Это наименование лишь кратко охватило и сфор­мулировало все основные чувства и мысли, вы­раженные почти во всех молитвах на всем протяже­нии канона и связанные теснейшим образом с сущ­ностью таинства Евхаристии.

Посмотрим.

Прежде всего обратим внимание на самое слово: Святые Дары. Дар — это принесение от благодаря­щего за полученную милость. И этим именно словом называем мы Евхаристическую Жертву в тайной мо­литве еще на Херувимской и на следующей затем ектении: "Дары же и жертвы духовныя о наших гре­сех"; здесь "дары" отличаются от "жертв", значит, соединяются опять два момента: благодарение и уми­лостивление, а в параллельной молитве литургии святого Василия Великого (которую сократил свя­той Иоанн Златоуст) яснее отмечается этот характер благодарности по преимуществу: "Призри на ны, Боже, и виждь на службу сию нашу, и приими ю, якоже приял еси Авелевы дары (а они были мирно- благодарные), Ноевы жертвы (опять благодарствен­ные — за избавление от потопа), Авраамова всеплодия (благодарность за Завет с Богом), Моисеова и Ааронова священства (хвалебно-благодарственные приношения за поставление их на священнослуже­ние), Самуилова мирная (здесь уж и самое слово "мирная", и понятие об этой жертве в Ветхом Заве­те, как приносимой за полученную милость, гово­рят о хвале). Якоже (наконец) приял еси от святых Твоих апостол истинную сию службу (а апостолы, как уже искупленные, пребывали в благодарении прежде всего — Деян. гл. 2), сице и от рук нас, греш­ных, приими дары сия во благости Твоей", — то есть прими с любовью нашу благодарность.

Так Церковь молится еще ранее канона, лишь го­товясь приступить к нему.

А дальше это станет еще яснее. После Символа веры диакон приглашает приступить уже к "святому возношению", но как? С сокрушенным ли сердцем? С воплями ли о помиловании? Нет, ничуть не так, а "в мире приносити", в мирном состоянии. А какой же может быть "мир" при мольбах о пощаде, о про­щении? Мирно можно прийти уже помилованному, чтобы отблагодарить Помиловавшего, чтобы хвалить за милость. Поэтому лик и отвечает на слова диакона:

"Милость мира — жертву хваления".

То есть вместо древнего елея (греч. слово "елеон" означает и елей (масло), и милость), вместо или в качестве этой благодарственной мирной жертвы за полученную от Бога милость мы приносим "жерт­ву хваления", хвалебную благодарственную жертву.

Так Церковь прямо и именует начинающую при­носиться жертву — хвалою, благодарением, сла­вословием и этим сразу вводит в должное настрое­ние. Значит, и мы в храме должны проникнуться с этого момента возвышенным чувством хваления, а не сокрушенным молением о помиловании, или обращаться с просьбами о разных нуждах наших, хотя бы даже и о спасении души. Всему было время и еще будет, но только не сейчас. Уже мы решились "вся­кое житейское отложить попечение" (в Херувимской), а теперь — время хвалы и благодарения, момент Ев­харистии.

Об этом так и говорится совсем уж определенно и ясно: "Благодарим Господа" — будем благодарить Его! По-гречески: (евхаристомен то Кирио), то есть будем совершать или приносить ("возношение приносити", как ранее говорил диакон) "Евхаристию" (благодарение). Кому? Господу. Как же будем благо­дарить? На это отвечает лик (за народ):

"Достойно и праведно есть покланятися".

Так всякий благодарящий приходит к Благодете­лю и кланяется ему (поклоном ли головы, в пояс ли или и до земли).

А пока это поет лик, священник тайно читает молитву, тоже "приклонися", то есть тоже благодарно наклонившись; здесь эти мысли о благодарности выражены еще яснее, здесь уже раскрывается, за что именно "достойно" (греч. — подобает, должно) по­клоняться: "Достойно и праведно и лепо (приличественно, соответственно, согласно) великолепию Святыни Твоея, Тебе (Тебя) хвалити, Тебе пети, Тебе благословити, Тебе кланятися, Тебе благодарите, Тебе славити"...

Смотрите, как Церковь сразу же не наговорится словами благодарения! Шесть слов разных об одном и том же чувстве хвалы. Не так ли бывает при благо­дарности и с людьми? Не говорим ли и мы: "Я уж не знаю, как вас и благодарить. Не умею, и слов не нахожу, чтобы выразить вам то, что я чувствую за вашу милость. Но поверьте мне, я очень, очень вам признателен. Вовеки не забуду вашей доброты" — и т. д. и т. д. Сердце, переполненное благодарностью, хочет излиться в горячих и богатых речах.

И если Церковь нашла шесть различных слов для выражения чувства хвалы, значит, сердце ее чрезвы­чайно горело, захвачено было пламенем прежде все­го или, лучше, всецело было восхищено именно чув­ством крайней, сжигающей благодарности. И далее перечисляются разные виды благодеяний Божиих (о них после) и затем заключение:

"О сих всех (и за все это) благодарим Тя" Госпо­ди; благодарим "о всех (о всем) ихже вемы, и ихже не вемы (о чем знаем и чего не знаем), явленных и неявленных благодеяниях, бывших на нас. Благода­рим Тя и о (за) службе сей (то есть литургии), юже от рук наших прияти изволил еси", хотя "и предсто­ят Тебе тысящи архангелов и тмы ангелов, херувими и серафими" — "возвышающиися" (поднимающие­ся, летающие), которые (говоря словами святого Василия Великого) "взывают един ко другому не­престанными усты" и "немолчными словословенми".

Что же взывают? Если уж славословят, то не про­сят, не ходатайствуют, а хвалят.

"Победную (славную, как победителю после по­беды) песнь" на разные лады "поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще" (сообразно четырем живот­ным в видении Иезекииля: орлу — поюще, тельцу — вопиюще, льву — взывающе, рыкающе и человеку — глаголюще). Это говорит священнослужитель.

Какая же это песнь? Что за славословие?

"Свят, Свят, Свят Господь Саваоф (сил), — от­вечает народ за ангелов и присоединяясь к их хвале, — небо и земля полны славы Твоея! Осанна (хвала) в вышних! Благословен Грядый во имя Господне! Осан­на!" Слава!

Вот каким гимном ангелы, а с ними и люди сла­вят Господа.

Так, следовательно, сердце, ищущее себе слов для выражения благодарности (евхаристии), нашло по­бедный, торжественный язык и славит Бога вместе с небесными слугами Божиими, которые "присносущное", постоянное "возсылают" Богу славосло­вие...

Вот куда приравнял себя человек! К Архангелам, Херувимам! Искал-искал, с кем бы сравняться в выражении благодарности? Кто бы еще так пылал желанием хвалы? А вот — Серафимы! ("серафим" — значит "пламенный"). И не задумалась Церковь — по любви своей пламенной — поставить себя наряду с ними. Что может быть выше этого? Уже нельзя ниче­го и придумать больше для хвалы.

Еще в Херувимской мы дерзаем "припевать" Хе­рувимам. А здесь уж совсем осмелились и поем вмес­те "с сими блаженными (счастливыми) силами... и мы, грешнии", — читает далее тайно священнослу­житель и то же самое говорит, как и Ангел: "Свят еси яко воистинну и пресвят, и несть меры велико­лепию святыни Твоея". И опять повторяет еще: "Свят еси и пресвят, и великолепна слава Твоя" . И потом уже читает о послании и об установлении Им Евха­ристии. И Сам Учредитель ее начал именно с благо­дарения, которое говорится в Евангелии и тайной молитве: хвалу воздав (Мф. 26, 27; Лк. 22, 17, 19) или благодарив.

Вот как наполнена, насыщена славословием, бла­годарением уже большая часть самого центрального места Евхаристии!

Похоже ли это на скорбные и просительные наши настроения, с какими мы приступаем к канону этому?

А когда мы обратимся мыслью своею к тем осно­ваниям, кои вызывают такое именно переживание, тогда нам еще яснее будет, что только так, только именно с благодарением и нужно и можно участво­вать христианину за Евхаристией; тогда нам будет даже стыдно, если мы только и умеем просить и скорбеть.

Но уже закончим этот хвалебный гимн Церкви. Во время Пресуществления Святых Даров, во время принесения и освящения Жертвы Духом Святым, совершаемого священнослужителем, где уже рядовые миряне не могут принимать непосредственного и действенного участия, предоставляя это людям особо освященным, а точнее — Самому Духу Свято­му; они молчат, а за них лик продолжает петь хва­лебную песнь.

Ну, остановимся на этом поразительном сочета­нии: Жертва и хвала!

Представим: нашего сына распинают, а может быть, и пытают; мы же в это время ...хвалу поем.

В алтаре повторяется Голгофская Жертва, а люди в это время ликуют и радостно поют: "Тебе (Тебя) поем, Тебе (Тебя) благословим, Тебе (Тебя) благо­дарим, Господи".

Поразительное сочетание! Так даже в момент ис­купительной жертвенной части Евхаристии Церковь радуется и благодарит...

Правда, "и молится", но больше все же поет, благословит, хвалит.

В алтаре — Небо: Отец, закалающий Сына Своего Духом Святым, рукою священника. Там страдания.

А в храме — земля, искупаемая Церковь. Здесь радость...

Как совместить это? Да, совместилось (почему — увидим дальше). И именно так должно отвечать хри­стианину на Искупительную Жертву, то есть глав­ным образом хвалою благодарности, пением славы... Именно ради лишь Искупления и можно стало бла­годарить... Может быть, позволительно даже и пла­кать, но плакать слезами благодарности; можно и рыдать от пожигающей хвалы за помилование. Это сочетание хвалы и жертвы поистине захватывает нашу душу. И даже сейчас хочется плакать слезами умиле­ния... И плачу... Плачу, благодарный... О, сколько и я получал бесчисленных милостей! Ведь и я живу лишь верою и силою Искупления...

О, как понятен восторг благодарения Церкви!

Но из раскрытия этого сочетания мы можем уже окончательно убедиться, насколько господствует над всем в Евхаристическом каноне именно идея и чув­ство благодарности, что даже во время жертвы Цер­ковь благодарит! Следовательно, сделаем отсюда и дальнейший вывод: Жертва не составляет сущности службы Евхаристии, а лишь является проходящим моментом, дает основание, материал, повод к глав­ному содержанию ее, к благодарной хвале Богу. Вос­принятое Искупления — радостная благодарность.

И вспоминается сейчас Богородичен на 9-м часе, читаемый постом: "Агнца, и Пастыря, и Спаса мира на Кресте зрящи Рождшая Тя, глаголаше слезящи: мир убо радуется, приемля избавление, утроба же Моя горит, зрящи Твое распятие, еже за всех терпиши, Сыне и Боже Мой".

Закончим мысли эти.

После Пресуществления Церковь с благодарнос­тью вспоминает о спасенных людях, праотцах, от­цах, патриархах, пророках, апостолах, мучениках, исповедниках, благовестниках, воздержниках (под­вижниках) и просит: "Да обрящем милость и благо­дать" и мы "со всеми святыми". А особенно — с Пресвятой Владычицей нашей Богородицей и Приснодевой Марией. Ее "изрядно", исключительно, подобает (достойно) "блажити... Присноблаженную Сущую Богородицу... величаем".

Опять величание, опять хвала, и уже не одному Богу, но и сопрославляемым с Ним и Им прослав­ленным святым, а выше всех — Богородице, "...Че­стнейшую Херувим и славнейшую Серафим...", "...без истления Бога Слова рождшую, Сущую (Истинную) Богородицу...".

Это ублажение Ее изумительно восторженно вы­ражено в задостойнике: "О Тебе радуется, Благодат­ная, всякая тварь, ангельский собор и человеческий род". И заканчивается это песнопение теми же сло­вами: "О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, слава Тебе!"

И сколько других подобных же хвалебных задостойников: "Светися, светися!... Чистая, красуйся Богородице!" (Пасха); "Радуйся, Царице!" (Пятиде­сятница).

Все это вполне гармонирует с основным тоном Евхаристии — благодарением, славою. Об этом бу­дем писать еще далее.

А сейчас скажем о последнем славословии.

Помянувши земных, нуждающихся тоже в мило­стях Божиих, Церковь заканчивает Евхаристический канон мольбой, чтобы Господь дал нам милость и впредь всегда "ныне, и присно, и во веки веков" "славити и воспевати пречестное и великолепое имя" Его.

Пожелав затем "милостей" и всем присутствую­щим: "и да будут милости Господа нашего Иисуса Христа...", священнослужитель заканчивает Евхари­стический канон и внешним благословением, то есть опять-таки радостно.

Народ отвечает: "Аминь. Истинно! Верно! Согласны!"

Вот каков основной характер Евхаристии или тон ее: благодарственная хвала. И таким именно настро­ением и должен проникаться христианин, участвуя в этом моменте литургии. Особенно важно, чтобы эти переживания ощущал священнослужитель, тог­да его чувства передадутся и пастве молящейся.

Чем же объясняется этот тон? Чем он вызывается?

ОСНОВНОЙ СМЫСЛ И ХАРАКТЕР ЕВХАРИСТИЧЕСКОГО КАНОНА ("ЖЕРТВА ХВАЛЕНИЯ")

БЛАГОДАРНОСТЬ, ХВАЛА, СЛАВОСЛОВИЕ

ВЕЧЕРЯ ЛЮБВИ