После смерти блаженного Феодорита Киррского (466 год) и вплоть до эпохи императора Юстиниана (527-565 годы) сторонники Халкидонского дифизитства защища­лись от нападок монофизитов путем пассивной апологе­тики. Творческих мыслителей среди них почти не было. Однако при Юстиниане на поверхность всплыла старая традиция оригенизма, возродившаяся в интересном, но двусмысленном богословии Леонтия Византийского.

Оригенизм представлял собой направление христи­анской мысли, ведущее свое начало от Оригена, хри­стианская апологетика которого успешно использова­ла эллинистические философские категории, что по­зволило ему привлечь к христианству многих языче­ских философов. Ориген умер в 255 году едва ли не мученической смертью, в общении с Церковью, а его писаниями пользовались все представители христиан­ского богословия IV века. Но вскоре отношение к его писаниям постепенно стало меняться. Неправослав-ность многих взглядов Оригена делалась все более очевидной; стоит лишь внимательно прочесть его ос­новной труд «О началах». Однако сочинения его слож­ны и многословны, их прочтение требует серьезного усилия, а последователи Оригена, вполне осознавав­шие уязвимость своего учителя, не стесняясь, сглажи­вали все шероховатые места в его сочинениях. Несмот­ря на их усилия, репутация оригенизма все ухудша­лась. В 400 году Феофил Александрийский добился осуждения Оригена на соборе и счел возможным ис­пользовать обвинение в оригенизме как оружие про­тив нелюбимого им Златоуста, приютившего монахов-оригенистов.

В начале VI века по соседству со знаменитой Вели­кой Лаврой святого Саввы, неподалеку от Мертвого моря в Палестине, возник монастырь под названием Новая Лавра. Он был основан восставшими и отко­ловшимися монахами старой Лавры, которые называ­ли себя «исохристы». Вслед за Оригеном исохристы ве­рили, что при всеобщем воскресении (άποκατάστασις, апокатастасис) все восстанут в одинаковом состоянии, «равном Христу». Святой Савва был тогда еще жив и, несмотря на свой чрезвычайно преклонный возраст (ему было тогда около 100 лет), самолично отправился в Константинополь жаловаться императору Юстиниа­ну на исохристов (а также на соперничавших с ними оригенистов-«апротоктистов»). В результате после не­скольких заседаний синода в 543 году был издан стро­гий императорский эдикт против Оригена.

В последующие десять лет, истекшие до Пятого Все­ленского Собора, Юстиниан всеми силами старался примирить Халкидонских и монофизитских епископов. В поисках нейтрального представителя он случайно наткнулся на оригениста Леонтия Византийского. Ко­гда святой Савва поехал в столицу жаловаться на исох­ристов, эти последние тоже послали к императору де­легацию, в составе которой находился и вышеупомя­нутый Леонтий. Здесь следует заметить, что Леонтий Византийский на самом деле был родом из Иерусали­ма, и его необходимо отличать от другого богослова того же периода, Леонтия, прозывавшегося Иерусалим­ским, хотя на самом деле он происходил из Византии. Леонтий Византийский появился на сцене в следую­щей исторической ситуации. Император Юстиниан за­нимался поисками богослова, который сумел бы так интерпретировать решения Халкидонского собора, что­бы они оказались приемлемыми для монофизитской оппозиции. Оригенисты же, которые как раз в это вре­мя были осуждены, но не желали уходить со сцены, охотно предложили императору свои услуги в качестве лучших специалистов по Христологии.

До нас дошли три книги Леонтия: «Против нестори­ан и евтихиан»; «30 глав против Севира Антиохийско­го» и «Эпилисис», или «Против монофизитов» - сочи­нение, излагающее христологические взгляды автора.

Писания Леонтия были впоследствии использованы рядом богословов, в частности его цитировал святой Иоанн Дамаскин. Нужно сказать, что богословский метод Леонтия весьма схоластичен, абстрактен и впол­не чужд сотериологической направленности, столь характерной для Христологии святых отцов. Однако до­стоинство мысли Леонтия состоит в том, что он ввел несколько полезных концепций и нашел правильные слова для их выражения. Ему удалось подобрать тер­минологию, выражающую связь между понятиями при­рода, φύσις (фйсис) (= ουσία (усия), сущность, то есть нечто общее) и ипостась (нечто, выражающее идею са­мобытности). Леонтий предложил новый термин   воипостасность (ένυπόστατον, энипостатон), применимый в тех случаях, когда усия сущность, становится конк­ретной ипостасью. Такая терминология допускает на­личие нескольких сущностей в одной ипостаси, что, в свою очередь, позволяет говорить о составной (или сложной) ипостаси, ипостасис сйнтетос. Говоря фор­мально, Леонтий употребляет тот же самый термин, что и Севир Антиохийский, который считал, что кон­кретная реальность Христа представляет собой состав­ную ипостась (или природу). Но у Леонтия эта терми­нология появляется в совсем ином философском кон­тексте, нежели у Севира. По всей видимости, логика рассуждений Леонтия сводится к тому, что он, как и подобает уважающему себя оригенисту, верил в предсуществование душ. Душа и составляет человеческую «природу» (ибо материя-тело есть следствие грехопа­дения). На христологическом уровне это означает, что предсуществовавший Логос и предсуществовавшая душа-природа вместе составляют ипостасное единство.

Поскольку в оригенизме предвечное единство Бога и тварных духов, расторгнутое грехопадением, но со­хранившееся в единственном случае Христа, есть един­ство «существенное» (по существу), то и ипостасное единство упраздняло различие между Творцом и тва­рью (основная ошибка оригенизма) и вообще лишало Боговоплощение его православного святоотеческого смысла.

В сущности, христологические проблемы, вероятно, не представляли особого интереса для оригениста Ле­онтия, хотя он и пытался услужить Юстиниану, защи­щая дифизитство. Единственной причиной, почему его писания не были преданы забвению, был введенный им термин ένυπόστατον, «во-ипостасность». Он стал приме­няться повсеместно, хотя и не в том значении, которое в него вкладывал Леонтий.

Вкратце этот новый смысл сводится к нижеследую­щему. Ипостась Слова именно как ипостась, то есть как личность, восприняла человечество. Бог не стал че­ловеком по существу, ибо Отец и Дух не воплотились.

Именно поэтому - и только поэтому - воплощенный Сын Божий представляет собой новое, воспринятое из­мерение божественной Личности, Логоса, и в нем че­ловечество становится собственным человечеством Его Личности. В таком контексте термин ένυπόστατον, «во-ипостасность» можно применить к Личности Христа: человечество в Нем «воипостасировано».

Очень скоро Леонтий исчез со сцены, спасаясь от гонений на оригенистов, которые разразились после осуждения Оригена Пятым Вселенским Собором. Ана­фемы этого собора касались наиболее уязвимых момен­тов учения Оригена, а именно - его космологии и ан­тропологии, очевидных порождений его платонизма:

Если кто говорит, что все разумные существа были сотворены лишь в виде бестелесных и совершенно нема­териальных духов... что, утратив желание божественного созерцания, они обратились к дурному... облеклись тела­ми разной степени совершенства и получили имена; ...и потому одни стали называться херувимами, другие сера­фимами... - тот да будет анафема.

(Анафема 2)

Здесь очевидно намерение Церкви отвергнуть пони­мание разнообразия и уникальности как чего-то дур­ного. Напротив, в оригенизме различие «имен» (то есть разнообразие творения) понимается как результат гре­хопадения, и такое понимание представляет собой есте­ственное следствие эллинистической концепции Бога как безличной силы, поглощающей и растворяющей в себе все.

Восьмая анафема касается непосредственно христо­логических проблем:

Если кто говорит, что Бог Слово... Один из Пресвя­той Троицы, не есть Сам Христос, но является Им путем «использования», осуществленного - утверждают они -посредством уничижения разума, связанного с самим Богом Словом, который (разум) собственно и называют Христом; и если кто говорит, что Слово зовут Христом из-за этого разума и что разум называют Богом из-за Слова, - да будет анафема.

(А нафема 8)

Эта анафема направлена против учения о том, что Слово может получить имя Христа, но не стать им на самом деле, - идеи, по сути дела отрицающей Вопло­щение.

Произнеся анафемы Оригену, Церковь вместе с ним покончила и со смутьянами в Новой Лавре - уже упо­минавшимися выше исохристами («равные Христу») и соперничавшими с ними протоктистами («сотворенные от начала»). Леонтий Византийский лично не был осуж­ден собором 553 года и, прежде чем окончательно ис­чез из виду, некоторое время принимал участие в по­лемике с появившейся тогда новой ересью, афтарто-докетизмом. Возникновение этой ереси связано с име­нем Юлиана Галикарнасского - монофизита и главно­го оппонента Севира Антиохийского. Его монофизит­ство не было связано с афтартодокетизмом, так как обе ереси имеют дело с разными аспектами личности Хри­ста. Известно, что император Юстиниан в конце жиз­ни сделался сторонником афтартодокетизма, будучи в то же время православным и приверженцем Халкидон­ского богословия.

Ересь эта представляла собой разновидность докетизма и утверждала, что тело Христа было нетленным. Логика этого утверждения основывалась на том, что, поскольку смерть есть последствие греха, а Христос был безгрешен, постольку тело Его не было подверже­но тлению. Из этого непосредственно вытекает, что действия Спасителя, по видимости отражавшие падшую (тленную) человеческую природу - голод, страх, самое смерть - были либо притворством, либо лишь виде­лись окружающим. На самом деле, по православному учению, Христос соединился с падшей, тленной чело­веческой природой именно для того, чтобы через Свою смерть и Воскресение вернуть ей первозданную благо­дать и избавить ее от тления. Хотя на Нем Самом не было греха, Он вольно восприял последствия грехопа­дения, чтобы спасти падшего человека, поэтому Он и называется Новый Адам. Более поздние отцы Церкви, особенно преподобный Иоанн Дамаскин, также осуж­дали афтартодокетизм.

Существует мнение, что «зеон» - обряд добавления горячей воды, «теплоты», к евхаристической чаше, ха­рактерный лишь для византийской Литургии, - был введен при Юстиниане, а возможно, и его стараниями, в связи со спорами о «нетленности» тела Христова. Самое слово ζέον (зеон) происходит от греческого ζωή (зои), «жизнь». «Теплота» означает жизнь и жизнеподательность евхаристии как воскресшего тела Христо­ва - нетленного в Воскресении (а не до Воскресения, как думали афтартодокеты).

ЧАСТЬ 3. Глава 1. Последствия Эфесского и Халкидонского соборов (Дифизиты и монофизиты. Севир Антиохийский)

Глава 2. Оригенизм в VI веке. Леонтий Византийский.

Глава 3. Завершение Халкидона. Пятый Вселенский собор.