ГЛАВА XI (55)

 

Об естестве, которое созерцается в роде и в неделимом, и о различии как соединения, так и воплощения; и о том, каким

образом должно понимать [выражение]: «Единое естество Бога Слова - воплощенное»

Естество усматривается или одним только мышлением, ибо само по себе оно не существует; или вместе во всех одно­родных ипостасях, как соединяющее их; и [тогда] называется естеством, созерцаемым в роде; или совершенно то же самое, с присоединением случайностей, в одной ипостаси; и называ­ется естеством, созерцаемым в неделимом, будучи одним и тем же с созерцаемым в роде. Итак, Бог Слово, воплотившись, как не восприял естества, усматриваемого одним только мы­шлением, ибо это было бы не воплощением, но обманом и ли­чиной воплощения; так не восприял и естества, созерцаемого в роде, ибо Он не восприял всех ипостасей, но Он восприял то, которое - в неделимом, тождественное с тем, которое - в роде, ибо Он восприял начатки нашего смешения [или пло­ти]; не то естество, которое само по себе существовало и прежде называлось неделимым и при таких обстоятельствах было Им принято, но то, которое получило бытие в Его Ипо­стаси. Ибо эта Ипостась Бога Слова сделалась Ипостасью для плоти, и поэтому Слово плоть бысть (Ин. 1, 14), разумеется, непреложно; и плоть стала Словом, без изменения; и Бог - человеком. Ибо Бог есть Слово и человек - Бог по причине ипостасного соединения. Итак, одно и то же сказать: «естест­во Слова» и «то естество, которое - в неделимом». Ибо это в собственном и единственном в своем роде смысле не обозна­чает ни неделимого, то есть ипостаси, ни союза ипостасей, но общее естество, созерцаемое и рассматриваемое в одной из своих ипостасей.

Иное, конечно, есть соединение и другое - воплощение. Ибо соединение обозначает одну только связь; а для чего про­изошла эта связь, оно еще не показывает. Воплощение же, но одно и то же сказать и вочеловечение, обозначает связь с пло­тью или - человеком; подобно тому как и накаливание железа обозначает соединение его с огнем. Действительно, сам бла­женный Кирилл во втором послании к Сукенсу, истолковывая слова: Единое естество Бога Слова - воплощенное, говорит та­ким образом: «Ибо, если бы, сказав об едином естестве Слова, мы умолкли, не прибавив слова воплощенном, но как бы вне по­лагая воплощение²⁸, то, может быть, конечно, и не была бы не­правдоподобной речь у тех, которые притворно²⁹ спрашивают: если все - единое естество, то где совершенство в человечест­ве? Или каким образом существует равная нашей сущность? А после того как через слово: воплощенное введено и совершенство в человечестве, и указание на сущность, равную нашей, то да перестанут опираться³⁰ на тростниковый жезл». Итак, здесь ес­тество Слова он поместил вместо [самого] естества. Ибо, если бы он взял естество вместо ипостаси, то не было бы нелепо ска­зать об этом и без слова воплощенное. Ибо, независимо говоря об единой Ипостаси Бога Слова, мы не погрешаем. Подобным же образом и Леонтий Византийский понял это место об есте­стве, а не об³¹ ипостаси. А блаженный Кирилл в Апологии про­тив упреков Феодорита за второй его анафематизм говорит та­ким образом: «Естество Слова, то есть Ипостась, что есть Самое Слово». Поэтому изречение «естество Слова» не обозна­чает ни одной только ипостаси, ни союза ипостасей, но общее естество, всецело созерцаемое в Ипостаси Слова.

Итак, что естество Слова воплотилось, то есть соединилось с плотью, сказано; а об естестве Слова, пострадавшем с плотью, даже доныне еще не слышали, но что Христос пострадал пло­тью, мы научены; так что изречение «естество Слова» не обо­значает Лица. Поэтому остается сказать, что, с одной стороны, воплощение есть соединение с плотью, а с другой, то, что Сло­во сделалось плотью, значит то, что самая Ипостась Слова не­преложно сделалась Ипостасью плоти. И что Бог сделался че­ловеком и человек Богом, сказано. Ибо Слово, будучи Богом, без изменения сделалось человеком. А что Божество сделалось человеком, или воплотилось, или вочеловечилось, мы никогда не слышали. Но что Божество соединилось с человечеством в одной из Своих Ипостасей, мы узнали; и что Бог принимает образ, то есть чужую сущность, именно одинаковую с нашей, сказано. Ибо имя Бог ставится о Каждой из Ипостасей, а слова Божество мы не можем сказать об Ипостаси. Ибо мы не слы­шали, что Божество есть один только Отец или один только Сын, или один только Дух Святой; ибо слово Божество обо­значает естество; а слово: Отец - Ипостась, подобно тому как и человечество - естество, а Петр - ипостась. Слово же Бoг обозначает общность естества и в отношении к каждой Ипос­таси равно имеет место³², подобно тому как и слово: человек. Ибо Бог - Тот, Который имеет Божеское естество, и человек - тот, кто имеет человеческое.

Кроме всего этого, должно знать, что Отец и Дух Святой ни в каком смысле не участвовали в воплощении Слова, если не в отношении к Божественным знамениям и в отношении к благо­волению и желанию.

 

ГЛАВА XII (56)

 

О том, что Святая Дева - Богородица; против несториан

Богородицей же Святую Деву мы провозглашаем в собст­венном смысле и воистину. Ибо, подобно тому как истинный Бог есть Тот, Который родился от Нее, так истинная Богороди­ца - Та, Которая родила воплотившегося от Нее истинного Бо­га; ибо мы утверждаем, что от Нее родился Бог, - утверждаем, не предполагая, что Божество Слова от Нее получило начало бытия, но что Само Божие Слово, Которое прежде веков без­детно родилось от Отца, и безначально и вечно находилось вместе с Отцом и Духом, в последок дний ради нашего спасения вселилось в Ее чреве и без изменения от Нее воплотилось и ро­дилось. Ибо Святая Дева родила не простого человека, а истин­ного Бога; не обнаженного, а одетого плотью; не принесшего тела с неба и не прошедшего через Нее, как бы через канал, но восприявшего от Нее единосущную с нами плоть и давшего ей в Себе Самом ипостасное бытие [т. е. «воспринявшего ее Сво­им Божеством в единство Его Божеской Ипостаси»]. Ибо, если бы тело было принесено с неба, а не взято от естества, одинако­вого с нашим, то какая надобность была бы в вочеловечении? Ибо вочеловечение Бога Слова произошло по той причине, чтобы само согрешившее, и павшее, и растленное естество по­бедило обольстившего его тирана, и чтобы оно таким образом освободилось от тления, подобно тому как говорит божествен­ный апостол: понеже бо человеком смерть (бысть), и человеком воскресение мертвых  (1 Кор. 15, 21). Если первое истинно, то и второе.

Если же и говорит [апостол]: первый [человек] Адам от земли, перстен: вторый [человек] Адам Господь с небесе (1 Кор. 15,47)³³, но он не утверждает того, что тело с неба, но объясняет³⁴, что Он не есть один только человек. Ибо, смотри! он назвал Его и Адамом, и Господом, указывая на то и другое вместе. Ибо сло­во Адам переводится: происшедший из земли; а ясно, что проис­шедшее из земли есть естество человека, образованное из пра­ха. А слово Господь показывает Божественную сущность.

Апостол же опять говорит: посла Бог Сына Своего Единороднаго, рождаемого от жены (Гал. 4,4)³⁵. Не сказал: через жену, но: от жены. Итак, божественный апостол показал, что Тот Самый есть Единородный Сын Божий и Бог, Который произошел от Девы человеком, и что Тот Самый родился от Девы, Который есть Сын Божий и Бог, - родившийся же телесным образом, поскольку Он сделался человеком, не в прежде созданном че­ловеке вселившись, как в пророке, но Сам существенно и воис­тину сделавшись человеком, то есть дав в Своей Ипостаси бы­тие плоти, одушевленной душой, одаренной и разумом, и умом, и Сам сделавшись для нее Ипостасью. Ибо это означает изречение: рождаемого от жены; потому что каким образом Само Слово Божие очутилось бы под законом, если бы Оно не сделалось единосущным с нами человеком?

Посему праведно и воистину Святую Марию называем Бо­городицей, ибо это имя составляет все таинство домострои­тельства. Ибо если родившая - Богородица, то Родившийся от Нее - непременно Бог, но непременно и человек. Ибо каким образом мог бы родиться от жены Бог, имеющий бытие прежде веков, если бы Он не сделался человеком? Ибо Сын Человече­ский, без сомнения, есть человек. Если же Тот Самый, Кото­рый родился от жены, есть Бог, то, без сомнения, Один и Тот же есть и Тот, Который родился от Отца в отношении к Своей Божественной и безначальной сущности, и Тот, Который в по­следние времена рожден от Девы в отношении к сущности, получившей начало и подчиненной времени, то есть человечес­кой. Это же обозначает единую Ипостась, и два естества, и два рождения Господа нашего Иисуса Христа.

Но Христородицей мы не называем Святой Девы никоим образом, потому что это наименование, как оскорбляющее, выдумал нечистый, и гнусный, и по-иудейски мыслящий Несторий, сосуд бесчестия, для уничтожения слова Богородица и для лишения чести Богородицы, Которая одна только поисти­не почтена выше всякой твари, хотя бы этот и разрывался от го­ря вместе со своим отцом - сатаною. Ибо и царь Давид назы­вается христом, то есть помазанным, также и первосвященник Аарон; потому что как царское достоинство, так и жречество было связано с помазанием³⁶; и всякий богоносный человек мо­жет называться христом, но не Богом по естеству, подобно то­му как и отверженный Богом Несторий в своей гордости назвал Рожденного от Девы Богоносцем. Да не будет, чтобы мы сказали или помыслили, что Он - Богоносец, но что Он - воплотив­шийся Бог. Ибо Само Слово сделалось плотью, заченшись от Девы, но явившись Богом вместе с восприятой плотью³⁷, так как тотчас и она была обожествлена Им одновременно с приве­дением ее в бытие, так что вместе случились три обстоятельст­ва: восприятие, бытие, обожествление ее Словом. И таким об­разом Святая Дева мыслится и называется Богородицею не только по причине естества Слова, но и по причине обожеств­ления человеческой природы, коих одновременно и зачатие, и бытие было совершено чудесным образом: зачатие, конечно, Слова, а плоти - бытие в Самом Слове; так как Сама Богома­терь преестественно доставляла Создателю то, чтобы и Он был созидаем, и Богу и Творцу всего, обожествляющему восприятое человечество³⁸, то, чтобы и Он сделался человеком, между тем как соединение сохраняло соединенное таковым, каковым оно и было соединено, то есть³⁹ не Божество только, но и чело­вечество Христа, то, что выше нас, и то, что одинаково с нами. Ибо не происшедшее прежде подобным нам после сделалось выше нас; но всегда - с первого бытия существовало то и другое, потому что с начала зачатия в Самом Слове оно возымело свое бытие. Итак, что есть человеческое, то [таково] по своей приро­де, а то, что Божие и Божественное, [таково] преестественным образом. Сверх того, Он имел свойства и одушевленной плоти, ибо их приняло Слово в рассуждении домостроительства, про­исходящие поистине естественным образом, согласно с поряд­ком естественного движения.

 

ГЛАВА XIII (57)

 

О свойствах двух естеств

Исповедуя же, что Один и Тот же Господь наш Иисус Хрис­тос есть совершенный Бог и совершенный Человек, мы утверж­даем, что Он же Сам имеет все то, что имеет Отец, кроме нерож­даемости, и имеет все то, что имел первый Адам, исключая одного только греха, что есть: тело и душу, одаренную как разу­мом, так и умом; и что Он имеет соответственно двум естествам и двойные естественные свойства двух естеств: две естествен­ных воли - и Божескую, и человеческую, и две естественных деятельности - и Божескую, и человеческую, и две естествен­ные свободные воли - и Божескую, и человеческую, также и как мудрость, так и знание - и Божеские, и человеческие*. Ибо, будучи единосущен с Богом и Отцом, Он самодержавно желает и действует как Бог. Но, будучи единосущным и с нами, Он свободно желает и действует как человек, одинаковый [с на­ми]. Ибо Ему принадлежат чудеса, Ему - и страдания.

 

ГЛАВА XIV (58)

 

О [двух] волях и свободах Господа нашего Иисуса Христа

Итак, потому что Христовых естеств два, мы говорим о двух Его естественных волях и естественных действиях. А так как Ипостась двух Его естеств - едина, то утверждаем, что Один и Тот же Самый есть Тот, Который естественным образом желает и действует соответственно обоим естествам, из которых и в ко­торых, и что именно есть Христос Бог наш; но желает и дейст­вует не раздельно, а соединенно, ибо желает и действует в каж­дом из двух образов с участием другого из них. Ибо чего одна и та же сущность, этого одно и то же и желание, и деятельность; а чего сущность различна, этого различно и желание, и деятель­ность. И наоборот: чего желание и деятельность одна и та же, этого одна и та же и сущность; а чего желание и деятельность различны, этого различна и сущность.

По этой причине в Отце, и Сыне, и Святом Духе, вследст­вие тождества деятельности и воли, мы признаем тождество ес­тества. А в Божественном воплощении⁴¹, вследствие различия действий и желаний, мы признаем и различие естеств; и, зная о различии естеств, вместе исповедуем различие желаний и дей­ствий. Ибо, подобно тому как число естеств Того же Самого и единого Христа, благочестно мыслимое и объявляемое, не раз­деляет единого Христа, но показывает и в соединении сохраня­ющееся в целости различие естеств, так и число желаний и дей­ствий, существенно свойственных Его естествам, - ибо Он в отношении к обоим естествам был одарен способностью же­лать и совершать наше спасение, - не вводит разделения, да не будет!, но показывает их сохранение и целость даже и при со­единении, и только [это]! Ибо мы говорим, что желания и дей­ствия суть свойства, относящиеся к естеству, а не личные. Гово­рю же я о самой силе желания и действования, сообразно с которою желает и действует как желающее, так и действующее. Ибо если мы допустим, что они - личные свойства, то будем вынуждены сказать, что три Лица Святой Троицы различны между Собою по воле и деятельности.

Ибо должно знать, что не одно и то же - желать и каким образом желать; ибо желать, подобно тому как и видеть, есть принадлежность естества, потому что это свойственно всем людям; а то, каким образом желать, есть свойство не естества, но нашей души, избирающей направление и решающейся, по­добно тому как и то, каким образом видеть, хорошо или худо. Ибо не все люди одинаковым образом желают, и не одинако­вым образом видят. Это же мы допустим и относительно дейст­вий. Ибо то, как желать, как видеть или как действовать, есть образ того, как кто-либо пользуется волей и способностью зре­ния и действования, свойственным одному только пользующе­муся и, сообразно с обыкновенно разумеемым различием, от­личающим его от остальных.

Итак, просто желать называется желанием или желатель­ною способностью, которая есть разумное стремление и естест­венное хотение; а то, каким образом желать, или то, что подле­жит желанию, есть тот предмет, которого желаем, и желание, соединенное с деятельностью разума. (Θελητικον) же есть то, в чем от природы находится сила желания; как, например, Боже­ское естество есть (θελητικη), то есть имеет силу желания, равно как и человеческое; желающий же есть тот, который пользуется желанием, или лицо, как например, Петр.

Итак, потому что Христос един и Ипостась Его также еди­на, един и тот же самый есть и Желающий как Божеским обра­зом, так и человеческим. А так как Он имеет два естества, ода­ренные способностью желания, потому что они разумны, ибо все разумное способно к желанию и свободно, то мы скажем, что в Нем две воли или два естественных хотения. Ибо Один и Тот же Он обладает способностью желания сообразно с обоими Его естествами. Ибо Он восприял ту желательную способность, которая в нас находится от природы. И так как один Христос и один и тот же Желающий сообразно с каждым из двух естеств, то мы скажем, что предмет желания в Нем - один и тот же, не потому, что Он желал одного только того, чего желал по естест­ву как Бог, ибо не свойственно Божеству желание есть, пить и подобное, но потому что Он желал и того, что составляет чело­веческую природу, не вследствие противоположности мнения, но вследствие свойства естеств; ибо тогда Он естественно желал этого, когда желала и Божественная Его воля, и позволяла плоти страдать и делать то, что ей было свойственно.

А что желание свойственно человеку от природы, ясно от­сюда. За исключением Божественной жизни, есть три вида жизни: растительный, чувствующий, разумный. Принадлежно­стью растительной жизни, конечно, является движение питаю­щее, возращающее, рождающее; чувствующей же - движение согласно с побуждением; разумной же и духовной - свободное. Итак, если растительной жизни по природе свойственно дви­жение питающее и чувствующей - движение согласно с по­буждением, то, следовательно, разумной и духовной по приро­де свойственно движение свободное. Свобода же не есть что-либо другое, кроме воли (или желания). Поэтому Слово, сделавшись плотью одушевленной, разумной и свободной, бы­ло одарено и способностью желания.

Далее, что естественно, то не приобретается учением; ибо никто не учится думать или жить, или алкать, или жаждать, или спать. Не учимся же мы и желать; так что то обстоятельство, что мы желаем, врожденно.

И опять: если в бессловесных животных природа управляет, а в человеке, движущемся самовластно - по желанию, она уп­равляется, то, следовательно, человек по природе обладает спо­собностью желания.

И опять: если человек произошел по образу блаженного и пресущественного Божества, - а Божественное естество по природе независимо и обладает способностью желания, - то, следовательно, и человек, как образ Его, по природе свободен и обладает способностью желания. Ибо отцы определили волю как независимость.

Сверх того, если всем людям присуще желание, а не так, что одним присуще, другим же не присуще; а то, что созерцается совместно во всем, характеризует естество в подчиненных ему неделимых, то, следовательно, человек по естеству обладает способностью желания. И опять: если природа не допускает большего и меньшего, но желание присуще всем поровну, а не так, что одним в боль­шей степени, другим же в меньшей, то, следовательно, человек по природе обладает способностью желания; так что если чело­век по природе обладает способностью желания, то и Господь по естеству обладает способностью желания, не только по­скольку Он Бог, но и поскольку Он сделался человеком. Ибо, подобно тому как Он восприял наше естество, так восприял Он по естественным законам и нашу волю. И поэтому отцы гово­рили, что Он отпечатлел в Себе Самом нашу волю.

Если воля не естественна, то она будет или ипостасна, или противна естеству. Но если она ипостасна, то при таких обсто­ятельствах сын будет различаться от отца со стороны воли, ибо то, что ипостасно, способно характеризовать одну только ипо­стась. Если же воля противна естеству, то она будет отпадением от естества, ибо то, что противно естеству, разрушительно для того, что согласно с естеством.

Ибо Бог и Отец всех вещей желает или поскольку Он Отец, или поскольку Он - Бог. Но, если Он желает, поскольку Он Отец, то воля (или желание) Его будет иною в сравнении с во­лею Сына. Ибо Сын - не Отец. Если же Он желает, поскольку Он Бог, а Бог и Сын, Бог и Дух Святой, то, следовательно, воля принадлежит естеству, а значит, естественна.

Сверх того, если чего, по мнению отцов, одна воля, того одна и сущность, а воля Божества Христа и человечества Его - едина, то, следовательно, одна и та же самая будет и сущность их.

И еще: если, по мнению отцов, различие естества в единой воле не выказывается, то необходимо, чтобы или, говоря о еди­ной воле, мы не говорили о естественном различии во Христе, или, говоря о различии естеств, не говорили о единой воле.

И далее: если, как говорит Божественное Евангелие, Гос­подь, придя в области Тира и Сидона, и вшед в дом, ни когоже хотяше, дабы Его чул, и не може утаитися (Мк. 7, 24); если Бо­жественная Его воля - всемогуща, а Он, пожелав, не был в состоянии утаитися; то, следовательно, Он не был в состоянии, восхотев, поскольку Он был человек; и Он обладал способнос­тью желания и насколько был человеком.

И опять: придя, говорит Святое Евангелие, на место, глаго­ла: жажду (Ин. 19, 28). И даша Ему numu оцет⁴² с желчию сме­шен: и вкуш, не хотяше пити (Мф. 27, 34). Итак, если Он воз­жаждал как Бог, и вкуш, не хотяше пити, то, следовательно, Он был подвержен страсти и как Бог; ибо как жажда, так и вкуше­ние - страсть. Если же Он возжаждал не как Бог, то непремен­но как человек, и обладал способностью желания также и как человек.

Сверх того, блаженный апостол Павел говорит: послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2,8). Послуша­ние есть подчинение воли, которая - действительна, а не той, которая - не истинна; ибо неразумного животного мы не назо­вем послушным или непослушным. Господь же, сделавшись послушным Отцу, сделался не поскольку Он был Бог, но по­скольку - человек. Ибо как Бог, Он ни послушен, ни непослу­шен; потому что это, как говорил богоносный Григорий, свой­ственно подчиненным существам. Следовательно, Христос и как человек обладал способностью желания.

Говоря же о естественном желании, мы утверждаем, что оно - не вынужденно, но свободно; потому что если оно ра­зумно, то непременно и свободно. Ибо не только Божественное и несозданное естество не имеет ничего вынужденного, но не имеет также и разумное сотворенное. Это же ясно, ибо Бог, бу­дучи по природе Благим, и по природе Творцом, и по природе Богом, не есть это вследствие необходимости, потому что кто же - навлекающий эту необходимость?

Должно же знать, что о свободе говорят во многих значени­ях: так как иначе - в отношении к Богу и иначе в отношении к Ангелам, и иначе в отношении к людям. Ибо в отношении к Богу [это слово должно быть понимаемо] пресущественным образом; в отношении же к Ангелам - так, что решение на что-либо следует вместе с расположением [к этому] и совершенно не допускает промежутка времени; ибо, по природе обладая свободой, Ангел пользуется ею беспрепятственно, не имея ни противодействия со стороны тела, ни того, кто бы нападал на него. В отношении же к людям - так, что со стороны времени расположение [души к чему-либо] мыслится прежде исполне­ния. Ибо хотя человек независим и по природе обладает свобо­дой, однако он терпит и нападение со стороны диавола, и име­ет движение тела. Итак, по причине того нападения и по причине тяжести тела, решимость на что-либо следует позже расположения [души к этому].

Итак, если Адам послушался, желая, и пожелав, съел, то, следовательно, первое в нас желание навлекло смерть. Если же первое желание подлежало смерти, а воплотившееся Слово не восприяло его вместе с естеством, то, следовательно, мы не сде­лались свободными от⁴⁴ греха.

Сверх того, если свободная воля⁴⁵ естества есть дело его, а Он ее не восприял, то, или потому, что возымел дурное мнение о Своем произведении, как не хорошем, или потому, что не восхотел даровать нам ее (т. е. свободной воли) уврачевания⁴⁶, нас лишая совершенного исцеления, а Себя Самого показывая подлежащим страсти, через то, что Он не хотел или не мог нас совершенно исцелить.

С другой стороны, невозможно говорить о чем-либо слож­ном из двух воль как об едином, подобно тому как говорим об Ипостаси, сложной из естеств. Во-первых, потому, что сложе­ния бывают того, что существует ипостасно⁴⁷, и не того, что со­зерцается в ином, а не в собственном смысле: во-вторых же, потому что, если будем говорить о сложении воль и действий, то будем вынуждены сказать о сложении и остальных естест­венных свойств: несозданного и сотворенного, невидимого и видимого и подобного. А также как будет названа воля, слож­ная из [двух] воль? Ибо невозможно, чтобы сложное называ­лось именем тех вещей, которые сложены, так как [в против­ном случае] и сложное из естеств мы назовем естеством, а не ипостасью. Сверх того, если будем говорить о единой сложной воле во Христе, то волею разлучим Его от Отца, ибо воля Отца не сложна. Поэтому остается сказать о единой только Ипоста­си Христа, как сложной и общей как естествам, так и естест­венным Его свойствам.

Но о мнении и выборе в Господе говорить невозможно, ес­ли только мы желали бы говорить в собственном смысле. Ибо мнение есть [наступающее] после исследования относительно неведомого предмета и обдумывания, то есть совещания и ре­шения, расположение к тому, что решено, после которого [сле­дует] свободный выбор, который избирает для себя и предпо­читает одно перед другим. Господь же, будучи не одним только человеком, но и Богом, и зная все, не имел нужды в рассматри­вании, исследовании, совещании и решении, и по природе имел как расположение к прекрасному, так и отвращение ко злу. Ибо так говорит и пророк Исаия, что прежде, неже разумети отрочати изволити злая, изберет благое: зане прежде, неже разумети отрочати благое или злое, отринет лукавое, еже избрати благое (Ис. 7,15-16)⁴⁸. Ибо слово: прежде обозначает, что Он не так, как мы, исследовав и обдумав, но, будучи Богом и Бо­жественным образом даровав ипостасное бытие плоти, то есть ипостасно соединившись с плотью, в силу самого бытия Свое­го и знания всего, владел благом по Своей природе. Ибо добро­детели - естественны и естественным образом и поровну нахо­дятся во всех, хотя мы и не все поровну совершаем то, что согласно с природою. Ибо через преступление мы впали из то­го, что было согласно с природою, в то, что противно природе. Господь же возвратил нас из того, что противно природе, в то, что согласно с природою; ибо это значат слова: по образу и по подобию (Быт.1, 26). А также и подвижническая жизнь и труды ее выдуманы не для приобретения добродетели, которая извне приводима, но для того, чтобы мы свергли с себя чуждый и противный природе грех, подобно тому как и с усилием удаляя ржавчину, находящуюся на железе, которая неприродна, но произошла вследствие [нашей] небрежности, мы показываем естественный блеск железа.

Должно же знать, что имя (греч.слово) - мнения - многосторон­не и многозначаще. Ибо оно то обозначает совет, как говорит божественный апостол: о девах же повеления Господня не имам, совет же даю (1 Кор. 7,25); то волю, подобно тому как когда го­ворит пророк Давид: на люди Твоя лукавноваша волею (Пс. 82,4); то изречение, как говорит Даниил: о чесом изыде изречение бесстудное сие (Дан. 2, 15); то берется в смысле⁴⁹ веры, или мне­ния, или образа мыслей; и просто сказать: имя (γνωμης) упо­требляется в двадцати восьми значениях.

 

ГЛАВА XV (59)

 

О действованиях, которые имеют место⁵⁰ в Господе нашем Иисусе Христе

Далее, мы утверждаем, что в Господе нашем Иисусе Христе два также и действования. Ибо, как Бог и единосущный с Отцом, Он имел одинаково Божественное действование, и, как сделав­шийся человеком и единосущный с нами, действование и чело­веческой природы.

Должно же знать, что иное есть действование и иное - то, что способно к действованию, и иное - то, что произведено, и иное - действующий. Действование, конечно, есть деятельное и самостоятельное движение природы; а то, что способно к действованию, есть природа, из которой действование выхо­дит; а то, что произведено, есть результат действования; дейст­вующий же - пользующийся действованием или лицо. Однако и действование называется тем, что произведено, также и то, что произведено, действованием, подобно тому как и κτισμα(сотворенная вещь) называется κτισις (творением). Ибо мы го­ворим таким образом: всякое творение (πασα  η κτισις), обозна­чая сотворенные вещи(τα  κτισματα).

Должно знать, что действование есть движение, и оно более производится, чем производит, как говорит Григорий Богослов в слове о Святом Духе: «Если же есть действование, то, без со­мнения, оно будет производиться, а не производить, и вместе с тем как оно будет произведено, оно прекратится».

Должно же знать, что и самая жизнь есть действование и да­же первое действование живого существа; также и всякое от­правление жизни, как сила питающая и произращающая, то есть естественная, так и движение согласно с побуждением, то есть чувствующее, так и разумное и свободное движение. Действо­вание же есть достижение силою совершенства. Итак, если мы созерцаем все это во Христе, то, следовательно, скажем, что и в Нем было человеческое действование.

Действованием называется [также и] та мысль, которая прежде всего в нас происходит; и она есть простое и не имею­щее свойства действование, так как ум сам по себе тайно про­изводит свои мысли, отдельно от которых он справедливо не мог бы быть и назван умом. Действованием же называется, в свою очередь, и обнаружение, и раскрытие, через произнесе­ние слова, того, что обдумано умом. Но это уже не есть лишен­ное свойства и простое действование, а созерцаемое в свойстве, так как оно сложено из мысли и слова. А также и самое поло­жение, какое действующий имеет по отношению к тому, что де­лается, есть действование; и та самая вещь, которая произво­дится, называется действованием. И первое принадлежит одной только душе, второе же - душе, пользующейся телом, третье же - телу, разумно одушевленному, а четвертое есть ре­зультат. Ибо ум, рассмотрев прежде то, что будет при таких об­стоятельствах, действует через посредство тела. Поэтому вер­ховная власть принадлежит душе; ибо она пользуется телом даже как орудием, управляя им и руководя. Действование же тела, управляемого душой и приводимого в движение, есть иного рода. А то, что совершается телом, есть осязание и удер­живание и как бы объятие того, что делается; а то, что соверша­ется душой, есть как бы придавание формы и фигуры тому, что происходит. Так и в отношении к Господу нашему Иисусу Хри­сту сила чудес была деятельностью Его Божества; а дела рук и то, что Он восхотел и сказал: хощу, очистися (Мф. 8, 3), было деятельностью Его человечества. И тем, что совершено челове­ческим Его естеством, было преломление хлебов (см. Ин. 6,11), то, что Он услышал прокаженного, то, что сказал: хощу; делом же Божественного Его естества было умножение хлебов (см. Ин. 6, 11 и следующие) и очищение прокаженного. Ибо через то и другое: как через душевное действование, так и через действование тела Он показывал одно и то же самое - сродное и равное Божественное Свое действование. Ибо, подобно тому как мы признаем, что естества соединены и имеют проникно­вение одно в другое, и не отрицаем их различия, но исчисляем и признаем их нераздельными, так и признаем соединение воль, действований, замечаем различие, исчисляем и не вводим разделения. Ибо каким образом плоть обожествлена и не по­терпела изменения своей природы, таким же самым образом воля и действование обожествлены и не удаляются из своих границ; ибо Один - Тот, Который есть это и то, и Который этим и тем образом, то есть Божеским и человеческим, желает и действует.

Поэтому, вследствие того, что во Христе два естества, необ­ходимо говорить и о двух действованиях в Нем. Ибо чего есте­ство различно, этого различно и действование, и чего различно действование, этого различно и естество. И наоборот, чего ес­тество - одно и то же, этого одно и то же и действование, и че­го действование одно, этого, по мнению богоглаголивых отцов, одна и сущность. Поэтому необходимо одно из двух: или то, чтобы, говоря об одном действований во Христе, мы говорили об одной и сущности, или, если в самом деле мы ревностно ста­раемся об истине и, согласно с учением как Евангелия, так и отцов, исповедуем две сущности, чтобы вместе исповедовали два также и действования, соответственным образом им сопут­ствующие. Ибо, будучи единосущен с Богом и Отцом по Боже­ству, Он будет равен и по отношению к действованию. А Он же Самый, будучи единосущен с нами по человечеству, будет ра­вен и в отношении к действованию. Ибо блаженный Григорий, епископ Нисский, говорит: «Чего одно действование, этого не­сомненно одна и та же сила». Ибо всякое действование есть до­стижение силой своего совершенства. Но невозможно, чтобы было одно естество, или сила, или действование несозданной и сотворенной природы. Если же мы скажем об одном действовании Христа, то к Божеству Слова присоединим страсти разум­ной души: страх, говорю, и печаль, и предсмертную муку.

Если же кто-либо скажет, что святые отцы, беседуя о Святой Троице, утверждали: «Чего сущность - одна, того одно и дейст­вование, и чего сущность - различна, того различно и действо­вание» и что не должно того, что говорится о Боге, переносить на воплощение, то мы ответим⁵¹: если отцами это сказано толь­ко по отношению к учению о Божестве, и если Сын и после во­площения не имеет одного и того же действования с Отцом, то Он не будет и одной и той же [с Ним и] сущности. К кому же мы отнесем⁵² слова: Отец Мой доселе делает, и Аз делаю (Ин. 5, 17), и: аще еже видит Отца творяща, сия и Сын такожде творит (Ин. 5, 19), и: аще Мне не веруете, делом Моим веруйте (Ин. 10, 38), и: дела, яже Аз творю... свидетельствуют о Мне (Ин. 10,25), и: якоже Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит (Ин. 5,21)? Ибо все это показывает не только то, что Он единосущен с Отцом и после воплощения, но и то, что Он имеет одно и то же с Ним действование.

И опять: если промышление о сущем принадлежит не толь­ко Отцу и Святому Духу, но и Сыну и после воплощения, а это есть действование, то, следовательно, и после воплощения Он имеет одно и то же с Отцом действование.

Если же из чудес мы узнали, что Христос - одной и той же сущности с Отцом, а чудеса суть действование Божие, то, сле­довательно, Он и после воплощения имеет одно и то же дейст­вование с Отцом.

Если же едино действование Божества Его и плоти Его, то Он будет сложным, и выйдет⁵³ то, что или Он будет иметь иное действование по сравнению с Отцом, или что и Отец будет со сложным действованием. Если же - со сложным действованием, то ясно, что со [сложною также] и природой.

Если же скажут, что вместе с действованием вводится лицо, то мы ответим, что если вместе с действованием вводится лицо, то, по согласному с рассудком соответствию, и вместе с лицом бу­дет введено действование; и будут, подобно тому как есть три Лица или Ипостаси Святой Троицы, так и три действования, или, подобно тому как есть одно действование, так одно и Ли­цо, и одна Ипостась. Святые же отцы согласно сказали, что то, что одной и той же сущности, имеет одно и то же также и дей­ствование.

Сверх того, если вместе с действованием вводится лицо, то те, которые не приказали говорить ни об одном, ни о двух Хри­стовых действованиях, не повелели говорить ни об одном Его Лице, ни о двух.

Но и в раскаленном мече как сохраняются в целости естест­ва и огня, и железа, так и два действования и их результаты. Ибо и железо имеет способность разрезывать, и огонь - способ­ность жечь, и разрезывание есть результат действования железа, а жжение - действования огня; и различие их сохраняется в це­лости при разрезывании, сопутствуемом жжением, и при жже­нии, сопутствуемом разрезыванием⁵⁴, хотя после соединения та­кого рода ни жжение не бывает без разрезывания, ни разрезывание без жжения; и как, по причине двойственности естественного действования, не говорим о двух раскаленных мечах, так и потому, что один только - раскаленный меч, не де­лаем слияния существенного их различия. Таким образом и во Христе: Божеству Его принадлежит Божественное и всемогущее действование, человечеству же Его - действование, одинаковое с нашим. Произведением человеческого действования было то, что Он взял руку отроковицы и привлек к Себе (см. Лк. 8, 54); Божественного же - оживотворение ее. Ибо иное есть это и другое есть то, хотя в богомужном действовании они существу­ют неотделимыми друг от друга. Если же по причине того, что едина Ипостась Господа, едино будет и действование, то вслед­ствие того, что едина Ипостась, едина будет и сущность.

И опять: если скажем об едином действовании в Господе, то назовем это или Божественным, или человеческим, или ни тем, ни другим. Но если Божественным, то скажем о Нем как толь­ко Боге, лишенном одинакового с нашим человечества. Если же человеческим, то богохульно назовем Его одним только че­ловеком. Если же ни Божественным, ни человеческим, то не назовем Его ни Богом, ни человеком, не единосущным ни с Отцом, ни с нами. Ибо тождество в отношении к Ипостаси произошло вследствие соединения, но, однако, [по этой при­чине] не уничтожилось и различие естеств. А так как сохраня­ется в целости различие естеств, то, без сомнения, сохранятся и свойственные им действования. Ибо нет естества, лишенного действования.

Если действование Господа Христа - едино, то оно будет или сотворенно, или несозданно, ибо нет действования, подоб­но тому как нет и естества, занимающих середину между ними [т. е. сотворенным и несозданным]. Итак, если оно сотворено, то оно будет показывать одно только сотворенное естество; ес­ли же несозданно, то будет изображать одну только несозданную сущность. Ибо должно, чтобы то, что естественно, было непременно сообразно с естествами, так как невозможно, что­бы принадлежало бытие естеству, которое менее всего совер­шенно⁵⁵. А действование, согласное с естеством, не возникает из того, что находится вне [естества], и ясно, что естеству невоз­можно ни существовать, ни познаваться без действования, со­гласного с естеством. Ибо каждое через то, что оно совершает, дает удостоверение относительно своего естества, что именно есть неизменяемо.

Если действование Христа - едино, то одно и то же будет производящим Божественные и человеческие дела; но ничто из сущего, оставаясь в положении, согласном с естеством, не мо­жет производить противоположного; ибо огонь не охлаждает и согревает и вода не сушит и делает влажным. Поэтому каким образом Тот, Кто по естеству Бог и Кто по естеству сделался че­ловеком, единым действованием и совершил чудеса, и перенес страсти?

Итак, если Христос восприял человеческий ум, то есть ду­шу, одаренную как умом, так и разумом, то Он несомненно бу­дет мыслить и всегда будет мыслить; а размышление - действование ума, следовательно, и Христос, поскольку Он -человек, деятелен, и всегда деятелен.

Всемудрый же и великий святой Иоанн Златоуст в Толкова­нии на Деяния, во втором Слове говорит таким образом: «Не по­грешил бы кто-либо, назвав действием и Его страсть. Ибо тем, что претерпел все, Он совершил то великое и достойное удив­ления дело, уничтожив смерть и соделав все остальное».

Если всякое действование определяется как самостоятель­ное движение какого-либо естества, как объяснили люди све­дущие в этих делах, то где кто-либо знает естество неподвижное или совершенно бездеятельное, или где кто-либо нашел дейст­вование, которое не было бы движением естественной силы? А что естественное действование Бога и твари - едино, этого, со­гласно с мнением блаженного Кирилла, никто, благомысля­щий, не мог бы допустить. Как не человеческое естество ожив­ляет Лазаря (см. Ин. 11, 43-44), так не Божественное могущество проливает слезы; ибо слезы - принадлежность че­ловечества, а жизнь - ипостасной Жизни. Но, однако, и то, и другое - обще обоим, по причине тождества Ипостаси. Ибо хотя Христос един, и едино Его Лицо или Ипостась, но, одна­ко, Он имеет два естества: Своего Божества и человечества. По­этому, с одной стороны, слава, естественно выходя из Божест­ва, сделалась общею тому и другому, по причине тождества Ипостаси; с другой стороны, то, что низменно, проистекая из плоти, сделалось общим тому и другому. Ибо Один и Тот же Са­мый - Тот, Который есть и это, и то, то есть Бог и человек, и Одному и Тому же принадлежит как то, что свойственно Боже­ству, так и то, что свойственно человечеству; ибо, хотя Божест­венные знамения совершало Божество, но не без участия плоти, а то, что низменно, совершала плоть, но не без Божества. Ибо Божество было соединено и со страдавшею плотью, оста­ваясь бесстрастным и совершая спасительные страдания; и с действующим Божеством Слова был соединен святой ум, мыс­лящий и знающий то, что было совершаемо.

Божество, конечно, передает телу Свои собственные пре­имущества, но Само остается непричастным страстям плоти. Ибо каким образом Божество действовало через посредство плоти, таким плоть Его не страдала также через Божество. Ибо плоть получила наименование орудия Божества. Поэтому, хотя с начала зачатия разделение между тем и другим образом не на­ходило совершенно никакого места, но действия одного Лица, бывшие в течение всего времени, принадлежали тому и друго­му образу, однако того самого, что именно нераздельно было совершено, никоим образом не сливаем, но из качества дел уз­наем: что какому образу принадлежало.

Поэтому Христос действует сообразно с тем и другим из Своих естеств, и каждое из двух естеств действует в Нем с со­участием другого: когда Слово совершает то, что именно свой­ственно Слову по причине власти и могущества Божества, [т. е.] что составляет принадлежность верховной власти и что свойст­венно Царю, а тело приводит в исполнение то, что свойствен­но телу, сообразно с волей соединившегося с ним Слова, собст­венностью Которого оно и сделалось. Ибо не по собственному побуждению оно проявляло стремление к естественным чувст­вам и не по собственному побуждению предпринимало самое удаление и уклонение от печального или терпело то, что извне приключалось, но двигалось согласно с условиями⁵⁶ своей при­роды, когда Слово желало и, в целях домостроительства, позво­ляло ему страдать и совершать то, что было свойственно, для того чтобы через посредство дел естества была удостоверена истина.

Но, подобно тому как, зачавшись от Девы, Он пресущественно осуществился, так и то, что свойственно людям, Он совершал, превышая допускаемое условиями человеческого естества⁵⁷, ходя земными ногами по нетвердой воде, не потому, что вода обратилась в землю, но потому, что преестественной силой Божества она была сгущаема так, что не разливалась и не уступала тяжести вещественных ног. Ибо человеческое Он со­вершал не человечески, потому что Он был не человек только, но и Бог; почему и страсти Его были животворны и спаситель­ны. И Божественное Он совершал не Божеским образом, пото­му что Он был не Бог только, но и человек; почему Он и совер­шал Божественные знамения через прикосновение, слово и подобное.

А если бы кто-либо говорил, что не для упразднения чело­веческого действования говорим об едином действовании во Христе, но так как человеческое действование, противопостав­ляемое Божественному действованию, называется страданием, то поэтому и говорим об едином действовании во Христе; то мы скажем, что в этом же смысле и говорящие о едином естест­ве говорят об этом не с целью уничтожения человеческого есте­ства, но потому, что человеческое естество, противопоставляе­мое по отношению к Божественному естеству, называется страдательным. Но да не будет, чтобы мы назвали человеческое движение страданием для различения его по сравнению с Бо­жественным действованием. Ибо, вообще сказать, никакой ве­щи бытие не познается или не определяется путем противопо­ложения или сравнения, [так как] при таких обстоятельствах, вещи, которые существуют, оказались бы взаимными причина­ми друг друга⁵⁸. Ибо, если по той причине, что Божественное движение есть действование, человеческое есть страдание, то, несомненно, что и человеческое естество будет порочно, вслед­ствие того, что Божественное естество совершенно. И согласно с соответствием, связанным с противоположением, вследствие того что человеческое движение называется страданием, Боже­ственное движение называется действованием, и вследствие того, что человеческое естество - порочно, Божественное бу­дет совершенно; а также и все творения при таких условиях будут порочны, и будет лжецом тот, кто сказал: и виде Бог вся, елика сотвори: и се добра зело (Быт. 1,31).

Мы же утверждаем, что святые отцы многообразно назвали человеческое движение, соответственно с принятыми в основа­ние мыслями. Ибо они наименовали его и могуществом, и действованием, и различием, и движением, и свойством, и качест­вом, и страданием, не по противопоставлению Божественному движению, но: могуществом - как силу содержащую и неизме­няемую; а действованием - как силу обозначающую [предмет] признаками и показывающую совершенное сходство, находя­щееся во всех однородных вещах; различием же, как силу раз­граничивающую; а движением, как силу обнаруживающую; а свойством, как составляющую и присущую одному только [ви­ду] и не другому; качеством же, как сообщающую форму; а стра­данием, как движимую. Ибо все, что от Бога и после Бога, через то, что движется, страдает, так как оно не есть самодвижение или самосила. Итак, не по противопоставлению, как сказано, наименовали, но сообразно со смыслом, творчески вложенным в него [т. е. человеческое движение] со стороны Причины, все устроившей. Почему и, говоря о нем вместе с Божественным движением, отцы назвали его действованием. Ибо сказавший: «Так как и тот, и другой вид действует с соучастием другого», что иное сделал, сравнительно с тем, кто сказал: и постився дний четыредесятъ... последи взалка (Мф. 4, 2), потому что [Спаситель], когда хотел, позволял природе совершать свойственное ей, - или сравнительно с теми, которые допустили различное в Нем действование, или - которые признали двоякое, или - кото­рые то и другое? Ибо это посредством измененных имен обозна­чает два действования. Ибо с помощью перемены имен часто показывается и число, подобно тому как через то, что говорим, показывается Божественное и человеческое. Ибо различие есть различие того, что различается; а то, что не существует, каким образом будет различаться?

 

ГЛАВА XVI (60)

 

Против тех, которые говорят, что если человек - из двух естеств и с двумя действованиями, то необходимо говорить,

что во Христе было три естества и столько же действований.

Каждый в отдельности человек, состоя из двух естеств: как души, так и тела, и имея их в самом себе в неизменном виде, ес­тественно будет называться двумя естествами, ибо он сохраня­ет в целости естественное свойство и того, и другого и после со­единения их. Ибо и тело не бессмертно, но тленно; и душа не смертна, но бессмертна; и тело не невидимо, и душа не видима телесными очами, но одна - одарена разумом и умом и бесте­лесна, а другое - и грубо, и видимо, и неразумно. А то, что про­тивоположно по сущности, не есть одной природы; следова­тельно, и душа, и тело не одной сущности.

И опять: если человек - живое существо, разумное, смерт­ное, а всякое определение изъясняет подлежащие естества, и, согласно с понятием об естестве, разумное не одно и то же со смертным, - то, следовательно, и человек, сообразно с мерой своего определения, не может быть из одного естества.

Если же иногда говорится, что человек - из одного естест­ва, то имя естества принимается вместо вида, когда мы гово­рим, что человек не отличается от человека никаким различи­ем естества; но все люди, имея один и тот же состав, и, будучи сложены из души и тела, и каждый будучи из двух естеств⁵⁹, все возводятся под одно определение. И не неосновательно это, так как и святой Афанасий в слове против хулящих Духа Свято­го сказал, что естество всех сотворенных вещей, как происшед­ших, едино, говоря таким образом: а что Дух Святой выше тва­ри и, с одной стороны, иной по сравнению с естеством происшедших вещей, а с другой, составляет собственность Бо­жества, можно опять понять. Ибо все, что созерцается совмест­но и во многом, не принадлежа чему-либо в большей степени, а чему-либо в меньшей, называется сущностью. Итак, потому что всякий человек сложен из души и тела, сообразно с этим и говорится об одном естестве людей. Но говорить об одном ес­тестве в отношении к Ипостаси Господа не можем, ибо естест­ва и после соединения в целости сохраняют каждое свое естест­венное свойство, и вида христов отыскать нельзя. Ибо не было иного Христа и из Божества, и человечества, Одного и Того же и Бога, и человека.

И еще: не одно и то же - едино в отношении к виду чело­века и едино в отношении к сущности как души, так и тела. Ибо единое в отношении к виду человека показывает совер­шенное сходство, находящееся во всех людях; единое же в от­ношении к сущности как души, так и тела разрушает самое бы­тие их, приводя их в совершенное несуществование в действительности. Ибо или одно переменится в сущность дру­гого, или из них произойдет нечто иное, и [таким образом] оба они изменятся, или, оставаясь в своих собственных границах, они будут двумя естествами. Ибо, по отношению к сущности, тело не есть одно и то же с бестелесным. Поэтому не необходи­мо, чтобы, говоря об единой природе в человеке, не вследствие тождества существенного качества и души, и тела, но вследст­вие совершенного равенства возводимых под вид неделимых, мы говорили об одном также естестве и во Христе, где нет ви­да, который обнимал бы многие ипостаси.

Сверх того, о всяком сложении говорится, что оно состоит из того, что ближайшим образом соединено; ибо не говорим, что дом сложен из земли и воды, но из кирпичей и бревен. Ина­че необходимо говорить, что и человек состоит из пяти, по крайней мере, естеств: и из четырех элементов, и души. Таким образом и в Господе нашем Иисусе Христе мы не обращаем внимания на части частей, но на то, что ближайшим образом соединено: на Божество и на человечество.

Кроме того, если потому, что говорим, что человек состо­ит из двух естеств, мы будем вынуждены говорить о трех естествах во Христе, то также и вы, которые говорите, что человек - из двух естеств, введете догмат, что Христос состоит из трех естеств. Подобным образом [должно сказать] и о действованиях. Ибо необходимо, чтобы было соответственное природе действование. А что о человеке говорится, что он состоит из двух естеств и что он существует с двумя естествами, свиде­тель- Григорий Богослов, говоря: «Ибо два естества суть: Бог и человек, так как два естества также душа и тело». А также и в Слове о Крещении он говорит следующее: «А так как мы -двойственны: из души и тела, и так как одно естество видимо, другое же невидимо, то двояко и очищение: с помощью воды и Духа».

 

ГЛАВА XVII (61)

 

О том, что естество плоти Господа и воля обожествлены

Должно знать, что о плоти Господа говорится, что она не по причине превращения естества, или перемены, или измене­ния, или слияния обожествлена и сделалась причастною тако­му же Божеству и Богом, как говорит Григорий Богослов: «Из чего одно обожествило, а другое обожествлено, и, отважива­юсь говорить, причастно такому же Божеству. И то, что пома­зало, сделалось человеком, и то, что было помазываемо, стало Богом». Ибо это произошло не по причине изменения естест­ва, но по причине связанного с домостроительством соедине­ния, разумею: ипостасного, сообразно с которым плоть соеди­нена с Богом Словом неразрывно, и также по причине проникновения естеств друг в друга, подобно тому как гово­рим и о раскалении железа. Ибо, подобно тому как исповеду­ем вочеловечение без изменения и превращения, так представ­ляем и событие обожествления плоти. Ибо, по той причине, что Слово сделалось плотью, ни Оно не вышло из границ Сво­его Божества и не лишилось присущих Ему, соответствующих достоинству Божию, украшений; ни обожествленная плоть, конечно, не изменилась в отношении к своей природе или ее естественным свойствам. Ибо и после соединения остались как естества несмешанными, так и свойства их неповрежден­ными. Плоть же Господа, по причине чистейшего соединения со Словом, то есть ипостасного, обогатилась Божественными действованиями, [однако] никоим образом не потерпев лише­ния своих естественных свойств, ибо она совершала Божест­венные действия не своею собственной силой, но по причине соединенного с нею Слова, так как Слово через нее обнаружи­вало Свою силу. Ибо раскаленное железо жжет, владея силою жжения не вследствие естественного условия, но приобретя ее от своего соединения с огнем.

Итак, одна и та же плоть была смертна по своей природе⁶⁰ и животворна по причине ипостасного соединения со Словом. Подобным образом говорим и об обожествлении воли, [проис­шедшем] не так, что естественное движение изменилось, но гак, что оно соединилось с Божественной Его и всемогущей во­лей и сделалось волей вочеловечившегося Бога. Почему, желая скрыться, Он не мог, так как Бог Слово соблаговолил через Се­бя Самого показать⁶¹, что в Нем поистине находилась немощь человеческой воли. Но, желая, Он совершил очищение прока­женного (см. Мф. 8, 3), по причине соединения с Божествен­ной волей.

Должно же знать, что обожествление и естества, и воли служит к обозначению и указанию как двух естеств, так и двух воль. Ибо, подобно тому как раскаление не превращает естества того, что раскалено, в естество огня, но показывает и то, что раскалено, и то, что раскалило, и служит к обозна­чению не единого, но двух, так и обожествление соделывает не одно сложное естество, но два, а также и ипостасное со­единение. Действительно, Григорий Богослов говорит: «Из которых одно обожествило, а другое обожествлено». Ибо сказав: из которых и: одно, также и: другое, он указал на две вещи.

 

ГЛАВА XVIII (62)

 

Еще о [двух] волях, и свободах, и умах, и знаниях, и мудростях

Говоря, что Христос - совершенный Бог и совершенный че­ловек, мы, конечно, усвоим Ему все естественные качества как Отца, так и Матери; ибо Он сделался человеком, для того чтобы победило то, что прежде было побеждено. Ибо не был немощ­ным Тот, Который все может [сделать], и Своей всемогущею вла­стью и силой избавить человека от мучителя. Но для мучителя, победившего человека и покоренного Богом, был бы предлог к жалобе. Поэтому сострадательный и человеколюбивый Бог, по­желав самого павшего показать победителем, делается челове­ком, посредством подобного исправляя подобное.

А что человек - живое существо, одаренное разумом и умом, никто не будет противоречить. Поэтому, каким образом Бог сделался бы человеком, если бы Он принял бездушную плоть или лишенную ума душу? Ибо это - не человек. Какую же мы имели бы прибыль и в вочеловечении, если бы не был исцелен тот, который первый подпал болезни, и если бы он не был обновлен и укреплен соединением с Божеством? Ибо то, что не воспринято, неисцелимо. Поэтому воспринимает всего человека и прекраснейшую его часть, подпавшую болезни, для того чтобы всему даровать и спасение. Но никогда не могло бы быть ума без мудрости, лишенного познавательной способнос­ти. Ибо, если он недеятелен и неподвижен, то, конечно, и не существует в действительности.

Итак, Бог Слово, желая восстановить то, что было по обра­зу Его, сделался человеком. А что есть бывшее по образу, если не ум? Итак, ужели, пренебрегши лучшим, Он воспринял худ­шее? Ибо ум находится в середине между Богом и плотью: пло­тью, как живущий вместе с нею, а Богом, как образ Его. Итак, ум соединяется с умом, и ум Божий служит посредником меж­ду чистотой и плотскою грубостью. Ибо если Господь восприн­ял душу, лишенную ума, то Он воспринял душу неразумного животного.

Если же евангелист сказал, что Слово сделалось плотью (см. Ин. 1,14), то должно знать, что в Святом Писании человек называется иногда душой, как в этом месте: приидоша со Иако­вом во Египет, душ семьдесят пять (Быт. 46, 27); иногда - пло­тью, как в этом месте: узрит всяка плоть спасение Божие (Ис. 40, 5). Итак, Господь сделался не бездушной плотью и не ли­шенной ума, но человеком. Действительно, Он Сам говорит: зачем бьешь Меня (см. Ин. 18, 23), Человека, Иже истину вам глаголах (Ин. 8, 40). Итак, Он восприял плоть, одушевленную душой как разумною, так и умною, владычествующей над пло­тью, но ведомою Божеством Слова.

Итак, Он имел волю естественно - и как Бог, и как чело­век; но человеческая следовала и подчинялась [Божественной] Его воле, не будучи возбуждаема собственной мыслью, но же­лая того, что желала Божеская Его воля. Ибо, когда позволяла Божеская воля, Он терпел то, что было свойственно, согласно с законами естества. Ибо, когда Он уклонялся от смерти, то, в то время как пожелала и позволила Божественная Его воля, Он уклонялся от смерти, и томился, и устрашался естественно. И когда Божественная Его воля желала, чтобы человеческая Его воля избрала себе смерть, то страдание для нее сделалось доб­ровольным; ибо не как Бог только Он добровольно предал Се­бя на смерть, но и как человек. Почему Он и даровал нам дерз­новение против смерти. Действительно, Он так говорит перед Своим спасительным страданием: Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия (Мф. 26, 39). Ясно, что Он должен был пить чашу как человек, а не как Бог. Поэтому, как человек, Он желает, чтобы чаша прошла мимо. Это - слова ес­тественной робости. Обаче не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22,42), то есть насколько Я - иной, в сравнении с Тобой, сущности, но Твоя, то есть Моя и Твоя, насколько Я - по природе единосу­щен с Тобою. Это, напротив, слова мужества. Ибо душа Гос­пода, как истинно, по благоволению Своему, сделавшегося человеком, прежде испытав естественную немощь по причи­не чувства, возникшего при расставании с телом, и испытав естественное сочувствие, потом укрепленная Божественной волей, смело действует против смерти. Ибо, так как Один и Тот же был весь Бог вместе с Его человечеством и весь человек вме­сте с Его Божеством, то Сам Он, как человек, в Себе Самом и через Себя Самого подчинил то, что было человеческого, Богу и Отцу, давая Себя Самого нам наилучшим образом и приме­ром, и сделался послушным Отцу.

Далее, Он свободно желал Божественной и человеческой волей. Ибо свободная воля, несомненно, прирождена всякому разумному естеству. Ибо к чему оно будет иметь разум, если оно не рассуждает свободно? Ибо естественное стремление Творец всеял и в неразумных животных, принужденно ведущее их к со­хранению своего естества. Ибо то, что не участвует в разуме, не может вести, но ведется естественным стремлением. Почему и вместе с тем как произойдет стремление, тотчас возникает и побуждение к действию; ибо оно [т. е. то, что лишено разума] не пользуется разумом, или совещанием, или рассматривани­ем, или обсуждением. Почему оно не хвалится как следующее за добродетелью и не ублажается; и не наказывается как совер­шающее порок. Разумное же естество, конечно, имеет естест­венное стремление, движущееся, но стремление такого рода, которое в сохраняющем то, что согласно с естеством, и ведется разумом, и управляется; ибо преимущество разума есть свобод­ное желание, которое мы называем естественным движением в разумной сущности; почему и, как следующее за добродетелью, оно хвалится и ублажается, и, как следующее за пороком, нака­зывается.

Поэтому, хотя душа Господа желала, свободно движимая, однако она свободно желала того, чего Божественная Его воля желала, чтобы она [душа] хотела. Ибо плоть двигалась не вслед­ствие мановения Слова; ибо и Моисей, и все святые двигались по Божественному мановению; но Тот же Самый - Один, бу­дучи и Богом, и человеком, желал как Божественной, так и че­ловеческой волей. Почему и две воли Господа различались од­на от другой не мыслью, но скорее естественной силой. Ибо Божественная Его воля была и безначальна, и способна сделать все, имея следовавшее за нею могущество, и бесстрастна; чело­веческая же Его воля началась с [известного] времени, и сама перенесла те страсти, которые были естественны и беспороч­ны, и по природе, конечно, не была всемогуща, но, как сделав­шаяся принадлежностью Бога Слова поистине и по естеству, она была и всемогуща.

 

ГЛАВА XIX (63)

 

О богомужном действовании

Блаженный Дионисий, сказав, что Христос, [живя] среди нас, совершил некоторое новое богомужное действование, говорит об одном действовании, происшедшем как из чело­веческого, так и Божественного, не упраздняя естественных действовании. Ибо при этих условиях мы могли бы назвать новым и единое естество, происшедшее как из Божеского, так и человеческого, потому что чего действование одно, этого, по мнению святых отцов, одна и сущность. Но он го­ворит, желая показать новый и неизреченный вид обнаруже­ния естественных действовании Христа, соответственно не­изреченному образу проникновения Христовых естеств одного в другое, также и человеческий род Его жизни - не­обыкновенный и удивительный; и неведомый естеству суще­го-и образ общения, возникающего по причине неизре­ченного соединения. Ибо мы говорим не о разделенных действованиях и не об отдельно действующих естествах, но о том, что совокупно каждое совершает с участием другого то, что именно [совершать] оно имело собственным делом. Ибо ни человеческого Он не совершил человеческим образом, потому что Он не был одним только человеком; ни Божеско­го - как Бог только, потому что не был одним только Богом, но совершил, будучи Богом вместе и человеком. Ибо, подобно тому как мы понимаем и соединение, и природное различие естеств, так понимаем и различие естественных воль и действований.

Итак, должно знать, что в отношении к Господу нашему Иисусу Христу мы говорим то как о двух естествах, то как об од­ном Лице, но и это, и то восходит к одному представлению; ибо два естества - один Христос, и один Христос - два естества. Поэтому одно и то же сказать: действует Христос и тем, и дру­гим из Его естеств, и действует каждое из двух естеств во Хрис­те с участием другого. Итак, Божественное естество имеет об­щение с действующей плотью, вследствие того, что, по благоволению Божественной воли, ей позволялось страдать и совершать то, что ей свойственно, и вследствие того, что действование плоти несомненно было спасительно, что именно свойственно не человеческому действованию, но Божествен­ному. Плоть же имела общение с действующим Божеством Слова, как вследствие того, что Божественные действования совершались через тело, как бы через орудие, так и вследствие того, что Един был действовавший и Божески вместе, и челове­чески.

Но должно знать, что святой Его ум совершает и естествен­ные свои действования, как мысля, так и разумея, что он есть ум Божий и что ему поклоняется вся тварь, и помня об его быв­ших на земле и занятиях, и страданиях; а с действующим Боже­ством Слова, Которым и устраивается, и управляется все, он имеет общение, мысля и разумея, и приводя в порядок не как один только человеческий ум, но как ипостасно соединенный с Богом и назвавшийся умом Божиим.

Итак, богомужное действование означает то, что, после то­го как Бог сделался мужем, то есть вочеловечился, и человече­ское Его действование было Божественным, то есть обожеств­ленным и не лишенным участия в Божественном Его действовании, и Божественное Его действование не было ли­шено участия в человеческом Его действовании, но каждое из двух созерцалось вместе с другим. Называется же этот образ  [речи]περιφρασις [т. е. описанием], всякий раз как кто-либо че­рез посредство одного слова обнимет каких-либо два понятия. Ибо, подобно тому как жжение раскаленного меча, сопутствуемое разрезыванием, мы называем единым, также и разрезывание, сопутствуемое жжением⁶², однако утверждаем, что разрезывание есть одно действование, и другое - жжение, также и разных природ, что огню свойственно жжение, а железу - разрезывание; так единым называя и богомужное действова­ние Христа, мы мыслим два действования двух Его естеств: с одной стороны, Божественное, свойственное Его Божеству, с другой, человеческое действование, свойственное Его челове­честву.

 

ГЛАВА XX (64)

 

Об естественных и беспорочных страстях

     Далее, исповедуем, что Христос восприял все естественные и беспорочные страсти человека. Ибо Он восприял всего чело­века и все, что принадлежит человеку, кроме греха. Ибо этот - не естественен и не всеян в нас Творцом, но произвольно про­исходит в нашей свободной воле вследствие диавольского по­сева и не владычествует над нами насильно. Естественные же и беспорочные страсти суть не находящиеся в нашей власти, ко­торые вошли в человеческую жизнь вследствие осуждения, происшедшего из-за преступления, как, например, голод, жаж­да, утомление, труд, слезы, тление, уклонение от смерти, бо­язнь, предсмертная мука, от которой происходят пот⁶³, капли крови; происходящая вследствие немощи естества помощь со стороны Ангелов и подобное, что по природе присуще всем людям.

       Итак, Он восприял все, для того чтобы все освятить. Он был искушен и победил, для того чтобы приготовить нам победу и дать естеству силу побеждать противника, чтобы естество, древле побежденное, обратило древле победившего в бегство с помощью тех нападений, через посредство которых оно было побеждено. Лукавый извне напал [на Христа], конечно, не че­рез посредство помыслов, подобно тому как он сделал нападе­ние и на Адама; ибо и на того он напал не с помощью помыс­лов, но через посредство змия. Господь же отразил от Себя нападение, и рассеял, как дым, для того чтобы страсти, напав­шие на Него и побежденные, сделались легко одолимыми и для нас, и для того чтобы Новый Адам привел в первобытное состо­яние древнего.

Естественные страсти наши были во Христе, без всякого сомнения, и сообразно с естеством, и превыше естества. Ибо сообразно с естеством они возбуждались в Нем тогда, когда Он позволял плоти испытать то, что было ей свойственно; а превы­ше естества потому, что в Господе то, что было естественно, не предшествовало Его воле, ибо в Нем не созерцается ничего вы­нужденного, но все - как добровольное. Ибо, желая - Он ал­кал, желая - жаждал, желая - боялся, желая - умер.

 

КНИГА ТРЕТЬЯ. Главы 1-10

Главы 11-20

Главы 21-29