Вопрос о происхождении религии является одним из основных для ее понимания. В ответ на утверждение религиозного сознания об изначальности религии в че­ловечестве и богочеловеческом ее характере отрица­тельной критикой было представлено много различных вариантов т. н. естественного, т. е. чисто человеческого происхождения идеи Бога. Существо их можно кратко выразить фейербаховским афоризмом: «Не Бог создал человека, а человек создал Бога». Поэтому, прежде чем излагать положительный взгляд на происхождение ре­лигии, рассмотрим наиболее известные атеистические гипотезы: натуралистическую, анимистическую, антропотеистическую гипотезу Л. Фейербаха ( 1872) и соци­альную.

 

Натуралистическая гипотеза

 

Натуралистическая (от лат. natura — природа) гипоте­за, высказанная еще римским поэтом и философом Лу­крецием (I в. до н.э.), утверждает, что идея Бога и рели­гия возникли в результате страха людей перед грозными явлениями природы (timor primus ecit deos — страх со­здал первых богов), непонимания причин их возникно­вения, незнания законов природы.

Это психологическое объяснение, однако, не учитыва­ет того обстоятельства, что страх вызывает, скорее, стрем­ление избежать данного явления, скрыться от него, неже­ли почитать и олицетворять его, обращаться к нему с мольбой. Человек многого боялся, но, тем не менее, обого­творял не все предметы страха: хищников, стихии, своих врагов-людей и т. д., — а лишь некоторые из них, и часто самые безобидные (камень, дерево и т.д.). Видимо, не страх явился причиной религиозного к ним отношения. Советский религиевед В.Д. Тимофеев замечает: «Существо­вание природных явлений самих по себе, даже таких гроз­ных, как наводнения или землетрясения, еще не обяза­тельно приводят к религиозным фантазиям»²³. Подобное же утверждает и его коллега А.Д. Сухов, доктор философ­ских наук: «И все-таки человек никогда, в том числе и в эпоху первобытности, не был полностью подавлен силами

природы. Эта подавленность никогда не была абсолютной»²⁴.

Не мог явиться причиной возникновения идеи Бога и незначительный научный уровень развития древнего чело­века. Первобытный человек субъективно ощущал свои по­знания, вероятно, даже большими, чем современный (пе­ред которым открыта бездна проблем, и количество их непрерывно увеличивается с каждым новым открытием), и умел по-своему объяснить все, с чем он сталкивался в сво­ей жизни. В этом отношении очень показателен следую­щий пример. Исследователь, изучавший дикое племя кубу острова Суматра, спросил как-то одного из туземцев:

Ходил ли ты когда-нибудь ночью в лесу?

Да, часто.

Слыхал ли ты там стоны и вздохи?
Да.

Что же ты подумал?

Что трещит дерево.

Не слыхал ли ты криков?
Да.

Что же ты подумал?

Что кричит зверь.

А если ты не знаешь, какой зверь кричит?

Я знаю все звериные голоса...

Значит, ночью в лесу ты ничего не боишься?

Ничего.

И ты никогда не встречал там ничего неизвестного, что могло бы тебя испугать?

Нет, я знаю все...²⁵.

Очевидно, для человека с подобной психологией идея Бога совершенно излишня в объяснении различных явле­ний природы.

Данная гипотеза не выдерживает критики и с другой стороны. Наука существует не первое столетие, и человек давно увидел, что он постепенно приобретает все большую возможность объяснения природных явлений. Однако это важнейшее, быть может, для него открытие, освободившее его от мистического страха перед природой, не повлияло на его религиозность. Подавляющее число людей и среди них величайшие ученые верили и продолжают верить в Бо­га и в XXI в.

Натуралистическая гипотеза совершенно не объясняет главного: как страх (или, напротив, восторг, восхищение) перед окружающим материальным, видимым, слышимым и осязаемым миром мог вызвать в первобытном «прими­тивном» сознании человека идею Бога, Существа принци­пиально иного — духовного, невидимого, неслышимого, неосязаемого.

Но если явления этого мира сами по себе не способ­ны породить в сознании человека идеи Бога и мира поту­стороннего, т. е. дать начало религии, то, напротив, при наличии такой идеи и такого чувства в душе человек спо­собен не только верить в Бога, но и обоготворять любое явление природы, любое существо, любую свою фанта­зию. И тогда становятся вполне объяснимыми факты на­личия религии во всех народах мира и религиозного многообразия.

 

Анимистическая гипотеза

 

Анимистическая гипотеза (от лат. animus — дух) была высказана и подробно развита в XIX столетии английским этнографом Э. Тэйлором ( 1917) в его основном труде -«Первобытная культура» (1871; русск, пер. М., 1939). Совет­ский религиевед С.А. Токарев так характеризует его взгляд на религию: «Религию Тэйлор понимал главным образом как веру в духовные существа, или анимизм, который он назы­вал «минимумом религии». Корни анимистических верова­ний он видел в непонимании первобытным человеком та­ких биологических явлений, как сон, сновидения, болезни, обморок, смерть: пытаясь объяснить эти явления, «дикари-философы», по мнению Тэйлора, додумались до идеи души как маленького двойника, сидящего в каждом человеке, а затем, по аналогии, будто бы приписали такие же души и животным, растениям, неживым предметам; так постепен­но сложилась вера в одушевленность природы, сделавшая возможным появление мифологии, а впоследствии поро­дившая и высшие формы религии, вплоть до политеизма, монотеизма и сложных богословских учений»²⁶.

Необоснованность этой гипотезы сразу же бросается в глаза.

а) Не говоря уже о фантастичности самого предполо­жения, чтобы не человек, не два, а все человечество было
настолько слабоумным, что не могло отличить сна от дей­ствительности и приняло галлюцинации и сонные грезы
за реальность, вызывает недоумение и то обстоятельство, что подобная неразвитость сознания оказалась способной
дойти до столь абстрактной идеи, как бытие Бога, и твердо удерживать ее на протяжении всей своей истории.

б) Если, хотя бы и вопреки всякой логике, все же при­нять, что человек действительно в том проблематичном

прошлом непостижимым образом сочетал в себе одновре­менно и неразумие дикаря, и ум философа и принимал за реальный мир свои грезы, сновидения и т. п., то этим все-та­ки ни в коей мере не предполагается и религиозное отно­шение к ним. От признания чего-то реально существующим до религиозного отношения к нему и обоготворения — дис­танция огромных размеров, которой анимистическая гипо­теза, к сожалению, не замечает.

в) Трудно представить себе, чтобы человек, даже только что вышедший из животного состояния, как это утвержда­ется сторонниками анимистической гипотезы, мог пове­рить в действительность существования того, что ему пред­ставлялось в мечтах и сновидениях. Во-первых, сон не является для него чем-то совершенно неожиданным, вдруг оказавшимся перед его сознанием и поразившим его сво­ей внезапностью и исключительностью. Напротив, это яв­ление вполне обычное. Оно присуще даже животным. И че­ловек с ним, можно сказать, рождается и умирает.

Во-вторых, подавляющее большинство сновидений представляет собой беспорядочные сочетания обрывков мыслей, переживаний, чувств, фрагментов повседневной жизни и т. д. — то, что никак не может быть осознано как нечто единое целое и поэтому вызвать к себе доверие.

В-третьих, многие сновидения должны были порож­дать у человека прямое недоверие к снам. Например, сытно поев во сне, человек, проснувшись, ощущает прежний го­лод. Или, одержав во сне победу над врагом, он, проснув­шись, находит все в прежнем положении. Может ли воз­никнуть вера подобным сновидениям, а тем более религиозное к ним отношение?

г) Совершенно загадочным и необъяснимым в рамках анимистической гипотезы представляется и факт всеобщ­ности религии в человечестве. Известно, как трудно убе­дить кого-либо в чем-то, выходящем за рамки повседнев­ного опыта. Тем более странным представляется, чтобы какие-то сновидения некоторых лиц, их грезы или мечты смогли убедить в бытии Бога, духов не одного-двух людей, не узкий круг родных и близких, даже не отдельные племе­на, но все человечество.

Изъяны анимистической гипотезы столь значительны, что даже в атеистических кругах она перестала пользоваться каким-либо доверием. С. Токарев прямо говорит о ней: «Сей­час она устарела, выявлена ее методологическая несостоя­тельность»²⁷.

 

Гипотеза Фейербаха

 

Несколько иную идею о происхождении религии выска­зал один из гегельянцев Л. Фейербах. Свою гипотезу он ос­новывает на старом положении об олицетворении челове­ком сил природы как основе древних религиозных верований. Однако, по его мнению, религия непосредствен­но вырастала из олицетворения отдельных сторон и свойств, прежде всего абстрактной природы человека и пре­вратного ее объяснения. «Что такое дух, — вопрошает Фей­ербах, — как не духовная деятельность, получившая самосто­ятельное бытие благодаря человеческой фантазии и языку, как не духовная деятельность, олицетворенная в виде суще­ства?»²⁸ Бог и боги — это, оказывается, олицетворенные проекции свойств человека и природы, превращенные че­ловеческой мыслью в самостоятельные существа.

Фейербах делит религии на «духовные»: иудаизм, буд­дизм, христианство, ислам — и «естественные»: все перво­бытные и древние языческие верования. В «духовных» ре­лигиях, по Фейербаху, «Бог, отличный от природы, есть не что иное, как собственное существо человека», а в «естест­венных» религиях «отличный от человека бог есть не что иное, как природа или существо природы»²⁹.

Как же, по Фейербаху, возникли эти сверхъестествен­ные существа в сознании человека? Оказывается, очень просто. Своим «бытием» они обязаны лишь «незнанию людьми органических условий деятельности мышления и фантазии», ибо Божество есть «олицетворение человечес­кого незнания и фантазирования»³⁰. Головную работу по су­ществу «телесную» деятельность определенного органа, человек осознал как «бестелесную», поскольку эта «голо­вная деятельность есть самая скрытая, удаленная, бес­шумная, неуловимая», и ее «сделал абсолютно бестелес­ным, неорганическим, абстрактным существом, которому он дал название Бога»³¹. «Существо силы вооб­ражения, — пишет он, — там, где ей не выступают в про­тивовес чувственные воззрения и разум, заключается именно в том, что оно (воображение) ему (разуму) представляет»³².

Такова в основном точка зрения Фейербаха по вопросу происхождения религии. Ее можно суммировать в следую

щем его тезисе: тайну теологии составляет антропология. Этот тезис у него прямо вытекал из его понимания сущест­ва религии, которое можно определить одним словом — человекобожие. Фейербах и пытался создать новую, антро-потеистическую религию с культом человека. С. Булгаков определяет религиозные взгляды Фейербаха следующим образом: «Итак, homo homini Deus est" — вот лапидарная формула, выражающая сущность религиозных воззрений Фейербаха. Это не отрицание религии и даже не атеизм — это, в противовес теизму, антронотеизм, причем антропо­логия силой вещей оказывается в роли богословия»³⁴; «Homo homini Deus est у него надо перевести так: человече­ский род есть бог для отдельного человека, вид есть бог для индивида»³⁵.

В чем основная ошибка Фейербаха и его последовате­лей в вопросе происхождения религии? В утверждении то­го, что религия есть фантастическое отражение в человече­ском сознании самого сознания и всей земной действительности. И это утверждается, несмотря на вели­кое множество гениев и величайших людей в человечестве, исповедующих веру в Бога.

Насколько фантастичной является сама гипотеза Фей­ербаха, увидели по опубликовании его работ «Сущность христианства» (1841) и «Лекции о сущности религии» (1849). Его взгляды на религию подверглись критике даже сторонниками гегельянской школы, из которой он вышел. Это и неудивительно. Утверждение, что Бог есть фантастическое олицетворение абстракции человека, равносильно обвинению всего человечества в сумасшествии. «Ибо чем. как не сумасшествием, — справедливо писал проф. МДА В.Д. Кудрявцев ( 1892), — должно назвать такое состояние души, когда человек вымысел фантазии считает реально существующим предметом и постоянно вплетает его во все отношения своей жизни?»⁵⁶.

Действительно, только психически больной может счи­тать свои фантазии за реальные живые существа и отно­ситься к ним как к таковым. Создание абстракций и вера в их объективную реальность, тем более в их божествен­ность — вещи, слишком далеко отстоящие друг от друга, чтобы их можно было так легко соединить, как это сделал Фейербах. Гипотеза эта годна разве для объяснения процесса деградации религии, происхождения различных языческих видов религии, но никак не происхождения са­мой идеи Бога.

 

Социальная гипотеза

 

Социальная гипотеза — последнее слово отрицатель­ной критики по данному вопросу. Основная ее мысль до­статочно ясно раскрывается из нижеследующих высказы­ваний.

«Как форма общественного сознания религия изна­чально есть, следовательно, общественный продукт, ре­зультат исторического развития общества. Ее отличие от других форм общественного сознания заключается в том, что отношение реальной жизни отражается в ней иллю­зорно, в форме представлений о сверхъестественном.

Религиозная форма отражения реальной жизни обусловле­на в свою очередь социально: в первобытном обществе -чувством бессилия человека в борьбе с природой, в классо­вых обществах— чувством бессилия перед социальным гнетом»⁵⁷

«Из-за низкого развития производительных сил люди не располагали источниками регулярного получения необ­ходимых средств существования... Это порождало у чело­века сознание своей полной зависимости от сил природы и представление о последних как о стоящих над ним и име­ющих сверхъестественный характер.

Именно в неразвитости общественного производства заключены социальные корни религии первобытных лю­дей. Но... для возникновения религии должны были сло­житься еще определенные гносеологические предпосылки. Религиозное объяснение мира предполагает, во-первых, осознание человеком своей личности как чего-то отдель­ного от окружающей природы и, во-вторых, способность формулировать весьма отвлеченные понятия об общих свойствах явлений и предметов»³⁸.

Итак, содержание новой гипотезы сводится к следую­щим основным положениям:

Религия «могла возникнуть лишь на определенной ступени развития... общества и самого человека»³⁹, т.е. она — явление не изначальное в человеческом обществе.

Возникновение религии обусловлено:

а) социальным фактором — «ввиду неразвитости обще­ственного производства» (в первобытном обществе — чув­ством бессилия человека в борьбе с природой, в классовых обществах — чувством бессилия перед социальным гне­том);

б) гносеологическим фактором — умением «формули­ровать весьма отвлеченные понятия», когда «у человека развивается способность к абстрактному мышлению»⁴⁰. Аб­страктное же мышление дает возможность возникновению в человеческом сознании «фантастических отражений ре­альной действительности», т. е. сверхъестественных, рели­гиозных.

Даже при первом взгляде на основные положения но­вой гипотезы становится очевидным ее эклектический ха­рактер.

Однако, поскольку эта гипотеза претендует не только на новизну, но даже и на строгое научное обоснование, она должна быть рассмотрена более детально.

Итак, первое. Что известно науке о времени появления религии в человечестве? Имеются ли какие-либо факты, подтверждающие тезис о когда-то бывшем безрелигиоз­ном состоянии человечества?

Вопрос о времени возникновения религии в человече­стве непосредственно связан с более общей проблемой — проблемой времени появления самого человека на нашей планете⁴¹. Как известно, окончательного научного решения ее нет. В советской этнографии принято считать, что чело­век появился на земле приблизительно один миллион лет назад. Однако эта условная цифра относится к моменту

появления предполагаемых предков современного челове­ка. По существу же, оказывается, более или менее определен­но можно говорить лишь о времени в 100, максимум 150 тыс. лет. Известный советский религиевед В.Ф. Зыбковец замеча­ет об этом в осторожной форме: «Есть основания полагать, что посредством некоторых проекций... досягаемость этно­графии может быть доведена до мустьерской эпохи... кото­рую отделяет от нашего времени примерно 100-150 тыс. лет»⁴². Появление же собственно человека Homo sapiens, пo данным современной науки, может быть отнесено, оказыва­ется, не далее 30-40 тыс. лет назад. Так, академик Н.И. Дуби­нин, например, пишет: «В течение 10-15 млн. лет был осуще­ствлен гигантский скачок от животного к человеку. Этот процесс сопровождался внутренними взрывами импульсив­ной эволюции, среди которых наибольшее значение имел скачок... совершенный 30-40 тыс. лет тому назад, создавший современного человека»⁴³.

Подобное же утверждает и президент Американской антропологической ассоциации, специалист с мировым именем в области исследования доисторического челове­ка, профессор Уильям Хауэльс: «Около 35 тыс. лет до н.э. не­андертальцы внезапно уступили место людям совершенно современного физического склада, которые в сущности ничем не отличались от сегодняшних европейцев, разве что были более крепкого телосложения»⁴⁴.

Что теперь можно сказать о наличии религии у челове­ка эпохи, «досягаемой» этнографией? Советский религиевед С.А. Токарев считает, что даже «живший в эпоху мустье (около 100-140 тыс. лет назад) неандертальский человек, обладавший сравнительно развитым сознанием, зачатками человеческой речи, возможно, уже имел зачаточные рели­гиозные верования»⁴⁵. И ни у кого не вызывает сомнений наличие религии у человека ориньякско-солютрейской (40-30 тыс. лет тому назад) и мадленской эпох, т. е. у чело­века современного типа Homo sapiens. Советский ученый Б. Титов, например, пишет: «Согласно археологическим ис­следованиям приблизительно 30-40 тыс. лет назад завер­шилось биологическое формирование человека и возник современный человек. Впервые костные останки совре­менного человека были обнаружены на территории Фран­ции, близ Кроманьона. По месту находок этот человек был назван кроманьонцем. Раскопки стоянок кроманьонцев да­ют богатый материал, характеризующий их сравнительно сложные религиозные представления»⁴⁶.

Этого же мнения придерживаются и многие другие на­ши ученые, как и большинство зарубежных (например, знаменитый этнограф В. Шмидт, проф. К. Блейкер и др.). В.Ф. Зыбковец по существу подводит итог по этой пробле­ме в следующих словах: «По вопросу о религиозности не­андертальцев среди советских ученых продолжается дис­куссия. А.П. Окладников, П.И. Борисовский и др. полагают, что неандертальские погребения являются доказательст­вом религиозности неандертальцев»⁴⁷. Итак, дискуссия сре­ди ученых идет лишь о религиозности неандертальцев,

вопрос же о религиозности человека Homo sapiens, т.е. собственно человека, решается вполне однозначно: ника­кого дорелигиозного его состояния наука не знает!

Вопрос же о том, имели ли религию т. н. предки челове­ка: питекантропы, синантропы, атлантропы, гейдельбергцы, гигантопитеки, австралопитеки, зинджантропы и прочие, «им же несть числа», — по существу праздный до тех пор, по­ка не будет выяснена степень их «человечности». Если эти че­ловекообразные существа, не обладая разумом и другими свойствами человека, и не имели религии, то этот факт так же мало кого удивит, как  и отсутствие таковой у современных шимпанзе и горилл. Но предположим даже, что эти «питеки» и «тропы» были пралюдьми. Имеются ли в настоящее время какие-либо основания говорить об отсутствии у них рели­гии? Таковых нет. Вышеприведенные слова В.Ф. Зыбковца о «досягаемости этнографии» лишь до 100-150 тыс. лет доста­точно убедительно подтверждают это.

Второй тезис социальной гипотезы — о социальном факторе появления религии — таким образом, обессмыс­ливается наличием бесспорных научных доказательств из­начального существования религии в человечестве. Не ос­тается, следовательно, никаких оснований утверждать, что возникновение религии — это результат бессилия челове­ка в классовых обществах перед социальным гнетом. Рели­гия много древнее классовых обществ, древнее социально­го гнета. Тот же В.Ф. Зыбковец констатирует: «История классового общества исчисляется максимально шестью тысячелетиями...»⁴⁸ А религия по тем же источникам — по меньшей мере 30-40 тысячелетиями.

Но, может быть, религия все же возникла «как отра­жение бессилия людей перед лицом природы, бесси­лия, обусловленного низким уровнем развития матери­ального производства»⁴⁹?

Откуда, однако, пришла сама мысль о том, что первобыт­ный человек ощущал бессилие, страхи и т. д. перед лицом природы? Не из комфортабельного ли кабинета и мягкого кресла? По-видимому, так. Ибо как для городского жителя го­род, со всеми его заводами, машинами, путаными улицами, авариями, катастрофами и жертвами, не является чем-то вы­зывающим панический страх, бессилие и тем более религи­озное преклонение, так и для человека природы самые дикие джунгли являются родным домом⁵⁰. Но «дикарь»-раци-оналист, наверное, с не меньшими, чем многие религиеве­ды, основаниями мог бы построить гипотезу происхожде­ния религии в высокоразвитых обществах из чувства страха и бессилия человека перед лицом цивилизации.

Кто же из этих мыслителей прав? Очевидно, не правы оба. Страх не порождает идеи Бога (хотя часто и заставля­ет вспоминать о Нем). К тому же нет никаких оснований говорить о наличии какого-то чувства бессилия в перво­бытном человеке перед лицом природы или особого стра­ха за полноту своего желудка в завтрашний день. Все эти страхи естественны для «отчужденного» человека XIX-XX вв., находящегося в ненормальных социальных условиях. При первобытнообщинном же строе человек, даже при всем низком уровне материального производства, имел большие возможности в добывании пищи и имел меньше страха, нежели люди «технизированных» обществ нашего века, боящиеся остаться без работы.

Тезис бессилия в настоящем случае действительно под­тверждает социальное происхождение, но не религии, а са­мой гипотезы.

Последний аргумент разбираемой гипотезы — гносео­логический, обуславливающий возникновение религиоз­ных идей и представлений развитием способности у чело­века формулировать отвлеченные понятия. Логика здесь правильная — только при наличии абстрактного мышле­ния человек способен перейти от впечатлений мира пред­метного к порождению мира идей, в том числе и мира ре­лигиозных представлений.

Однако этот аргумент является простым повторением старой мысли Фейербаха, несостоятельной и с психологи­ческой, и с исторической точек зрения. Им и его последо­вателями зарождение религии относится к временам, столь неопределенным, и человеку, столь далекому от нас, что те­ряется всякая реальность ощущения этих понятий. Ночь десятков, сотен и тысяч тысячелетий, в которые отсылает­ся начало человечества, не оставляет ни малейшей возмож­ности сколько-нибудь серьезного суждения о психологии человека тех эпох. Поэтому здесь можно утверждать все, что угодно. Но сами эти утверждения не есть ли плод фан­тазии? Должно избрать одно из двух: или признать психи­ку первых людей terra incognita и в таком случае прямо сказать, что происхождение религии — вопрос неразре­шимый для науки на современном этапе ее развития; или рассматривать психику первого человека подобной совре­менному и в гаком случае решительно отвергнуть фантасические утверждения о возможности обожествления пер­выми людьми своих абстракций, надежд, грез и страхов.

К тому же научные исследования прямо говорят о том, что религиозное сознание человека значительно древнее появления у него развитого абстрактного мышления. Не­развитые, в европейском понимании, народности, будучи религиозными, абстрактных понятий, как правило, не имели и часто до сих пор не имеют. Отечественный ис­следователь В.Л. Тимофеев сообщает следующий интерес­ный факт: «Изучение культуры и языка народностей, на­ходящихся на ранних ступенях развития, доказывает, что развитие сознания человека шло от конкретных, нагляд­ных представлений ко все более абстрактным обобщени­ям, являющимся более глубоким отражением сущности явлений и предметов, окружающих человека. Этнографы обратили внимание на то, что язык таких народностей ха­рактеризуется отсутствием многих слов, необходимых для обозначения абстрактных понятий и родов предме­тов. Так, африканское племя эве имеет 33 слова для обо­значения разных видов походки. Но в языке этого племе­ни отсутствует слово для обозначения ходьбы вообще, безотносительно к ее особенностям. А у народности кана­ков имеются, например, специальные слова для обозначе­ния укусов разных животных и насекомых, но отсутству­ют слова, которые обозначали бы укус, дерево, животное  вообще и т. п.

Естественно, что и религиозные образы, возникшие в сознании первобытного человека, должны были иметь по­началу конкретный, наглядный характер и не могли высту­пать в виде некоей безликой и абстрактной сверхъестественной силы, не имеющей аналога среди окружающих че­ловека материальных предметов»⁵¹.

Как явствует из приведенной цитаты, даже некоторые современные народности и племена еще не имеют «весьма отвлеченных» понятий. Но эти племена по своему разви­тию, вероятно, все же выше тех, которые жили 35 тыс. лет тому назад и которые в силу этого тем более не могли иметь таких понятий. И тем не менее, как те, древние, так и современные, имели и имеют религию, содержащую такие понятия, как «Бог», «дух», «душа», «ангел» и другие.

Это очевидное противоречие в суждении о человеке перворелигии: о совершенно неразвитом, полуживотном существе, едва достигшем сознания «своей личности как чего-то отдельного от окружающей природы», и одновре­менно — философе со смелым, оригинальным умом и аб­страктным мышлением, не дает возможности серьезно от­нестись и к последнему аргументу рассматриваемой гипотезы — гносеологическому.

Таким образом, и гипотеза социальная оказалась бес­сильной дать ответ на вопрос о происхождении религии. Ее недостатки очевидны. Она эклектична; все ее элементы уже давно устарели. Единственный новый ее элемент — соци­альный, оказывается не реальным отражением состояния и уровня развития человека перворелигии, а элементарной проекцией современности в темную ночь тысячелетий.

*

Всеобщность религии в человечестве — один из самых впечатляющих фактов всемирной истории. Такое явление

не могло быть результатом случая, чьих-то фантазий или страхов. Оно должно было иметь свою причину в чем-то фундаментальном, корениться в самой природе человека, в самой сущности бытия.

Отрицательные гипотезы происхождения идеи Бога сыграли большую роль в решении этого вопроса. Они еще раз со всей силой и убедительностью показали, что рели­гия не есть плод «земли». Но в таком случае, где же находят­ся ее истоки?

 

Положительный взгляд на происхождение религии

 

Остается лишь один логически оправданный ответ на этот вопрос: есть Бог, действующий особым образом на че­ловека, который способен при определенных условиях воспринимать эти действия Божии: «Итак, на предвари­тельный и общий вопрос: «Как возможна религия?» — от­вечаем: «Религия есть непосредственное опознание Боже­ства и живой связи с Ним, она возможна благодаря религиозной одаренности человека, существованию рели­гиозного органа, воспринимающего Божество и Его воз­действие. Без такого органа было бы, конечно, невозможно то пышное и многоцветное развитие религии и религий, какое мы наблюдаем в истории человечества, а также все ее своеобразие»⁵². «Религия зарождается в переживании Бо­га», — подчеркивает С.Н. Булгаков⁵³.

Какими же внутренними факторами обуславливается возможность этого переживания человеком и появление у него веры в Бога, начала религии?

Прежде всего это искреннее искание истины, смысла жизни. Ибо ищущий свидетельствует тем самым, что он жив духовно. Напротив, духовно умерший не ищет и, естествен­но, не находит. Господь потому и не позволил ученику «прежде пойти и похоронить отца» своего, сказав: «Предо­ставь мертвым погребать своих мертвецов» (Лк. 9, 59-60) — чтобы и ученик не умер духовно среди мертвецов. Заповедь Христа Спасителя: «Просите, и дано будет вам; ищите, и най­дете: стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (Мф. 7, 7-8) — яв­ляется первым и необходимым условием на пути к Богу.

Каков же этот путь? Его начало — осознание непра­вильности своей жизни и осуществление евангельской нравственности, которая существенно отличается от обще­принятой или т.н. общечеловеческой и характеризуется следующими основными чертами:

Чистосердечным раскаянием во всем том злом, не­справедливом и нечестном, что было совершено прежде и ранит совесть: раскаянием внутри себя, раскаянием перед обиженными, раскаянием перед священником, если душа
позволяет это сделать.

Решимостью исполнить все те нравственные нормы, которые содержатся в Новом Завете и сводятся к основной
заповеди: «Будем любить друг друга» (1 Ин. 4,7). Во всем же неисполненном требуется опять чистосердечное раская­ние. Итак: исполнение и покаяние, покаяние и исполне­ние — вот начало христианской нравственности, открыва­ющей Бога  ищущему человеку,  ибо только  «чистые сердцем... Бога узрят» (Мф. 5, 8).

Естественно, требуется чтение и изучение Священного Писания главным образом Нового Завета, творений святых

отцов и авторитетных подвижников и учителей Церкви, по­сещение богослужений. Искреннее при этом обращение к еще неведомому Богу: «Господи, если Ты есть, откройся мне грешному и немощному» — непременно получит ответ.

Эти условия, конечно, являются лишь самыми первыми шагами на пути к Богу, личному Его переживанию. Однако без выполнения их едва ли возможно зарождение в челове­ке того, что в полном и истинном смысле именуется верой и религией.

Не делает человека христианином простая уверен­ность в бытии Бога или, тем более, в существовании «че­го-то сверхъестественного». Необходимо знание основ пра­вославной веры и вытекающих из них принципов духовной жизни, следование которым лишь вводит христианина в та­инственный (в отличие от внешнего) мир Церкви.

Сегодня путь в этот мир для человека непрост. Даже по­верив в Бога, он должен еще избрать религию. А убедив­шись в истинности христианства, найти Церковь. Для этого требуется беспристрастное изучение веры и аскетического опыта древней Церкви (эпохи Вселенских Соборов), чтобы увидеть и неправду католицизма, с его глубоким поврежде­нием духовной жизни и гордостными притязаниями на аб­солютную власть в Церкви, и рассудочную обмирщенность протестантизма, и мистическую беспочвенность, а часто и откровенный синкретизм современных бесчисленных сект — увидеть все это, чтобы вполне осознанно и свобод­но принять Православие.

ВЗГЛЯДЫ ОТДЕЛЬНЫХ ФИЛОСОФОВ НА РЕЛИГИЮ

ПРОИСХОЖДЕНИЕ РЕЛИГИИ

ПЕРВАЯ РЕЛИГИЯ