Возвращение в Иерусалим поутру из Вифа­нии. — Глад. — Проклятие смоковницы. — Его значение. — Изгнание из храма торжников. — Приличие и необходимость этого поступка. — Наставление ученикам по случаю иссохшей смо­ковницы.

Во избежание тайных козней от врагов и во­лнений народных, Господь все последние но­чи перед страданием и смертью Своей прово­дил вне Иерусалима, в кругу усердных почи­тателей и друзей: но поприщем последних действий Его должен был быть Иерусалим как вместилище всего свя­щенного и средоточие всенародной деятельности. По­этому, едва только наступило утро, Господь вместе с уче­никами отправился во святой град тем же, что и вчера, путем, но уже без всякой торжественности, которая и вчера была более естественным следствием необыкно­венного стечения обстоятельств, нежели действием осо­бенных планов и предварительных соображений. Све­жесть весеннего утра, чистота горного воздуха, разнооб­разие видов, открывающихся с Елеона, делали это путе­шествие весьма приятным и легким. Господь почувство­вал голод и желал его утолить теперь же, вероятно, не предполагая быть в Иерусалиме где-либо, кроме храма. Как бы именно для этого недалеко от дороги росло смоковничное дерево. Пора смокв еще не наступила, но по­скольку дерево покрыто было листьями (на смоковнице листья выходят после плодов), то можно было предпо­ложить, что это одна из поздних смоковниц, на которых плоды держатся иногда всю зиму и дозревают весной среди новых листьев⁵⁰. И Господь пошел прямо к смоков­нице, чтобы утолить плодами ее Свой голод. Но на дере­ве не нашлось ни одного плода зимовалого; не было признака и новых летних плодов — смоковница была совершенно бесплодна! Это огорчило всех, Сам Гос­подь, против обыкновения Своего, казался недоволь­ным. «Да николиже от тебе плода будет во веки», — ска­зал Он, возвращаясь от бесплодного дерева. Слова эти произнесены были, по-видимому, в тоне обыкновенно­го негодования; смоковница однако же тотчас начала засыхать, и впоследствии стало ясно, что в них заключа­лось проклятие (Мф. 21, 18—22; Мк. 11,12-14).

Если бы кто из нынешних любомудров находился тог­да в числе учеников Иисусовых, то, вероятно, изумился бы при том случае. «Как? Проклинать невинное дерево за то, что оно не утолило голода! Так не поступают и обыкно­венные мудрецы!» Но апостолы вовсе не знали подобного любомудрия, не почли даже нужным спросить своего Учителя, за что Он так строго поступил со смоковницей, изменил, по-видимому, прежним Своим правилам — тер­пения и кротости. «Если Он проклял смоковницу (дума­ли, конечно, ученики), то имел на то причины, и, без со­мнения, самые достаточные и справедливые: в Его пос­тупках скрывается какой-либо урок для нас. В самом деле, смоковница не исполняет своего предназначения — не

приносит плодов; между тем, величается листьями, обма­нывает всякого своим видом, как бы она была действи­тельно тем, чем ей быть надобно. Подобное видим и в не­которых людях: ни смоквы, а все в листьях! И с ними бу­дет то же, и на них не может почивать Божье благослове­ние. О, смоковница проклята не напрасно!»

Мысли такие тем удобнее могли представляться со­ображению учеников, что неплодная смоковница уже служила (и, может быть, не раз) в беседах Господа сим­волом человека-грешника. Евангелист Лука сохранил целую притчу, взятую от смоковницы (Лк. 13, 6—9). В притче она представлена пощаженной в надежде буду­щего плодоношения; ее велено окопать и осыпать поме­том (чувственное выражение Божьего долготерпения к грешникам). Теперь смоковница проклята за неплодие: знамение правосудия, которое рано или поздно следует за долготерпением и казнит нераскаянных. Таким обра­зом, прежняя притча служила для учеников изъяснени­ем настоящего поступка их Учителя, а этот поступок до­полнял урок, заключавшийся в притче, показывая, что время долготерпения Божьего к грешникам имеет свой срок и конец и что нераскаянность, особенно лицеме­рие, скорее всего низводят на главу нераскаянного грешника мщение небесное.

Сын Божий, рассуждает в этом случае св. Златоуст (Бесед. 67 на Мф.), сообразно Своему предназначе­нию — взыскать и спасти погибшее, непрестанно мило­вал, исцелял, воскрешал: между тем, Он должен был хоть единожды явить, что, будучи Спасителем мира, Он есть вместе и будущий Судья человеков; и что благость Божья и при Его всесильном ходатайстве никогда не мо­жет обратиться в потворство неправде и лукавству. И вот для этого святого опыта, суда и отмщения избирается не человек какой-либо, даже не существо одушевленное, а бездушная смоковница — дерево, которое в Палестине по многочисленности его не имело никакой цены, стоя при пути, не составляло ничьей собственности и, судя по его неплодности, само по себе уже было близко к то­му, чтобы засохнуть; так что проклятие его состояло, можно сказать, более в чудесном обнаружении повреж­дения, в нем уже скрывавшегося, нежели собственно в лишении его плодотворности.

В мыслях Богочеловека поступок Его со смоковни­цей мог образоваться, так сказать, сам собой. Теперь, при возвращении в Иерусалим бесплодный, как и вчера, при входе в него, господствующим помыслом в душе Иисуса Христа явно была мысль о нравственном бес­плодии и душевном ожесточении Своих соотечествен­ников — о том, как  мало разумеют они время посещения Божественного, как худо соответствуют любви Божьей, явившейся им в лице Единородного Сына Своего! Те са­мые, от кого надлежало бы ожидать беспристрастия, го­товности ко всему полезному, любви к истине и рели­гии, — первосвященники и книжники — оказались ни­зкими человекоугодниками, бесчестными самолюбца­ми. Нигде нет плодов истинной веры и любви, а между тем все покрыто листьями: везде видна внешняя набож­ность, все рассуждают о законе, вопиют против порока. В таких печальных мыслях представляется дерево, по виду обещающее весьма много плодов. «Ужели и ты, по­добно синагоге, носишь одну личину, обманываешь дру­гих?» Приходят к дереву и находят его совершенно бес­плодным. «По крайней мере, ты послужишь уроком для других; Я покажу на тебе, как худо лицемерие (против лицемеров Господь всегда восставал с особенной си­лой): отселе да не будет от тебя плода во век!»

Вступив в город, Господь пошел прямо во храм. Еще чувство святого негодования, возбужденное мыслью о лицемерах, изображаемых смоковницей, не совершенно успокоилось, как представился новый предмет, способ­ный возбудить праведный гнев во всяком, кто хоть не­много ревновал по славе Бога Израилева. Внешние при­творы, ведущие в храм, вместо молящихся наполнены были торжниками, из которых одни продавали вещи, относящиеся к Богослужению⁵¹, другие занимались об­меном иностранной монеты на еврейскую⁵². Великое число продающих, еще большее — продаваемых вещей, столы с деньгами, лавки для продавцов, всякого рода жертвенные животные⁵³, торги, споры, обман, раздо­ры — производили то, что во всем Иерусалиме не было места настолько беспорядочного и шумного, как при­твор Соломонов. И этот-то самый притвор был издавна предназначен для входа и молитвы язычников, которым не позволялось проникать далее!!. Следствием вышеоз­наченного беспорядка было то, что рассудительный грек или римлянин, пришедший по влечению сердца в Иеру­салим и в храм Соломонов, должен был, вместо назида­ния, терпеть здесь шум и все неудобства, каким подвер­гаются на торжищах! Удивительно ли, если у него в та­ком случае, вместо благоговения к Богу Израилеву, не­вольно возникали худые мысли о Его служении и служителях? Таким-то образом пресвятое имя Божье хули­мо было ради самого Израиля во языцех!

Не недостаток места был причиной того, что часть храма превратили в торжище. Внизу, у подножия горы, на которой стоял храм, и за его оградой довольно оста­валось пустого пространства, где можно было располо­житься торжникам. Но там было менее выгодно, ибо не так высока была плата за право торговли старейшинам храма; а в этом последнем и состояло все дело. Корысть была душой беспорядка, который, находясь под покро­вительством самих начальников, усилился до высочай­шей степени, хотя все лучшие люди давно им были не­довольны.

Иисус Христос, в самом начале служения Своего, в первую Пасху, уже выступал против торга в храме и изг­нал из него торжников (Ин. 2, 14-16). Теперь это было еще необходимее. Позволив именовать Себя всенародно Сыном Давидовым, то есть Мессией, Он тем самым как бы взял на Себя обязанность перед народом выступить против беспорядков, вкравшихся в Богослужение, пото­му что все верили и ожидали, что одним из главнейших действий будущего Мессии должно быть исправление Богослужения и восстановление древнего благочестия и благочиния. При том беспорядок был так велик и по следствиям своим так важен, что вопиял сам против себя.

Святая ревность объяла сердце Иисусово! С видом Посланника Божьего и тем гласом, перед которым всег­да трепетали грешники и лицемеры, Он требует, чтобы притвор был немедленно очищен. Ученики, зрители, жители Иерусалима, иностранцы — одобряют требова­ние; самые торжники невольно чувствуют, что зашли не в свое место, — и безмолвно повинуются. Некоторые медлят, хотят упорствовать, но этим только раздражают народ, который повеление Сына Давидова принимает за веление Самого Бога. В несколько минут животные вы­гнаны, столы и седалища опрокинуты, мешки с деньга­ми выброшены; все приняло другой вид, и вместо пре­жнего мятежа наступили тишина и порядок. Благочиние простерлось до того, что никому не позволялось теперь пронести через притвор какую-либо постороннюю вещь (Мк. 11,16). К этому действию — для вразумления непо­нимающих его — присоединено и поучение. «Несть ли писано, — говорил Господь, — храм Мой храм молитвы наречется всем языком: вы же (со своим корыстолюби­ем) сотвористе его вертеп разбойником!»

Кто имел уши слышать, на того эти слова пророка (Ис. 56, 7; Иер. 7, 11), приведенные Спасителем, долж­ны были действовать весьма сильно. В них открывалась истинная точка зрения, с которой надлежало смотреть и на беспорядок, допущенный первосвященниками, и на ревность против него Сына Давидова. Быть домом мо­литвы для всех народов — это составляло самое возвы­шенное предназначение храма иерусалимского, которое имел в виду еще основатель его, Соломон. Храм этот до­лжен был быть, так сказать, всемирным, где могли бы находить пристанище все возвышенные и добрые души древнего мира, ищущие, по выражению Платона, еди­ного Отца природы и человеков. После плена Вавилон­ского предназначение это было тем нужнее и тем удоб­нее и полнее могло быть достигнуто, что с развитием в роде человеческом сил умственных многобожие начало исчезать само собой и во всех народах, особенно греках и римлянах, все более являлось людей, требующих пок­лонения Единому. Многие из язычников поэтому прихо­дили в Иерусалим, желая быть свидетелями Богослуже­ния иудейского; а многие даже обращались в иудейство. При таком положении вещей как много значило благо­чиние в храме иудейском! И как важен был притвор Со­ломонов, предназначенный для язычников! Если цари­ца Савская почувствовала большое уважение к Соломо­ну, став свидетельницей благочиния и порядка, господ­ствовавшего при его дворе, то какое благотворное дей­ствие на сердце язычника могли бы произвести обряды Богослужения еврейского, если бы в храме все соверша­лось по учреждению и в духе Моисея, Соломона и Ездры! Но все эти величественные обряды были выпущены из внимания: невежество и своекорыстие первосвящен­ников все извратило, унизило, и дом всемирной молит­вы походил на вертеп разбойников!..

Из слушателей Господа, вероятно, немногие вполне могли постигать Его высокие мысли о предназначении храма: впрочем, все слушали Его с особенным внимани­ем (Лк. 19, 48) и испытывали к Нему все большее усер­дие, как бы предчувствуя, что Божественному Светиль­нику недолго остается гореть на свещнике. Тем продол­жительнее, конечно, были беседы Господа, Который всегда пользовался расположением Своих слушателей, чтобы действовать на их ум и сердце. Прежде Ему нель­зя было говорить о многом — по крайней мере, всего; теперь, так сказать, у подножия креста Своего, Он мог беспрепятственно сказать народу все, о чем ему было нужно и полезно знать.

При наступлении вечера Господь опять удалился в Вифанию.

На другой день, когда Иисус Христос с учениками Своими возвращался в Иерусалим, проклятая смоков­ница уже совершенно засохла. Явление это сильно по­разило учеников, особенно Петра, который слова Учи­теля, обращенные к смоковнице, принимал, по-видимому, не за решительное проклятие, а за выражение не­удовольствия. «Равви, — воскликнул он, — посмотри! Смоковница, которую Ты проклял, уже засохла!» Учи­тель не подал никакого вида, что замечание Петра Ему приятно; напротив, тотчас дал уразуметь, что для людей, предназначенных действовать от лица Самого Бога для блага всего человечества (каковы были апостолы), подо­бные явления, так сильно поражающие воображение людей чувственных, не должны заключать в себе осо­бенной важности, а должны быть как бы естественны и обыкновенны. «Имейте, — рек Господь, — веру Божью (совершенную и всецелую)! Аминь бо глаголю вам: аще имате веру и не усумнитеся, не токмо смоковничное (что сделано со смоковницей) сотворите; но аще речете и го­ре сей (перед глазами учеников был Елеон): двигнися и верзися в море, будет. И вся, елика аще молящеся просите, веруйте, яко пришлете, и будет вам (Мф. 21, 21-22; Мк. 11, 23—25). (Не для того ли, между прочим, и проклята смоковница, чтобы показана была на опыте ученикам сила веры? Богочеловек, совершенно зная Своих учени­ков, не мог не предвидеть, что исполнение проклятия над смоковницей приведет их в изумление и даст Ему повод преподать им незабвенное из-за этого случая для них наставление в вере.) Но вы должны твердо знать, присовокупил Господь, что, приступая в такой молитве, вам надобно прощать все, что вы имеете на кого-либо; иначе и Отец Небесный не простит вам согрешений ва­ших; а без этого прошения ваши не могут иметь никакой силы (Мк. 11,25.26).

Последнее наставление, по-видимому, совсем неожиданное, было весьма  благовременно  для учеников, которые имели в нем большую нужду, и именно теперь. Ибо, при всей доброте их сердца, в них еще не было того бескорыстия и самоотверженности, которые так необхо­димы людям, предназначенным быть непосредственны­ми провозвестниками воли и путей Промысла и, вслед­ствие этого предназначения, обладающим властью пове­левать силами природы. Для них, например, казалось еще похвальным делом низвести с неба огнь для истреб­ления целых селений за то единственно, что жители их не оказали Учителю и им должного уважения (Лк. 9, 54). При таком расположении духа учеников вчерашний пос­тупок их Учителя со смоковницей, будучи превратно по­нят, мог усилить в них ту неправильную и недостойную мысль, что Посланник Божий имеет право употреблять дар чудес по личным Своим побуждениям и даже для отомщения врагам Своим. Тем нужнее было напомнить, что вера без любви ничего не значит как во всяком чело­веке, так особенно в Посланнике Божьем. Ученики, без сомнения, поняли, к чему клонилось наставление о про­щении обид. Между тем, наставление это весьма полез­но теперь и для нас тем, что решительно показывает, в каком расположении духа проклята смоковница. Если бы это был поступок по личному неудовольствию, то поступивший таким образом не стал бы рассуждать по этому случаю о великодушии и любви к врагам.

Ученики молчали, несмотря на то, что обещание, данное Учителем, было еще чудеснее поступка Его со смоковницей; молчали потому, что Господь говорил с особенной уверенностью и что чудесное в деяниях Его давно расположило их верить беспрекословно всему чу­десному в словах.

Подлинно чудесному! Обещать человеку, что он бу­дет одним словом переставлять горы!.. Такое обещание надлежало бы почесть каким-либо иносказанием, даже мечтательностью, если бы оно дано было не Тем, Которого слова суть: ей и аминь (2 Кор. 1, 20). Между тем, столь удивительное обещание дано не одним апостолам, а всем — именно всем верующим! Мы увидим, как при другом случае, решительно будет сказано, что всякий истинный последователь Иисусов не только сделает то, что Он сделал (такие же чудеса), но еще более (Ин. 14, 12). Решительность — истинно Божественная! Не так поступают лжеучители: лжепророк аравийский всеми способами отклонял от себя обязанность сотворить ка­кое-либо чудо; Божественный Основатель христи­анства не только Сам непрестанно творил чуде­са, но и обещал дар чудотворения всем Сво­им последователям! Обещал и исполняет на самом деле. История святых мужей, просиявших благочестием, есть вмес­те история чудотворений: не­которые из них совершили действительно чудеса, многочисленнее евангельских.

IV ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ВХОД ИИСУСА ХРИСТА В ИЕРУСАЛИМ, ЕГО ЦЕЛЬ И ЗНАЧЕНИЕ

V ПРОКЛЯТИЕ СМОКОВНИЦЫ И ИЗГНАНИЕ ИЗ ХРАМА ТОРЖНИКОВ

VI ВСЕНАРОДНОЕ ПОСОЛЬСТВО К ИИСУСУ ХРИСТУ ОТ СИНЕДРИОНА