Жизнь в таинствах

од таинствами в православном богословии по­нимаются священнодействия, в которых проис­ходит встреча Бога с человеком и наиболее пол­но, насколько возможно в земной жизни, осуществля­ется единение с Ним. В таинствах благодать Бога нис­ходит на нас и освящает все наше естество - и душу, и плоть - приобщая его к Божественному естеству, ожи­вотворяя, обоготворяя и воссозидая в жизнь вечную. В таинствах мы получаем опыт неба и предвкушаем Цар­ство Божье, к которому всецело приобщиться, то есть войти в него и жить в нем, можно лишь после смерти. Греческое слово mysterion (таинство, тайна) - от глаго­ла mуо, означающего «покрывать, скрывать». В это сло­во Святые Отцы вкладывали широкий смысл: «таин­ством» называли воплощение Христа, Его спасительное дело, Его рождение, смерть, Воскресение и другие собы­тия Его жизни, саму христианскую веру, учение, догма­ты, богослужение, молитву, церковные праздники, свя­щенные символы и т. д. Из числа священнодействий та­инствами по преимуществу называли Крещение и Евха­ристию. В «Церковной иерархии» Дионисия Ареопагита говорится о трех таинствах - Крещении, Миропомаза­нии и Евхаристии, однако «таинствами» названы также пострижение в монашество и чин погребения¹. Преподоб­ный Феодор Студит (IX в.) говорит о шести таинствах: Просвещении (Крещении), Собрании (Евхаристии), Ми­ропомазании, Священстве, монашеском пострижении и чине погребения². Святитель Григорий Палама (XIV в.) подчеркивает центральный характер двух таинств - Крещения и Евхаристии³, а Николай Кавасила (XV в.) в сво­ей книге «Жизнь во Христе» дает толкование трех та­инств - Крещения, Миропомазания и Евхаристии⁴.

В настоящее время в Православной Церкви принято считать таинствами Крещение, Евхаристию, Миропома­зание, Покаяние, Священство, Брак и Елеосвящение; все остальные священнодействия относят к числу обрядов. Следует, однако, иметь в виду, что учение о семи таин­ствах, содержащееся в учебниках по догматическому бо­гословию⁵, заимствовано из латинской схоластики; отту­да же - различие между «таинствами» и «обрядами». Восточная святоотеческая мысль не интересовалась чис­лом таинств и не ставила перед собой задачу подсчиты­вать их⁶. В XV веке святой Симеон Солунский говорит о семи таинствах, настаивая, однако, на сакраментальном характере монашеского пострижения⁷. Его современник митрополит Иоасаф Ефесский пишет: «Я считаю, что церковных таинств не семь, но больше» - и дает список из десяти таинств, включив в их число монашеское пост­рижение, чин погребения и чин освящения храма⁸.

В каждом таинстве есть видимая сторона, включаю­щая в себя само чинопоследование, то есть слова и дей­ствия участников, «вещество» таинства (вода в Крещении, хлеб и вино в Евхаристии), а есть и невидимая сторона -духовное преображение и возрождение человека, ради чего и совершается все чинопоследование. Собственно «тайной» и является эта невидимая часть, остающаяся за пределами зрения и слуха, выше разума, вне чувственного восприя­тия. Но в таинстве преображается и воскресает вместе с душой и телесная оболочка человека: таинство - не толь­ко духовное, но и телесное приобщение к дарам Святого Духа. Человек входит в божественную тайну всем своим существом, он погружается в Бога и душой, и телом, по­тому что тело тоже предназначено к спасению и Обоже­нию. В этом смысл погружения в воду (в Крещении), по­мазания миром (в Миропомазании), вкушения хлеба и вина (в Евхаристии). В будущем веке «вещество» таинства уже не нужно, и человек причащается не Тела и Крови Христа под видом хлеба и вина, но самого Христа непосредствен­но. На пасхальном богослужениии мы молимся: «подавай нам истее (полнее, совершеннее) Тебе причащатися в не­вечернем дни Царствия Твоего». Тем самым мы исповеду­ем, что в небесном отечестве, in patria, мы чаем еще более полного, еще более тесного единения со Христом. Но пока мы in via, в странствии, на земле, мы нуждаемся в види­мых знаках Божьего присутствия: поэтому мы приобща­емся к Божественному естеству через воду, насыщенную Богом, через хлеб и вино, напоенные Им.

Совершителем любого таинства является Сам Бог. Перед началом Литургии диакон говорит священнику: «Время сотворити Господеви» (Пс. 118:126); по-русски «время Господу действовать», то есть настало время, пришел час, когда действовать будет сам Бог, а священ­ник и диакон - лишь Его орудия. И в момент преложения Святых Даров священник не действует сам, а только молится, призывая Бога Отца: «и сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего, а еже в чаши сей честную Кровь Христа Твоего». В чине Крещения священник произносит «Крещается раб Божий...», подчеркивая, что не он сам, а Бог совершает таинство. По словам святите­ля Амвросия Медиоланского, «крещает не Дамасий, не Петр, не Амвросий и не Григорий. Мы исполняем свое дело как служители, но действенность таинств зависит от Тебя. Не в человеческих силах сообщать божествен­ные блага - это Твой дар, Господи»⁹.

 

Крещение

Таинство Крещения является дверью в Церковь как Царство благодати - с него начинается христиан­ская жизнь. Крещение - грань, отделяющая членов тела Христова от прочих людей, находящихся вне этого тела. В Крещении человек облекается во Христа, по сло­вам апостола Павла, которые поются во время обхождения крещаемых вокруг купели: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся» (Гал. 3:27: «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись»). В Креще­нии человек умирает для греховной жизни и воскресает в новую, духовную жизнь, о чем говорится в апостольском чтении, включенном в чинопоследование таинства: «Все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крес­тились. Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни... Если мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает, смерть уже не имеет над ним власти... Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога» (Рим. 6:3-11).

Прообразом новозаветного Крещения было Иоанново «крещение покаяния для оставления грехов» (Мк. 1:4), совершенное им в водах Иордана. Вода - один из древ­нейших религиозных символов. В Библии вода символи­зирует жизнь (Ис. 35:6-7; 58:11), благодать Божью (Ин. 4:10-14), духовную и нравственную чистоту человека (Ис. 1:16). У древних евреев в обычае были частые омовения, которые, однако, так же как и жертвенная кровь, не мог­ли смыть первородного греха и освободить человека от власти диавола. Крещение Иоанново по форме было по­хоже на эти ритуальные омовения, по смыслу же было приготовительным к встрече Христа: «приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мк. 1:3). Хрис­тос пришел к Иоанну креститься не для того, чтобы омыть­ся, так как был безгрешен и чист, но чтобы Своим погру­жением в Иордан освятить воды реки, наделить их Своей энергией и силой, сделать их животворными и живоносными. В таинстве Крещения тоже освящается вода, для чего читаются молитвы с призыванием Святого Духа.

Таинство Крещения заповедано Самим Христом: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28:19). Заповедь Христа включает в себя основные элементы чинопоследованиятаинства: предварительное научение («оглашение»), без которого вера не будет сознательной, погружение в воду (греч. baptismos буквально означает «погружение») и фор­мулу «во имя Отца и Сына и Святого Духа». В первона­чальной Церкви Крещение совершалось через погруже­ние в воду (ср. Деян. 8:38: «сошли оба в воду»), причем в самую раннюю эпоху крестили в «воде живой»¹⁰, то есть в проточной, речной, а не стоячей, озерной. Однако до­вольно рано при храмах стали строить баптистерии со специальным бассейном (купелью), в который погружа­ли крещаемых. Практика обливания и окропления более поздняя. Впрочем, и в древней Церкви допускалось Кре­щение через обливание в исключительных обстоятель­ствах, например в случае болезни крещаемого. В «Луге духовном» описан случай крещения человека не водой, а песком: путники находились в глубине пустыни и им уг­рожала смерть, а воды поблизости не было".

В эпоху Константина (IV в.) было принято крестить по преимуществу взрослых, так как придавалось большое значение сознательному принятию таинства. Некоторые, зная, что в Крещении прощаются грехи, откладывали та­инство до последних дней жизни: сам император Констан­тин крестился перед смертью. Святитель Григорий Бого­слов был сыном епископа, однако крестился в зрелом воз­расте; святители Василий Великий и Иоанн Златоуст тоже крестились только по окончании высшей школы. Впро­чем, практика крещения младенцев является не менее древ­ней - апостолы крестили целые семейства, в которых, не­сомненно, должны были быть и дети (ср. Деян. 10:48: кре­щение Корнилия со всем домом). Священномученик Ири­ней Лионский (II в.) говорит: «Христос пришел спасти тех, кто через Него возрождается в Бога: младенцев, отроков, юношей, старцев»¹².124-е правило Карфагенского Собора (IV в.) содержит анафему отвергающим необходимость крещения младенцев и новорожденных детей¹³.

Что же касается веры как главного условия действен­ности таинства («кто будет веровать и крестится, спасен будет, а кто не будет веровать, осужден будет» - Мк. 16:16), то в случае Крещения младенцев исповедание веры произносят восприемники (родители), тем самым дающие обязательство воспитать детей в вере и сделать их Кре­щение сознательным. Младенец, принимающий таинство, не может логически осмыслить то, что происходит с ним, однако его душа вполне способна воспринять благодать Святого Духа. «Я верую, - пишет преподобный Симеон Новый Богослов, - что крещеные младенцы освящаются и сохраняются под кровом Всесвятого Духа и что они -овцы духовного стада Христова и избранные агнцы, ибо запечатлены знамением животворящего Креста и совер­шенно освобождены от тиранства диавола»¹⁴. Однако младенцам благодать Божья дается как бы в залог их будущей веры, как семя, которое бросают в землю; но для того, чтобы из семени выросло дерево и принесло плоды, требуются усилия и восприемников, и самого кре­щаемого по мере его возрастания.

В древней Церкви Крещение совершалось не ежеднев­но, по мере потребности желающих креститься, как это практикуется сегодня, а лишь по большим праздникам, в особенности на Пасху. Крещению предшествовали дол­гие месяцы (иногда и годы) оглашения, когда готовящие­ся к таинству приходили в храм и слушали беседы епис­копа или священника, раскрывавшие им смысл христиан­ской жизни. Оглашенные, то есть готовящиеся к Креще­нию, составляли особый класс в древней Церкви - им разрешалось присутствовать на богослужениях, однако во время Литургии, после чтения Евангелия и проповеди они должны были уходить (с тех времен и сохранился литур­гический возглас: «Елицы оглашеннии, Изыдите»), так как в таинстве Евхаристии могли участвовать только верные, причащающиеся Тела и Крови Христа. Огласительные беседы заканчивались на Страстной седмице. В Великую Пятницу, как правило, совершалось отречение от сатаны и исповедание веры («договор с Христом», по выраже­нию святителя Иоанна Златоуста)¹⁵, а в Великую Субботу после вечерней Литургии происходило само Крещение. До сих пор пасхальное богослужение Православной Цер­кви несет на себе следы первоначальной зависимости от чинопоследования Крещения: ночной крестный ход во­круг храма когда-то был шествием новокрещеных, обла­ченных в белые одежды и держащих горящие свечи, в церковь, где их встречало ликующее «Христос воскресе!»¹⁶

Хотя продолжительное оглашение в наше время не практикуется, его необходимость, в особенности когда речь идет о крещении взрослых, очевидна: прежде чем крес­тить, необходимо научить. На практике священник перед началом таинства проводит краткую беседу, изъясняя ос­новные истины веры. В чине Крещения сохранились мо­литвы оглашения и изгнания диавола (экзорцизм), после которых происходит торжественное отречение крещаемо­го (или восприемника) от диавола и исповедание веры во Христа. Затем следует освящение воды, помазание елеем и само троекратное погружение с произнесением слов: «Крещается раб Божий (раба Божия)... во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святаго Духа, аминь». Непосредственно за погружением в воду следует таинство Миропомазания, после которого совершается троекратное обхождение во­круг купели с пением «Елицы во Христа крестистеся». Чин Крещения завершается чтением Апостола и Евангелия, символическим пострижением волос и воцерковлением. Сразу же после Крещения или в ближайшие дни новокре­щеный вне зависимости от возраста приступает к прича­щению Святых Тайн. В отличие от Римской Церкви, где Миропомазание (конфирмация) и первое причастие совер­шаются по достижении ребенком семи лет, Православная Церковь допускает детей к этим таинствам с самого ран­него возраста, чтобы не лишать их живой, хотя и не впол­не осознанной связи со Христом.

Таинство Крещения совершается однажды в жизни. В Крещении человек получает освобождение от первород­ного греха и прощение всех своих грехов. Однако оно является лишь первой ступенью восхождения души к Богу, и если за ним не следует обновление всей жизни, духов­ное перерождение, решительный отказ от дел «ветхого человека», то оно не приносит плода. Благодать Божья, получаемая в Крещении как залог, как семя, будет про­растать в человеке и многообразно проявляться на про­тяжении всей его жизни, если он стремится ко Христу, живет в Церкви и исполняет заповеди. Если же крещение было только формальностью, данью традиции или моде, и человек продолжает жить как неверующий, он лишает­ся плодов таинства и не может считаться полноценным членом Церкви.

 

Миропомазание

Установление таинства Миропомазания восходит к апостольским временам. В первоначальной Церкви каждый новокрещеный получал благо­словение и дар Святого Духа через возложение рук апо­стола или епископа. В Деяниях говорится о том, что Петр и Иоанн возложили руки на самарян, чтобы они приня­ли Святого Духа, «ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иису­са» (Деян. 8:16). Сошествие Святого Духа сопровожда­лось иногда видимыми и ощутимыми проявлениями бла­годати: люди начинали говорить на незнакомых языках, пророчествовать, совершать чудеса, как это случилось с апостолами в праздник Пятидесятницы.

Возложение рук являлось продолжением Пятидесятни­цы, так как сообщало дары Святого Духа. Впоследствии с умножением христиан, из-за невозможности личной встречи каждого новокрещеного с епископом, рукополо­жение было заменено Миропомазанием. В Православной Церкви Миропомазание совершает священник, однако само миро (благовонное масло) приготовляется еписко­пом. Миро варится из различных элементов (насчитыва­ется до 64-х элементов: елей, бальзам, смолы, благовон­ные вещества), и в современной практике правом приготовления мира обладает только глава автокефальной Цер­кви (патриарх, митрополит). В Москве, например, Патри­арх Московский и всея Руси совершает чин мироварения один раз в несколько лет и затем раздает освященное миро на приходы; таким образом благословение Патриарха получает каждый, кто становится членом Церкви.

В апостольских посланиях дар Святого Духа, которым обладают христиане, иногда называется «помазанием» (1 Ин. 2:20,2 Кор. 1:21). В Ветхом Завете через помазание совершалось поставление человека на царство: «И взял Самуил сосуд с елеем и вылил на голову его (Саула) и поцеловал его, и сказал: вот, Господь помазывает тебя в правителя наследия Своего» (1 Цар. 10:1). Поставление на священническое служение совершалось тоже через миропомазание: «Возьми себе самых лучших благовон­ных веществ: смирны... корицы... тростника благовонно­го... касии и масла оливкового... и сделай из сего миро для священного помазания... И помажь... Аарона и сы­нов его, и посвяти их, чтобы они были священниками Мне... тела прочих людей не должно помазывать им, и по составу его не делайте... подобного ему; оно - святы­ня» (Исх. 30:23-26, 30, 32).

В Новом же Завете нет деления на «посвященных» и «прочих»: в Царстве Христа все являются «царями и свя­щенниками» (Апок. 1:6), «родом избранным», «людьми, взятыми в удел» (1 Пет. 2:9), а потому помазание совер­шается над каждым христианином.

Через Миропомазание человек получает «печать дара Духа Святаго». Как поясняет протопресвитер Александр Шмеман, речь идет не о различных «дарах» Святого Духа, а о самом Святом Духе, Который сообщается человеку как дар¹⁷. Об этом даре Христос говорил ученикам на Тайной Вечери: «...Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Дух истины» (Ин. 14:16-17); и «Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; -а если пойду, то пошлю Его к вам» (Ин. 16:7). Крестная смерть Христа сделала возможным дарование нам Святого Духа, и во Христе мы становимся царями, священниками и христами (помазанниками), получая не ветхозаветное священ­ство Аарона, или царство Саула, или помазание Давида, но новозаветное священство и царство Самого Христа. Через Миропомазание мы становимся сынами Божьими, потому что Святой Дух есть «дар усыновления» («сыноположения дарование», как читается в Литургии святите­ля Василия Великого).

Так же как и благодать Крещения, дар Святого Духа, получаемый в Миропомазании, должен быть не просто пассивно воспринят, но активно усвоен. В этом смысле преподобный Серафим Саровский говорил, что цель жизни христианина - «стяжание Святого Духа». Боже­ственный Дух получен нами в залог, но Его предстоит стяжать, то есть приобрести, войти в обладание им. Свя­той Дух в нас должен принести плод. «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосер­дие, вера, кротость, воздержание... Если мы живем ду­хом, то по духу и поступать должны», - говорит апостол Павел (Гал. 5:22, 25). Все таинства имеют смысл и явля­ются спасительными только в том случае, если жизнь христианина соответствует дару, который он получает.

 

Евхаристия

Таинством таинств» Православной Церкви является святая Евхаристия. Она - сердце­вина Церкви, ее основа, фундамент, без ко­торого немыслимо существование Церкви.

Таинство Евхаристии было совершено Христом на Тайной Вечери, о которой рассказывают все четыре еван­гелиста, а кроме того, апостол Павел: «Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблаго­дарив, преломил и сказал: Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть но­вый завет в Моей Крови, сие творите, когда только буде­те пить, в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возве­щаете» (1 Кор. 11:23-26). Тайная Вечеря, совершенная Христом вместе с учениками, по внешнему ритуалу явля­лась древнееврейской пасхальной вечерей, на которую в Израиле собирались члены каждой семьи для вкушения жертвенного агнца. Но если обычный пасхальный ужин был семейной трапезой, то в Тайной Вечери участвовали ученики Христа - не родственники Его по плоти, а та семья, которая потом вырастет в Церковь, и помимо аг­нца был Он Сам, приносящий Себя в жертву «как непо­рочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира» для спасения людей (1 Пет. 1:19-20). Во время Вечери Христос претворил хлеб и вино в Свое Тело и Кровь, причастив учеников и заповедав им совершать это таинство в Его воспоминание. И после Его крестной смерти и Воскресения ученики собирались в первый день недели - так называемый «день солнца», когда воскрес Христос, - для «преломления хлеба».

Первоначально Евхаристия являлась трапезой, сопро­вождавшейся чтением Писания, пением псалмов, пропове­дью и молитвой, иногда она продолжалась всю ночь. В Деяниях говорится о вечери, на которой Павел воскресил юношу Евтиха: беседа Павла продолжалась так долго, что юноша «погрузился в глубокий сон» и выпал из окна. Павел, спустившись, воскресил его и затем поднялся, «...преломив хлеб и вкусив, беседовал довольно, даже до рассвета» (Деян. 20:9, 11). Постепенно, по мере роста хри­стианских общин, Евхаристия трансформировалась из ве­чери-ужина в богослужение. Описание евхаристического богослужения II в. имеется у святого Иустина Философа: «После того, как омоется таким образом уверовавший (т. е. после Крещения), мы ведем его к так называемым братьям в общее собрание для того, чтобы со всем усерди­ем совершить общие молитвы как о себе, так и о  просвещенном и о всех других повсюду находящихся... По окон­чании молитв мы приветствуем друг друга лобзанием. По­том к предстоятелю братий приносится хлеб и чаша воды и вина: он, взявши это, воссылает именем Сына и Святого Духа хвалу Отцу всего и подобно совершает благодаре­ние... Весь присутствующий народ отвечает: "Аминь"... После благодарения предстоятеля и возглашения всего народа... диаконы дают каждому из присутствующих при­общиться хлеба, над которым совершено благодарение, и вина с водой, и относят к тем, которые отсутствуют. Пища эта называется у нас Евхаристией (благодарением), и ни­кому другому не позволяется участвовать в ней, как толь­ко тому, кто верует в истину учения нашего и омылся омовением во оставление грехов... Ибо мы принимаем это не так, как обыкновенный хлеб или обыкновенное питье; но как Христос... воплотился и имел Плоть и Кровь для спасения нашего, таким же образом пища эта, над кото­рой совершено благодарение... есть, как мы научены, Плоть и Кровь того воплотившегося Иисуса»¹⁸.

Наиболее древними элементами евхаристического чина, упоминаемыми апостолом Павлом и святым Иустином, являются чтение Священного Писания, молитвы обо всех людях, целование мира, благодарение Отцу, на которое народ отвечает «аминь», и преломление хлеба, т. е. прича­щение. В древней Церкви каждая община могла иметь свой евхаристический чин, однако эти элементы присутствова­ли во всех чинопоследованиях. Молитва предстоятеля пер­воначально была импровизированной, и лишь впослед­ствии евхаристические молитвы были записаны. В древ­ней Церкви употреблялось множество евхаристическх чи­нов, называемых Литургиями (греч. leitourgia - «служение»): каждый чин, как правило, надписывался именем того или иного апостола или святителя. В Иерусалимской Церкви употреблялась Литургия апостола Иакова, в Александрий­ской - апостола Марка, в Антиохийской - святых Василия Великого и Иоанна Златоуста, у армян - святителя Григо­рия, просветителя Армении, у коптов - святых Кирилла Александрийского и Григория Богослова, на Западе - свя­тых Амвросия Медиоланского и Григория Двоеслова, а также множество других. Все эти литургические чины не являются авторскими творениями тех, чьим именем они были названы, хотя в некоторых случаях духовно и даже текстуально могут восходить к ним. Постепенно на право­славном Востоке наблюдается унификация евхаристичес­кого чина; к XII веку повсеместным становится служение Литургий Василия Великого и Иоанна Златоуста; другие Литургии выходят из употребления¹⁹. В Православной Церкви Литургия святителя Василия Великого совершается 10 раз в году, преимущественно на большие праздники или в кануны их, Литургия святителя Иоанна Златоуста - во все дни года, кроме седмичных дней Великого поста, а по сре­дам и пятницам Великого поста совершается Литургия Преждеосвященных Даров (не-евхаристическая), носящая имя святителя Григория Двоеслова, папы Римского.

По учению Православной Церкви, единственным ис­тинным совершителем Евхаристии является Сам Хрис­тос: Он невидимо присутствует в храме и действует через священника. Для православных христиан Евхаристия -не просто символическое действие, совершаемое в воспо­минание Тайной Вечери, но сама Тайная Вечеря, еже­дневно возобновляемая Христом и непрерывно, с той пас­хальной ночи, когда Христос возлежал за столом со Сво­ими учениками, продолжающаяся в Церкви. «Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими», - говорит приступающий к Причащению. Не толь­ко Тайная Вечеря, но и голгофская жертва Христа возоб­новляется за каждой Литургией: «Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным» (из Литургии Великой субботы).

Как уже говорилось выше, Православная Церковь верует, что жертва Христова приносится не только Богу Отцу, но всей Святой Троице²⁰. Евхаристическое благо­дарение обращено к Отцу, а само преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христа совершается действием Святого Духа: «Ниспосли Духа Твоего Святаго... и сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего, а еже в чаше сей - честную кровь Христа Твоего, преложив Духом Твоим Святым» (молитва из Литургии святителя Иоанна Златоуста). Впрочем, в древнем литургическом чине Алек­сандрийской Церкви, надписанном именем святителя Григория Богослова, все молитвы благодарения обраще­ны ко Христу, и слова преложения звучат несколько ина­че: «Сам убо, Владыко, предлежащая претвори, Сам сый таинственныя сея службы исправление... Сам Духа Твое­го всесвятаго ниспосли, яко да... освятит и претворит предлежащия честныя дары сия в самое Тело и Кровь нашего Искупителя... и сотворит Хлеб сей яко да будет во святое Тело Твое, Господа же и Бога и Спаса и Всецаря нашего Иисуса Христа.... чашу же сию честную Твою Кровь Новаго Завета Твоего»²¹.

Православная Церковь безусловно верует, что в Евха­ристии хлеб и вино становятся реальными Телом и Кро­вью Христа, а не только символическим изображением Тела и Крови. О том, что с самых ранних времен христи­ане воспринимали хлеб и вино Евхаристии как реальные, а не символические Тело и Кровь Христа, свидетельству­ет святой Иустин Философ в приведенных выше словах («пища эта... есть... Плоть и Кровь того воплотившегося Иисуса»). Прежде него священномученик Игнатий Бого­носец (II в.) говорит, что «Евхаристия есть Плоть Спаси­теля нашего Иисуса Христа, которая пострадала за наши грехи»²². Все древние литургические чины подчеркивают, что евхаристические хлеб и вино - «самое честное Тело и Кровь» Господа Иисуса Христа (Литургия Василия Ве­ликого), «самое Тело и Кровь нашего Искупителя» (Ли­тургия Григория Богослова), «святое Тело и драгоценная Кровь Христа» (Литургия апостола Иакова)²³, «истинное Тело и истинная Кровь Христа» (Литургия Армянской Церкви)²⁴, «святейшее Тело и Кровь Сына» Божьего (Рим­ская Литургия)²⁵. И сам Христос говорит: «Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя  истинно есть питие; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6:55-56).

Соединение верующего со Христом в Евхаристии бы­вает не символическим и образным, но истинным, реаль­ным и всецелым. Как Христос пронизывает Собою хлеб и вино, наполняя их Своим Божеством, так Он входит в человека, наполняя его плоть и душу Своим животвор­ным присутствием и Божественной энергией. В Евхарис­тии мы становимся, по выражению Святых Отцов, «сотелесными» Христу, Который входит в нас, как в утробу Девы Марии²⁶. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет о том, что Христос, соединяясь с нами, делает бо­жественными все члены нашего тела: «Ты сродник наш по плоти, а мы Твои (сродники) по Божеству Твоему... Ты пребываешь с нами ныне и во веки, и делаешь каждого жилищем и обитаешь во всех... каждый из нас в отдельно­сти с Тобою, Спаситель, весь со Всем, и Ты - с каждым в отдельности находишься, Один с одним... И таким обра­зом все члены каждого из нас сделаются членами Христо­выми... и мы вместе сделаемся богами, сопребывающими с Богом»²⁷. В словах преподобного Симеона особенно вид­на связь между Причащением и Обожением, являющимся целью христианской жизни. Подчеркивается также ощу­тимый и телесный характер соединения со Христом: наша плоть в Евхаристии получает как бы закваску нетления, становясь обоженной, и когда она умрет и истлеет, эта закваска станет залогом ее будущего воскресения.

В силу такой исключительности таинства Евхаристии Церковь придает ему особое, ни с чем не сравнимое зна­чение в деле спасения человека. Вне Евхаристии нет ни спасения, ни Обожения, ни истинной жизни, ни воскресе­ния в вечности: «Если не будете есть Плоти Сына Чело­веческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь име­ет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6:53-54). Поэтому Святые Отцы советовали христи­анам никогда не уклоняться от Евхаристии и причащаться насколько возможно часто. «Старайтесь чаще соби­раться для Евхаристии и славословия Бога», - говорит священномученик Игнатий Богоносец²⁸ («собираться для Евхаристии» значит причащаться, так как во времена святого Игнатия на Евхаристии причащались все при­сутствующие). Преподобный Нил (IV в.) говорит: «Воз­держивайся от всего тленного и каждый день причащай­ся божественной Вечери, ибо таким образом Христово Тело бывает нашим»²⁹. Святитель Василий Великий пи­шет: «Хорошо и весьма полезно каждый день приобщать­ся и принимать Тело и Кровь Христову... Впрочем, мы приобщаемся четыре раза каждую неделю: в день Госпо­день, в среду, пятницу и субботу, а также и в другие дни, когда бывает память какого-либо святого»³⁰. Согласно 8-му Апостольскому правилу, те, кто долго не причаща­лись без уважительной причины, отлучались от Церкви: «Верные, не пребывающие во святом общении, должны быть отлучаемы как вводящие беспорядок в Церкви»³¹. Не только в раннехристианскую эпоху, но и в более по­зднее время многие святые призывали к частому прича­щению, в частности в XI веке преподобный Симеон Но­вый Богослов, учивший о необходимости ежедневно при­чащаться со слезами³²; в XVIII веке преподобный Нико-дим Святогорец, написавший книгу «О частом причаще­нии»; в XIX веке и начале XX века - святой праведный Иоанн Кронштадтский, ежедневно служивший Литургию и причащавший тысячи людей.

Практика редкого причащения, только по большим праздникам или в посты, а то и раз в год, возникла в результате ослабления в Церкви духа евхаристического благочестия, когда одни стали избегать причащения из чувства собственного недостоинства (как будто, прича­щаясь редко, они становились более достойными), а для других причащение превратилось в формальность - «ре­лигиозный долг», который надо исполнить. Так, напри­мер, в России XIX века каждый человек обязан был при­частиться раз в год для удостоверения в своей религиозности и благонадежности; если кто хотел причащаться чаще, его могли заподозрить в ереси. Молодой студент военного училища Дмитрий Брянчанинов, будущий свя­титель Игнатий, имея желание исповедоваться и прича­щаться каждое воскресенье, сказал об этом духовнику училища, приведя его в замешательство. Когда же он однажды, придя на исповедь, покаялся в «греховных по­мыслах», духовник, не сделав различия между «грехов­ными помыслами» и «политическими замыслами», счел своим долгом довести это до сведения начальства (духов­ник, услышавший на исповеди о заговоре с целью свер­жения монархии или о готовящемся покушении на лиц Царствующего дома, обязан был, по действующим в то время законам, сообщить об этом начальству). Генерал-лейтенант, начальник училища, подверг Брянчанинова формальному допросу о значении этих «помыслов», по­сле чего установил за ним слежку. Будущий святитель вынужден был сменить духовника и тайно от всех, чтобы не вызвать подозрений, ходил причащаться каждое вос­кресенье на Валаамское подворье³³.

Вопрос о том, как часто необходимо причащаться, широко обсуждался в России начала XX века, когда шла подготовка к Поместному Собору Русской Православ­ной Церкви. Было рекомендовано вернуться к первохри­стианской практике причащения в каждый воскресный день. Подчеркивалось, что человек никогда не бывает достоин этого великого таинства, потому что все люди -грешники, но Евхаристия и дана для того, чтобы, прича­щаясь и соединяясь со Христом, мы становились более чистыми и достойными Бога. Об этом говорил еще свя­той Иоанн Кассиан Римлянин в V веке: «Мы не должны устраняться от причащения Господня из-за того, что со­знаем себя грешными. Но еще более и более надобно поспешить к нему для уврачевания души и очищения духа, однако же с таким смирением духа и веры, чтобы, считая себя недостойными принятия такой благодати, мы жела­ли более уврачевания наших ран. А иначе и однажды в год нельзя достойно принимать причащение, как некото­рые делают... оценивая достоинство, освящение и благо­творность Небесных Тайн так, что думают, будто прини­мать их должны только святые и непорочные; а лучше бы думать, что эти таинства сообщением благодати де­лают нас чистыми и святыми. Они подлинно выказыва­ют больше гордости, нежели смирения, как им кажется, потому что, когда принимают их, считают себя достой­ными принятия их. Гораздо правильнее было бы, если бы мы со смирением сердца, по которому веруем и испо­ведуем, что мы никогда не можем достойно прикасаться Святых Тайн, в каждый воскресный день принимали их для врачевания наших недугов, нежели... верить, что мы по­сле годичного срока бываем достойны принятия их»³⁴.

Если в первые три века после Христа еженедельное, а то и ежедневное причащение являлось для христиан нор­мой, то это, очевидно, следствием той напряженности духовного горения, которое наблюдалось в Церкви эпо­хи гонений. Ослабление евхаристического сознания не­посредственным образом связано с общим понижением уровня духовной жизни в последующие века. Вполне ес­тественно, что там, где возобновлялись гонения, где хри­стиане оказывались в условиях, когда принадлежность к Церкви означала готовность на мученичество и жили под угрозой смерти, Евхаристия вновь становилась средото­чием христианской жизни. Так было в советской России после революции, так было среди тысяч христиан рус­ского рассеяния, оказавшихся лишенными родины. И сейчас во многих русских приходах причащаются каж­дое воскресение, хотя это не стало всеобщей нормой; кое-где сохраняются установки XIX века.

Подчеркивая, что никто не может быть достоин при­чащения, Святые Отцы, однако, постоянно напоминали о том, что всякий приступающий к таинству должен быть готов к встрече со Христом. Подготовка к причащению не должна ограничиваться чтением какого-то количества молитв и воздержанием от тех или иных видов пищи; в первую очередь готовность к Причащению обусловлена чистотой совести, отсутствием вражды против ближних или обиды на кого-либо, миром в отношении всех лю­дей: «...Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф. 5:23-24). Препятствиями для причащения яв­ляются совершенные человеком тяжкие грехи, в которых необходимо покаяться на исповеди.

В Русской Церкви принято причащаться натощак, так как тело человека должно быть предочищено постом. По словам святителя Геннадия, патриарха Константинополь­ского, «тот, кто приглашает императора в свой дом, сна­чала вычищает свой дом; так и ты, если хочешь принять Бога в свой телесный дом, должен сначала освятить свое тело постом»³⁵. Причащение натощак является древней традицией, восходящей к той эпохе, когда Литургия пе­рестала быть продолжением агапы (вечери любви) и пре­вратилась в торжественное богослужение, совершаемое в утренние часы.

Что же касается особых аскетических правил подго­товки к причащению в период «говения», как, например, пост в течение нескольких дней, то они возникли в те времена, когда причащение стало редким и нерегуляр­ным. В современной практике Русской Церкви обычно предписывается одно-, двух- или трехдневный пост перед причащением; кроме того, причащению должна предше­ствовать исповедь. В Церквах греческого Востока евха­ристический пост вообще не практикуется, и к причаще­нию приступают без исповеди. Русская практика ориен­тирована, очевидно, на редкое причащение, так как, если человек хочет причащаться каждое воскресенье, он дол­жен поститься по крайней мере каждую субботу³⁶.

Пост перед причащением является благочестивой тра­дицией Русской Церкви, и он необходим для тех, кто причащается редко, так как заставляет их в дни говения углубиться в себя и подумать о грехах. Что же касается людей, стремящихся причащаться каждое воскресенье или чаще, к ним применяют менее строгие правила. Есть, кроме того, немало праздничных дней, когда пост проти­воречит самой идее праздника. Если человек желает при­частиться в дни Пасхальной седмицы, должен ли он по­ститься в праздник Пасхи? Или если он хочет причащаться в День Святого Духа, должен ли он поститься в праздник Пятидесятницы? Существующее правило непременного поста перед причащением иногда приводит к тому, что на Литургиях в Пасхальную седмицу вообще никто не причащается, и священник, выходя с чашей и произнося «Со страхом Божиим и верою приступите», тотчас ухо­дит обратно в алтарь, так как никто не приступает - чаще всего по указанию самого же священника.

Все предписания относительно подготовки к Евхарис­тии направлены на то, чтобы человек, приступающий к таинству, осознал свою греховность и приступил с чув­ством глубокого покаяния. В молитве перед причащени­ем священник, и вместе с ним весь народ, повторяя слова святого апостола Павла, называет себя «первым из греш­ников»: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси во­истину Христос, Сын Бога живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз». Только сознание своего всецелого недостоинства делает человека достой­ным приступить к Евхаристии.

Сокрушение от сознания собственной греховности, однако, не мешает христианину воспринимать Евхарис­тию как праздник и радость. По своей природе Евхарис­тия является торжественным Благодарением, основное настроение которого - хвала Богу. Не случайно в седмичные дни Великого поста полная Литургия вообще не совершается: скорбному настроению этих дней ликующий характер евхаристических молитв не соответствует. В этом парадокс и тайна Евхаристии: к ней нужно приступать с покаянием и одновременно с радостью - с покаянием от сознания своего недостоинства и радостью от того, что Господь в Евхаристии очищает, освящает и обоготворя­ет человека, делает его достойным невзирая на недосто­инство. В Евхаристии не только хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь Христа, но и сам причащающийся прела­гается из ветхого человека в нового, освобождаясь от груза грехов и просвещаясь Божественным светом.

 

Покаяние

По кайтесь, ибо приблизилось Царство Небес­ное» (Мф. 3:2) - с этих слов Иоанна Крестителя начал Свою проповедь Иисус Хри­стос (Мф. 4:17). Греческое слово metanoia («покаяние») означает «перемена ума». Проповедь Христа стала призывом к радикальному изменению образа мысли и образа жизни, обновлению ума и чувств, отказу от гре­ховных дел и помыслов, преображению человека. Си­нонимом покаяния является часто встречающееся в Биб­лии слово «обращение»: «Обратитесь каждый от злого пути своего и исправьте пути ваши и поступки ваши» (Иер. 18:11). Обращение есть отвращение к греховной жизни и возвращение к Тому, от Кого мы ушли, от Кого отпали, от Кого отвернулись. Кающиийся человек по­добен блудному сыну из евангельской притчи (Лк. 15:11-24): живя в грехе, он удаляется от Бога, но после многих невзгод, решается вернуться к Отцу. Покаяние начинается с раскаяния и обращения, которые перера­стают в решимость («встану, пойду») и заканчивается возвращением к Отцу («встал и пошел»), исповеданием грехов («я согрешил»), прощением от Бога («принесите лучшую одежду»), усыновлением («этот сын мой») и духовным воскресением («был мертв и ожил, пропадал и нашелся»).

Таинство покаяния, называемое также исповедью, ус­тановлено Церковью в глубокой древности. В Деяниях говорится, что «многие из уверовавших приходили (к апо­столам), исповедуя и открывая дела свои» (Деян. 19:18).

С исповеди начиналась христианская жизнь бывших языч­ников. Практиковались иногда публичная исповедь перед всей общиной (к V веку она исчезает), а также исповедь перед несколькими священниками. Чаще, однако, исповедь была тайной. В христианской традиции Церковь воспри­нимается как духовная «врачебница», грех - как болезнь, исповедь - лечение, священник - врач: «Ты согрешил? Войди в церковь и покайся в своем грехе... Здесь врач, а не судья; здесь никто не осуждается, но каждый принимает отпущение грехов» (святитель Иоанн Златоуст)³⁷. В чине исповеди сохраняются слова: «Внемли убо, понеже бо при­шел еси во врачебницу, да не неисцелен отъидеши». Грех является падением, заблуждением человека: исповедь по­могает ему подняться и выйти на верный путь.

Христианину все грехи прощены в Крещении. Одна­ко «несть человек, иже жив будет и не согрешит», и по­сле Крещения он вновь допускает грехи, оседающие в его душе, как грязь и чернота, лишающие его полноты жизни в Боге, потому что ничто нечистое не может вой­ти в общение с Пречистым Богом. Святые Отцы называ­ли покаяние «вторым крещением», подчеркивая его очи­щающее, обновляющее действие: «Покаяние есть возоб­новление Крещения. Покаяние есть завет с Богом об ис­правлении жизни... Покаяние есть примирение с Госпо­дом чрез совершение добрых дел, противоположных пре­жним грехам. Покаяние есть очищение совести» (Иоанн Лествичник)³⁸.

Кающийся на исповеди острее ощущает свою грехов­ность, и это сознание способствует исправлению его жиз­ни. Показательно, что те, кто исповедуются редко или не исповедуюется вовсе, как правило, совсем не чувствуют себя грешниками: «живу, как все», «есть и похуже меня», «зла никому не делаю», «кто ж без греха в наши време­на?» - чаще всего можно услышать от таких людей. А исповедующиеся регулярно всегда находят в себе множе­ство недостатков и стараются бороться с ними. Этот па­радокс объясняется тем, что, как пыль и грязь видны только там, где есть свет, а не в темной комнате, так и греховность человека становится для него явной по мере того, как он приближается к Богу, Который есть Свет, а вне Бога не может быть ясного видения грехов, потому что все помрачено и замутнено.

Исповедь приносится Богу, и священник - только «сви­детель», как сказано в чинопоследовании таинства. Зачем нужен свидетель, когда можно исповедоваться Самому Богу? Церковь, устанавливая исповедь перед священником, несомненно, учитывала субъективный фактор: Бога мно­гие не стыдятся, так как не видят Его, а перед человеком исповедоваться стыдно, но это спасительный стыд, помо­гающий преодолеть грех. Кроме того, священник является духовным руководителем, помогающим найти верный путь для преодоления греха. Исповедь не ограничивается толь­ко рассказом о грехах, она предполагает и совет священ­ника, а также в некоторых случаях епитимию - наказание или нравственное предписание для уврачевания греха.

Перед началом исповеди священник предупреждает, что она должна быть полной; в случае, если кающийся по стыду или по другой причине скрывает грехи, таин­ство считается недействительным: «Не стыдись и не бой­ся и не скрывай ничего от меня... если же что скроешь, будешь иметь сугубый грех». Прощение человек получа­ет на исповеди тоже полное и всецелое: «Я, недостойный иерей, властью Его, мне данною, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих во имя Отца и Сына и Святого Духа». Прощаются ли забытые грехи? Однозначного от­вета на это нет, хотя в молитве говорится именно о про­щении всех грехов. Как правило, если человек после ис­поведи вспоминает забытый грех, он кается в нем на сле­дующей исповеди. Впрочем, если человек исповедуется не слишком редко, он не успевает забыть свои грехи.

Священник наделен от Бога правом объявлять от име­ни Бога прощение грехов. Господь Иисус Христос сказал апостолам: «Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе, и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18:18). Эта власть «вязать и решить» перешла, как верует Церковь, от апостолов к их преемникам - епис­копам и священникам.

С тех пор, как причащение мирян за каждой Литурги­ей перестало быть нормой и сменилось практикой редко­го или ежегодного причащения, таинство исповеди, есте­ственно, стало предварять причащение. В Русской Церк­ви этот обычай постепенно привел к возникновению те­ории, согласно которой причастие мирян в отличие от духовенства вообще невозможно без исповеди. На прак­тике это приводит к тому, что по большим праздникам в очередь на исповедь выстраиваются сотни людей, жела­ющих причаститься, а сама исповедь сводится к трем фразам, сказанным в спешке, или только к чтению разре­шительной молитвы, которая воспринимается как «до­пуск» к причастию. В этой практике, по мнению прото­пресвитера Александра Шмемана, сказывается юридичес­кое отношение к таинству, когда прощение грехов выте­кает не столько из раскаяния человека и произошедшего вследствие этого раскаяния примирения его с Богом и воссоединения с Церковью, сколько из власти священни­ка; акцент переносится с покаяния на разрешительную молитву, которая воспринимается как самый важный момент таинства³⁹. В Церквах греческого Востока испо­ведь не связана с причащением, что иногда приводит к обратной крайности: люди вообще не знают, что такое исповедь, и причащаются, не очистив совесть.

Греческая Церковь не знает также русской практики так называемой «общей исповеди», когда по причине большого стечения народа священник не беседует с каж­дым в отдельности, а лишь сам вслух перечисляет грехи, и верующие отвечают «каюсь», или «грешен», или ниче­го не отвечают; после чего прочитывается молитва и все подходят «под разрешение», а иногда и разрешительная молитва читается для всех сразу («прощаю и разрешаю вас»). На рубеже XIX-XX столетий святой Иоанн Крон­штадтский практиковал общую исповедь, однако это делалось по особому разрешению Святейшего Синода, и сама исповедь скорее напоминала древние публичные ис­поведи, чем те, что практикуются сегодня, так как все присутствующие одновременно называли свои грехи вслух. В послереволюционной России общая исповедь стала повсеместной из-за нехватки храмов и священни­ков. Будучи вынужденной мерой, она, однако, не должна полностью подменить собой частную исповедь, благодат­ное и спасительное действие которой известно всякому верующему по опыту.

 

Елеосвящение

Человек был создан с легким, чистым, нетлен­ным и бессмертным телом. После грехопадения оно утратило эти свойства, стало материальным, тленным и смертным. Человек «облекся в кожаные ризы - тяжелую плоть, и стал трупоносцем», как гово­рит святитель Григорий Богослов⁴⁰. В жизнь человека вошли болезни. По учению Церкви, причины всех бо­лезней коренятся в общей греховности человека: грех вошел в его естество, как некий диавольский яд, оск­вернивший и отравивший его. И если смерть является следствием греха («сделанный грех рождает смерть» -Иак. 1:15), то болезнь находится между грехом, за ко­торым она следует, и смертью, которой предшествует. Хотя все болезни происходят от разных причин, об­щий корень у них один - тленность человеческого ес­тества после грехопадения. Как говорит преподобный Симеон Новый Богослов, «врачи, которые лечат тела людей... никак не могут вылечить основную природ­ную болезнь тела, то есть тление; они стараются раз­ными способами вернуть телу... здоровье, а оно снова впадает в другую болезнь»⁴¹. Поэтому человеческому естеству необходим, по мысли преподобного Симеона, истинный врач, способный исцелить его от тления: таким врачом является Христос.

В течение Своей земной жизни Христос совершил множество исцелений. Часто Он спрашивал обращавших­ся к Нему за помощью: «Веруете ли, что Я могу это сде­лать?» (Мф. 9:28). Исцеляя тело от болезни, Он исцелял и душу от самого страшного недуга - неверия. Христос указывал на виновника всех душевных и телесных болез­ней - диавола: о скорченной женщине Он говорит, что ее «связал сатана» (Лк. 13:16). Исцеления совершали также апостолы и многие святые.

Для помощи больным уже в апостольское время суще­ствовало таинство, получившее впоследствии название Елеосвящения. О нем говорит апостол Иаков в своем По­слании: «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и вос­ставит его Господь, и если он соделал грехи, простятся ему» (Иак. 5:14-15). Явно, что речь идет не об обычном помаза­нии елеем (маслом), которое практиковалось у евреев, ви­девших в елее целебное средство, а об особом церковном таинстве, так как целительное свойство здесь приписывает­ся не елею, а «молитве веры», совершаемой пресвитерами. В основном таинство Елеосвящения в Восточной Цер­кви сохранило те главные черты, которые указаны апос­толом Иаковом: его совершают несколько пресвитеров (на практике обычно - два или три), читаются семь апо­стольских и евангельских зачал, совершается семь раз по­мазание больного елеем и прочитывается разрешитель­ная молитва. Церковь верует, что в таинстве Елеосвяще­ния больному, согласно словам апостола Иакова, про­щаются грехи. Это, однако, отнюдь не означает, что Елео­священие может заменить исповедь, обычно это таинство совершается после исповеди и причащения.

Безосновательно также мнение, будто при совершении Елеосвящения прощаются забытые грехи, то есть не на­званные на исповеди. Исповедь, как мы говорили выше, означает всецелое и полное прощение и оправдание чело­века, если она принесена искренне, с сокрушением и желанием исправиться. Взгляд на Елеосвящение как на своего рода восполнение исповеди противоречит смыслу и идее обоих таинств. В результате такого искаженного понима­ния к Елеосвящению иногда прибегают совершенно здо­ровые люди, надеясь получить прощение забытых (а то и утаенных на исповеди) грехов. Молитвы о лежащем «на одре болезни» в этом случае теряют всякий смысл.

Еще более искажает смысл таинства исцеления, како­вым можно назвать Елеосвящение, такой взгляд, при котором оно воспринимается как предсмертное напут­ствие или «последнее помазание». Подобный взгляд был распространен в Римско-Католической Церкви до II Ва­тиканского Собора и оттуда проник в некоторые Вос­точные Церкви. Причиной возникновения этого взгляда, как думает протопресвитер Александр Шмеман, являет­ся то обстоятельство, что Елеосвящение не гарантирует исцеления. «Но мы знаем, - пишет он, - что всякое таин­ство есть всегда переход и преложение... Христа просили об исцелении, а Он прощал грехи. У Него искали "помо­щи" нашей земной жизни, а Он преображал ее, прелагал в общение с Богом. Да, Он исцелял болезни и воскрешал мертвых, но исцеленные и воскрешенные Им оставались подверженными неумолимому закону умирания и смер­ти... Подлинное исцеление человека состоит не в восста­новлении - на время! - его физического здоровья, а в изменении, поистине преложении его восприятия болез­ни, страданий и самой смерти... Цель таинства в измене­нии самого понимания, самого приятия страданий и бо­лезни, в приятии их как дара страданий Христовых, пре­творенных Им в победу»⁴².

В этом смысле можно сказать, что Елеосвящение при­общает больного к страданиям Христа, делает саму бо­лезнь спасительным и целительным средством от духов­ной смерти. Многие святые с благодарностью принима­ли посланные им болезни как возможность избавления от мучений в будущем веке. Как учит Церковь, Бог все­гда стремится обратить зло в добро: болезнь, сама по себе

являющаяся злом, может принести добро человеку, кото­рый благодаря ей приобщается страданиям Христовым и воскресает для новой жизни. Известны случаи, когда болезнь заставляла человека изменить свою греховную жизнь и встать на путь покаяния, ведущий к Богу.

 

Брак

Любовь между мужчиной и женщиной является одной из важных тем библейского благовестия. Как говорит Сам Бог в Книге Бытия, «оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое одна плоть» (Быт. 2:24). Важно отметить, что брак установлен Богом в раю, то есть он не является следствием грехопадения. Библия повеству­ет о супружеских парах, на которых было особое бла­гословение Божье, выразившееся в умножении их потомства: Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка, Иаков и Рахиль. Любовь воспевается в Песни Песней Соломо­на - книге, которая, несмотря на все аллегорические и мистические интерпретации Святых Отцов, не утрачи­вает своего буквального смысла.

Первым чудом Христа было претворение воды в вино на браке в Кане Галилейской, что понимается святооте­ческой традицией как благословение брачного союза: «Мы утверждаем, - говорит святитель Кирилл Алексан­дрийский, - что Он (Христос) благословил брак в соот­ветствии с домостроительством, по которому Он стал человеком и пошел... на брачный пир в Кане Галилей­ской (Ин. 2:1-11)»⁴³.

Истории известны секты (монтанизм, манихейство и др.), отвергавшие брак как якобы противоречащий аске­тическим идеалам христианства. Даже в наше время при­ходится иногда услышать мнение, будто христианство гнушается браком и «допускает» брачный союз мужчи­ны и женщины только из «снисхождения к немощам пло­ти». Насколько это неверно, можно судить хотя бы последующим высказываниям священномученика Мефодия Патарского (III в.), который в своем трактате, посвящен­ном девству, дает богословское обоснование деторожде­ния как следствия брака и вообще полового акта между мужчиной и женщиной: «...Необходимо, чтобы человек... действовал по образу Божию... ибо сказано: "Плодитесь и размножайтесь" (Быт. 1:28). И не следует гнушаться определением Творца, вследствие которого мы и сами стали существовать. Началом рождения людей служит ввержение семени в недра женской утробы, чтобы кость от костей и плоть от плоти, быв восприняты невидимою силою, снова были образованы в другого человека тем же Художником... На это, может быть, указывает и сон­ное исступление, наведенное на первозданного (ср. Быт. 2:21), предызображая наслаждение мужа при сообщении (с женой), когда он в жажде деторождения приходит в исступление (ekstasis - "экстаз"), расслабляясь снотвор­ными удовольствиями деторождения, чтобы нечто, оттор­гшееся от костей и плоти его, снова образовалось... в другого человека... Поэтому справедливо сказано, что человек оставляет отца и матерь, как забывающий вне­запно обо всем в то время, когда он, соединившись с женою объятиями любви, делается участником плодотворения, предоставляя Божественному Создателю взять у него ребро, чтобы из сына сделаться самому отцом. Итак если и теперь Бог образует человека, то не дерзко ли от­вращаться деторождения, которое не стыдится совершать сам Вседержитель Своими чистыми руками?» Как утвер­ждает далее святой Мефодий, когда мужчины «ввергают семя в естественные женские проходы», оно делается «при­частным божественной творческой силе»⁴⁴.

Таким образом, супружеское общение рассматривается как богоустановленное творческое действие, совершаемое «по образу Божию». Более того, половой акт является путем, которым творит Бог-Художник⁴⁵. Хотя такие мысли встречаются редко у Отцов Церкви (которые почти все были монахами и потому мало интересовались подобной тематикой), их нельзя обойти молчанием при изложении христианского понимания брака. Осуждая «плотскую по­хоть», гедонизм, ведущие к половой распущенности и про­тивоестественным порокам (ср. Рим. 1:26-27; 1 Кор. 6:9 и др.), христианство благословляет половое общение между мужчиной и женщиной в рамках брачного союза.

В браке происходит преображение человека, преодо­ление одиночества и замкнутости, расширение, воспол­нение и завершение его личности. Протоиерей Иоанн Мейендорф так определяет сущность христианского бра­ка: «Христианин призван - уже в этом мире - иметь опыт новой жизни, стать гражданином Царства; и это возмож­но для него в браке. Таким образом брак перестает быть только лишь удовлетворением временных естественных побуждений... Брак - это уникальный союз двух существ в любви, двух существ, которые могут превзойти свою собственную человеческую природу и быть соединенны­ми не только "друг с другом", но и "во Христе"»⁴⁶.

Другой выдающийся русский пастырь, священник Алек­сандр Ельчанинов говорит о браке как о «посвящении», «мистерии», в которой происходит «полное изменение че­ловека, расширение его личности, новые глаза, новое ощу­щение жизни, рождение через него в мир в новой полно­те». В союзе любви двух людей происходит как раскрытие личности каждого из них, так и возникновение плода люб­ви - ребенка, превращающего двоицу в троицу: «В браке возможно полное познание человека - чудо ощущения, осязания, видения чужой личности... До брака человек скользит над жизнью, наблюдает ее со стороны, и только в браке погружается в жизнь, входя в нее через другую личность. Это наслаждение настоящим познанием и на­стоящей жизнью дает то чувство завершенной полноты и удовлетворения, которое делает нас богаче и мудрее. И эта полнота еще углубляется с возникновением из нас, сли­тых и примиренных - третьего, нашего ребенка»⁴⁷.

Придавая такое исключительно высокое значение бра­ку, Церковь отрицательно относится к разводу, а также второму или третьему браку, если последние не вызваны особыми обстоятельствами, как, например, нарушением супружеской верности той или другой стороной. Такое отношение основано на учении Христа, Который не при­знавал ветхозаветных установлений касательно развода (ср. Мф. 19:7-9; Мк. 10:11-12; Лк. 16:18), за одним исклю­чением - развода по «вине любодеяния» (Мф. 5:32). В последнем случае, а также в случае смерти одного из су­пругов или в других исключительных случаях Церковь благословляет второй и третий брак.

В раннехристианской Церкви не существовало особо­го чина венчания: муж и жена приходили к епископу и получали его благословение, после чего вдвоем прича­щались за Литургией Святых Христовых Таин. Эта связь с Евхаристией прослеживается и в современном чинопо­следовании таинства Брака, начинающегося литургичес­ким возгласом «Благословенно Царство» и включающе­го в себя многие молитвы из чина Литургии, чтение Апо­стола и Евангелия, символическую общую чашу вина.

Венчание предваряется обручением, во время которо­го жених и невеста должны засвидетельствовать добро­вольный характер своего вступления в брак и обменяться кольцами.

Само венчание происходит в церкви, как правило, после Литургии. На брачующихся во время таинства возлагаются венцы, которые являются символом цар­ства: каждая семья есть малая церковь. Но венец также и символ мученичества, потому что брак - не только радость первых месяцев после свадьбы, но и совместное несение всех последующих скорбей и страданий - того ежедневного креста, тяжесть которого в браке ложится на двоих. В век, когда распад семьи стал обычным явле­нием и при первых же трудностях и испытаниях супру­ги готовы предать друг друга и разорвать свой союз, это возложение мученических венцов служит напомина­нием о том, что брак только тогда будет прочным, ко­гда он основан не на сиюминутной и скоропреходящей страсти, а на готовности отдать жизнь за другого. И семья бывает домом, построенным на твердом основа­нии, а не на песке, только в том случае, если ее крае­угольным камнем становится Сам Христос. О страда­нии и кресте напоминает также тропарь «Святии муче­ницы», который поется во время троекратного обхож­дения жениха и невесты вокруг аналоя.

Во время венчания читается евангельский рассказ о браке в Кане Галилейской. Этим чтением подчеркивается незримое присутствие Христа на всяком христианском браке и благословение самим Богом брачного союза. В браке должно совершиться чудо преложения «воды», т. е. будней земной жизни, в «вино» - непрестанный и ежеднев­ный праздник, пир любви одного человека к другому.

 

Священство

понятии «таинства Священства» объединены три чинопоследования, каждое из которых по сути является самостоятельным таинством, - это чины посвящения в сан епископа, священника и диакона.

Епископ, по традиции Православной Церкви, избира­ется из числа монашествующих. В первоначальной Цер­кви были женатые епископы: апостол Павел говорит, что «епископ должен быть непорочен, одной жены муж» (1 Тим. 3:2). Впрочем, уже в ранние века предпочтение оказывалось безбрачным: среди знаменитых Отцов Цер­кви IV века только святой Григорий Нисский был жена­тым, тогда как святые Афанасий Великий, Григорий Бо­гослов, Василий Великий, Иоанн Златоуст и другие не состояли в браке. Священники и диаконы в Православ­ной Церкви могут быть как монахами, так и женатыми, однако вступление в брак разрешается только до приня­тия сана, и притом однажды - второбрачные не допуска­ются к священнослужению.

В Древней Церкви все кандидаты в священные степени избирались народом, так как народ участвовал в управлении Церковью и в решении всех важных вопросов. Святитель Иоанн Златоуст, например, был избран народом Кон­стантинополя вопреки своей воле⁴⁸. Однако такой порядок постепенно был заменен практикой избрания епископов и священников только представителями клира.

Таинство посвящения в духовный сан с апостольских времен совершается через рукоположение (греч. heirotonia). Согласно церковным правилам, священника и диакона рукополагает епископ, а епископа - несколько епископов (не менее двух или трех). Таинство совершается во время Литургии: хиротония епископа бывает после пения «Свя­тый Боже», священника - после Великого входа, диакона -после Евхаристического канона. Епископская хиротония отличается особой торжественностью: ей предшествует чин наречения, когда посвящаемый произносит присягу и ис­поведание веры. На Литургии посвящаемый вводится че­рез царские врата и алтарь и трижды обходит вокруг пре­стола, целуя его углы; в это время поются тропари таин­ства Венчания. Посвящаемый встает на колени возле пре­стола, и все служащие епископы возлагают на него руки, а первенствующий архиерей (патриарх) произносит молит­ву посвящения: «Божественная благодать, всегда немощ­ное врачующая и оскудевающее восполняющая, поставля­ет (имя) благоговейнейшего архимандрита, во епископа. Помолимся о нем, да придет на него благодать Всесвятого Духа». При тихом пении «Кирие элеисон» (Господи, по­милуй) архиерей читает молитвы о ниспослании Святого Духа на рукополагаемого. Затем новопосвященного епис­копа облачают в архиерейские одежды. Народ возглашает «аксиос» («достоин»). После Литургии епископу вручает­ся жезл как символ пастырской власти.

Хиротонии священника и диакона совершаются в том же порядке: посвящаемый вводится в алтарь, трижды обходит вокруг престола, встает на колени (диакон вста­ет на одно- колено), епископ возлагает на него руки и произносит молитвы посвящения, затем облачает его в священные одежды при пении «аксиос».

Пение тропарей из таинства Венчания и троекратное обхождение вокруг престола имеют глубокий символи­ческий смысл: они указывают, что епископ или священ­ник обручается своей пастве, как жених невесте. Древняя Церковь не знала распространенной сейчас практики перемещения епископа из одной епархии в другую, а свя­щенника - с прихода на приход. Как правило, назначе­ние на епархию бывало пожизненным. Константинополь­ский патриарх, например, избирался не из епископов Византийской Церкви, а из священников, в некоторых случаях даже из мирян.

Православная Церковь придает исключительное зна­чение священному сану. О высоком достоинстве священ­ства писал преподобный Силуан Афонский: «(Священ­ники) носят в себе столь великую благодать, что если бы люди могли видеть славу этой благодати, то весь мир удивился бы ей, но Господь скрыл ее, чтобы служители Его не возгордились, но спасались в смирении... Великое лицо - иерей, служитель у Престола Божия. Кто оскорб­ляет его, тот оскорбляет Духа Святого, живущего в нем... Если бы люди видели, в какой славе служит священник, то упали бы от этого видения, и если бы сам священник видел себя, в какой небесной славе стоит он (совершая свое служение), то стал бы великим подвижником, чтобы ничем не оскорбить живущую в нем благодать Святого Духа»⁴⁹. Православный народ с большим благоговением относится к священнику, носителю благодати Христа: принимая благословение священника, люди целуют ему руку, как руку самого Христа, потому что священник благословляет не своей силой, а силой Божьей. Это со­знание святости и высоты священного сана ослаблено в инославных исповеданиях, а в некоторых протестантских деноминациях священник отличается от мирянина толь­ко тем, что имеет «licence to preach» (разрешение пропове­довать в церкви).

Если таинство Священства бывает торжеством в жизни всей Церкви, то для самого посвящаемого оно являетсяего личной Пятидесятницей, когда на него сходит Святой Дух и он получает многие благодатные дары. Некоторые святые воочию наблюдали сошествие Святого Духа во время таинства хиротонии. В Житии преподобного Симе­она Нового Богослова говорится, что в момент его свя­щеннической хиротонии, «когда архиерей произносил молитву над головой его, а он стоял на коленях, он увидел Духа Святого, Который сошел, как некий простой и без­видный свет, и осенил всесвятую его голову; и схождение этого света он видел всегда, когда служил Литургию, во все сорок восемь лет своего священства»⁵⁰.

А известный богослов нашего века протоиерей Сер­гий Булгаков в своих автобиографических заметках го­ворит о диаконской и священнической хиротониях как о самых светлых днях своей жизни: «В день Святой Трои­цы я был рукоположен во диакона. Если можно выра­жать невыразимое, то я скажу, что это первое диаконское посвящение пережито мною было как самое огнен­ное. Самым в нем потрясающим было, конечно, первое прохождение через царские врата и приближение к свя­тому престолу. Это было как бы прохождение через огонь, опаляющее, просветляющее и перерождающее. То было вступление в иной мир, в Небесное царство. Это явилось для меня началом нового состояния моего бытия, в кото­ром с тех пор и доныне пребываю... Переживания (свя­щеннического) рукоположения еще более неописуемы, чем диаконского, - "удобее молчание"»⁵¹.

 

Монашество

Чин пострижения в монашество, как уже было сказано, назван в числе таинств Дионисием Аре­опагитом, преподобным Феодором Студитом и другими древнецерковными авторами⁵². В самом тек­сте чинопоследования он тоже назван таинством. По­добно Крещению, пострижение в монашество является умиранием для прежней жизни и возрождением в новое бытие; подобно Миропомазанию, оно является печатью избранничества; подобно Браку, оно есть об­ручение Небесному Жениху - Христу; подобно Священ­ству, оно - посвящение на служение Богу; подобно Евхаристии, оно - соединение со Христом. Как при Крещении, при пострижении человек получает новое имя и ему прощаются грехи, он отрекается от прежней жизни и произносит обеты верности Христу, сбрасы­вает с себя мирскую одежду и облачается в новое оде­яние. Заново рождаясь, он добровольно становится мла­денцем, чтобы возрастать  «в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:13).

Монашество по своему замыслу является подражанием образу жизни Христа. Евангельский Христос открывается нам как идеал совершенного монаха: Он не женат, свобо­ден от родственных привязанностей, не имеет крыши над головой, странствует, живет в добровольной нищете, по­стится, проводит ночи в молитве. Монашество - стремле­ние в максимальной степени приблизиться к этому идеалу, устремленность к святости, к Богу, отказ от всего, что удер­живает на земле и препятствует вознестись на небо. «Мо­нах есть тот, кто, будучи облечен в материальное и брен­ное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных... Монах есть тот, у кого тело очищенное, чистые уста и ум просвещенный... Отречение от мира есть... отвержение ес­тества для получения благ, которые превыше естества... Монах есть тот, кто находится в непрерывном восхище­нии ума к Богу... Монах есть непрерывный свет в очах сердца... Свет для монахов - ангелы, а свет для всех лю­дей - монашеская жизнь, поэтому да стараются иноки быть добрым примером во всем» (Иоанн Лествичник)⁵³.

«Монах» означает «одинокий» (от греч. monos -«один»). На Руси монахов называли «иноками» - от сло­ва «иной», «другой». Монашество есть жизнь необычная, исключительная, к которой призваны немногие; жизнь, всецело и без остатка отдаваемая Богу. Монашеское от­речение от мира - это не гнушение красотой мира и радостью жизни, но отказ от страстей и греха, от плотских наслаждений и вожделений - от всего, что было привне­сено в жизнь после грехопадения. Цель монашества -возвращение к первоначальному состоянию чистоты и безгрешности, которыми обладали Адам и Ева в раю. Отцы Церкви называли монашество «евангельской жиз­нью» и «истинной философией». Как философы стреми­лись к совершенству на путях интеллектуального позна­ния, так монах ищет совершенства на путях духовного подвига и подражания Христу.

«Если хочешь быть совершенным, пойди, продай име­ние твое и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи и следуй за Мною», - говорит Хрис­тос богатому юноше (Мф. 19:21). «Если кто хочет идти за Мною, Отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу ради Меня, тот обретет ее», - гово­рит Христос Своим ученикам (Мф. 16:24-25). «Кто лю­бит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня» (Мф. 10:37). В этих словах Спасителя - вся «философия» монашества. Оно для тех, кто хочет быть совершенным, кто хочет следовать за Христом и отдать душу за Него, кто хочет обрести сокровище на небесах. Подобно куп­цу, который, найдя хорошую жемчужину, готов отказать­ся от всего своего богатства, чтобы приобрести ее, монах отказывается от всего мира, чтобы приобрести Христа. И жертва окупается, потому что награда велика: «Тогда Петр, отвечая, сказал Ему: вот, мы оставили все и пошли за Тобою; что же будет нам? Иисус же сказал им: ...Вся­кий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19:27-29).

Монашество существовало в Церкви, вероятно, с очень раннего времени, однако оно становится массовым в IV веке, когда прекратились гонения на христиан. Если рань­ше вера была подвигом и жертвой, готовностью на мученичество, то теперь христианство становится государ­ственной религией, и искатели подвигов, жаждущие скор­бей и лишений, взыскующие «тесного пути», устремля­ются в пустыни, чтобы там создать свое «государство в государстве». Прежде бесплодные пустыни Египта, Па­лестины, Сирии заселяются монахами, превратившими их в города: «В горах явились монастыри, пустыня населена иноками, оставившими свою собственность и записавши­мися в число жительствующих на небесах... Монастыри в горах подобны были скиниям, наполненным божествен­ными ликами псалмопевцев, любителей учения, постни­ков, молитвенников... Представлялась там как бы особая некая область богочестия и правды. Не было там ни при­теснителя, ни притесненного, не было укоризн от сбор­щика податей; подвижников было много, но у всех одна мысль - подвизаться в добродетели» (Житие преподоб­ного Антония Великого)⁵⁴. Вскоре монастыри появились и в городах: в середине VI века в одном Константинопо­ле было 76 монастырей⁵⁵.

Монашество в IV-V веках существовало трех родов -общежительное, пустынножительное и полуотшельниче­ское. В общежительных монастырях все жили вместе, ежедневно и по нескольку раз в день сходились в храм для богослужения. Отшельники жили каждый по отдель­ности и сходились в храм только по воскресеньям ради причащения Святых Тайн. Средний путь - когда жили небольшими группами по два-три человека. «Все житие монашеское содержится в трех устроениях и образах по­двига: или в подвижническом уединении и отшельниче­стве, или в том, чтобы безмолвствовать с одним, много -с двумя, или, наконец, в том, чтобы терпеливо пребывать в общежитии. Не уклонись, как говорит Екклесиаст, ни направо, ни налево, но иди путем царским. Средний из этих образов жизни многим приличен» (Иоанн Лествич­ник)⁵⁶. В настоящее время в Русской Церкви существуют по преимуществу общежительные монастыри. На Афоне сохраняются все три типа монашества. Монашеские обеты сводятся к трем основным: по­слушания, нестяжания и целомудрия. Послушание - это добровольное отсечение своей воли перед Богом, перед старшими, перед всяким человеком. Монашеское послу­шание Богу - это вслушивание в Его волю, в Его замысел о человеке, проникнутое безграничным доверием к Богу стремление быть во всем покорным Ему. Многие беды человека - от его стремления всегда все сделать по-сво­ему, перекроить мир, который не таков, как хотелось бы, переделать окружающих людей, которые недоста­точно совершенны. А монах с благодарностью прини­мает все таким, как оно есть: он учится с одинаковой радостью принимать от руки Божьей как утешение, так и скорбь, как здоровье, так и болезнь, как добрых лю­дей, так и злых. Живя так, он приобретает особый, ни­чем не возмущаемый внутренний мир, непрестанную радость о Боге, которую не могут омрачить никакие внешние обстоятельства. «Слава Богу за все», - говорил святитель Иоанн Златоуст, лишенный епископской ка­федры, изгнанный из отечества и умиравший на чужби­не в тяжких страданиях. Подобно Христу, Который «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смер­ти крестной» (Фил. 2:8), монах стремится быть послуш­ным Богу до смерти, до креста.

Нестяжание - добровольная нищета, отказ от всякого земного обладания. Это не значит, что монаху нельзя ничего иметь - никаких вещей или утешений на земле: но это значит, что он ни к чему не должен иметь пристрас­тия. Внутренне отрекшись от богатства, он обретает еван­гельскую легкость духа, не будучи ни к чему привязан.

Слово «целомудрие» не является синонимом безбрачия: целомудрие как «целостная мудрость», как жизнь по запо­ведям Евангелия, как воздержание от сладострастного удов­летворения похотей плоти, необходимо и в браке. Мона­шеское целомудрие, которое включает в себя безбрачие как один из составляющих элементов, есть всецелая устремлен­ность к Богу, желание сверить каждый поступок, каждый помысел, каждое движение души с духом и буквой Еванге­лия. Что же касается безбрачия, то оно в контексте мона­шества есть состояние вышеестественное. Одиночество есть неполнота, ущербность, в браке оно преодолевается обре­тением другого. В монашестве этот другой - сам Бог.

О монашестве как единении с Богом говорит преподоб­ный Симеон Новый Богослов в одном из своих гимнов:

Но если в ком живет Христос,

То как же можно говорить,

Что он один и одинок?

Ведь пребывают со Христом

Сам Бог Отец и Дух Святой.

Так как же будет одинок

Тот, кто с Тремя соединен?..

Кто с  Богом, тот не одинок,

Хотя бы он и жил один,

Хотя б в пустыне он сидел

Иль в подземелье пребывал...

Кто через праведную жизнь

Всю келью в небо превратил,

Тот созерцает, сидя в ней,

Творца и неба и земли...

Всегда со Светом он живет

Незаходимым, неземным,

Не отлучаясь от Него

И никогда не отходя –

Ни днем, ни ночью, ни во сне...

Соединятся с Богом те,

Кто в покаянии живет,

Кто, удаляясь от других,

Ведет монашескую жизнь...

Их келья - небо, а они –

Как солнце, ибо в них живет

Незаходимый  Божий свет...

Они одни монахи суть,

Уединенные они –

Кто с Ним одни и в Нем одни...⁵⁷

 

Расхожее представление о монашестве как существо­вании, лишенном всякой радости, суровом и мрачном, глубоко неверно и основано на полном незнании духа монашества. «У монахов радость... тихая, чистая, именно веселие души добродетельной, - пишет архиепископ Иларион (Троицкий). - Ведь тот угар, то опьянение жизнью, которое принято называть "радостями жизни" - все это нечто мрачное, влекущее за собой пресыщение и болезнь похмелья... Мы, монахи, от радости, от умиления плачем и благодарим Господа... Слезы умиления знает каждый монах и перед этими слезами бедными и жалкими кажут­ся ему мирские радости... Я сам принял пострижение и думаю, что не придется еще в жизни пережить такой ра­дости, как (в день пострига)... Я был полон радости це­лых два месяца. Так все ликовало в душе, так радостно было... Не напрасно при постриге постригающий, взяв рясу, говорит: "Брат наш (имя) облачится в одежду весе­лия и радости духовныя, во отложение и попрание всех печалей и смущений"... Чем дальше от страстей, тем боль­ше радости в сердце. Чистота сердца неразрывно связана с весельем»⁵⁸.

Чин монашеского пострижения совершается в храме епископом или настоятелем монастыря. С постригаемо­го заранее снимают всю одежду и надевают на него длин­ную белую ризу, в которой он и стоит перед игуменом. Постригаемый произносит обеты и выслушивает поуче­ние игумена, после чего игумен символически постригает ему волосы и облачает в черные монашеские одежды. Вся братия монастыря подходит к новопостриженному мо­наху, спрашивая: «Как твое имя, брат?» На одну или не­сколько ночей монах остается в храме, где читает Псал­тирь и Евангелие.

Монашество есть жизнь внутренняя и сокровенная, оно есть абсолютное выражение духа христианства как «тес­ного» пути, ведущего в Царство Небесное. Сосредото­ченность на внутренней жизни не означает какого-то эго­изма или отсутствия любви к ближнему. Находясь вне суеты мира, монах не забывает о людях, но в тишине кельи молится за весь мир. «Некоторые говорят, что монахи должны служить миру, чтобы не ели народный хлеб да­ром, но надо понять, в чем это служение и чем монах должен помогать миру, - пишет преподобный Силуан Афонский. - Монах - молитвенник за весь мир, и в этом его главное дело... Благодаря монахам на земле никогда не прекращается молитва, и в этом - польза для всего мира... Преподобный Сергий постом и молитвою помог русскому народу освободиться от татарского ига. Пре­подобный Серафим мысленно помолился, и Дух Святой сошел на Мотовилова. И это есть дело монахов... Ты, может быть, скажешь, что теперь нет таких монахов, которые молились бы за весь мир, а я тебе скажу, что когда не будет на земле молитвенников, то мир кончит­ся... Мир стоит молитвами святых»⁵⁹.

Отцы Церкви понимали, что обновление мира и счас­тье людей зависит не от внешних обстоятельств, а от внутреннего делания. Социальная активность и бурная деятельность тех, кто хотел в разные эпохи принести пользу человечеству, так и не сделали людей счастливее. Подлинное обновление жизни возможно только в духе. Монахи стремятся не улучшать мир, а преображать са­мих себя, чтобы мир преобразился изнутри. «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся», - говорил препо­добный Серафим Саровский.

*   *   *

 

Что лее касается Крещения... крестите в живой воде во имя Отца и Сына и Святого Духа. Если же нет живой воды, крести в другой воде: если не можешь в холодной, то в теплой. А если нет ни той, ни другой, возлей воду на голову трижды во имя Отца и Сына и Святаго Духа... Что касается Евхаристии, благодарите так. Прежде о чаше: Благодарим Тебя, Отче наш, за святую лозу Давида, отрока Твоего, которую Ты явил нам через Иисуса, отро­ка Твоего; Тебе слава во веки! О преломляемом лее хлебе: Благодарим Тебя, Отче наш, за жизнь и знание, которые Ты открыл нам через Иисуса, Сына Твоего: Тебе слава во веки! Как этот преломляемый хлеб был рассеян по холмам, а, будучи собран, сделался единым, так да соберется Цер­ковь Твоя от концов земли в Царствие Твое. Ибо Твоя есть слава и сила через Иисуса Христа во веки.

Учение двенадцати апостолов

 

Иерей; «Ты мя, о Владыко, клятвы изменил еси, яко Пастырь добрый к заблудшему притекл еси, яко Отец истинный мне падшему соболезнуя... Яко овча на заколение пришел еси, даже до креста о мне попечение показал еси. Твоим погребением мой грех умертвил еси... Твоего пришествия мне обетование дал еси, в немже хощеши приити судити живым и мертвым, и воздати каждому по делом его».   Народ:   «По милости Твоей, Господи». Иерей: «... Ты ми таинственное сие предал еси Плоти Твоея в хлебе и вине причастие».  Народ: «Веруем». Иерей: «В нощь, в тоже предаяше Сам Себе Своею властию... прием хлеб во святыя Своя и пречистыя и непорочныя руки, вознесл еси горе к Самому Твоему Отцу, Богу нашему и Богу всяческих, благодарив, благословив, освятив, преломив, даде святым Своим учеником и апостолом, рек: Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы и за многия ломимое и раздаваемое во оставление грехов. И по еже вечеряти прием чашу и исполнив ея от порождения лознаго и от воды, благодарив, благословив, освятив, даде святым Сво­им учеником и апостолом, рек: Пийте от нея вси, сие есть Кровь Моя, Нового Завета, яже за вы и за многия излива­емая во оставление грехов; сие творите в Мое воспомина­ние. Елижды бо аще ясте хлеб сей, пиете же и чашу сию, смерть Мою возвещаете и Мое воскресение исповедуете, дондеже прииду». Народ: «Смерть Твою, Господи, возве­щаем и воскресение Твое исповедуем». Иерей: «Якоже убо, Владыко, поминая еже на землю снизхождение, живо­творную смерть, тридневное Твое погребение, еже из мер­твых воскресение, еже на небеса восхождение, еже одесную Отца седение, и будущее с небес второе и страшное и славное Твое пришествие, Твоя от Твоих даров Тебе приносяще о всех и за вся и о всем». Народ: «Тебе поем, Тебе благословим». Диакон: «Приклонитеся Богу со стра­хом». Иерей: «Сам убо, Господи, Твоим гласом предлежащия (Дары) преложи... Сам Духа Твоего Всесвятого ниспосли, яко да, пришедый святым и благим и славным Тво­им присутствием, освятит и преложит предлежащия честныя и святыя Дары сия в самое Тело и Кровь нашего Искупителя»...

Литургия святителя Григория Богослова

 

Иерей: «Еще приносим Ти словесную сию и безкровную службу, и просим, и молим, и мили ся деем, низспосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащия дары сия». Диа­кон: «Благослови, владыко, Святый хлеб». Иерей: «И со­твори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего». Диакон: «Аминь. Благослови, владыко, святую чашу». Иерей: «А еже в чаши сей честную Кровь Христа Твоего». Диакон: «Аминь. Благослови, владыко, обоя». Иерей: «Преложив Духом Твоим Святым». Диакон: «Аминь, аминь, аминь». Иерей: «Якоже быти причащающимся во трезвение души, во оставление грехов, в приобщение Святаго Твоего Духа, во исполнение Царствия Небесного, в дерзновение еже к Тебе, не в суд или во осуждение».

Литургия святителя Иоанна Златоуста

 

Удостоившись Божественных Таин, вы соделались сотелесниками и единокровными Христу... Он некогда в Кане Галилейской претворил воду в... вино; что же невероят­ного, когда Он вино претворяет в кровь?.. Поэтому с уве­ренностью будем причащаться сего как Тела Христова и как Крови Христовой, потому что под образом хлеба да­ется тебе Тело и под образом вина дается тебе Кровь, чтобы, причастившись Тела и Крови Христовых, соделаться тебе сотелесником  и единокровным Христу. Так дела­емся мы христоносцами, потому что Тело и Кровь Христовы сообщены нашим членам. Так, по словам блаженно­го Петра, мы бываем «причастниками Божеского есте­ства» (2 Пет. 1:4).

Святитель Кирилл Иерусалимский

 

В Православной Церкви обычно называют семь таинств: Крещение, Миропомазание, Причащение, Покаяние, Брак, Священство и Елеосвящение. Обычай считать количество таинств не является древней традицией: он был заимство­ван из Католической Церкви... Все существующее в Церк­ви и принадлежащее ей - суть благодатно и таинственно. Наши молитвы, благословения, добрые дела, мысли, поступ­ки - все участвует в «жизни бесконечной». А все грехов­ное и мертвое освящается и оживает силою Бога Отца, во Христе и Святом Духе. Так, через Господа, все стано­вится таинством, частицей Таинства Царства Божия, переживаемой уже сейчас, в этом мире.

Протоиерей Фома Хопко

 

Мы призваны так соединиться со Христом, чтобы стать реально частицами, членами Его Тела - так же реально... как веточка соединена с лозой, как часть дерева составляет одно с самим деревом... то есть быть едины­ми с Ним не только душевно, не только в каком-то пере­носном смысле, но всем существом, всей реальностью бы­тия нашего... Мы призваны также... быть храмом Свято­го Духа, местом Его вселения... Мы призваны так соеди­ниться с Богом, чтобы все паше вещество было Им прони­зано, чтобы не было ничего в нас - ни в духе, ни в душе, ни даже в плоти нашей - что не было бы охвачено этим при­сутствием... Мы призваны, в конечном итоге, гореть, как купина неопалимая, которая горела и не сгорала. Мы при­званы... стать «причастниками Божественной природы» (2 Пет. 1:4)... Мы призваны стать сынами, дочерьми, ча­дами Бога и Отца... Ничего из этого достичь своими сила­ми человек не может. Мы не можем ни своими силами, ни своим желанием стать частицей этого Тела Христова,

мы не можем своими силами соединиться с Духом Свя­тым, мы не можем стать участниками Божественной природы... Способ, которым это может случиться - это таинства Церкви...  Таинства являются действиями Бо­жиими, совершаемыми в пределах Церкви, в которых Бог Свою благодать дает нам посредством... вещественного мира... В таинствах Церковь доводит до нас благодать, которую мы не способны стяжать иначе, далее великим порой подвигом, — доводит ее до нас как дар, через веще­ство этого мира: воды Крещения, хлеб и вино Евхаристии, миро Миропомазания... Церковь древности... говорила о трех, о пяти, о семи, о двадцати двух таинствах... Веще­ственный мир, хотя он порабощен греху, хотя, по апосто­лу Павлу, он стонет, ожидая явления сынов Божиих (Рим. 8:19-22), сам по себе он чист и безгрешен. И вот Бог бе­рет этот мир, это вещество, его соединяет непостижи­мым образом с Собой, и оно нам приносит ту благодать, до которой мы не умеем подняться.

Митрополит Сурожский Антоний

Глава VII ЦЕРКОВЬ

Глава VIII ТАИНСТВА

Глава IX МОЛИТВА