Если же не может непрерывно всю ночь пребывать, по крайней мере пусть остается (в храме) в вышеука­занные часы. Ибо тогда Ангелы наве­щают церковь.

 

«Завещание» в арабском переводе для Коптской Церкви («Арабская дидаскалия»)

Да будет епископ постоянно при алта­ре и свободным для молитвы днем и ночью, — особенно в часы, в которые полагается молитва: в начале дня и во время отхождения ко сну и в полночь и во время рассвета, и затем в час дня первый, а также в 3, 6 и 9 и в сумерки. Если же он молится за себя и весь на­род и во всякое время, хорошо посту­пает; и пусть будет один в церкви. Если же у него есть один или два участника и ему угодно, чтобы они с ним были, пусть устроит так, чтобы они помогали ему во всяком деле, особенно в молитвах и молениях, которые нужно совершать внимательно и в согласии, поелику Господь сказал: где два или три собра­ны во имя Мое, там и Я посреде их. Ес­ли же не может совершать молитвы непрерывно днем и ночью, пусть мо­лится в те часы, которые мы указали. Тогда св. Ангелы будут посещать цер­ковь и служить ей.

 

 

Завещание  (о молитвенных часах для мирян)

Каноны Ипполита

 

Египетские Каноны

 

Всегда народ пусть заботится о том, чтобы неопустительно молиться с самым рассветом, как только встанут сложа и помоют ру­ки; а затем уже пусть идут на дело, какое кому угодно.

 

 

Все, принадлежащие к чину христиан, должны молиться прежде всего в то время, когда встают от утреннего сна. Когда же собираются молить­ся, пусть умоют руки. То же пусть делают пред каждым своим делом.

Если в церкви есть собрание для слова Божия, то каждый пусть спешит туда на это со­брание и пусть знает, что слу­шание слова Божия нужно ставить гораздо выше наслаж­дения всем блеском этого ми­ра, и что тот понесет большой убыток, кому когда-либо нужда помешает услышать слово Божие. Пусть стараются почаще, освободившись от дел, собираться в церковь и крепко отгонять от себя нена­висть к врагу, особенно если кто-либо знает грамоту. Тем более он получит пользы, ес­ли слышит то, чего не знал, ибо Господь присутствует на месте, где совершается память величия (Его) и сходит Дух на собранных и изливает на всех благодать Свою. Кто же меж­ду ними человек двойного сердца (мужества?), в тех Он почивает, так как вы слышали о поставлении их (хирото­нии?) в Духе. Движущиеся же своим разумом (следующие только его внушениям?) (и остающиеся) дома не следуют тому, что слышат в церкви. Итак, каждый пусть старается с большим усердием посещать церковь во все дни, в которые совершаются молитвы. А в какой день в церкви не молят­ся, возьми Писание и почитай в нем. Пусть солнце утром увидит Писание на коленях твоих.

Все верные, мужчины и жен­щины, вставши утром от сна, прежде чем примутся за ка­кое-либо дело, пусть умоют руки и помолятся Богу, и тог­да только отправляются к своим делам.

Но если имеет место поучение в слове Божием, каждый пусть предпочтет идти в то место, приняв в соображение, что Бог услышит, когда он будет говорить (с Ним) через поуча­ющего. Ибо помолясь в церк­ви, он будет в состоянии ми­новать неприятностей дня. (Бого)боязненный должен помнить, что большая потеря не идти в место, где учат, осо­бенно же (если) он может чи­тать. Или (?) если пришел учиться, то никто из вас пусть не будет (приходит?) послед­ним в церкви, на месте, где со­общается наставление. Тогда должно предоставить пропо­веднику предлагать, что всем полезно, и ты услышишь то, о чем не думал, и получишь пользу от того, что Святой Дух даст чрез поучающего. Таким образом твоя вера утвердится в том, что ты ус­лышишь. Далее же тебе в том месте будет сказано и то, что ты должен делать у себя дома. Посему пусть каждый будет усердным в посещении церк­ви, места, где цветет Дух Святой. Если же в какой день не бывает поучения, то каж­дый пусть дома у себя возьмет св. книгу и вдоволь читает в ней то, что ему кажется полез­ным.

 

Пусть все заботятся о том, чтобы мо­литься в третий час со скорбию и тру­дом, или в церкви, или, если не могут пойти в церковь, то дома. Это час, в ко­торый был веден на Крест Единород­ный.

 

Пусть молятся и в третий час, так как в это время Спа­ситель добровольно был рас­пят для спасения нашего, что­бы даровать нам свободу.

 

И если ты дома, молись в тре­тий час и хвали Бога. Если же ты в другом месте, и наступит этот час, то молись в сердце твоем к Богу. Ибо в этот час виден был (оказался) Христос пригвожденным ко Кресту. Посему и в Ветхом Завете за­кон повелевал класть на каж­дый час хлебы созерцания (предложения) в прообраз Тела и Крови Христовых, и (повелевал) заклание бессло­весного агнца, который есть прообраз совершенного Агн­ца, ибо пастырь — Христос; Он хлеб, пришедший с небес.

Равным образом да будет молитва со скорбию в шестой час, ибо тогда был разделен день мра­ком. Итак, да будет голос, который под­ражал бы пророкам и творению скорбя­щему.

Затем молись в шестой час, так как в этот час вся тварь пришла в смятение из-за ужасного преступления, со­вершенного иудеями.

 

Подобным образом молись снова в шестой час. Ибо когда Христос был пригвожден ко Кресту, то день этот разде­лился, и появился великий мрак. Посему в этот час пусть молятся сильной молитвой, подражая голосу Того, кото­рый молился, когда вся тварь померкла от иудейского неве­рия.

Также и в час девя­тый пусть простира­ется одно моление со славословием, как бы в подражание ду­шам тех, которые славят Бога нелож­ного, помянувшего святых Своих и пославшего Слово Свое и мудрость Свою для просвеще­ния их. Ибо в этот час жизнь откры­лась верным, потек­ли кровь и вода из ребра Господа.

В час девятый опять пусть мо­лятся, так как в этот час Хри­стос молился и предал дух в руки Отца Своего.

 

А далее великую молитву и великую хвалу должно совер­шать в девятый час, чтобы ты знал, как душа праведных славит Господа истинного Бо­га, который вспомнил о свя­тых (и) послал им Сына Свое­го, Который есть Его Логос, чтобы Он просветил их; ибо в этот час Христос был прободен в ребро копьем, истекла кровь и вода, и затем Он про­светил еще остаток дня до ве­чера.

Вечером, так как он начало следующего дня и представляет образ воскресения (конечного), (Бог) сделал, чтобы мы (Его) хвалили.

И в час, когда солнце заходит, пусть молятся, так как это — завершение дня. А затем и в светильничное вечером пусть молятся, так как Давид говорит: ночью го­ворю.

А затем и в полночь пусть мо­лятся, так как Давид то же де­лал. Павел и Сила, слуги Хри­стовы, молились в полночь и хвалили Бога.

Итак, должны мы воспоми­нать о Боге каждый час.

Посему должен и ты, идя спать, начать день и сделать его образом воскресения.

 

 

И когда кто ложится на по­стель для сна, должен молить­ся в сердце своем, делая это таким образом (выпала мо­литва, может быть, Господ­ня).

Молись далее, прежде чем упо­коишься на ложе твоего сна.

 

В полночь пусть вста­ют, хваля и превоз­нося Бога за (Гос­подне) воскресение. Необходимо, чтобы муж верный, имею­щий (не?)верную жену, шел и совер­шал молитвы в уста­новленные часы.

Кто же связан супружеством, всякий раз, когда захочет встать от бока жены своей, пусть молится. Ибо супруже­ство не сквернит. И после воз­рождения не нужно бани, ис­ключая омовение рук и ничего кроме этого, так как Дух Св. благоухает тело вер­ного и все его очищает. Пусть же старается каждый с боль­шим усердием молиться в полночь, ибо отцы наши го­ворили, что в этот час вся тварь готова для службы сла­ве Божией, чины Ангелов и души праведных благослов­ляют Бога, как свидетельству­ет Господь, говоря об этом: «полунощи же вопль бысть: се Жених грядет, исходите во сретение Ему».

 

И в полночь, поднимаясь на ложе твоем, умойся и молись; мыться же нужно чистой во­дой. Если имеешь жену, моли­тесь вместе попеременно. Ес­ли она еще неверующая, отойдя один, помолись и опять возвратись на ложе твое. Ты связан браком не для того, чтобы пропускать мо­литву; ибо вы не осквернены; кто омылся, тем не нужно снова мыться; ибо они чисты и непорочны; подувши на ру­ку твою и назнаменав себя слюною уст твоих, ты весь чист до ног твоих. Ибо это дар Духа Святого, и каплями во­ды (служат капли) крещения, сходящие на источник, т. е. сердце верующего, очищая того, кто стал верующим. Нам же необходимо в этот час мо­литься, ибо старцы (греч, т.: πρεσβύτερος) предали нам этот обычай и научили нас так умываться. В этот час вся тварь покоится, благословляя Бога. Звезды, деревья и воды как бы стоят; все воинство Ангелов совершает служение с душами праведных; они бла­гословляют Бога Всемогуще­го в этот час; посему кто ве­рит, пусть молится в этот час. Господь же так сказал, свиде­тельствуя об этом: «полуно­щи вопль бысть: се Жених грядет; исходите в сретение Ему». И прибавил: «сего ради бдите, яко не весте дне ни ча­са, воньже Сын человеческий приидет».

На заре пусть про­славляют с псалмо­пением, поелику Христос воскресши прославил Отца при пении апостолов. Те, которые чисты, пусть не опускают какого-либо из ука­занных часов мо­литвы.

 

А затем и в то время, в кото­рое поет петух, должны быть установлены молитвы в церк­вах, так как Господь сказал: «бдите яко не весте, в кий час Сын человеческий приидет, в петлоглашение, или заутра».

 

Подобным образом вставая в час, в который петух поет, молись. Ибо в этот час сыны Израилевы отреклись Христа, Которого мы, веруя в Него, узнали чрез веру, взирая пол­ные надежды на день вечного света, который будет светить нам вечно в воскресении мертвых.

 

Сопоставляя друг с другом все эти свидетельства, нельзя не заметить прежде всего, что «Завещание» сообщает молитвенным часам отчасти тот характер, какой они имеют теперь в католической церкви, будучи обяза­тельными только для духовенства (horae canonicae), хотя и оно требует устроения в эти часы хотя небольших молитвенных собраний. Вторые же два памятника — Каноны Ипполита и Египетские — более настаивают на неопустительном соблюдении молитвенных часов всеми верующими. Ха­рактерно указание этих памятников на очень частое, едва не ежедневное, совершение утреннего богослужения, причем важнейшею частью его при­знается чтение Св. Писания. При редкости тогда списков Библии, храм был единственным местом, где можно было изучать ее, наиболее доступной школой богословия. Непонятным представляется, что памятники требуют посещения утреннего богослужения особенно от «умеющих читать»: может быть, последние более других пренебрегали этими собраниями, считая до­статочным домашнее чтение Св. Писания. Каноны Египетские особенно от­мечают широкое развитие проповеди (недаром у них общая родина с Ори­геном). «Завещание» и Каноны Египетские выделяют из ряда других молитвенных часов девятый, указывая для молитв его преимущественнорадостный и хвалебный характер. Такой характер носит служба этого часа и теперь. «Завещание» сравнительно с Канонами Ипполита и Египетскими имеет новые молитвенные чины. Так, в сирийской редакции оно вечером указывает, кроме светильничного часа (вечерни) и «первого часа» ночи, со­ответствующего службе отхождения ко сну прочих памятников или нашему повечерию, еще 12-й час дня в качестве молитвенного, поставляя его пред светильничным. Отголоском этой практики является то, что в нынешнем коптском Часослове «повечерие» предшествует вечерне. Арабская редак­ция «Завещания», опуская службу 12 часа, имеет другую, избыточествую­щую против Канонов Ипполита и Египетских, — именно, первый час (дня). Возможно, что на эту службу указывает и сирское «Завещание» словом «ут­ром» (если после него поставить запятую). Характерна та настойчивость, с которою «Завещание», но только в Сирском тексте, требует соблюдения ночных часов молитвы; или потому, что эти часы более пренебрегались, или по особой благоприятности их для молитвенного настроения. Некоторые древние Часословы, как увидим впоследствии, имеют целую систему «ноч­ных часов», уравнивая их в количестве с дневными и доводя то и другое ко­личество порознь до 12.

Таким образом, уже в III в. существуют положительно все нынешние наши церковные службы под формою молитвы в соответствующие часы, причем из этих служб литургия, утреня, вечерня и часы 3-й, 6-й и 9-й вос­ходят началом своим и к апостольскому веку.

 

Чин часов III в.

Памятники III в. не указывают для молитвенных часов какого-либо чи­на. Следовательно, здесь все предоставлялось свободе верующего. Но уже во II в., как мы видели, необходимою принадлежностью наблюдавшихся тогда молитвенных часов служила молитва Господня. Что так было и в III в., ясно видно из того, что Тертуллиан именно в трактате о молитве Господней говорит о молитвенных часах, равно как из того, что едва не каждый значи­тельный писатель III в. оставил комментарий на эту молитву (Тертуллиан, Ориген, св. Киприан). Насколько молитва Господня считалась основною, всеисчерпывающей и необходимою при всякой молитве, следовательно, и в чествовании священных часов дня, показывает тон защиты, в котором Тер­туллиан говорит о других молитвах: «так как существуют прошения, соот­ветствующие обстоятельствам каждого, то, предпославши установленную и обычную молитву (т. е. Господню, как показывает контекст), как бы осно­вание, мы имеем право на выражение вторичных (accidentium) желаний, право как бы перейти за пределы прошений». Эти «добавочные» к Отченаш молитвы, должно быть, не имели нигде еще готовых образцов, судя по тому, что «Завещание», столь богатое молитвами, не дает таких образцов, но на «молитву вдов» в полночь в том же «Завещании» можно смотреть как на первую попытку формулировать и молитвы богослужебных часов.

Тертуллиан позволяет сказать и более о молитвенном ритуале богослу­жебных часов. Тотчас после речи об этих часах, заметив, что и «брата, при­шедшего в дом, нельзя отпускать без молитвы», он говорит: «более усерд­ные в молении имеют обычай присоединять к молитвам аллилуиа и псалмы таким образом, чтобы заключительными словами их могли отвечать (ему) присутствующие». С этим свидетельством Тертуллиана можно сопоставить следующее предписание «Завещания»: «тому, кто поет в церкви, пусть отве­чают девы и мальчики. Если и дома частным образом поют два или три, по­добным же образом попеременно пусть отвечают поющие; также и мужчи­ны». И там и здесь явно речь о той получастной-полуобщественной молитве, какою являются в канонических памятниках III в. молитвенные «часы», и в качестве принадлежности этой молитвы, т. е. тогдашнего чина часов, указываются уже, как и ныне, и псалмы, и аллилуиа (теперь у нас за­ключающее часовые псалмы), и пение или другое общественное произно­шение наиболее выразительных стихов псалма (ср. нынешний прокимен, припевы к тропарям часа и «стих» часа). — Тот же Тертуллиан в том же трактате знакомит нас с целым рядом употребительных при этих полуобще­ственных молитвах обрядов, из которых одних он не одобряет, а другие ре­комендует, и которые в большей или меньшей степени отразились на ны­нешнем богослужении вообще, и в частности часовом. Из этих обрядов самым употребительным и необходимым представляется у Тертуллиана ко­ленопреклонение: «каждый день мы должны повергаться пред Богом, по крайней мере при первой молитве, которою встречаем день; в посты же и стояния никакая молитва не может быть без коленопреклонения». Едва не столь же необходимым при каждой молитве было «лобзание мира» (сохра­нившееся у нас только за литургией). Было в обычае также воздевание вверх и распростирание рук, омовение рук пред молитвою. Неодобритель­но отзывается Тертуллиан об обычаях снятия верхней одежды при молитве и сидения после нее. Не упоминает Тертуллиан в этом перечне обрядов кре-стного знамения, но в другом месте говорит о нем: «при всяком уходе (рго-gressum) и движении, при всяком входе и выходе, при одевании и обувании, при омовении, при столе, при зажигании света, при ложе, при сидении и во всяком случае чертим (terimus) на челе образ (signaculo) креста». Но Кано­ны Ипполита и Египетские говорят о крестном знамении непосредственно после речи о богослужебных часах и в связи с ними.

 

Каноны Ипполита

Мы же вместе с оглашенными бу­дем наставлять и друг друга относи­тельно служения Богу; тогда демоны не могут опечалить нас, когда во вся­кой молитве мы вспоминаем Христа.

Знаменуй чело твое знамением креста для победы над сатаной и для прославления (Бога) за веру. Сие сде­лал и Моисей кровию агнца, которою помазал косяки и перекладины две­рей...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Египетские

Вы же все верующие, если эти (мо­литвы в установленные часы) совер­шаете и держите в памяти, уча друг друга и оглашенных делать это, то ни­что вас не соблазнит, и никогда вы не падете, если во всякое время помните Христа.

На всякий час прими (во уме) это имя, чтобы запечатлевать (σφραγίζειν) твое чело в страхе. Ибо это известное и яв­ное знамение, которым губится диа­вол. Когда творишь это в вере, то яв­ляешь себя (христианином) не только у людей, но и в совести своей, в кото­рой ты утешаешься как преследова­тель (диавола), так как противник ди­авол смотрит только на силу сердца, и когда он совнутри видит человека, что он разумен, будучи запечатлен печа­тью слова Божия совне и свнутри, то он убегает тотчас, будучи преследуем Святым Духом, сущим в человеке, ко­торый дал Ему место в себе. Это сде­лал и Моисей...

 

Характерен взгляд на крестное знамение как на заклинание против диа­вола.

 

Составные части богослужения

Чтобы картина суточного богослужения III в. была полною, нужно сде­лать еще некоторые общие замечания о характере тогдашних служб, их вну­треннем содержании, т. е. ближе войти в рассмотрение общих и необходи­мых составных элементов каждого богослужения: чтения Св. Писания, молитвы и пения, — в III в. Тогда, кроме состава тогдашних служб, мы впол­не будем представлять и все их содержание.

 

Чтение Св. Писания

Как ни часты вышеприведенные свидетельства памятников III в. о чте­нии за тогдашним богослужением Св. Писания, не всё они по этому пункту оставляют ясным. Не указывают они прежде всего круга читавшихся свя­щенных книг. Нужно иметь в виду, что новозаветный канон священных книг тогда еще не вполне определился. Не все священные книги, ныне счи­таемые за боговдохновенные, признавались всюду, во всех Церквах, за та­ковые и в IV в., как показывает выделение некоторых из этих книг у св. Афанасия и Евсевия Кесарийского в разряд αντιλεγόμενα (спорных) или же только άναγιγνωσκόμενα (читаемых, т. е. допускаемых для чтения за бо­гослужением в качестве полезных наряду с боговдохновенными). Такое ко­лебание в IV в. происходило относительно послания к евреям, большинства соборных посланий и Апокалипсиса. Судя по тому, что в разряд таких «спорных» относительно их каноничности вносились в IV в. и некоторые уважаемые древние писания, впоследствии решительно признанные за не­боговдохновенные, как-то: послание ап. Варнавы, «Пастырь» Ермы и т. п., можно думать, что во II и III в. объем читаемого за богослужением Св. Пи­сания был шире нашего, т. е. что наряду с теперешними каноническими книгами Нового Завета читались и не отделялись резко от них писания му­жей апостольских, а в некоторых Церквах, вероятно, и апокрифы. След этой практики сохранился доныне в Абиссинской Церкви, где в качестве Св. Писания за богослужением читается, например, книга Еноха. В нашем богослужении следом этой практики является чтение неканонических книг Ветхого Завета: Премудрости Соломоновой и Иисуса сына Сирахова в каче­стве паремий наряду и наравне с каноническими книгами, равно как отчас­ти чтение Деяний и посланий апостольских как бы наравне с чтением из от­цов на всенощной пред шестопсалмием.

 

Перикопы

Впервые от III в. мы имеем свидетельства о богослужебном разделении Нового Завета для чтения. Арабская Дидаскалия, как мы видели, упомина­ет о перикопах («зачалах»). Свидетельство этого канонического памятника,в принадлежности которого III веку возможно сомнение, подтверждается писателями III в. Ориген упоминает о перикопах в толковании на кн. Царств: «прочитанного очень много; и так как нужно говорить о разделенном на две перикопы, а прочитано по порядку о Навале...». Заметно иногда, как дневная перикопа заставляет Оригена в беседе останавливаться на мало благодарных для поучения отделах Писания, например, на родословиях, на исчислениях еврейских станов в пустыне. Все это позволяет также за­ключать, что деление Писания для богослужебного чтения было, должно быть, непрерывное, без пропусков. Бедность церковного года (свящ. памя­тей) исключала нужду в каких-либо отступлениях от рядовых чтений. Тем не менее для существовавших памятей, должно быть, были подобраны осо­бые чтения; это видно из того, что тот же Ориген в толковании на кн. Иова говорит о чтении ее во дни поста в честь страдания Христова: «в церковном собрании читается страдание Иова во св. дни, в дни поста, в дни воздержа­ния, в дни, в которые как бы состраждут тому чудному Иову постящиеся и воздерживающиеся, в дни, в которые постом и воздержанием мы следуем святому страданию Господа нашего Иисуса Христа... Не без основания (merito) и теперь в дни страдания, в дни освящения, в дни поста читает­ся страдание блаженного Иова, над ним размышляют, его непрестанно ис­следуют».

 

Чтец

В начале III в. чтение всего Св. Писания безразлично усвоялось чтецу, взгляд на должность которого был самый высокий: она считается почет­ной и для исповедника. «Так и следовало, — пишет св. Киприан относи­тельно поставления в чтецы исповедников Авраамия и Целерина, — начать им с должности чтеца. Ничто не приличнее для голоса, исповедавшего Господа славною проповедью, как раздаваться при совершении божест­венных чтений; после высоких слов, которые изрекло мученичество за Христа, читать Евангелие Христово, благодаря которому и бывают муче­ники». «Что другое следовало сделать пришедшему к нам с такою реко­мендацией (dignatione) от Господа, прославившемуся удивлением того са­мого, кто его преследовал, как не возвести его на трибуну церковную, чтобы, опираясь на высоту высшего места, видный всему множеству сла­вою своего звания (honoris), он читал наставления и Евангелие Господни, которым стойко и верно следует? Пусть исповедавший Господа голос еже­дневно слышен будет в том, что Господь сказал. Пусть посмотрит, есть ли большая степень, которой он мог бы достичь в Церкви. Нет ничего, в чем так был бы полезен исповедник братиям, как в том, чтобы когда евангель­ское чтение будет слышаться из уст его, всякий слушающий станет подра­жать вере чтеца». Эти места ясно показывают, что в Карфагене в полови­не III в. чтец читал и Евангелия (хотя уже II век выделял последнее как особо священную книгу). Но «Завещание» уже поручает чтение Евангелия пресвитеру или диакону.

 

Поучения

В отношении поучения III в. важен тем, что теперь впервые записывают те гомилии, которые произносят в церкви в разъяснение читаемых отделов Св. Писания (Ориген, Ипполит). Этим положено начало той церковной ли­тературы, которая впоследствии дала такой богатый материал для богослу­жебных святоотеческих чтений. Но из писателей III в. наш устав не выбрал ни одного для богослужебного употребления.

 

Молитвы

В отношении молитв за суточным богослужением III в. тоже делает зна­чительный шаг в сравнении со II в. Там впервые появляются формулы евха­ристических молитв (в «Учении 12 апостолов»), здесь появляются такие же формулы молитв для других важнейших суточных служб, по крайней мере для утрени, и по крайней мере темы для часовых молитвословий.

Св. Киприан упрекает еретика за то, что он, «презрев епископов, оста­вив священников Божиих, дерзает ставить другой алтарь, совершать другую молитву недозволенными словами».

 

Напевы

Богослужебное пение, как мы видели, во II в. получило значительное развитие по сравнению с I в., если верить преданию, что именно св. Игна­тий Богоносец был инициатором антифонного пения в христианской Церкви. В III в. оно делает не менее значительный шаг: сознается необхо­димость урегулировать самый напев (не чин лишь) христианского пения. Следовательно, в вопрос о пении III век заглядывает глубже II-го. Мы име­ем в виду высказанные у Климента Александрийского соображения о при­личной для христиан и их богослужения музыке. Прежде всего Климент обращает внимание на отличие христианского богослужения от еврейско­го и языческого в музыкальном отношении: «мы для прославления Бога единственно пользуемся мирным словом, и уже не пользуемся ни древнею псалтирью, ни трубою, ни тимпаном, ни флейтою». Но не все роды и голо­сового пения, по мнению Климента, могут быть приняты христианами ибыли приняты Церковью его времени. «К музыке должно прибегать для украшения и образования нравов. Ведь и на пиршестве (агапе?) мы пьем для взаимного пения, воспевая наше вожделенное (упование) и прослав­ляя Бога за независтный дар человеческих наслаждений и за постоянное доставление всего необходимого для роста и тела и души. Должна быть от­вергнута музыка чрезмерная (περιττή), надламливающая душу, вдающаяся в разнообразие, то плачущая (θρηνφδη), то неудержимая и страстная (άκό-λαστον και ήδυπαθή), то неистовая и безумная (έκβακχευομένην και μανι-κήν)». Останавливаясь на существовавших в его время родах вокальной греческой музыки, завоевавшей внимание всего тогдашнего мира, давно проникшей и к восточным народам и, должно быть, повсеместно вытес­нившей национальные напевы, Климент находит некоторые из этих родов совершенно неприемлемыми для христианина и Церкви. «Мелодии мы должны выбирать проникнутые бесстрастностью и целомудрием; мелодии же, разнеживающие и расслабляющие душу, не могут гармонировать с на­шим мужественным и великодушным образом мыслей и расположений. Искусство, выражающееся в переливах голоса по разным коленам, есть ложное искусство; оно развивает склонность к бездеятельной и беспоря­дочной жизни. Мелодиями же строгими и серьезными предупреждается бесстыдство, пьянство в самом зародыше (должно быть, имеются в виду агапы). Нужно предоставить хроматические гармонии (χρωματικάς αρμονίας) беззастенчивым (άχρώμοις) попойкам и музыке гетер с букета­ми». «Разные яды сокрушающих песней и жалобных стихов карийской му­зы столь же гибельны для нравов, увлекая их безудержной и безвкусной (κακοτέχνω) музыкой в страсть такого же пиршества». Но о некоторых ро­дах тогдашней греческой музыки Климент отзывается одобрительно, по-видимому, находя в них что-то общее со священной музыкой древних евреев. «Образец для музыки может дать Давид, поющий и пророчествую­щий, воспевающий Бога ритмически (έμμελώς). Дорической гармонии именно наиболее подходит такой энгармонический лад (γένος έναρμόνιον), а фригийской — диатонический (διάτονον), как говорит Аристоксен; итак, гармония варварской еврейской псалтири, обнаруживающая в себе нечто почтенное, как древнейшая, и становится, особенно у Терпандра (греческого музыканта), образцом для дорической гармонии, когда он вос­певает Зевса следующим образом: Зевс — начало всего, вождь всех, это на­чало песен возношу к тебе, Юпитер». Следующий из греческих напевов, ка­рийский, Климент характеризует как слишком жалобный, мрачный для христианского употребления; более о нем ничего не известно. Что же каса­ется напевов хроматического, энгармонического и диатонического, то нам известно и самое настроение их. Разница их зависела от величины каждо­го из трех интервалов в тетрахорде (система 4 струн или звуков), состав­лявшем основу греческой музыки. Общая величина интервалов в тетрахор­де равнялась 2 1/2 тонам, и наиболее простое построение тетрахорда было такое, когда он состоял из двух целых интервалов, или тонов, и одного по­ловинного; такое построение называлось диатоническим (через тон). Бо­лее искусственное построение было, когда тетрахорд состоял из полутор­ного тона и двух полутонов; такое построение называлось хроматическим (колоритным, пестрым). Еще искусственнее было построение, когда тетра­хорд составляли из двойного тона и двух четвертей тона. «Такой тетра­хорд, вероятно, не употреблялся в певческой практике по невозможности точного выполнения голосом и различения слухом четвертей тона, а прак­тиковался в области музыки инструментальной». Это последнее построе­ние тетрахорда называлось энгармоническим. Но Климент, по-видимому, под энгармоническим напевом разумеет какой-то другой (унисон?), так как считает его проще диатонического и усвояет его дорическим мелодиям, которые позднейшие писатели причисляют к диатоническому роду музыки наравне с фригийским.

Все эти замечания Климента о музыке, видимо, вызваны неразборчиво­стью александрийских (естественно, очень образованных вообще и музы­кально в частности) христиан к разным родам музыки. Климент, таким об­разом, первый из учителей Церкви пришел к мысли об урегулировании богослужебного пения христиан в отношении самого напева его и высказал­ся решительно за недопущение в Церковь наиболее искусственных и стра­стных напевов. Позднейшие организаторы церковного пения — на Западе свв. Амвросий и Григорий Великий, а на Востоке св. Иоанн Дамаскин — из своей системы гласов, совершенно сообразно с указаниями Климента, ис­ключили хроматический напев и приняли дорический и фригийский диато­нического характера.

 

Развитие песнотворчества

Писатели III в. считают себя вправе хвалиться пред язычниками обили­ем песней в своем богослужении и состязаться с ними в этом отношении. Климент Александрийский говорит язычнику, что на «боголюбезной чистотенистой горе» (в церкви) «предаются веселию (βακχεύουσι); но не Мена­ды (жрицы)... а дщери Божии, прекрасные агницы, совершающие (θεασπίζουσαι) честные торжества (όργια) Слова, составляя здравомысленный (σώφρονα) хор; хор здесь — праведники; тут пение, тут гимн Царю все­го; поют отроковицы, славословят Ангелы, говорят пророки». Тертуллиан говорит: «если забавляет кого сценическое искусство, — у нас довольно писаний, довольно стихов, довольно изречений, довольно песен (canticorum), довольно пения (vocum), и не басни, но истина, не строфы, но простота». Ориген на замечание Цельса, что христиане чтили бы Бога, если бы воспе­вали Солнце и Минерву, говорит: «мы произносим (λέγομεν) гимны только единому Богу всего и Его Единородному Слову Богу, воспеваем (ΰμνοϋμεν) Бога и Его Единородного, так же как (воспевают) Его солнце, луна, звезды, все воинство небесное».

Большой рост церковно-певческой литературы встречал у иных епис­копов даже реакцию. В направленном против Павла, еп. Самосатского (увлекавшегося ересью Артемона), окружном послании (втор. полов. III в.) епископы обличают его между прочим за то, что «он упразднил псалмы во славу Господа нашего Иисуса Христа, как позднейшие (νεωτέρους) и как про­изведения новейших лиц; напротив, среди церкви, на великую Пасху, велел петь в честь самому себе (ψαλωδεΐν εις εαυτόν) и для того назначил женщин, слушая которых, нельзя было не содрогаться».

 

Песнописцы и песни III в

Несмотря на столь богатую гимнографическую деятельность III века, от него до нас не дошло почти совсем не только произведений этого рода, но и имен творцов. Объясняют это уничтожением христианских книг язычника­ми и тем, что христиане скрывали свое учение, заключавшееся между про­чим и в песнях (ΰμνοι θεολογούντες), особенно учение о Св. Троице, выдвину­тое главным образом III веком, не только от язычников, но и от оглашенных (disciplina arcani), почему, должно быть, христиане опасались записывать свои песни (как и Символ веры). Тем не менее от III в. сохранилось не толь­ко несколько имен песнописцев, но и несколько творений их. Евсевий при­водит из сочинения Дионисия Александрийского «Об обетованиях» место, где этот святитель, упрекая Непота, еп. египетского Пентаполя ( 246 г.), за хилиастические воззрения, хвалит его за «множество духовных песней, которыми и доныне услаждаются многие из братий». — Климент Александ­рийский заключает свой «Педагог» гимном Пастырю, т. е. Спасителю; возмож­но, что этот гимн имел богослужебное употребление, и во всяком случае он может дать понятие о характере тогдашней церковной поэзии. Гимн, начина­ющийся словами: «Неукротимых онагров укротитель», весь состоит из длин­ного ряда (до 30) восторженных и нежных наименований (эпитетов) для Христа (например: крыло птенцов, Царь, Слово, Податель мудрости, Спаси­тель, делатель, кормило, узда, ловец рыб), и прошения ко Христу собрать сво­их детей для славословия Его и вести их по стезе Своей. Наиболее поэтичес­ким признается заключение гимна: «Небесное млеко, из славных сосцев  Девы благодатной (т. е.)  Мудрости Твоей источенное!  Мы, Твои дети,  неж­ными устами вскормленные,  нежным дыханием  материнской груди испол­ненные,  песни простые,  гимны невинные  Христу Царю  в награду святую  за учение жизни  поем все вместе;  поем просто  Отрока державного». Гимн состоит из 4 строф; написан анапестами, спондеями и дактилями, не везде правильными и равномерными стихами. Гимн, следовательно, характерен как первый опыт применения греческого стихосложения к христианской пес­не. — Аллегорический диалог сщмч. Мефодия, епископа сначала Патарского (в Малой Азии), а затем Тирского ( 311 г.), «Пир десяти дев» (должно быть, написанный в противовес Платонову «Пиру», — доказывается превосходство девства над браком) заканчивается «Песнью дев Христу Богу» из 24 строф (в подражание, может быть, алфавитным псалмам), с припевом, которым хор отвечает на обращение каждой девы ко Христу. В гимне, начинающемся: «Свыше, о девы, раздается глас...», девы приглашают в виду грядущего гласа, пробуждающего мертвых, нестись на сретение грядущему Жениху, выражают свою преданность Христу до самозабвения, воодушевляя себя примером «Предтечи, пострадавшего за любовь к истине», и Родительницы Жениха «благодатной, непорочной, недоступной, непорочной Девы, подвергшейся подозрению в девстве»; гимн заключается молитвою к Отцу с Сыном принять дев «в двери жизни вечной». Гимны Климента и св. Мефодия напоминают и позднейший акафист — первый множеством эпитетов и обращений, а второй 24-строфным делением. Но по духу и содержанию тот и другой — нечто не­подражаемое для последующего времени: столько в них непосредственности религиозного чувства, не тронутого еще богословской рефлексией, такая, так сказать, интимность в богообщении и сила любви ко Христу, возможная только в те века.

Из нынешних церковных песен наиболее близка к этим гимнам песнь «Свете тихий». Судя по тому, что о ней говорит как о «древней» св. Василий Великий, нельзя составление ее полагать позже III в. Заме­чательно, что все эти памятники богослужебной поэзии III в. имеют ис­ключительно или преимущественно («Свете тихий») христологическое содержание; такого же характера, как мы видели, были церковные песни и во II веке. В этом отношении от песней разнились молитвы: по примеру молитвы Господней и ввиду постоянного упоминания Спасителем, в на­ставлениях относительно молитвы, об Отце (что к Нему должна направ­ляться молитва), молитвы, сохранившиеся от III в., большей частью обра­щены к Отцу. В IV в. это вызвало даже особое постановление Иппонского Собора: «когда предстоят алтарю, молитва всегда должна направляться к Отцу». Обычай этот и постановление могло быть вызвано и стремлением предохранить догмат о Троице от тритеистического понимания и отметить в этом догмате идею единоначалия.

Из нынешних богослужебных песней можно отнести к III в. (судя по то­му, что оно помещается в кодексах Св. Писания IV в.) «Славословие вели­кое». Как гимны Климента, Мефодия и песнь «Свете тихий» — образец ори­гинального христианского творчества III в., так эта песнь — образец искусной компиляции из Св. Писания. Стихосложение в ней еврейское — параллелизм членов. Первые три песни могут служить образцом тех песен, которые, по свидетельству и ап. Павла, и позднее Тертуллиана, пелись от­дельными лицами за богослужением (импровизировались или составля­лись заранее) поочередно; последняя, — может быть, образец песен для то­го всенародного исполнения, которое, по заявлению неокесарийцев Василию Великому, введено было в их Церкви св. Григорием чудотворцем ( ок. 270 г.), и о котором все чаще упоминают писатели IV в. Отголосок этой разницы в двух родах песней (для одиночного и общенародного упо­требления) сохранил нынешний устав в своем требовании, чтобы «Свете тихий» произносилось предстоятелем, а для пения «Славословия великого» сходились оба лика. Особым характером первого рода песней, может быть, объясняется то, что не все они вошли в богослужение даже от позднейших веков (не вошли в богослужение, подобно гимнам Климента и Мефодия, стихотворения Григория Богослова и гимны св. Ефрема Сирина).
Утреня по Тертуллиану Часы и дни совершения евхаристии Церковный год III в. Праздники и будни