О как многие из человеков увлекаются злыми слухами о ближних и клеветою! Многие добрей­шие, благонамереннейшие, даже умнейшие люди совершили великие злодеяния, будучи об­мануты злым слухом, поверив клевете, соделавшись легкомысленно орудием неблагонамерен­ности, злоумышленности. Отчего это? Оттого что они забыли об основании всех добродетелей, о Богоугодном суде³⁸. Оставление суда естествен­но ведет к действиям безрассудным. История человечества неоспоримо свидетельствует, что злодеяниями добродетельных людей были дей­ствия безрассудные или, что то же, действия, не предваренные судом. Святые отцы³⁹, чтоб отвлечь нас от таких дей­ствий, приглашают нас обратить особенное вни­мание на слова Бога: Вопль Содомский и Гомор­рский умножися ко Мне, и греси их велицы зело. Сошед убо узрю, аще по воплю их, грядущему ко Мне, совершаются. Рассмотрим значение слов, сказанных Господом Богом нашим, запечатлеем в памяти эти слова, будем руководствоваться ими в поведении нашем, чтоб избежать малых и ве­ликих злодеяний часто совершаемых единствен­но по причине бессудия.

Города Содом и Гоморра были расположены на плодоноснейшей долине под счастливым не­бом Палестины. Писание сравнивает эту долину по плодородию с Египтом, а по необыкновенно­му изяществу природы - с раем (Быт. 13:10). Жители, обилуя земными благами, предались страсти объядения. Для нас непонятна та степень, до которой достигало развитие объядения у древ­них, пользовавшихся непостижимыми для нас телесною силою и здоровьем⁴⁰. Беззаконие Содомы состояло в гордости, в сытости хлеба и в изобилии вина (Иез. 16:49). От пресыщения обыкновенно образуется плотское состояние, неразлучное с плотским мудрованием, или обра­зом мыслей, человека, приложившегося скотом несмысленным и уподобившегося им (Пс. 48:13). Неотъемлемым, главным, существенным харак­тером плотского мудрования бывает гордость, служащая дверию для всех грехов и пороков. Гор­дый чужд богопочитания, чужд страха Божия, уважения к Закону Божию и гражданскому; чужд уважения к ближнему, к его пользам, благосос­тоянию, к самой жизни; чужд самопознания, чужд добродетели; враг и злодей человекам и себе. Он способен ко всем беззакониям как бы имею­щий на совершение их какое-то особенное пра­во. Гордый - это человек с окаменевшим серд­цем и с умом демонским. От пресыщения в содомлянах развилось плотское состояние; душою плотского состояния сделалась гордость⁴¹. Из со­единения слепой гордости и плотского состояния родилось свойственное им чадо - ненасытный, необузданный разврат. Не удовольствовался этот разврат естественным удовлетворением - он по­желал неестественного, устремился к нему с не­истовством. Человецы, сущие в Содоме, говорит Писание, зли и грешны пред Богом зело (Быт. 13:13). Грехи их не уврачевались от врачеваний сильных. Не опомнились содомляне, не раская­лись в своей греховной жизни ни после двенад­цатилетнего порабощения народу и царю иноп­леменному (Быт. 14:4), ни после поражения их войска и пленения значительного числа граждан (Быт. 14: 10-12). Призывалась нераскаянными грешниками, невозвратно увлеченными грехом, казнь небесная. Вопль Содомский и Гоморрский умножися ко Мне, вещает Бог возлюбленному Пророку Своему, и греси их велицы зело. Сошед убо узрю, аще по воплю их, грядущему ко Мне, совершаются.

Бог, явившись человеку⁴² во образе человека, чтоб человек был способен внимать словам Его, употребляет и образ речи человеческий, чтоб речь эта. могла служить назиданием, по удобопонят­ности и удобоприложимости своей, для всех человеков и самых простейших. Всеведущий, все­видящий и вездесущий Бог говорит: Сошед убо, узрю. Сошед, узрю: точно ли совершаются в Со­доме и Гоморре те великие беззакония, о кото­рых слух восходит ко мне. В этих словах таится мысль: «Не верю слуху, намереваюсь удостове­риться собственным исследованием, собствен­ным усмотрением». В этих словах заключается наставление нам, чтоб мы не скоро верили сло­вам оклеветывающего и оклеветывающих кого-либо, чтоб мы не спешили осуждать ближнего, наказывать и казнить, чтоб мы не спешили к обя­занностям строгости и жестокости, к ремеслу и достоинству палачей, прежде нежели сами не увидим, не узнаем с достоверностию того, в чем обвиняется близкий. Свойственно скудоумию, легкомыслию, свойственно слабой, невозвышен­ной душе вверяться с поспешностию словам кле­ветников, гневаться на оклеветанного, устрем­ляться на него с мщением и казнями, не узнав об оговоре - справедлив ли он или нет. Часто быва­ют злоба злых началом злой молвы, а легковерие легкомысленных причиною распространения этой молвы. Злоба злохитрых изобретает клеве­ту и передает ее легкомысленным и скудоумным для посева в обществе человеческом, а иногда ничтожная погрешность, ничтожное согрешение превращаются в величайшие присовокуплением неправды к правде, украшением рассказа колки­ми насмешками и злонамеренными предполо­жениями. Таким образом добродетель выставля­ется пред обществом человеческим грехом, а не­достаток подобный сучцу - преступлением по­добным бревну. Наиболее поступает так зло, чтоб прикрыть себя: оно накидывает черное облаче­ние на деятельность ближнего, лицемерно со­блазняется на эту деятельность, лицемерно осуж­дает ее, чтоб представить собственную свою дея­тельность светлою. Нужно трезвение, нужна ос­торожность, нужен Богом заповеданный суд, чтоб ложь не была принята за истину, чтоб не дано было бытие небывшему, чтоб ничтожное не было превращено в громадное и проститель­ное - в непростительное. Злой слух должно по­верять собственным судом. Научая нас этому, Бог представляет в образец Свое Божие действие. Воплъ Содомский и Гоморрский, говорит он, ум­ножится ко Мне, и греси их белицы зело. Сошед убо узрю, аще по воплю их, грядущему ко Мне, совершаются. Как всевидец, Он знал в точности грехи содомлян и гоморрян, но возлагает на Себя действие свойственное существам ограничен­ным, чтоб мы действовали соответственно нашей ограниченности, не восхищая себе действия со­ответственного существу неограниченному, ко­торого и слух, и зрение не могут быть ошибоч­ными, которое не подвержено обману и обольщению. Услышав вопль содомский, Бог не простирает немедленно руки на казнь - пред­варяет казнь точнейшим исследованием дела, хотя дело и без исследования было известно Ему самым точным образом. Оставление суда - един­ственного основания для правильных и истинно добрых действий - было причиною великих зло­деяний. Люди, преданные суете, не посвятившие жизни благочестию, пользе человечества, богоугождению, непрестанно впадают в эту погреш­ность. Они даже не примечают, что образ дей­ствий их ложен по ложности начала, из которого он истекает. Они не ведают о ложности этого начала, потому что не ведают и не хотят ведать Закона Божия. Они творят неправду как бы прав­ду, совершают злодеяния, думая, что совершают великие добрые дела или, по крайней мере, дела справедливости. Путие безумных правы пред ними, говорит Писание (Притч. 12:15).

Пример такого поступка и поведения мы ви­дим в поступке и поведении Пентефрия, царед­ворца фараонова, относительно целомудренного и добродетельного Иосифа. Жена Пентефрия за­разилась преступною страстию к Иосифу и, не получив удовлетворения, оговорила по чувству мщения невинного и праведного пред мужем. Пентефрий без всяких расспросов и исследова­ния заключил Иосифа в темницу. Пентефрию по­ступок его казался столько основательным и пра­вильным, конечно по привычке к такому образу действия., что ему не пришло даже на мысль про­верить его в течение всего продолжительного вре­мени, в которое томился Иосиф в тюрьме, доко­ле не был изведен из нее Промыслом Божиим⁴³ . Неудивительно, что язычник, не знавший истин­ного Бога, подвергся такой погрешности, сопря­женной с злодеянием: подвергались ей мужи свя­тые, когда забывали, что действие относительно обвиненных и наказание их должны быть предварены судом. Забыв это, равноапостольный им­ператор Константин предал смерти добродетель­ного, всеми любимого сына своего, Криспа, окле­ветанного мачехою его Фавстою, по тому же по­воду, по которому оклеветан был египтянкою Иосиф. Впоследствии открылась истина. Импе­ратор предался глубокой печали, плакал, рыдал, раскаивался в своем необдуманном поступке и нашел себя вынужденным после казни невинно­го подвергнуть казни виновную. Фавста лишена жизни. Последовали два убийства: одно - пра­ведное, другое - неправедное; причиною обоих было оставление заповеданного суда Богом и оп­рометчивое, поспешное действие по наговору⁴⁴. В житии святого Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, читаем следующую настави­тельную и вместе страшную повесть: «Некоторый инок ходил в течение нескольких дней по Алек­сандрии, имея при себе юную, очень красивую девицу. Многие, видевшие это, соблазнились, по­думав, что он имеет ее для греха, и донесли о том патриарху. Патриарх немедленно отдал приказа­ние схватить обоих и, подвергнув тяжкому теле­сному наказанию, заключить в тюрьму⁴⁵. Когда наступила ночь, инок явился во сне патриарху, показывая свою спину, изъязвленную немилосер­дным биением. "Угодно ли это тебе, владыко? -

сказал он. - Так ли научен ты апостолом пасти стадо Христово не нуждею, но волею и по Бозе (1 Пет. 5:2). Поверь мне, что ты ошибся как чело­век". Сказав это, инок удалился от него. Патри­арх проснулся, начал размышлять о видении; ура­зумев свое согрешение, он сидел на одре, печа­лясь и сожалея о поступке необдуманном и по­спешном. При наступлении утра повелевает при­вести к себе инока, чтоб видеть его и узнать, он ли являлся ему во сне. Инок пришел с великим трудом, потому что едва был в силах двигаться от тяжких ран. Патриарх, увидев его, сделался как бы мертвым и не мог произнести ни одного сло­ва. Пришедши в себя, он просил инока снять одежду, чтоб удостовериться, так ли он изранен, как виден был во сне. С трудом склонился инок снять одежду. Когда он снял ее, открылось, что он был евнух, чего не узнали по наружности его, потому что он был молод. Патриарх, увидев ис­терзанное тело его, очень сожалел об этом и, при­звав оговоривших, отлучил их на три года от Цер­кви, а у инока просил прощения, сказав ему: "Брат! Прости меня, потому что я сделал это в неведе­нии. Я согрешил пред Богом и пред тобою. Одна­ко тебе не следовало ходить так открыто по го­роду с девицею, чтоб не соблазнились миряне, ведь на тебе образ иноческий". Тогда инок отвечал с великим смирением. "Поверь мне, владыко, я открою тебе со всею правдою дело. Пред этим я был в Газе и, идя поклониться гробу святых му­чеников Кира и Иоанна, встретился с этою деви­цею вечером. Она припала к ногам моим и со сле­зами умоляла меня, чтоб я позволил ей сопутство­вать мне. Я отказал ей, хотел удалиться от нее. Но она, идя вслед за мною, говорила: заклинаю тебя Богом Авраамовым, пришедшим спасти грешни­ков и имеющим судить живых и мертвых, не ос­тавь меня. Услышав это, я сказал ей: что ты так заклинаешь меня, девица? Она, рыдая, отвечала мне: я - еврейка. Хочу оставить злую веру отцов и сделаться христианкою, умоляю тебя, отец, не оставь меня, но спаси душу мою, желающую ве­ровать во Христа. Услышав это, я убоялся суда Божия и, взяв ее с собою, учил святой вере. При­шедши к гробу святых мучеников, я крестил ее в церкви и хожу с нею в простоте сердца с намере­нием поместить ее в женский монастырь". Пат­риарх, услышав это, вздохнул и сказал: "Сколько имеет Бог сокровенных рабов, а мы, окаянные, не знаем их". И пред всеми поведал он видение, которое было ему ночью. Он взял сто златниц и давал иноку, но инок не захотел взять ни одной, сказал: "Если инок верует, что Бог печется о нем, то не нуждается в золоте, если же он любит золото, то не верует существованию Бога". Сказав это, инок поклонился патриарху и ушел. Научившись тяжким опытом, патриарх остерегался легкомыс­ленного осуждения ближних и научал тому же своих словесных овец»⁴⁶.

Между душевными недугами нашими, произ­веденными в нас падением, замечается невиде­ние своих недостатков, стремление скрыть их и вместе жажда видеть, раскрывать, карать недо­статки ближнего⁴'. За неимением средств к от­крытию недостатков в ближнем или по причине несуществования в нем тех недостатков, которые желалось бы нам видеть, прибегаем к вымыслам, прикрывая, украшая и подкрепляя их блестящи­ми острыми словами. Свой недостаток представ­ляется нам извинительным, ничтожным; недо­статок ближнего усиливаемся увеличить, пред­ставить его достойным всякого порицания, вся­кого наказания. Этот душевный недуг развит в не внимающих себе в высшей степени, но и во внимающих своему спасению он существует. Нужна бдительность над собою, чтоб избежать увлечения этим недугом. Святой Давид впал в тяжкое согрешение и в продолжение значитель­ного времени, как это часто бывает с падшими в греховную пропасть, не мог прийти в состояние сознания и раскаяния. Господь повелел пророку Нафану обличить Давида. Пророк изобразил царю согрешение его притчею, которою и грех, и согрешившие были прикрыты, просил суда и наказания для согрешившего. Немедленно Давид произнес приговор, далеко превышавший строгостию требование закона (2 Цар. 12: 1, 14). Та­ково свойство падшего естества нашего! Для сво­его греха мы ищем снисхождения и милости, для грехов ближнего - взысканий и казней. Нужны осмотрительность и осторожность, нужна осто­рожность от самих себя. Не суди по мнению и соображению твоим, составившимся от нагово­ра, от слуха и слухов, от собственного твоего по­верхностного наблюдения, но подражай Богу, Который сказал: Вопль Содомский и Гоморрский умножися ко Мне, и греси их белицы зело. Сошед убо узрю, аще по воплю их, грядущему ко Мне, совершаются. Удостоверься самым точным об­разом и тогда только решайся на осуждение, если требует этого от тебя закон, воспрещающий и самое осуждение ближнего, когда оно произво­дится произвольно, без требования закона. За­висть, ненависть и клевета представили обществу человеческому величайших праведников, Само­го Богочеловека в виде величайших злодеев.

Богоугодный суд должен предварять не толь­ко все действия наши относительно ближнего, чтоб избежать осуждения и обвинения людей невинных и праведных или принятия жестоких мер против согрешений, которые совсем не вы­зывают таких мер; он должен предварять вооб­ще все наши действия, как внешние, так и внут­ренние. Этот суд святые отцы называют духов­ным рассуждением, тою главною добродетелию, от которой зависит правильность, а, следователь­но, и все достоинство всех прочих добродетелей⁴⁸. Добродетель может быть неправильною, и зло может облекаться личиною добродетели. Есте­ственное добро наше смешано со злом и повреж­дено им; по причине повреждения нашего мы никак не можем доверять являющимся в нас ни благим, по-видимому, мыслям, ни благим, по-ви­димому, сердечным влечениям. И ограничен­ность наша, и состояние падения требуют, чтоб действия наши непременно были предваряемы рассмотрением.

Преподобный Кассиан Римлянин сообщает нам следующее превосходное учение святого Ан­тония Великого о духовном рассуждении. Неког­да к этому угоднику Божию собрались святые старцы из окрестных пустынь и монастырей и в продолжительной ночной беседе занялись рас­смотрением, какая добродетель сохраняет ино­ка от самообольщения и сетей диавольских. Одни из старцев указывали на пост и бдение, потому что ими утончается мысль, и, стяжав чистоту, может удобнее приближаться к Богу. Другие на­зывали нестяжание и презрение имущества, по­тому что при этом мысль, расторгнув узы много­различных земных попечений, удобно усвояется Богу. Иные отдавали предпочтение милостыне, основываясь на словах Господа: приидите благо­словеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира и проч. (Мф. 28:34). Выслушав мнение всех, великий Антоний отвечал: «Все сказанное вами и нужно, и полезно для ищущих Бога, но этим добродетелям невоз­можно дать решительного преимущества по той причине, что мы видим многих проводивших жительство в посте и бдении, удалившихся в пус­тыню, сохранивших строжайшее нестяжание, раздавших все имущество на милостыню и при­шедших по причине милостыни в крайнюю ни­щету, потом несчастно отпадших от добродете­ли, поползнувшихся в жизнь греховную и в са­мое отступление от веры. Что было причиною их душевного расстройства? По моему мнению, не что иное, как то, что они не имели дара рассуж­дения. Рассуждение научает человека уклонять­ся во всем безмерия и шествовать путем царским. Оно не попускает ни быть окрадену с десной стороны безмерным воздержанием, ни низвлекаться со стороны шуицы излишним послаблением телу. Оно для души как бы око и светильник по учению Евангелия, которое говорит: Светильник телу есть око: аще убо будет око твое просто, все тело твое светло будет: аще ли око твое лукаво будет, все тело твое темно будет (Мф. 6: 22-23). Так и есть! Рассуждение, рассматри­вая все помышления и дела человека, устраняет всякую мысль и намерение лукавые, неугодные Богу, и удаляет от нас прелесть. Это можно дока­зать Божественным Писанием. Саул, первый царь. израильский, не имев рассуждения, омрачился мыслью и не мог понять, что Богу благоугоднее повиновение Его заповеди, нежели принесение самопроизвольной жертвы; он прогневал Бога тем, чем думал угодить Ему. Саул не подвергся бы этому, если б стяжал в себе свет рассуждения. Апостол называет рассуждение солнцем: Солн­це, сказал он, да не зайдет в гневе вашем (Еф. 4:26). Рассуждение называется окормлением жизни нашей, как сказано в Писании, имже несть окормления, падают якоже листвие (Притч. 11:14). Называется в Писании и советом, без которого мы не должны ничего делать. Самое духовное вино, веселящее сердце человека, воспрещается пить без совета: С советом все твори, с советом пий вино (Притч 31:4). Так же якоже град стена­ми разорен и не огражден, тако муж творяй что без совета (Притч. 25:29). В рассуждении соеди­нены премудрость, разум, духовное чувство, раз­личающее добро от зла (Евр. 5:14), без которых ниже зиждется наш внутренний дом, ниже мо­жет быть собрано духовное богатство (Притч. 24: 3-4). Этим ясно доказывается, что без дара рас­суждения не может ни одна добродетель ни со­стояться, ни пребыть твердою до конца. Всех доб­родетелей мать и хранительница - рассуждение. С этим положением и мнением великого Анто­ния согласились и прочие отцы⁴⁹.

Духовное рассуждение приобретается чтени­ем Священного Писания, преимущественно же Нового Завета, и чтением святых отцов, которых писания соответствуют роду жизни, проводимой христианином. Христианин, живущий посреди мира, должен читать отцов, написавших настав­ление для всех вообще христиан; христианин, живущий в общежительном монастыре, должен напитываться чтением отеческих наставлений для общежительных иноков; христианин, пребы­вающий в уединении, да погружается в глубины учения святых отшельников, пребывавших по­стоянно в самовоззрении, и от духовного, благо­датного видения себя переходивших к духовному, благодатному видению Бога. Необходимо, чтоб чтению содействовало жительство: Бывай­те творцы слова, а не точию слышатели, прельщающе себе самих (Иак. 1:22). Необходи­мо, чтоб чтению соответствовало жительство, чтоб чтение могло быть осуществляемо деятельностию, чтоб им не возбуждалась одна бесплод­ная мечтательность, приводящая в состояние разгорячения и самообольщения. Светильник ногами моими закон Твой и свет, стезям моим (Пс. 118:105), говорит Священное Писание, на­зывая ногами вообще деятельность, стезями - частные поступки христианина, светом - духов­ное рассуждение. При изучении Закона Божия, при собственном усилии к исполнению Закона Божия должно испрашивать усердною и смирен­ною молитвою благодатное озарение Свыше. И этому научает нас Священное Писание: Не отрини мене от заповедей Твоих (Пс. 118:10)! на­учи мя оправданием Твоим (Пс. 118:12).! открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего (Пс. 118:18)! не скрый от мене заповеди Твоя (Пс. 118:19).