Агапа в начале III в. продолжает занимать главное место среди церков­ных служб после евхаристии, хотя начинает уже терять свое значение в пользу утрени, и к концу III в. становится второстепенной и редкой служ­бой. Едва не у каждого из писателей III в. и в каждом из описанных канони­ческих памятников этого века есть речь об агапе. Вот свидетельства о ней в приблизительно хронологическом порядке. Каждое из них указывает но­вую черту в ритуале агапы, и все вместе дают очень полную картину этой своеобразной службы в век наибольшего расцвета ее.

 

Агапа по Клименту Александрийскому

Климент Александрийский, восставая в своем «Педагоге» против неуме­ренности на агапах, прежде всего выясняет их глубокий внутренний смысл и значение. Это — «прекрасное спасительное учреждение Логоса... Агапы поистине небесная пища, пиршество Слова (έστίασις λογική)... И если ты лю­бишь Господа Бога твоего и ближнего твоего, то это праздничное и блажен­ное торжество, имея свойства небесного, происходит уже как бы на небе­сах... Агапы — дело чистое и достойное Бога, и их цель вспомоществование. Радости вечерей любви, вследствие участия в них многих, действуют на лю­бовь оживляющим образом, они — предчувствие радости вечной... Что так именно должно участвовать на агапах, открывается из того, что при этом мы принимаем пищу (βρώσις) Христову». Эти места, по-видимому, говорят за то, что евхаристия продолжала соединяться с агапой.

Вместе с тем ученый александриец оставил нам важные сведения и о внешней стороне агап. Он дает чуть ли не полный список кушаний, приня­тых на агапах. «Осмеливаются некоторые, — говорит Климент, — дерзким языком давать имя агап каким-то пирушкам (δειπνάρια), пахнущим жаре­ным жиром (κνίσσης) и супами (ζωμών), сводя их к вину, горшкам и супам». «Тягчайшее из всех падений есть то, когда непреходящая любовь (αγάπη), эта жительница и дитя неба, низвергается с неба на землю, в супы». В про­тивоположность такому составу трапезы на агапе Климент требует для нее самых простых блюд: «лук (βολβοί, — может быть, и общее: огородные рас­тения с головками), маслины (έλαΐαι), разную зелень (λάχανων ενια), моло­ко, сыр, а также фрукты (τά τε ώραΐα), разные морсы (έψήμαδα), — без су­пов; если же нужно, можно прибавить вареного мяса (κρέως)». Под мясом Климент разумеет рыбу (иначе он и противоречил бы прежним своим обли­чениям), так как сейчас же приводит евангельский рассказ, как ученики вос­кресшему Спасителю предложили рыбы. «Кроме того, обедающие у Логоса не могут лишать себя и настоящего десерта (τραγημάτων). Словом, из кушаний на агапе должны быть самые необходимые, которые можно употреблять сра­зу без огня, а также какие больше под рукою (έπει και ετοιμότερα), а затем и подешевле». Припоминая место Притчей: «лучше блюдо зелени (λάχανον) и при нем любовь, нежели откормленный бык и при нем ненависть», Климент оговаривается, что он не считает в агапе чем-либо существенным эту просто­ту блюд, а — любовь: «не зелень (λάχανον)— агапа, а трапезы (δείπνα), при­нимаемые с любовью». В одном месте Климент называет, по-видимому, ага-пы «πότος» (в непредосудительном смысле) и говорит о «совместном питии» (συμπίνομεν) на них с «воспеванием и прославлением Бога».

В богатой и изнеженной Александрии, как видно, пытались обставить агапы особою пышностью и превратить их в настоящие богатые пиры. Та­кие деятели, как Климент Александрийский, энергично боролись против этих течений и прямо объявляли агапы с мясными блюдами за обыкновен­ные ужины. Они требовали соблюдения прежней строгой практики относи­тельно трапез на агапах, практики, указания на которую мы встречали во II в., т. е. употребления на агапах исключительно растительной и, в крайнем случае, рыбной пищи. Здесь, следовательно, зародыш позднейшей постной диеты в христианской Церкви. Вместе с тем Климентов перечень блюд на агапе объясняет нам, почему ныне на вечерне при благословении хлебов, которое, несомненно, является ритуальным остатком агапы, благословляет­ся не хлеб лишь, но вино, пшеница и елей, хотя последние два продукта не вкушаются в церкви и вообще остаются без употребления. В древности эти продукты шли на трапезу агапы.

 

Агапа по Тертуллиану

На сравнительную роскошь агап указывает и Тертуллиан, свидетельст­во которого может говорить о практике Римской и Карфагенской Церкви, как Климентово об Александрии. Тертуллиан, кроме того, дает ценное ука­зание на порядок и чин агапы. «Наша вечеря (соепа), — говорит Тертулли­ан, — вполне оправдывает свое имя αγάπη, которое употребляется греками для обозначения любви (dilectio). Чего бы ни стоили наши вечери, мы издер­живаемся во имя благочестия на неимущих. Садятся за стол (discumbitur) не прежде, чем отведают (praegustetur) молитвы Богу; вкушают столько, сколько нужно для утоления голода; а пьют, сколько полезно скромным;насыщаются, как помнящие, что и в течение ночи (per noctem) должно мо­литься Богу; беседуют (fabulantur), зная, что Господь все слышит. После омовения рук (post aquam manualem) и возжжения светильников (et lumina) каждый вызывается на середину — воспеть (сапеге) Богу или от Священно­го Писания, или от своего ума (ingenio). Отсюда уже видно, как каждый пил. Вечеря оканчивается, как и началась, молитвою. Затем расходятся, как буд­то устраивали не вечерю, а поучение (disciplinam)». Тертуллиан, как видим, еще мог гордиться пред язычниками полным благочинием на агапах, кото­рого так желал ап. Павел и которое в Александрии и других городах стало опять падать. Агапа представляет у Тертуллиана умилительную картину ястия во славу Божию, с постоянною мыслию о Боге. Впрочем, Тертуллиан, как апологет, мог немного идеализировать. Вместе с тем агапа у Тертуллиа­на получает уже довольно сложный чин, с подробностями, о которых не упоминается во II в. Ей предшествует, кажется, немалой продолжительнос­ти молитва. За трапезой следовало омовение рук, что в эту эпоху было об­щеупотребительным обрядом пред молитвою (продолжающим сохранять­ся у нас и теперь в чине литургии); следовательно, молитвенная часть агапы начиналась собственно после вкушения ее. Так как агапа совершалась вече­ром, то эта молитвенная часть ее падала на сумерки и ночь, почему явилась необходимость в светильниках. Пример ветхозаветного богослужения, как мы выше видели³, мог сообщить особое священное (сакраментальное) зна­чение зажиганию светильников на агапе, которое отмечают и другие памят­ники III в.

Духовная, молитвенная сторона агапы, по свидетельству Тертуллиана, носила песненный характер, причем в пении принимал участие едва не каж­дый из присутствовавших по очереди. Песни употреблялись столько же библейские, сколько христианского составления, по-видимому, даже им­провизированные. (И теперь вечерня у нас более песненная служба, чем ут­реня). Тертуллиан ничего не говорит о евхаристии ни в этом описании ага­пы, ни в предшествующем ему описании утреннего богослужения, конечно, потому, что это не требовалось целями его апологии.

 

Агапа по Минуцию Феликсу и Оригену

Из других писателей того времени об агапах упоминает Минуций Фе­ликс, младший современник Тертуллиана: «собрания наши, — говорит в его сочинении «Октавий» христианин язычнику, — отличаются не только целомудрием, но и торжественностью; на них мы не предаемся пресыще­нию яствами, не услаждаем пира вином, самую веселость мы умеряем строгостью, целомудренною речью и еще более целомудренными движени­ями тела».

Ориген упоминает только о поминальных агапах. «Когда совершается память их (умерших), мы призываем благочестивых вместе со священника­ми и наравне с клиром угощаем верующих; при этом мы питаем бедных и неимущих, вдов и сирот, так чтобы празднество наше служило в воспомина­ние и упокоение души, память коей совершается, а для нас пред лицем Бога было благоуханным запахом»². Последние слова указывают на жертвенный характер этих поминальных агап. Следовательно, — в Александрии в поло­вине III в. агапа еще сопровождается евхаристией. Не то в Карфагене.

 

Агапа по Киприану

У св. Киприана Карфагенского впервые находим указание на отделение евхаристии от агапы и перенесение ее на утро. Доказывая недостаточность для евхаристии одной воды без вина против обычая некоторых еретиков (евионитов, маркионитов, энкратитов и др.), св. Киприан говорит: «Неко­торые, может быть, обольщают себя тою мыслью, что хотя утром и прино­сится одна вода, однако вечером, когда мы приходим на трапезу, мы прино­сим растворенную чашу. Но во время вечери мы не можем созывать всего народа, чтобы совершить настоящее таинство (sacramenti veritatem) в при­сутствии всего братства. Правда, Господь не утром, а после вечери предло­жил смешанную чашу. Так неужели и мы должны праздновать вечерю Гос­подню (dominicum, — другие переводят: «день Господень») после вечери и предлагать растворенную чашу тем, которые на собрании? Но Христу над­лежало принести жертву вечером, чтобы самым временем показать и за­хождение и вечер мира... Мы же празднуем воскресение Господне утром». Причина для совершения евхаристии утром, таким образом, — чисто внеш­няя: физические неудобства и невозможность для большинства из народа вечерних собраний.

Агапу описывает св. Киприан, по-видимому, в следующем месте: «И как теперь праздник и время досуга, то весь остаток дня, когда солнце направ­ляется к западу, мы проводим в радости; но не позволяй себе за столом ни одной минуты остаться без благодарения Богу. Да огласится он трезвенным псалмопением, и поскольку у тебя хорошая память и звучный голос, то нач­ни сам это пение по обычаю. Вы хотите запастись для своих лучших друзей лучшим угощением, но если мы будем слушать песни духовные и духовно внимать им, то будем находить благочестивое удовольствие для уха теле­сного». Как у Тертуллиана и Климента, агапа, по этому свидетельству, на­полнена пением (зародыш песненного последования). Может быть, чтение и молитва совсем ушли с нее вместе с евхаристией. Подобную же картину агап дают и Сивиллины книги, цитация которых в Апостольских Постановлениях дает право относить их к III в.: «Обильны­ми агапами и широко дающими руками, сладостными псалмами и богоугод­ными стремлениями к Тебе, Бессмертному, мы взываем и славим Тебя, неложного и Отца всех — Бога». Здесь указание на жертвенный и благотво­рительный характер агап, на обилие в них кушаний (ср. Климент Алексан­дрийский), на высокое одушевление, которое они поселяли, и на преоблада­ние пения, даже как будто на песнь «Свете тихий».

 

Агапа по «Завещанию»

Из упомянутых канонических памятников III в. описывают агапу «За­вещание», Каноны Ипполита и Каноны Египетские; последние в обеих ре­дакциях своих — коптской (изданной Де Лагарде) и эфиопской (изд. Людольфом) — не вполне тождественно.

Меньше других говорит об агапе и наиболее простую картину ее пред­ставляет «Завещание». В нем относительно агапы дается несколько част­ных указаний с неясными терминами, предполагающими хорошо знако­мой обычную ее практику. «На обеде или трапезе берут (подразумевается, должно быть: «преломление», хлеб, освященный молитвою и преломлени­ем — так, как то подробно описано в Канонах Ипполита и Египетских, см. ниже) те (подразумевается: сначала), которые ближе всего к пасты­рю, — так же и относительно благословения (по Рамани: ad benedictionem; должно быть, чаша с вином). Оглашенный же не получает. Кто близкий или родственник учителю мирских предметов (языческому?), не допуска­ется к восхвалению и нельзя с ним есть из-за одного родства и близости, как бы он не предал волку того, что неизреченно, и не навлек на себя осуж­дения». Далее следуют наставления тем, которые приглашены с епископом «в дом верного мужа» (на званую агапу), относительно умеренности в пи­ще, питии и вообще о безукоризненном поведении, приличном «святым», чтобы не огорчить пригласившего; советуется есть так, чтобы были остат­ки для тех, кому захочет послать пригласивший; не брать пищи раньше старших; не состязаться в разговорах, но есть в молчании; говорить можно только в ответ на вопрос епископа; речь последнего нельзя сопровождать знаками одобрения.

Этот чин агапы Завещание дает после описания пасхальной службы. Но, при изложении чина, автор предполагает его совершение во всякое вре­мя, и только ближайшим образом он имеет в виду Пасху; предваряется же и заключается это описание агапы указанием относительно пасхальной службы, которыми мы воспользуемся позднее. Неясно из «Завещания» отношение евхаристии к агапе. Но судя по тому, что «Завещание» дает особый чин ли­тургии с отдельной частью для оглашенных и излагает этот чин после ут­ренней службы отдельно от агап, памятник явно предполагает совершенно отдельное от агапы совершение евхаристии.

 

Агапа по Канонам Ипполита и Египетским

Будучи очень кратким и общим в описании обыкновенной агапы, «За­вещание» останавливается с любовью на описании пасхальной агапы, ни­чем не давая понять, что такая агапа — как увидим, с торжественным воз­жжением светильников, с пением псалмов и песен, чередующихся с молитвами, с длинными чтениями и поучением, с торжественным отпуском верных домой и продолжением службы на всю ночь для некоторых, — что агапа в таком виде совершается еще когда-либо, кроме Пасхи. Каноны Ип­полита и Египетские, наоборот, ничего не говоря о специально пасхальной агапе, многое из состава и обрядов пасхальной агапы «Завещания» перено­сят на обычную, по крайней мере воскресную, агапу. Кроме того, они раз-дельнее и яснее изображают центральный обряд агапы — преломление хле­ба. По этим памятникам, агапа тоже совершенно отдельная от евхаристии служба. По крайней мере, она может совершаться и без евхаристии: это да­ют понять памятники тем, что предполагают возможным совершение агапы одними мирянами без духовенства. С евхаристией совершается обязатель­но агапа только воскресная и поминальная. В последнем случае замечено: «Если бывает άνάμνησις (память) за умерших, прежде чем сядут (за трапезу агапы), принимают тайны; однако не в день первый» (не в воскресный или в первый день по смерти?); таким образом, евхаристия в таком случае со­вершалась ранее агапы; о воскресной агапе то же самое, по-видимому, гово­рится в выражении: «обязательна (арабское слово, переведенное издателя­ми по-латыни: necessaria) для бедных (для которых устраивается кем-либо агапа в день воскресный) ευχαριστία, которая бывает в начале литургии» (арабское слово, переведенное издателями по-латыни missa). Существен­ным обрядом агапы считается преломление хлеба, которое совершается и без духовенства и, следовательно, без евхаристии. Если на агапе присутству­ет епископ, он совершает молитву над хлебом, благословляет его (signet) и разделяет (distribuet) между участниками⁵; в отсутствие епископа то же де­лает пресвитер⁶; «в отсутствие пресвитера диакон заступает его место в том, что касается молитвы и преломления хлеба, который он раздает пригла­шенным; но мирянину не подобает благословлять хлеб, но пусть только преломит, кроме этого ничего не делая»¹. Хлеб, получивший такое благо­словение (а может быть, и преломление только, — последнее неясно), назы­вается хлебом благословения, ευλογία, или хлебом заклинания, εξορκισμού², как очищенный (purgatus) молитвою. Хлебу этому, как показывает уже са­мое название его, приписывается особая святость и чудодейственность, оче­видно, сила против злых духов (здесь первоисточник примечания 2 гл. на­шего Типикона о силе благословенных хлебов); в частности, хлеб заклинания вкушают в начале агапы, «чтобы Бог сохранил агапы от страха лукавого, и чтобы невредимо возвышались они в мире». Оглашенным, ко­торые не допускаются на агапы, посылается, однако же, по распоряжению епископа, хлеб заклинания (как и чаша), «чтобы они присоединились к Церкви». Этот основной обряд агапы — преломление хлеба с благослове­нием его и чаши и вкушение от них — предваряется в Канонах Ипполита те­ми обрядами, которыми Завещание обставляет лишь пасхальную агапу. «Если бывает агапа или устраивается кем-либо вечеря для бедных в день Господень (Κυριακή), во время возжжения светильника, в присутствии епи­скопа встает диакон для возжжения. Епископ же молится над ними (бедными, участниками агапы) и над пригласившим их (устроителем агапы)... И отсы­лает их, чтобы шли восвояси до наступления темноты. Читают псалмы, прежде чем разойдутся». В Канонах Ипполита и Египетских даются сход­ные с «Завещанием» предписания и о благоповедении за трапезою агапы, и чин ее заключается указаниями относительно того, что должны делать вдо­вы (диакониссы) после агапы, напоминающими наставления в «Завеща­нии» об участии вдов и дев в пасхальном бдении, но напоминающими пол­ною противоположностью им. Там вдовы остаются после пасхальной агапы для всенощной молитвы, здесь — по Канонам Ипполита: «Если кто пожела­ет приготовить вдовам трапезу, пусть позаботится, чтобы они имели трапе­зу и были отпущены прежде, чем зайдет солнце. Если же их будет много, пусть остерегается, чтобы не было беспорядка, и пусть не препятствует ра­зойтись им прежде вечера. Пусть каждой из них дается достаточно пищи и питья. Но пусть уходят прежде, чем наступит ночь». Здесь те самые вдовы, которые одни с духовенством и девами совершают в «Завещании» пасхальное всенощное бдение после агапы, заботливо удаляются с наступлением вече­ра по домам, причем указывается и причина такого требования: беспоряд­ки, возникавшие, очевидно, благодаря прежней практике. Есть и еще в этих памятниках несколько новых, по сравнению с «Завещанием», замечаний относительно агап, характерных для их истории. Так, памятники ясно дают понять, что невоздержность и шумное поведение на агапе нередко «опеча­ливали» благотворителя — устроителя ее, и для предупреждения этих бес­порядков Каноны Ипполита советуют просить устроителя агапы о присут­ствии на ней его со всем семейством.

Если агапа совершалась вместе с евхаристией, то последняя предшест­вовала ей. Это ясно дают понять все рассматриваемые канонические памят­ники тем, что требуют принятия евхаристии прежде другой пищи. Каноны Ипполита, впрочем, требуют этого особенно в дни поста. «Завещание» же говорит об этом, как увидим, в связи с пасхальной службой. «Пусть всегда верный старается причаститься евхаристии прежде принятия пищи, тогда он неведомо для себя избежит печали». Последнее обещание за вкушение евхаристии прежде пищи Египетские Каноны дают в более конкретной фор­ме: «Кто принимает (евхаристию) с верою, если что и смертельное будет да­но ему, не повредит». Тон этих требований показывает, что обычай такого принятия евхаристии был еще недавним и требовал особой настойчивости для прочного утверждения.

 

Начатки как материал для агап

На устройство агап шли начатки, которые верующие приносили клиру от своих плодов и доходов. Такой древний памятник, как «Завещание», эти начатки поставляет в зависимость от доброй воли каждого: «Кто желает принести плоды или начатки жатвы, пусть приносит епископу»; епископ же благословляет принесенное и читает над ним особую молитву; при этом де­лается замечание: «Овощи не благословляются, но плоды деревьев, цве­ты — розы и лилии». Каноны Египетские и Ипполита уже советуют прино­сить начатки, но главным образом для благословения их епископом, — первые менее решительно: «Пусть стараются приносить во всякое время епископу начатки», а Каноны Ипполита: «Кто имеет начатки... пусть при­носит». Как и в «Завещании», над принесенными начатками читается епи­скопом (Каноны Ипполита) или священником особая молитва, в которой возносится благодарение Богу за плоды земные, призывается на них и на принесшего благословение Божие. Во всех трех памятниках не сделано замечания о назначении этих приношений, но что они шли между прочим на агапу, увидим сейчас из Дидаскалии. Реестр приношений полнее в Канонах Ипполита и Египетских, чем в Завещании. По Канонам Ипполита, кроме древесных плодов приносятся «начатки огорода (вопреки «Завещанию») и виноградников, масла, меда, шерсти и начатки платы за труд». По Египет­ским канонам еще определеннее: «виноград, смоква, яблоко, маслина, гру­ша, гранат, персик, вишня, миндаль»; при этом замечено: «не благословля­ются: лотос, лук, чеснок, дыня, арбуз, огурец и др. овощи; если приносятся цветы, принимаются роза и лилия; остальных не позволяй принимать; но за все, что вкушается, пусть воздают благодарение и вкушают, прославляя Бо­га». Вот первоисточник нынешнего благословения винограда и яблок в день Преображения. Эти начатки Дидаскалия уже превращает в прямые по­дати, увеличивая размер их, по крайней мере точно определяя этот размер: «Приноси (в церковь) подати и десятины и начатки Христу, истинному Пер­восвященнику и Его слугам, как десятину спасения... Когда (епископ) при­мет их, то он разделит правильно, потому что епископ хорошо знает нужда­ющихся... Часть пастыря должна быть отделена и отдана ему по обычаю, даже если он и не присутствует на агапе и при дарах». Следовательно, часть приношений поступала на устройство агапы (благотворительной), а осталь­ное делилось между клиром и бедными. Дидаскалия точно определяет, ка­кую часть из приношений должен получать каждый клирик: вдовица полу­чает одну часть, диакон — две, а предстоятель — две двойных части. Об этих распределениях приношений говорят и Постановления Апостольские в та­ких же почти выражениях, как Дидаскалия, прибавляя, что певец и приврат­ник получает тоже одну часть. Эти памятники, следовательно, требуют на­чатков уже не для благословения их, а на содержание клира и отчасти (Дидаскалия) на агапы, констатируя этим упадок института агап.

III ВЕК

Агапа в III в.

Утреня по Тертуллиану