25.1. Происхождение и сущность монашества. Слово «мо­нах» (μοναξος) означает «уединенный». На православном Во­стоке монахи называются также калугерами (добрыми стар­цами).

Монашество - особое состояние в Церкви, при этом, од­нако, оно не представляет собой третьего, наряду с клирика­ми и мирянами, сословия в церковном народе, поскольку одни монахи принадлежат к чину клириков, а другие, как и простые миряне, не имеют сана.

Монашество - институт, выросший исторически, но кор­ни его заложены уже в самой Евангельской проповеди. Гос­подь Иисус Христос призывал Своих учеников к совершен­ству и отречению от благ мира. Путь к такому отречению лежит и через обет девства.

В Евангелии сказано: «Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19,  10-12).

Евангельское совершенство предполагает, помимо целомуд­рия, нестяжательность, бескорыстие, вплоть до отказа от вся­ких земных имений: богатому юноше, пришедшему к Спаси­телю, чтобы узнать у Него, как обрести вечную жизнь, Гос­подь сказал: «Если хочешь быть совершенным, пойди, про­дай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокрови­ще на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19, 21). Апостол Павел писал к коринфянам: «Неженатый заботит­ся о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для ва­шей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения» (1 Кор. 7, 32-35).

Девственниками были святой Иоанн Богослов и другие Апостолы. В первые века церковной истории многие христи­ане, стремясь к совершенству, давали обеты безбрачия, раз­давали свое имущество нищим. Святой Игнатий Богоносец в послании к Поликарпу писал: «Кто может в честь Господа плоти пребывать в чистоте, пусть пребывает без тщесла­вия»²²⁶. Святой Иустин Философ, апологет и мученик, гово­рил: «Есть много мужчин и женщин лет шестидесяти и се­мидесяти, которые, из детства сделавшись учениками Христовыми, живут в девстве, и я готов указать таких из всяко­го народа»²²⁷. Другой апологет, Афинагор, писал о христиа­нах: «Между нами найдешь многих мужчин и женщин, ко­торые состареваются безбрачными, надеясь тоже соединиться с Богом, ибо жизнь девственная или целомудренная более приближает нас к Богу»²²⁸.

Свидетельства об обетах девства есть и у других древних христианских писателей: Оригена, Тертуллиана, Минуция Феликса. Климент Александрийский писал о том, что обет безбрачия был обязателен для тех, кто его дал²²⁹.

Первоначально христианские девы и девственники не раз­рывали связи с семьей и миром. Потом, в III веке, некоторые из давших обет девства стали уходить в пустыню. Так роди­лось монашество. Первые монахи были отшельниками, анахо­ретами, проводившими аскетическую и духовно-созерцатель­ную жизнь в пустыне, в пещерах, в лесах. Основателем пус­тынножительства явился преподобный Антоний Великий.

Другой египетский монах - Пахомий Великий - соеди­нил многих отшельников в одном обиталище, которое было устроено в Фиваидской пустыне. Это была первая киновия. Преподобный Пахомий Великий составил первый общежи­тельный монастырский устав. Вскоре такие киновии, полу­чившие название монастырей, стали появляться и в других христианских странах - в Палестине, Сирии и Понте.

Подробная регламентация монастырского устроения при­надлежит святителю Василию Великому. Он составил 55 про­странных и 313 кратких правил для монастырей и монахов. Эти правила и поныне являются законом для монашества. Они сводятся к неукоснительному соблюдению монахами трех обетов: послушания старшим, начальствующим с отрече­нием от собственной воли; целомудрия; нестяжательности, с отречением от всякой собственности.

В IV веке монашество получает самое широкое распростра­нение в Римской империи. Расцвет монастырей объясняется, главным образом, снижением общего уровня нравственности церковного народа вследствие наплыва в Церковь недавних язычников после Миланского эдикта и христианизации госу­дарства. Люди, стремившиеся осуществить в своей жизни высокий Евангельский идеал, порывали связь с миром, кото­рый уже не гнал их, и уходили в пустыню, чтобы там пре­терпеть иное гонение, воздвигаемое врагом спасения. В IV столетии появляются первые женские монашеские общины. В этом же веке монашество распространяется и на западе империи: вначале - на Британских островах. Монастыри у британских и ирландских кельтов были связаны с существо­вавшим тогда клановым строем, и настоятель общины являл­ся одновременно главой родового клана²³⁰. У кельтов монас­тырская покаянная дисциплина впервые стала применяться и в отношении мирян, получив выражение в особых уставах - пенитенциалах. Шотландский монах Колумбан основал не­сколько монастырей во Франкском королевства и в Северной Италии.

Еще большая роль в распространении монашества на Западе принадлежит преподобному Венедикту Нурсийскому (| 543 г.), основателю монастыря в Монте-Кассино близ Неаполя. Устра­ивались и другие обители на Западе; и среди них - монас­тырь в Клюни, который оказал огромное влияние на жизнь всей Западной Церкви в XI столетии.

На Западе со временем появились различия между мона­стырями по их целям, строю жизни, уставам - так сложи­лись монашеские ордена. Древние монастыри, жившие по Уставу святого Венедикта (по-латыни - Бенедикта), и те обители, которые позже принимали этот Устав, составили ор­ден бенедиктинцев. В Средневековье появились ордена доми­никанцев, францисканцев, предикаторов, в эпоху контрре­формации - иезуитов.«Специализация» католических монастырей по орденам связана с тем, что уже в Уставе преподобного Венедикта акцент сделан не на духовно-созерцательных и аскетических целях, а на церковно-практических. А цели эти многообраз­ны. У одного ордена она церковно-просветительская, у друго­го - миссионерская, у третьего - собственно аскетическая, у четвертого - благотворительная. В Католической Церкви монастыри, управляемые аббатами, приорами, ректорами, супериорами, объединяются в орденские провинции, во гла­ве которых стоят провинциалы, которые, в свою очередь, подчинены генералу всего ордена.

Между тем, на Востоке различие между разными видами монашеского подвижничества сводилось всегда к делению монастырей на общежительные и особожительные.

Общецерковное законодательство впервые коснулось мона­стырей только в Υ веке. Отцы Халкидонского Собора в 4-м правиле изрекли: «Истинно и искренне проходящие монашес­кое житие да удостаиваются приличныя чести. Но поелику некоторые, для вида употребляя одежду монашескую, разстроивают церкви и гражданские дела, по произволу ходя по градам, и даже монастыри сами для себя составляти покуша­ются, то разсуждено, чтобы никто нигде не созидал и не ос­новывал монастыря или молитвеннаго дома без соизволения епископа града. Монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат токмо посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира, да не вмешиваются ни в церковныя, ни в житейския дела, и да не приемлют в них участия, оставляя свои монастыри; разве токмо когда будет сие позволено епископом града, по необхо­димой надобности. Да не приемлется также в монастырях в монашество никакой раб без воли господина его. Преступаю­щему же сие наше определение, определили мы быти чуж­дым общения церковного, да не хулится имя Божие. Впро­чем епископу града надлежит имети о монастырях должное попечение».

Как видим, отцы Халкидонского Собора ставили своей це­лью оградить церковное управление от бесчинного вмеша­тельства беспокойных монахов. Монашеские общины, соглас­но приведенному правилу, должны пребывать в совершенном подчинении у епископов. Таким образом, из частного обще­ства они превращаются в церковный институт. Между тем, на Западе монашеские ордена были изъяты из юрисдикции местных епископов и подчинены непосредственно папе.

Первоначально монахам возбранялось принимать на себя духовный сан. Они приглашали для богослужения в свои обители священников, которым запрещалось даже переноче­вать в монастыре. Когда преподобному Пахомию предложили сделаться пресвитером, он бежал, а пустынножитель Антоний отсек себе ухо, чтобы уклониться от епископства.

Однако уже по «Уставу» Василия Великого каждый мона­стырь должен был иметь своих священников из числа мона­шеской братии. Впоследствии монахи, служащие в монастыр­ских церквах пресвитерами, стали именоваться иеромонахами, а служащие диаконами - иеродиаконами. Со времени Трулльского Собора, узаконившего безбрачие епископата (12-е прав.), монахи, прославившись безукоризненной чистотой своего жития, стали чаще других возводиться на епископские кафедры. В Русской Церкви даже установился обычай, полу­чивший силу церковного закона, хиротонисать во епископы исключительно монахов. Как отмечал А. С. Павлов, «Гречес­кая Церковь до сих пор не знает этого правила. Там боль­шею частию в архиереи посвящаются только так называемые монахи, то есть не принявшие полного монашества. Но если кто рукоположен в епископа, не будучи монахом, то он уже не может принять монашество и при этом сохранить и сан и власть епископа, ибо, говоря словами 2-го канона в храме святой Софии - «обеты монашествующих содержат в себе долг повиновения и ученичества, а не учительства или на­чальствования», каково епископство, монахи «обещают не иных пасти, но пасомыми быти». Отсюда Собор совершенно логически выводит то заключение, что епископ, принявший монашество, подлежит удалению со своей кафедры в монас­тырь на монашеские подвиги. Само собою понятно, что он при этом не лишается своего сана, а теряет права власти епископской»²³¹.

Далее А. С. Павлов ставит вопрос: «Если в данном случае монашеские обеты признаются несовместимыми с епископ­ством, то почему они не препятствуют получению епископ­ского сана и соединенной с ним иерархической власти? ...В ответ должно сказать, - продолжает он, - что в этом по­следнем случае монашество является как бы приготовлением к архиерейству, которое дается высшею церковного властию и принимается рукополагаемым именно по долгу повинове­ния установленной духовной власти»²³².

Сами по себе монашеские обеты не сообщают монахам звания духовных лиц. Согласно 2-му правилу Халкидонского, 81-му правилу Трулльского, 5-му, 9-му и 13-му правилам VII Вселенского Соборов, монахи стоят в одном ряду с миряна­ми, а не с клириками. Но между клириками и монахами (даже не рукоположенными в священный сан) много общего. Целью и тех и других является служение исключительно Церкви и делу духовного совершенства. И отрекшиеся от монашеского сана монахи подлежат прещениям, подобно тому, как караются клирики за произвольное свержение с себя духовного сана. Правило 7-е Халкидонского Собора гла­сит: «Вчиненным единожды в клир и монахам определили мы не вступати ни в воинскую службу, ни в мирский чин; иначе дерзнувших на сие и не возвращающихся с раскаяни­ем к тому, что прежде избрали для Бога, предавати анафе­ме». Монахи, подобно клирикам, во всем подчиняются своим епископам.   Поэтому   государственные   законы   Российской империи всех монахов причисляли к духовенству²³³ , отличая только черное (или монашествующее) духовенство от белого. В синодальную эпоху монахи пользовались теми же сослов­ными привилегиями, что и клирики: освобождались от пода­тей и личных повинностей; по гражданским делам были под­судны своему духовному начальству.

25.2. Пострижение. Для пострига не требуется строгой богоугодной жизни в прошлом, какая предполагается относи­тельно кандидата священства. Необходимо только искреннее покаянное настроение. Даже самый порочный образ жизни в прошлом не препятствует постригу, ибо монашество суть подвиг непрестанного покаяния, а каяться должен всякий грешник.

Об этом ясно говорится в 43-м правиле Трулльского Собо­ра: «Позволительно христианину избрати подвижническое житие, и, по оставлении многомятежной бури житейских дел, вступити в монастырь и пострищися по образу монашес­кому, аще бы и обличен был в каком-либо грехопадении. Ибо Спаситель наш Бог рек: "Грядущаго ко Мне не изжену вон" (Ин. 6, 37). Понеже убо монашеское житие изображает нам жизнь покаяния, то искренно прилепляющегося к оному одобряем, и никакой прежний образ жизни не воспрепятству­ет ему исполнити свое намерение».

Для принимающих монашеский постриг существует, од­нако, ряд условий. Что касается возраста, то каноны дозво­ляют принимать для подготовления к постригу 10-летних (40-е прав. Трулл. Соб.), а для произнесения самих обетов - семнадцатилетних (18-е прав. Вас. Вел.). В России же в си­нодальную эпоху государственное законодательство дозволяло постриг мужчинам не ранее тридцати лет от рождения, а женщинам - сорока лет. Из этого закона допускались и от­ступления, но при рассмотрении ходатайств Святейшим Си­нодом. На учащихся духовных семинарий и академий этот возрастной ценз не распространялся. Им дозволялось прини­мать постриг в 25 лет. Не распространялся возрастной ценз и на вдовых священников. Поместный Собор в своем опреде­лении «О монастырях и монашествующих» снизил возраст­ной ценз для постригаемых до 25 лет. Для пострига послуш­ника в более раннем возрасте, согласно Определению, требо­валось благословение епархиального архиерея. В последую­щий период, в послевоенные годы, постриги у нас соверша­лись без соблюдения возрастного ценза, установленного Собором. В отдельных случаях это влекло за собой негативные последствия ввиду недостаточной духовной зрелости прини­мавших постриг в молодые годы. В связи с этим Архиерей­ский Собор 2000 года принял определение: «Для улучшения духовной подготовки к постригу и повышения ответственно­сти лиц, его принимающих, признано необходимым перейти к практике пострижения в мантию только по достижении тридцати лет, за исключением студентов духовных школ и вдовых священнослужителей»²³⁴. По существу дела это - возвращение к испытанной временем практике синодальной эпохи, за исключением только того, что для пострижения женщин устанавливается одинаковый с мужчинами возраст­ной ценз.

Постригу предшествует предварительный послушнический искус, который нормальным образом должен продолжаться три года, но в случае тяжкой болезни или для лиц, очевид­но расположенных к иноческому житию, послушнический искус мог быть сокращен (5-е прав. Двукр. Соб.). Согласно указу Святейшего Синода от 25 мая 1832 года, лица, окон­чившие духовно-учебные заведения, и вдовые священнослу­жители освобождались от послушнического искуса.

Необходимое условие для пострига - свободное и непри­нужденное стремление к иночеству. В 40-м правиле Трулльского Собора говорится, что «мы должны не без испытания безвременно приимати избирающих житие монашеское, но и в отношении к ним соблюдати преданное нам от отец постанов­ление, и сего ради должно приимати обет жизни по Бозе, яко уже твердый и происходящий от ведения и разсуждения».

В российском законодательстве синодальной эпохи при­нуждение к монашескому постригу квалифицировалось как уголовное преступление. Обеты родителей, обрекающих своих детей на постриг, сами по себе, без согласия на то детей, признавались и в церковном, и в государственном праве не имеющими силы.

В Византии и Древней Руси существовало ошибочное мнение, что принудительный постриг и даже только облаче­ние в монашеские одежды (хотя бы и в шутку) делает мо­нахом. Истории известно много примеров насильственных постригов государственных деятелей - политических сопер­ников государя.

В российском законодательстве особое значение придава­лось тому, чтобы ищущий пострига был свободен от обязанностей, несовместимых с монашеством. Законами запреща­лось постригать мужа при живой жене и жену при живом муже, если только не было взаимного согласия со стороны и того и другого поступить в монастыри. При этом требовалось также, чтобы супруги были бездетными, или чтобы их дети уже не нуждались в родительском попечении. В таком слу­чае жену можно было постричь в любом возрасте, но муж должен был достичь тридцати лет.

Запрещалось постригать лиц, обремененных долгами, нахо­дящихся под судом, состоящих на военной или гражданской службе без увольнения от городских или сельских обществ. До реформы 1861 года крепостных нельзя было постригать без согласия на то их помещиков.

До издания «Духовного регламента» (1721 г.) право пост­рига в монахи принадлежало всякому игумену - настоятелю монастыря. Но Синодским указом от 3 марта 1725 года это­го права были лишены не только игумены, но даже и епар­хиальные архиереи. Ходатайствовать о постриге стало можно лишь перед Святейшим Синодом. И только почти полторас­та лет спустя после этого, в 1865 году, Святейший Синод предоставил власть решать вопрос о принятии монашества епархиальным архиереям. Архиерейский Собор 2000 года подтвердил этот порядок: «Постриги должны совершаться только по благословению епархиальных Преосвященных»²³⁵.

Постриг совершали в древности настоятели монастырей. В VI веке считалось, что пострижение может совершать только монах-пресвитер. Об этом говорится в 45-м правиле Патриарха Никифора Исповедника. Профессор С. В. Троицкий отмечал, однако: «Распространенную практику пострижения только мо­нахами нельзя считать единственно допустимой. По 19-му пра­вилу VII Вселенского Собора пострижение может совершать всякое лицо из священного чина»²³⁶. Блаженный Иероним называл постриг «вторым крещением»²³⁷. Подобно тому, как при крещении присутствует восприемник, так и при постри­ге присутствует духовный отец, или старец, который берет на себя обязательство научить новопостриженного монашеской жизни. Согласно 2-му правилу Двукратного Собора, духов­ным отцом должен быть настоятель монастыря.

Из содержания монашеских обетов, смысл которых в отре­чении от обыкновенного человеческого общежития, вытекают определенные ограничения: монахи не могут вступать в брак; российскими монастырскими уставами им запрещается употребление мяса; монахи не могут быть восприемниками, по­скольку восприемничество налагает обязанности, несовмести­мые с удалением от мира; монахам в священном сане, со­гласно 84-й статье «Номоканона при Большом Требнике», возбраняется служение в приходских церквах и совершение приходских треб, в особенности венчание браков; по «Уста­ву» Василия Великого и в соответствии с 6-м правилом Дву­кратного Собора, монахи не могут иметь личной собственно­сти; все имущество, внесенное ими в монастырь, должно принадлежать монастырю.

Поэтому законы Российской империи предписывали, что­бы перед постригом ищущий монашества распорядился своим имуществом: отдал родовое имение законным наследникам, а благоприобретенное - по усмотрению. На этом же основании государственные законы не признавали за монахами ни пра­ва на завещание, ни права получать имущество по наследству и по завещанию. Однако по российским законам из этих правил делались исключения, во-первых, для начальствую­щих монахов, во-вторых, для монахов необщежительных монастырей. Начальствующие лица из числа монахов (архи­ереи, архимандриты, игумены, настоятели и настоятельницы, наместники монастырей и ризничий Московского Синодаль­ного дома) имели право иметь движимую собственность, пе­редавать ее по наследству и по завещанию, кроме вещей ризницы (митр, крестов, панагий). Эти вещи, даже приобре­тенные на личные средства, переходили в собственность цер­кви, где служил почивший.

Как писал А. С. Павлов, «канонический принцип монашес­кой нестяжательности не выдерживался во всей строгости и по отношению к простым монахам монастырей необщежитель­ных»²³⁸. К таким монастырям в России принадлежали те, ко­торые до 1764 года владели вотчинами и которым после секу­ляризации церковных земель назначалось штатное жалование. От штатного монастыря насельники получали только общую трапезу, а все остальное они приобретали собственным трудом, на доходы от монастырской службы и жалованье от казны, по штатам. Монахи штатных монастырей могли на свои средства строить и покупать кельи, но с условием, чтобы они оставля­ли их монастырю в случае своей смерти или по выходе из мо­настыря. По завещанию монахи таких монастырей могли при­обретать от архиереев и других монастырских начальников иконы, панагии, кресты, книги. Однако в общежительном заштатном монастыре правило монашеской нестяжательности выдерживалось строго. Все здесь было общим, все принадлежало монастырю. Даже на­стоятели общежительных монастырей не имели права заве­щать имущество.

В настоящее время у нас ни гражданские, ни церковные законы не запрещают монахам иметь собственность, но при этом идеал нестяжательности сохраняет свое значение в пол­ной мере.

Всем монахам канонами запрещается торговля: исключе­ние делается только относительно продажи изделий, выпол­ненных их руками (с дозволения начальства и через посред­ство особо выделенных престарелых братий). Монахи не мо­гут принимать на хранение чужие вещи, кроме духовных книг. Монахи также лишены права вмешиваться в граждан­ские и общественные дела, права быть опекунами, попечите­лями и поверенными в делах, не касающихся монастырей. Об этом говорилось уже в 3-м и 4-м правилах Халкидонского Собора.

Обеты монашеские  даются пожизненно. Поэтому самоволь­ное сложение с себя иноческих обетов и возвращение в мир рассматривается как тяжелее каноническое преступление. Согласно 7-му правилу  Халкидонского Собора, такие преступники подвергаются анафема. По византийским законам монаха, сбежавшего из монастыря и отложившего монашеские одежды, возвращали в монастырь в принудительном порядке, а за повторное бегство обращали в подавленное состояние. Этот закон вошел в "Кормчую книгу" (ч, 2-я, л . 59-й, об). В России в синодальную эпоху дозволялось просить о сложении с себя монашеского сана.Эта просьба исполнялась после шестимесяч­ного увещания через моностырского настоятеля и старшую братию, потом через духовных лиц. назначенных архиереем, I], наконец, в консистории. Постановление о снятии сана выполнялось духовной консисторией, но в исполнение оно при водилось только с разрешения Святейшего Синода. Уволенный из монашества возвращался в то сословие, к которому принад­лежал по рождению. При этом он лишался тех званий, чинов, отличий, которые мог приобрести до пострига. Не возвраща­лось ему и имущество, внесенное им в монастырь; он навсег­да лишался права поступать на гражданскую службу.

25.3. Три чина монашествующих. По степени приближе­ния к идеалу иноческого жития монахи разделяются на три чина: рясофорных монахов, то есть получивших черную мо­нашескую рясу в залог будущих обетов монашества; действи­тельных, или мантийных монахов, уже произнесших три установленных обета - послушания, целомудрия и нестяжательности - и получивших при постриге мантию; и схимни­ков, или схимонахов, связанных обетом совершенного отрече­ния от мира и человеческого общества и отличающихся осо­быми одеждами, которые называются все вместе великою схимою.

Монахи, принимающие великую схиму, которая предпола­гает совершенное отречение, обыкновенно оставляют исполне­ние церковных должностей, уходят на покой. Правило 2-е Собора в храме святой Софии, согласно которому епископ, принявший постриг, подлежит удалению с кафедры в мона­стырь на монашеские подвиги, прилагается у нас примени­тельно к архиереям, принимающим великую схиму, ибо в буквальном смысле этот канон у нас не может быть приме­нен, поскольку поставлению во епископы в Русской Церкви непременно предшествует постриг. Понятно, что принявший великую схиму епископ при этом не лишается своего сана, но только утрачивает епископскую власть. Аналогичный по­рядок установлен и для принявших великую схиму намест­ников монастырей и других должностных лиц в пресвитер­ском или диаконском сане.

25.4. Монастыри. По церковным законам, монастырь мо­жет быть основан только с согласия правящего епископа, им он должен быть и освящен.

Монастырь должен находиться в полной зависимости от епископа, подлежать его надзору и суду (4-е прав. Халк. Соб.). Освященный монастырь не может быть превращен в мирское жилище. Он призван всегда служить благочестивым целям. Отцы Двукратного Собора в 1-м правиле изрекли: «Созидание монастырей, дело толико важное и достохвальное, древле блаженными и преподобными отцами нашими благоразсудно изобретенное, усматривается ныне худо произ­водимым. Ибо некоторые, дав своим имениям и усадьбам имя монастыря и обещаваяся посвятити оныя Богу, пишут себя владельцами пожертвованнаго. Они ухищренно умысли­ли посвятити Богу единое наименование, ибо не стыдятся усвояти себе ту же власть и после пожертвования, какую не возбранялось им имети прежде. И такое корчемство примешалося к сему делу, что к удивлению и огорчению видящих, многое из посвященнаго Богу явно продается самими посвя­тившими. И не токмо нет в них раскаяния о том, яко попус­кают себе властвование над тем, что единожды уже посвяти­ли Богу, но и другим безстрашно передают оное. Того ради святый Собор определил: да не будет позволено никому созидати монастырь без ведения и соизволения епископа; но с его ведением и разрешением и с совершением подобающей мо­литвы, якоже древле богоугодно законоположено, монастырь да созидается; все же к нему принадлежащее, купно с ним самим да вносится в книгу, которая и да хранится в епис­копском архиве. И пожертвователь без воли епископа отнюдь да не имеет дерзновения самаго себя или вместо себя другаго поставити игуменом. Ибо аще не может кто-либо быти об­ладателем того, что подарил человеку, то како может быти попущено кому восхищати обладание тем, что он посвящает и приносит Богу».

Имущество монастыря должно, согласно канонам, навеки оставаться в монастыре. Ряд правил угрожает тяжкими прещениями всякому, кто осмелится нанести ущерб монас­тырскому достоянию. Правило 24-е IV Вселенского Собора гласит: «Единожды освященным, по изволению епископа, монастырям пребывати монастырями навсегда; принадлежащия им вещи сохраняти, и впредь не быти оным мирскими жилищами. Попускающие же сему быти, да подлежат нака­заниям по правилам».

Эта норма повторяется в 49-м правиле VI Вселенского Собора. А в 13-м каноне VII Вселенского Собора читаем: «При случившемся, по грехам нашим, бедствии в церквах некоторые святые храмы епископии и монастыри некиими людьми расхищены и соделалися обыкновенными жилищами. Аще завладевшие оными восхотят отдати их, да будут возстановлены по-прежнему, то добро и благо есть; аще же не тако, то сущих от священническаго чина повелеваем извергати, а монахов или мирян отлучати, яко осужденных от Отца, и Сына, и Святаго Духа, и да вчинятся, идеже червь не умирает, и огнь не угасает... Понеже они гласу Господню противятся, глаголющему: не творити дому Отца Моего до­мом купли».

Зонара в толковании на это правило писал об обстоятель­ствах, которые послужили его изданию: «Во время иконобор­ческой ереси много совершалось дерзновенного против право­славных. А более прочих подвергались преследованиям отцы

священного сана и монахи, так что многие из них оставили свои церкви и монастыри и сбежали. Итак, когда церкви и монастыри оставались пусты, некоторые занимали их и присвояли себе и обращали в мирские жилища».

Общее правило о зависимости монастырей от епархиаль­ных епископов было «в XVII веке подвергнуто частному из­менению установлением так называемых ставропигиальных монастырей. Ставропигией (σταυρό πηγών) называлось водру­жение креста при основании известного монастыря не мест­ным епископом, а Патриархом, вследствие чего монастырь получал самостоятельное управление и не зависел от епархи­ального епископа»²³⁹.

В ставропигиальных монастырях возносится имя не мест­ного епископа, а Патриарха. Патриарху, который управляет такими монастырями через своих наместников, принадлежит право надзора за управлением и жизнью монастыря, право вершить суд по делам братии. Как отмечал епископ Никодим, «ставропигиальным правом мог пользоваться всякий Патриарх во всех епархиях своей области, а Константино­польский Патриарх и вне своей области по всему Востоку»²⁴⁰. В России в синодальную эпоху ставропигиальными называли монастыри. находившиеся в непосредственном ведении Синода, а не местных епархиальных архиереев. В XIX веке семь обителей в России числились ставропигиальными: Ново-Спасский, Симонов, Донской и  Заиконоспасский монастыри в Москве, Ново-Иерусалимский в  Московской епархии, Спасо-Яковлевский в  Ростове Воликом и Соловецкий на Севере. После восстановления Патриаршества ставропигиальные! монастыри находятся у нас в непосредственном ведении Святей­шего Патриарха, который назначает в мужские ставропигиальные монастыри своих наместников. Женские ставропигиальные монастыри имеют своих настоятельниц, но при этом состоят в ведении Патриарха как правящего архиерея, даже если они находятся на территории иных епархий.

Внутреннее управление в монастырях возглавляет настоя­тель, во всем подчиненный епархиальному епископу. Перво­начально настоятеля обители именовали «авва» (οφβασ) «отец». Впоследствии настоятелей больших и особо важных монастырей стали именовать архимандритами (от αρχών (на­чальник) της μαυδρας (загона для скота), обозначающее в дан­ном случае общину монахов как стадо Христово). Первона­чально это наименование появилось в Антиохийском Патриархате. В V веке распространилось повсеместно на греческом Востоке. Имя некоего архимандрита Василия упомянуто в деяниях Ефесского Собора (431 г.). Ряд архимандритов упо­мянут поименно в актах Константинопольского Собора 448 года. Этот термин употреблен также в «Энотиконе» импера­тора Зенона 482 года. Так назывались вначале игумены, ко­торых епископы назначали для надзора за всеми монастыря­ми епархии. Затем, после того, как эта обязанность стала возлагаться на великих сакеллариев, звание «архимандрит» стало почетным титулом игуменов важнейших монастырей епархии. В V-VI веках архимандритами, равно как и игуме­нами, могли быть не только пресвитеры, но также монаше­ствующие диаконы и монахи, не имеющие священного сана. Позже архимандритами могли поставляться исключительно пресвитеры. Согласно 120-й новелле святого императора Юс­тиниана, назначать архимандритов может епископ. С 1908 года в Константинопольском Патриархате право возводить в архимандриты принадлежит исключительно Патриарху.

В Русской Церкви титул архимандрита впервые упомина­ется под 1174 годом применительно к игумену Киево-Печерского монастыря Поликарпу, причем он назван одновремен­но архимандритом и игуменом. Под 1226 годом упомянут архимандрит Новгородского Юрьевского монастыря, под 1230 годом - архимандрит Рождественского монастыря во Владимире-на-Клязьме, под 1261 годом - архимандрит Богоявлен­ского монастыря в Ростове. Вероятно, что, как это имело ме­сто в Константинопольском Патриархате, сан архимандрита в Киевскую эпоху у нас мог иметь только игумен одного и важнейшего монастыря епархии; впоследствии архимандрита­ми могли уже титуловаться настоятели и других значитель­ных монастырей епархии. При этом из употребления исчезает одновременное именование настоятелей игуменами и архи­мандритами.

После разделения монастырей на классы в 1764 году зва­ние архимандрита было закреплено за настоятелями перво­классных и второклассных мужских монастырей. Сан архи­мандрита даже и в синодальную эпоху был почти во всех случаях и обозначением должности. Титулярных архимандри­тов, не являвшихся одновременно настоятелями монастырей, было мало, причем, чаще всего это были наместники боль­ших монастырей, настоятелями и священноархимандритами которых являлись архиереи. В новейший период у нас большинство архимандритов не являются уже ни настоятелями, ни наместниками монасты­рей. Сейчас это уже не должность, а только сан, или титул. Причиной этой метаморфозы в употреблении термина «архи­мандрит» может считаться как универсальная тенденция к превращению наименований и государственных и церковных должностей в почетные отличия, ранги или титулы, так и особенности церковной жизни у нас в эпоху гонений, когда монастыри были повсеместно закрыты, а потом возобновлены в незначительном числе, так что в некоторых из них оказа­лось по нескольку архимандритов.

Из того обстоятельства, что в синодальную эпоху кандида­тами на архиерейские кафедры были исключительно архи­мандриты, у нас сложился обычай в тех случаях, когда во епископы избирается не архимандрит, возводить его прежде епископской хиротонии в сан архимандрита. Право возводить в архимандриты в синодальную эпоху принадлежало Святей­шему Синоду, в настоящее время оно принадлежит Святей­шему Патриарху, в Украинской Православной Церкви - ее Предстоятелю, митрополиту Киевскому.

В Русской Православной Церкви сейчас почти во всех слу­чаях возведение в сан архимандрита сопровождается награж­дением - правом совершать богослужение в митре. Поэтому по старшинству архимандриты стоят на одной ступени с митрофорными протоиереями, если они не являются настоя­телями или наместниками монастырей, принадлежностью каковых, помимо митры, является также посох.

Настоятелей менее значительных монастырей именовали в древности игуменами (ηγούμενος). В России по монастырским штатам 1764 года звание игумена принадлежало настоятелям третьеклассных монастырей. Настоятельницы женских мона­стырей именуются игумениями; на Востоке сохранилось так­же наименование αρχιμανδρνπς. Ныне у нас, как правило, игу­мены, подобно архимандритам, не являются ни настоятеля­ми, ни даже наместниками монастырей. В настоящее время это не должность, а сан, или титул.

Пока архимандриты и игумены были настоятелями мона­стырей, их права были одинаковы. Согласно «Уставу» Васи­лия Великого и 123-й новелле (34-я гл.) Юстиниана, вошед­шей в «Номоканон», братия избирает настоятеля из своей среды, но если среди братии нет лица подходящего, то его поставляет  епархиальный  епископ.   Однако  и  кандидатуру  настоятеля, избранного братией, утверждает епархиальный епископ или Патриарх (в ставропигиальных обителях). В России в синодальную эпоху принят был такой порядок: на­стоятели общежительных монастырей избирались братией и утверждались Святейшим Синодом по представлению епархи­ального архиерея, а настоятели монастырей необщежитель­ных, так называемых штатных, непосредственно назначались епархиальным архиереем или Синодом (в ставропигиальных монастырях). Настоятель избирался не по летам, а по способ­ностям и заслугам. Главной заботой настоятеля является по­печение о духовном преуспеянии братии и об имуществе, на­ходящемся в распоряжении или собственности монастыря.

Как гласит 3-й канон Двукратного Собора: «Аще который настоятель монастыря подчиненных себе монахов отбегаю­щих не взыщет с великим тщанием или, нашедши, не восприимет и не потрудится приличным и недугу соответствую­щим врачевством возстановити и укрепити падшаго, таково­го святый Собор определил подвергати отлучению от Та­инств. Ибо аще имеющий в смотрении безсловесныя животныя вознерадит о стаде, не оставляется без наказания, то приявший пастырское начальство над паствою Христовою, и своим нерадением и леностию расточающий спасение их, како не подвергнется наказанию за свою дерзость? Призыва­емый же возвратитися монах, аще не повинется, да будет отлучен епископом».

В обязанности настоятеля входит наблюдение за строгим исполнением братией монашеских обетов и правил, попече­ние о регулярном и благочинном совершении богослужений, надзор за монастырским хозяйством. Не злоупотребляя вла­стью, настоятель должен поучать братию примером своей жизни и своим пастырским словом. Настоятелю следует по­сещать кельи монахов и смотреть, живет ли братия по уста­ву, следить, чтобы никто из братии не выходил из обители без его ведома. Но ничего важного, касающегося жизни в монастыре, настоятель не должен предпринимать без совеща­ния с братией. В надлежащее время настоятель монастыря представляет отчет епархиальному архиерею или Патриарху о поведении монахов, монастырской жизни и монастырском хозяйстве. С обязанностями настоятеля связаны и его особые права. Вся монастырская братия должна повиноваться ему и почитать его как отца. Никто не смеет прекословить ему. Для   исправления  нерадивых  и  провинившихся  монахов  и послушников настоятель может налагать на них наказания. Во всем настоятелю принадлежит первенство в монастыре.

Под его началом и в зависимости от него в монастырях назначаются должностные лица, отвечающие за те или иные стороны жизни монастыря: наместник, управляющий монас­тырем по благословению настоятеля и в пределах, указанных самим настоятелем; духовник, на которого возлагается духов­ное окормление братии, обязанность исповедовать монахов; благочинный, на котором лежит по преимуществу ответствен­ность за порядок и дисциплину в обители; эконом, помогаю­щий настоятелю и наместнику в заведовании монастырским хозяйством. Все эти лица во главе с настоятелем образуют духовный собор, который обсуждает и решает важнейшие монастырские дела. Среди должностных лиц монастырей сле­дует упомянуть также казначея, ризничего, келаря.

Церковная служба в монастырских храмах совершается по очереди иеромонахами и иеродиаконами монастыря.

В синодальный период во главе монастырей епархии сто­яли монастырские благочинные, действовавшие под началом епархиального архиерея. В некоторых епархиях существова­ло по нескольку монастырских благочиннических округов.

Монастыри оказали огромное влияние на жизнь Право­славной Церкви. В эпоху догматических споров монахи мно­гое сделали для того, чтобы православные обращались к мо­настырям за поддержкой. Во времена иконоборчества мона­хам на себе пришлось вынести основную тяжесть борьбы за иконопочитание. За это они подвергались жестоким гонени­ям. На иконоборческом Соборе 754 года только три еписко­па было осуждено еретиками за иконопочитание. Значит, почти все остальные восточные иерархи присоединились к иконоборцам. Между тем, монахи продолжали отстаивать по­читание икон. VII Вселенский Собор, на котором был сфор­мулирован догмат о почитании икон, особенным образом по­чтил заслуги монахов в отстаивании Православия: монахи подавали на Соборе голоса вместе с епископами. Под собор­ными актами стоят подписи 130 иноков.

В X веке центром монашеского подвижничества на Восто­ке становится Афон. Сложившийся там в X столетии, при преподобном Афанасии, строй жизни сохраняется без суще­ственных перемен и сегодня. Афонские монастыри ныне рас­положены на территории Греции, но обладают широкой авто­номией в Греческом государстве. Как и в самом начале своей истории, Афон находится в юрисдикции Константинополь­ского Патриарха. Однако обители Святой Горы имеют доста­точно широкую независимость и от своего Первоиерарха.

Насельники Афонских монастырей принадлежат к разным национальностям: как в древности, так и теперь там преоб­ладают греки; в XIX веке большинство монахов составляли выходцы из России. На Святой Горе подвизаются также мо­нахи арабы, болгары, сербы, румыны. Двадцать святогорских монастырей вместе с зависимыми от них скитами и кельями составляют своеобразную монашескую республику. Святая Гора управляется кинотом - общим собранием (συναξις) двадцати представителей от монастырей, возглавляемым протосом. Общее собрание в качестве первой инстанции рассмат­ривает споры между монастырями и скитами. Апелляции по­даются на имя Константинопольского Патриарха. Среди афонских монастырей есть обители общежительные (киновии) и особожительские (идиоритмические).

25.5. Монастыри и монашество в России. Русские монасты­ри в первые века после Крещения (а расположенные на окра­инах страны - и в последующие века) являлись центрами христианского просвещения, а также главными очагами духов­ной жизни. По своему устройству они не отличались от мона­стырей православного Востока. Всесторонняя регламентация монастырской жизни была предпринята Стоглавым Собором.

Реформы Петра I по-настоящему потрясли монастырскую жизнь. Он постарался приостановить рост числа монастырей и сократить число уже существующих обителей. В «Духов­ном регламенте» (1721 г.) запрещалось строить новые мона­стыри без разрешения Святейшего Синода и Высочайшей Власти; малые монастыри предусматривалось объединять вместе или приписывать их к более крупным. В результате этой меры многие монастырские церкви были обращены в приходские. В обязанность высшей церковной власти «Регла­мент» вменил искоренение распространившегося на Руси убеждения, что без пострига нельзя спастись (оно толкало многих на принятие пострижения хотя бы перед смертью). Монастырскому приказу велено было составить точную рос­пись всех монашествующих - монастырские штаты. Желаю­щих принять постриг дозволялось принимать в монастыри лишь на убылые места.

По Указу 1723 года прекращен был постриг и при нали­чии убылых мест; на открывавшиеся вакансии стали принимать исключительно инвалидов - старых солдат. Это могло привести к полному уничтожению монашества, поэтому «Указ» был отменен. Однако вместо этого Синодом издано было предписание: постриг в епархиях мог совершаться ис­ключительно с его разрешения. Для того, чтобы заставить монашество служить утилитарным общественным делам, Петр распорядился устроить при монастырях школы, воспи­тательные дома, приюты, дома сумасшедших, учебные мас­терские. Ученые монахи, предназначавшиеся для занятия высших церковных должностей, стали пользоваться рядом привилегий в сравнении с монахами неучеными. Простую братию использовали на разного рода ручных работах, ино­кинь - в качестве прях, вышивальщиц.

При преемниках Петра I правительство продолжало прово­дить его церковную политику. В особенно жестких условиях монастыри оказались при императрице Анне Иоанновне (1730-1740 гг.), в эпоху бироновщины, когда был издан Указ о пострижении только отставных солдат и вдовых священно­служителей. Всех монахов, постриженных ранее в обход за­кона, велено было расстригать, подвергать телесным наказа­ниям, отдавать в солдаты или даже отправлять на каторгу. Тяжким наказаниям подвергались и лица, совершившие не­законные постриги. Тысячи монахов были отправлены в за­стенки Тайной Канцелярии. В 1740 году Синод докладывал регентше Анне Леопольдовне, что в монастырях остались одни старики, не способные совершать богослужения, и церк­ви стоят «без пения».

При императрице Елизавете (1741-1761 гг.) отменены были прежние строгости. Набожная царица щедро одаривала монастыри. По Указу 1760 года позволено было постригать всех, желающих посвятить себя иноческому подвигу.

Новым, после реформ Петра I, радикальным переворотом в жизни монастырей явился Указ Екатерины II о секуляри­зации церковных земель (1764 г.). Этот Указ положил конец монастырскому землевладению в России. Все населенные цер­ковные земли, большая часть которых принадлежала монас­тырям, переходили в казну. Государство, однако, принимало на себя обязательство часть средств, поступавших от секуля­ризованных земель, выделять на церковные нужды, в том числе и на содержание монастырей.

Для этой цели заново составили монастырские штаты, а монастыри в этих штатах распределили по трем классам. В 1-й класс вошли Лавры (впоследствии, в середине XIX века, их было четыре: Киево-Печерская, Троице-Сергиева, Александро-Невская и Успенская Почаевская), ставропигиальные и крупнейшие, особенно знаменитые монастыри. Оклад монас­тырей зависел от их класса. Большая часть монастырей оста­лась, однако, за штатами, и лишь некоторые из них дозволе­но было сохранить, с тем, чтобы они содержались на добро­хотные приношения православных людей, а также трудом своих насельников на оставшихся у них ненаселенных зем­лях - огородах, покосах, Все заштатные монастыри, в отли­чие от штатных, жили по общежительному уставу. Таким образом, значительная часть монастырей была закрыта.

Однако на протяжении всего XIX и в начале XX веков происходил неуклонный рост числа православных обителей. При Екатерине II вновь открыто было только 3 монастыря, в царствование Александра I (1801-1825 гг.) - 4, при Ни­колае I (1825-1855 гг.) - 15, а при Александре II (1855-1881 гг.) - уже 31 монастырь. Множество монастырей, осо­бенно женских, было открыто в два последних царствова­ния. Определением Синода от 9 мая 1881 года учреждение новых монастырей предоставлялось власти епархиальных архиереев. С 1865 года существовал порядок, согласно кото­рому жизнь всех новых монастырей строилась на началах общежития.

В начале XX столетия число православных монастырей приблизилось к тысяче, что составило почти столько же, сколько их было при Петре Великом; но теперь они пред­ставляли собой не малобратственные, а зачастую весьма мно­голюдные обители.

Издание Декрета об отделении Церкви от государства в январе 1918 года и ряд позднейших мероприятий советской власти поставили монастыри в совершенно новые условия. Содержание монастырей за счет средств из государственной казны прекратилось. Монастыри стали закрываться уже в начале 1920-х годов. К 1939 году на территории Советского Союза не осталось ни одного монастыря. Большинство монахов погибли во время репрессий. Стремительный рост числа мона­стырей наблюдался у нас после обретения Церковью свободы, в 1990-е годы, так что ко времени Архиерейского Собора 2000 года Русская Церковь насчитывла уже 541 обитель.

Поместный Собор 1917-1918 годов издал особое определе­ние «О монастырях и монашествующих». На основании 4-го правила Халкидонского, 21-го правила VII Вселенского и 4-го правила Двукратного Соборов монашествующим предписыва­лось до конца жизни нести послушание в тех монастырях, где они отрекались от мира.

В соответствии с этим «Определением», восстанавливался древний обычай избрания настоятелей и наместников брати­ей с тем, чтобы епархиальный архиерей, в случае одобрения избранного, представлял его на утверждение в Священный Синод. Такой же порядок предусматривался и для поставления настоятельниц женских обителей. Казначей, ризничий, благочинный и эконом должны, согласно «Определению», назначаться епархиальным архиереем по представлению на­стоятеля. Поместный Собор подчеркнул преимущества общежительства перед особожительством и рекомендовал всем монастырям по возможности вводить у себя общежительный устав. Важнейшей заботой монастырского начальства и бра­тии должно было стать строго уставное богослужение, «без пропусков и без замен чтением того, что положено петь, и сопровождаемое словом назидания»²⁴¹. Собором было высказа­но пожелание, чтобы в каждой обители для духовного окормления насельников имелись старец или старица, начитанные в Священном Писании и святоотеческих творениях и способ­ные к духовному руководству. В мужских монастырях духов­ник должен избираться настоятелем и братией и утверждать­ся епархиальным архиереем, а в женских - назначаться епископом из числа монашествующих пресвитеров.

Этот порядок изменен Архиерейским Собором 2000 года, который, опираясь на выдержавшую испытание временем практику синодальной эпохи, постановил: «Собор подтверж­дает необходимость тщательного подбора духовников женских обителей. В частности, желательно, чтобы таковыми были семейные священнослужители, исключения же могут делать­ся только для пастырей, имеющих богатый духовный опыт и находящихся в преклонных летах»²⁴².

Всем монастырским насельникам Поместный Собор 1917-1918 годов предписал нести трудовое послушание. Духовно-просветительное служение монастырей миру должно, соглас­но «Определению» Собора 1917-1918 годов, выражаться в уставном богослужении, духовничестве, старчестве и пропо­ведничестве.

В «Уставе об управлении Русской Православной Церкви», принятом на Поместном Соборе 1988 года, статусу монастырей и устройству монастырского управления посвящена от­дельная глава, основные положения которой сохранились и в ныне действующем «Уставе» 2000 года.

В 12-й главе «Устава» 2000 года монастырь определяется как «церковное учреждение, в котором проживает и осуще­ствляет свою деятельность мужская или женская община, со­стоящая из православных христиан, добровольно избравших монашеский образ жизни для духовного и нравственного со­вершенствования и совместного исповедания православной веры» (XII. 1). Решение вопроса об открытии монастырей «Устав» предоставляет Святейшему Патриарху и Священному Синоду, которые рассматривают при этом соответствующее представление епархиального архиерея. «Ставропигиальными монастыри провозглашаются, - согласно «Уставу», - реше­нием Патриарха Московского и всея Руси и Священного Си­нода с соблюдением канонической процедуры» (XII. 3). Ставропигиальные монастыри состоят под начальственным наблю­дением и каноническим управлением Патриарха или Сино­дальных учреждений, которым Патриарх препоручает такое наблюдение и управление, а епархиальные - под наблюдени­ем и каноническим управлением правящих епархиальных ар­хиереев.

«Зачисление в монастырь и увольнение из монастыря, - в соответствии с «Уставом», - производится распоряжения­ми епархиального архиерея по представлению настоятеля (настоятельницы) или наместника» (XII. 7).

В «Уставе Русской Церкви» перечислены основополагаю­щие документы, которыми регламентируется жизнь монасты­рей: сам Устав, Гражданский устав, «Положение о монасты­рях и монашествующих» и собственные уставы каждого мо­настыря, которые утверждаются епархиальными архиереями.

«Устав» предусматривает существование подворий, состоя­щих в ведении монастырей, но находящихся за его предела­ми. «Деятельность подворья, - при этом, - регламентиру­ется уставом того монастыря, к которому данное подворье относится, и своим собственным гражданским уставом. Под­ворье находится в юрисдикции того же архиерея, что и мо­настырь. В случае, если подворье располагается на террито­рии иной епархии, то за богослужением в храме подворья возносится как имя епархиального архиерея, так и имя ар­хиерея, на территории епархии которого находится подворье» (ХП. 9).

«Устав» содержит в себе также положение о том, что в случае выхода монастыря из юрисдикции Русской Православ­ной Церкви, он лишается «права на имущество, которое при­надлежало монастырю на правах собственности, пользования или на иных законных основаниях, а также права на исполь­зование в наименовании названия и символики Русской Пра­вославной Церкви» (XII. 10). Ныне действующий «Устав» не содержит имевшегося в прежнем «Уставе» положения о том, что все монастыри Русской Церкви должны быть общежи­тельными.

Относительно монастырей и монашествующих Архиерей­ский Собор 2000 года принял определение, согласно которо­му «для улучшения подготовки к постригу и повышения от­ветственности лиц, его принимающих, признано необходи­мым перейти к практике пострижения в мантию только по достижении тридцати лет, за исключением студентов духов­ных школ и вдовых священнослужителей. Нельзя признать нормальным, - говорится далее в соборном определении, - положение "тайных" и "странствующих" монахов и мона­хинь, не несущих церковного послушания. Собор напомина­ет, что постриги должны совершаться только по благослове­нию епархиальных Преосвященных. Недопустимо необосно­ванное исключение монашествующих из монастырей, которое признается возможным лишь в крайних случаях и только указом правящего архиерея. Собор подтвердил необходимость тщательного подбора духовников женских обителей. В част­ности, желательно, чтобы таковыми были семейные священ­нослужители, исключения же могут делаться только для па­стырей, имеющих богатый духовный опыт и находящихся в преклонных летах»²⁴³.

24. ОБЯЗАННОСТИ И ПРАВА КЛИРИКОВ

25. МОНАШЕСТВО. МОНАСТЫРИ

III. ОРГАНЫ ЦЕРКОВНОГО УПРАВЛЕНИЯ  26. ВЫСШАЯ ВЛАСТЬ В ЦЕРКВИ