Второе утреннее собрание синедриона. — Второй смертный приговор. — Его совершенная неправильность. — Иисус Христос препровож­дается к Пилоту. — Почему и зачем?

Наступало утро дня, единственного в истории рода человеческого. В навечерии его, как мы видели, иудеи закалали агнца пасхального; а теперь, среди полудня, был обречен на закла­ние Агнец Божий, вземлющий грехи мира¹³⁸. Надлежало, чтобы истинная жертва принесена была с жертвой прообразовательной в один день. Умы всех иудеев заняты были последней: думал ли кто-нибудь о первой?..

Еще добрые израильтяне покоились сном, не думая, что Утеха Израиля была так близко к ним, когда чертоги Каиафы снова наполнились старейшинами, фарисеями и книжниками¹³⁹. Не думали повторять расследования, вы­искивать свидетелей (все это и прежде делалось только для вида): желали только — сообразно обыкновению — не осуждать преступника на смерть на одном заседании, снова в полном присутствии синедриона выслушать при­знание Господа, что Он есть Мессия, и вследствие этого снова подтвердить приговор смертный. Чего не доставало для единогласия, то могло быть сделано посредством тай­ных совещаний в остальную часть ночи. Не страшились более и возмущения народного: жители Иерусалима не могли еще узнать о приключениях прошедшей ночи. Де­ло тьмы совершалось так успешно, как только могли же­лать служители тьмы. По всему можно было им надеять­ся, что они скоро совершенно избавятся от ненавистного им Обличителя нравов и тем с большим удовольствием займутся празднованием пасхи.

Господь был введен в собрание. «Ты ли Мессия, ска­жи прямо?» — спросил Каиафа тем голосом, который уже отзывался смертным приговором.

—  Аще и реку вам (что я Мессия), — отвечал Гос­подь, — не имете веры. Аще и вопрошу вас (о том, что мог­ло бы вывести вас из ослепления), не отвещаете Ми, и (хо­тя бы Я доказал, что вы должны верить словам Моим) ни отпустите Мя. (После этого остается одно) отселе Сын Человеческий (Я Мессия) будет седяй одесную силы Божьей (не будет более являться перед вами в виде уничиженного узника, а приимет вид всемогущего царя и судии)».

«Итак, Ты — Сын Божий» (Мессия)? — спросили с нетерпением некоторые из судей.

— Аз есмь, — отвечал Господь.

«Он Сам на Себя произнес осуждение, — повторяли одни за другими старейшины, — более не о чем и рас­суждать. Смерть, смерть богохульнику!.. Смерть, смерть Лжемессии!» (Лк. 22, 66-71.)

Благомыслящие члены синедриона или не были при настоящем решительном осуждении Господа, или должны были молчать. Их частный голос только повредил бы им, ничего не сделав в пользу невинно осужденного. Ка­сательно Иосифа Аримафейского прямо замечается в Евангелии, что он не участвовал в настоящем преступ­ном совете и беззаконном деле синедриона.

Мы говорим: «преступном совете и беззаконном де­ле», ибо, как ни старались первосвященники в суде над Господом соблюсти вид законного судопроизводства, настоящий приговор против Него сделан вопреки всем законам правосудия. Единственным основанием послу­жило объявление Господа, что Он есть Мессия. Но объ­явление Себя Мессией, которого все ожидали, само по себе должно было быть причиной не смерти, а уважения и почестей. Итак, следовало ожидать, что синедрион, хотя бы для одного вида, потребует доказательств того, что Он есть истинный Мессия, войдет сколько-нибудь в рассмотрение Его дел и учения, от чего, как мы видели, недалек был, по-видимому, сам тесть Каиафы, Анна. Но это вовсе не сделано. Ослепленным личной ненавистью, опутанным с ног до головы расчетами мелкого саддукейского самолюбия судьям-врагам Иисусовым пред­ставлялось невозможным, чтобы ожидаемый народом иудейским Мессия был таков, каким казался теперь Ии­сус Христос: это было для них дело, совершенно решен­ное. Поскольку же синедрион основал приговор смерт­ный на том, что непременно требовало нового и беспри­страстного расследования, то суд его, несмотря на все старания придать ему вид законности, представляет яв­ное неправосудие. «Форма только, — говорит св. Злато­уст, — была суда, а в самом деле это было не что иное, как нападение разбойников».

Приняв заявление Господа, что Он есть Мессия, за ложь, синедрион мог находить в Нем два преступленияпо отношению к двоякой власти, существовавшей в Иу­дее. В отношении к отечественным законам, Иисус Христос представлялся человеком нечестивым, кото­рый, забыв страх Божий, осмеливается присваивать Се­бе священное наименование Мессии, чтобы вводить на­род Божий в заблуждение, которое по существу своему (ибо с появлением Мессии ожидали преобразования правления) могло иметь пагубные последствия для всей Иудеи. В отношении к римскому правительству, Иисус Христос оказывался возмутителем, который, пользуясь народной верой иудеев в пришествие Мессии, хочет привлечь их на Свою сторону, чтобы потом свергнуть иго римлян. В том и другом отношении виновный Под­лежал смертной казни. За богохульство и присвоение достоинства пророческого закон Моисеев повелевал по­бивать камнями (Лев. 24, 13); за возмущение народа, по уложению римлян, назначен был меч или крест.

Иудейский синедрион пользовался еще правом нака­зывать смертью за преступление отечественных законов, но приговоры его исполнялись только после утверждения их областным прокуратором. Следовательно, после осуж­дения Господа на смерть первосвященникам оставалось только испросить согласия тогдашнего прокуратора и по­том передать Его стражам храма и слугам своим на поби-ение камнями, или другую какую-либо отечественную казнь¹⁴⁰. Но первосвященники не сделали этого, а предпоч­ли отослать Осужденного к прокуратору, чтобы он прика­зал казнить Его по законам римским. Это было совер­шенно в духе фарисейской расчетливости. Совершение казни от лица синедриона обратило бы всю ненависть народа, приверженного к Иисусу Христу, прямо против первосвященников и фарисеев; могли даже опасаться на­родного возмущения из-за любимого всеми Пророка — что было сделать гораздо труднее, когда Он находился в руках римского, для всех страшного, правительства. Само наступление праздника препятствовало первосвященни­кам санкционировать отечественную казнь; а отложить ее до окончания праздника значило подвергнуться новой опасности от народа. В предании Господа Пилату пред­ставлялась и та выгода, что прокуратор может осудить Его на самую позорную смерть — крест, а эта казнь осуществ­лялась только по римским законам. Между тем, надлежа­ло исполниться и предсказанию Господа о том, что Его предадут в руки язычников, которые осудят Его на распя­тие (Ин. 18, 32). (Мы во всей истории страданий Христо­вых будем видеть, как естественные, по-видимому, обсто­ятельства сами собой располагались так, что, против воли врагов Иисусовых, на Нем во всей подробности соверши­лись события, предсказанные за несколько веков проро­ками и Самим Богочеловеком). Требовалось только при­думать, как сильнее подействовать на прокуратора, чтобы он кончил дело без дальнейшего исследования. Верней­шим средством для этого было, если бы члены синедрио­на сами явились в его судилище, представили ему и важ­ность дела, и единогласие своего приговора, и очевид­ность преступления, и крайнюю опасность для самого правительства римского.