Слово канон (греч.) означает собственно тот ин­струмент, каким пользуются мастера для пра­вильного выведения стен, и который у нас зовется "отвесом" (бечевка, на конце которой привешен "зо­лотник", металлическая тяжесть или простой каме­шек). А отсюда уже стали называть и многое другое, что построено по какому-либо определенному пра­вилу, образцу, — например, третья часть утрени, пес­нопения канона, где ирмосы и тропари всегда распо­ложены в определенном количестве (8 или 9 песней — по 14 тропарей, после обязательного ирмоса и т. п.), и в определенном литературно-музыкальном строе: тропари должны строго соответствовать ирмосам по величине, расположению мыслей и т. д.

Затем канонами стали называться уже и правила вообще, или законы; так, например, церковные зако­ны с апостольских времен, затем постановления Со­боров великих отцов древности называются канонами.

Понятно теперь, что и Евхаристический канон называется так потому, что он, раз составленный, остается неизменным, узаконенным, точно испол­няемым, всегда одинаковым богослужением или ча­стью богослужения; другие части и менялись исто­рически, и могут меняться и впредь, а эта централь­ная часть, и притом в основных ее моментах, оста­валась и будет оставаться вовеки, до скончания мира, нерушимым законом, неизменным правилом.

Почему же Церковь так точно и бережно хранила эту часть богослужения? Конечно, не случайно. При­чина в том, что содержание ее связано, как увидим, с самыми существенными христианскими догмата­ми, которые не только не подлежат изменению по существу своему, но и теснейшим образом связаны именно с Евхаристией, а потому не могут быть про­извольно исключаемы или дополняемы или изменя­емы (за исключением разве каких-либо несуществен­ных подробностей).

Что же означает слово "Евхаристический", "Ев­харистия"?

Большинство обыкновенно под этим словом ра­зумеют или Причащение, или же чаще Пресуществ­ление Святых Даров, или вообще всю ту часть бого­служения, на которой совершается таинство Пресу­ществления и Приобщения; наконец, под этим сло­вом иные разумеют принесение Святых Даров как Искупительной Жертвы Богу. И в этом смысле чаще всего разумеют это слово.

В известной мере все это имеет свои основания, но самый существенный смысл все же не в этом, как увидим.

Однако я хочу остановиться еще несколько на обычном, ходячем понимании Евхаристии как Ис­купительной Жертвы и на происходящих отсюда мыслях и чувствах.

Если бы центральный смысл Евхаристии был в Жертве, тогда весь этот канон и сводился бы к этой идее; она должна была бы занять и заполнить все. Между тем, Евхаристия как Жертва занимает лишь незначительную часть канона, именно от тайной молитвы, даже второй половины ее, читаемой во время пения "Свят, Свят, Свят" ("С сими и мы бла­женными силами"), где говорится, что Бог так воз­любил мир, что и Сына Своего Единородного дал за спасение его, и Он, все сделав для этого в жизни Своей, наконец "Сам Себе предаяше за мирский живот и спасение", для чего пред смертью Своею установил таинство Причащения, Бескровную Жер­тву Тела и Крови. Затем произносятся слова Господа о сем ("Приимите, ядите... пийте от нея вси"), а после возносятся Дары как жертва Богу — Ему от Его же Даров: "Твоя от Твоих Тебе приносящи о всех и за вся". И наконец после призывания Святого Духа Святые Дары пресуществляются в Тело и Кровь, или в Жертву Искупителя.

Вот на этом, собственно, и кончается искупи­тельный момент Евхаристии. Как видим, он не зани­мает даже и 3-й части всего этого отдела богослуже­ния, если к Евхаристическому канону, как и долж­но, отнести молитвы, начиная со слов: "Возлюбим друг друга", потом Символ веры, далее — от слов "Станем добре" и проч. — большую тайную молитву, читаемую во время пения "Достойно и праведно" и до половины другой молитвы "С сими блаженными силами", и, наконец, молитвы, читаемые после Пре­существления о Церкви Небесной, молитвы об усоп­ших и живых, которые занимают весьма много места, особенно в литургии святителя Василия Великого.

Отсюда мы уже можем делать вывод, что центр Евхаристии не в Жертве. Она является лишь посред­ствующим, хотя и чрезвычайно важным моментом Евхаристии, основное содержание которой, в общем, иное.

Если теперь обратиться к переживаниям молящих­ся, то, будучи связаны с идеей искупления, Жерт­вы, страдания за мир, Голгофского Креста, Смерти Спасителя, эти переживания, конечно, должны так­же получить и соответствующее жертвенному пони­манию содержание, своеобразную окраску, харак­тер, тон мыслей и чувств.

Иные стоят в это время сравнительно равнодуш­но, менее даже внимательно в душе, чем за Еванге­лием, за проповедью, и слабее, чем во время соб­ственного причащения, и это естественно: многие не понимают смысла Евхаристии, а поемые и про­износимые (с сокращением прекрасных объяснитель­ных "тайных" молитв) слова так отрывочны и недо­статочно связаны для рядового богомольца, что ему трудно понять и внутреннюю связь, и глубокий смысл всего. И лишь во время "Тебе поем" становятся на колени. Этим, конечно, оттеняется важность данно­го момента Пресуществления, но коленопреклоне­нием обычно выражается у нас и другой смысл: про­шение, покаяние, смирение. И нужно думать, что теперь богомольцы делают это по привычке, не да­вая отчета себе, а в лучшем случае соединяя оба ука­занные смысла. Между тем по уставу церковному со­всем не полагается здесь стояние на коленах, да еще с таким чувством, как прошение, покаяние, следо­вательно, церковное понимание не вкладывает та­кого смысла. Еще менее можно это коленопреклоне­ние истолковывать в смысле сострадающего состоя­ния при Крестной Жертве Спасителя на Голгофе, повторяемой здесь; для этого тоже нет никаких ука­заний в служебнике. Единственно, что употребляет­ся, да и то лишь в практике, а не в уставе — это поклонение Святым Дарам после их Пресуществле­ния, как знамение Божеского почитания Христа Спасителя, "зде нам невидимо спребывающаго" (мо­литва пред "Святая Святым"). Но в служебнике и этого не указано. Следовательно, характер и тон всей Евхаристии — не просительный, не умилостивитель­ный, а иной. Какой же?

Признаюсь, я и сам прежде неясно отдавал себе отчет в общем характере, основной идее и цельном, главном всеохватывающем чувстве, какое подобает держать за Евхаристией, какое составляет подлин­ный и действительный смысл ее и какое, как уви­дим, ясно выражено во всех молитвах ее.

Итак, в чем же главный смысл Евхаристии?

Для понимания этого мы мало обращаем внима­ния на самое слово "Евхаристия" и мало нам объясняли это. Между тем несомненно, что из всех бого­служений наших самое центральное — это литургия; ни вечерня, ни утреня никак не могут сравняться с нею ни по высоте и силе совершающегося таинства, ни по напряженности религиозных переживаний: веры, близости в общении с Богом, молитвы — од­ним словом, ни объективно (по существу), ни субъек­тивно (по чувствам). Да это и понятно: все прочие богослужения собственно являются подготовитель­ными к литургии или, во всяком случае, более сла­быми видами "приобщения" Господу Богу, како­выми являются всякие молитвы — беседа или обще­ние души с Богом.

Но если литургия — центр всего, то в ней Евха­ристия, и именно рассматриваемый нами Евхарис­тический канон, есть несомненно вершина ее. И ста­новится поистине странным и непонятным: как это у нас доселе нет правильного понимания и пережи­ваний ее?! Между тем стоило бы только остановить­ся глубже на самом наименовании этой части бого­служения — и сразу все должно осветиться совер­шенно иным светом, повернуть нашу душу в ее пе­реживаниях совсем к иным чувствам, мыслям.

"Евхаристия" — слово греческое, от благо, хоро­шо, добро; и дар, подарок, благодать, то есть, сле­довательно, незаслуженное получение чего-либо. А все слово (Евхаристия) означает по смыслу прежде всего "благой дар", "благодать", "дар совершенный" (как говорится в заамвонной молитве), а потом уже и настроение "благодарения" (за "благой дар", за "благодать"). Если же соединить оба эти смысла, то получится "благодарение" за некий "благой дар", благодарность за благодать. Но из этих двух сторон одного и того же в сущности чувства сила смысла сосредоточивается на благодарении, и обычно так именно и переводится это слово, и так должно его переводить, как "благодарность". И теперь греки упот­ребляют его в таком же смысле, например наше русское слово "благодарю" по-гречески переводится "евхаристо". Но и в этом понимании заключается скры­тый смысл о "даре", о благодати, ибо "благодарить" можно лишь не за заслуженное что-либо, а за — по­лученное даром, за "благодать".

И именно так Церковь наименовала и самое та­инство, и этот богослужебный канон — Евхаристия, благодарность, а в наименовании обычно схватыва­ется самый существенный смысл, самый характер­ный тон понятия.

МЫСЛИ  О ЛИТУРГИИ ВЕРНЫХ. Введение

ОСНОВНОЙ СМЫСЛ И ХАРАКТЕР ЕВХАРИСТИЧЕСКОГО КАНОНА ("ЖЕРТВА ХВАЛЕНИЯ")

БЛАГОДАРНОСТЬ, ХВАЛА, СЛАВОСЛОВИЕ