Что может быть содержанием проповедей? Откуда проповеднику брать материал для своей проповеди? И какой именно материал для проповеди подходит, а ка­кой следует признать неподходящим? Каких видов может быть проповедь в зависимости от использованного для ее содержания материала?

Эти вопросы естественно становятся на очередь пос­ле того, как мы выяснили, что такое проповедь: проповедь как один из видов ораторских произведений и про­поведь как исполнение церковно-религиозного служения.

В самые ранние времена средневековой схоласти­ки, когда гомилетика находилась в тесной связи со свет­ским искусством красноречия, так называемой ритори­кой, главное внимание при составлении проповеди об­ращалось не столько на ее содержание, сколько на вне­шние формальные правила ее составления. Каждая про­поведь, как и всякое риторическое произведение, долж­на была состоять из вступления, изложения и заключе­ния. Каждая из этих составных частей в своем построе­нии также должна была руководствоваться целым рядом формальных правил. Вообще форме придавалось огромное значение, и если форма была соблюдена по всем правилам, то проповедь считалась образцовой. Постепенно, однако, ученые гомилеты стали понимать, что в проповеди не столь важна форма, сколько ее со­держание. И вот в середине XVI столетия проф. бого­словия Марбургского университета Гиперий впервые дал богословский характер гомилетике и попытался осво­бодить ее от зависимости от риторических систем. Ос­новное положение Гиперия выражено в следующих сло­вах: «Светская риторика учит тому, как нужно состав­лять речь и действовать оратору, а гомилетика изла­гает то, что проповедник должен предлагать народу: там форма — главное, а здесь — материя «. На основа­нии 2 Тим. 3:16 и Рим. 15:4 Гиперий намечает несколь­ко видов проповедей: учительный, обличительный, на­ставительный, исправительный и утешительный.

В позднейшее время гомилеты ударились, как это часто бывает, в противоположную крайность. Совершен­но забыв о внешней форме проповедей, о правилах со­ставления проповеди, они все свое внимание обратили на содержание проповедей, и в их гомилетиках главное место занимает так называемая «материальная часть». Правда, основное положение, высказанное Гиперием, несомненно правильно: гомилетика не может быть просто формальной наукой, подобной риторике: для нее важнее то, что проповедуется, нежели то, как пропо­ведуется. Но отсюда нельзя делать вывод, что внешние правила составления проповеди совсем должны быть отвергнуты. С другой стороны, увлечение гомилетов «материальной частью» проповедей привело к тому, что все гомилетические курсы, начиная от Гиперия и кончая нашим русским гомилетом Амфитеатровым, донельзя перегружены бесконечным перечислением предметов, о которых можно говорить в проповеди. Все это - излиш­ний балласт для гомилетики, не говоря уже о том, что благодаря этому бесконечному перечислению самых раз­нообразных предметов, заимствованных из разных бо­гословских наук, гомилетика в сущности теряет свой специфический характер как наука о проповедничестве и вторгается в чуждые ей области других наук, как-то: догматики, нравственного богословия, литургики, цер­ковной истории и т. д. Все это, конечно, совершенно напрасно. Задача гомилетики — научить начинающего проповедника, как надо проповедовать, а вовсе не де­лать заимствования из других богословских наук, кото­рые могут служить материалом для проповеди. Да для этого бы и места не хватило ни в каком гомилетическом курсе, что признает и сам Амфитеатров, когда, приводя эти бесчисленные перечни материй, вместе с тем гово­рит: «Область истин, входящих в состав церковного собеседования, так же обширна и глубока, как область Писания, которое есть источник бесчисленного множе­ства тем для проповедей; так же огромна, как область Церкви, которая каждым словом и действием своим назидает; так же многоразлична и многообразна, как многосторонняя жизнь человеческая, как разнообраз­ны состояния, нужды, потребности людей в недрах Церкви и общества... Церковное собеседование долж­но раскрыть и возвестить все, что есть в религии необ­ходимейшего для спасения народа, — должно сопровождать человека на всех путях и приключениях его жизни, должно наблюдать его, руководить во всех со­стояниях — церковном, гражданском, семейном и т. д.».

Само собой понятно, что при такой необъятности материала для составления проповедей нет никакой воз­можности, да нет и надобности, приводить подробный перечень всех возможных тем. Гомилетика пускается в чужую область, когда хочет представить подробное обо­зрение проповеднических материй. Вниманию проповед­ника подлежит все учение христианское и вся религи­озно-нравственная жизнь человека. А все это - и хрис­тианское учение и религиозно-нравственная жизнь че­ловека - раскрывается в других богословских науках. Гомилетике по необходимости придется делать заимство­вания из всех этих наук. В ней будет повторение чужо­го и повторение совершенно напрасное. Да всего и обо­зреть невозможно, настолько велика и необъятна область проповеднических материй. Поэтому совершенно беспо­лезно заниматься перечислением этих материй, а необ­ходимо установить только общие начала, которыми дол­жен руководствоваться проповедник при составлении своей проповеди. Какие же это общие начала?

Это указания общего характера, что может, а что не должно быть материалом для проповеди.

Что может быть содержанием проповеди? На это хороший ответ дает наш русский гоми лет проф. Певницкий. «Содержанием проповеди, - говорит он, - может быть все, во что сердцем веруется в правду, и что усты исповедуется во спасение, - все, чем можно способствовать, да совершен будет всякий человек, на всякое дело благое уготован», как говорит ап. Павел (Кол. 1:28).

Можно ли, однако, указать хоть какие-нибудь пре­делы этой необъятной области содержания проповедни­ческих материй?

Можно. Такие пределы указывает в своих посла­ниях сам ап. Павел, когда, с одной стороны, возносится духом в райские обители и поведает нам о тайнах «третьяго небесе», насколько это может быть доступно нашему пониманию, а с другой стороны, дает наставления об удовлетворении самых низших потребностей нашей природы и о внешнем поведении человека (1 Кор. 7:2-6; Еф. 4:29 и др.). Точно так же и св. Григорий Двоеслов в своем «Пастырском правиле» намечает два таких край­них предела: с одной стороны - высота созерцания, с другой - сострадание ко всем. Высота созерцания уно­сит в высший Божественный мир и знакомит с его тай­нами, а сострадание ко всем побуждает не пренебрегать и плотскими слабостями и нуждами человека, живуще­го на земле. В разъяснение своей мысли св. Григорий Двоеслов указывает на лестницу, которую видел во сне Иаков. Эта лестница, по его словам, намечает те пунк­ты, на которых должен останавливаться каждый пропо­ведник. Опираясь на камне, где спал Иаков, лестница оканчивалась у престола Божия; по ней восходили и нисходили ангелы Божии. Наверху этой лестницы Гос­подь Саваоф, а внизу ее спящий человек с душой, пол­ной заглохших желаний, и волнуемый мечтами и снови­дениями, со своими немощами, со своей беспомощно­стью в виду угрожающих ему опасностей. И истинные проповедники, смотря на этот образ, должны восходить горе, чтобы созерцать Главу Церкви - Господа Бога, должны уяснять учение о посредниках и пособниках нашего спасения, соединяющих мир земной и мир не­бесный, но вместе с тем они не должны отвращать свое­го взора и от немощей человека: он всегда у них должен быть на виду со своими желаниями, со своими потреб­ностями, даже со своими мечтами и грезами.

Иными словами: проповедник может и должен за­ниматься не только предметами возвышенными, боже­ственными, но и предметами земными, даже весьма низ­менными, противоречащими Слову Божию, но, конеч­но, эти последние предметы должны рассматриваться и обсуждаться с церковной кафедры не сами по себе, а по такому или иному отношению к домостроительству на­шего спасения. Руководственным правилом в этом отношении должно служить следующее. О чем бы ни гово­рил проповедник, он никогда не должен упускать из внимания главного средоточного пункта своей пропове­ди. Этот пункт, который должен заправлять его мыс­лью, есть Христос, распятый за нас и Своей смертью искупивший нас. Ап. Павел, характеризуя главное со­держание христианской проповеди, указывает именно на этот пункт как на самый главный, средоточный пункт всей христианской проповеди. «Мы проповедуем Хрис­та распята, — говорит он, - всем званным иудеем же и эллином Христа, Божию силу и Божию премудрость» (1 Кор. 1:23-24). Говоря далее о том, что должно запе­чатлеться в сердцах слушателей после его проповеди, ап. Павел замечает: «не судих ведети что в вас, точию Иисуса Христа, и Сего распята» (1 Кор. 2:2). Следо­вательно, ясно, что учение о Христе, распятом за нас, есть прямой и, так сказать, непосредственный предмет христианской проповеди. Неуклонно держась все время этого главного средоточного пункта, проповедник мо­жет мыслию своею простираться в самые разнообраз­ные сферы человеческой жизни. О чем бы он ни гово­рил, главное - это не терять связи с этим средоточным пунктом. Как только связь эта будет потеряна, пропо­ведь его уже перестанет быть христианской проповедью. Она может быть хорошей, дельной и полезной речью, но место для нее уже не церковный амвон, а какая-ни­будь светская аудитория.

В последнее время многие протестантские пропо­ведники, а за ними и некоторые наши батюшки-либера­лы - «прогрессисты», как их метко окрестил народ, -часто любили отрываться в своих проповедях от этого неточного корня, главного средоточного пункта, о кото­ром мы упомянули, и заставляли свое слово служить не вечному спасению людей, а их земному счастью, зем­ному благополучию и благосостоянию. Под влиянием так называемых гуманистических идей они считали, что главное — освободить людей от предрассудков, способствовать их физическому оздоровлению и внешнему бла­гополучию в земной жизни. Поэтому они любили гово­рить о сельском хозяйстве, о необходимости прививки оспы, о любви к порядку и гражданственности и т. п. Все это, конечно, хорошо, но такие речи, конечно, не могут быть названы христианскими проповедями, связь с христианством в них совершенно утеряна, и им не ме­сто на церковном амвоне.

Проповедник - не увещатель для улучшения зем­ного быта людей. Он - посланный Богом или призван­ный Церковью живой свидетель, указывающий народу путь спасения, ведущий в Царство Небесное. Это дело, ему порученное, он должен вести со всем усердием, не уклоняясь в сторону ни на десно, ни на шуе. Средоточный пункт его проповеди - Христос, за нас распятый. От этого пункта, как радиусы, во все стороны могут расходиться самые разнообразные представления, вы­зываемые нуждами слушателей и потребностями време­ни. Выбирай что хочешь из этой богатейшей сокровищницы, только не теряй связи с центром, со средоточным пунктом - Христом, за нас распятым. Ап. Павел, назы­вая проповедь «словом крестным», в послании к Титу так подробнее указывает предметы, могущие быть со­держанием христианской проповеди.

«Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков, научающая нас, чтобы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке, ожидая блаженно­го упования и явления славы великого Бога и Спасите­ля нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам. Сие говори, увещевай и обличай со всякою властью, чтобы никто не пренебрегал тебя» (Тит. 2:11-15).

О чем же, следовательно, неуместно говорить в христианской проповеди, что не должно быть предме­том ее содержания?

Неуместные речи, направленные к улучшению внеш­него быта, как наставления о лучшем ведении хозяйства, о земледелии, о садоводстве, о сохранении здоровья и о прочих предметах, относящихся к внешней культуре.

Неуместны какие-либо ученые изыскания и иссле­дования, которыми занимается школа, философского или политического характера или вообще разработка вопро­сов знания. Не место на церковной кафедре даже и бо­гословским трактатам, преследующим интересы чистого знания без отношения к делу спасения слушателей, их духовному усовершенствованию. Кафедра проповедни­ка и кафедра профессора - это две совершенно разные вещи, которые ни в коем случае не должны быть смеши­ваемы. У профессора на первом месте уяснение предме­та, критический разбор и исследование истины самой по себе, а у проповедника главное - это духовные нужды слушателей. Их работа различна. Как метко выражает­ся проф. Певницкий, «ученый или профессор разраба­тывает почву, а проповедник берет и передает то, что возрастает на этой почве. Ученый углубляется в кла­дезь мудрости, а проповедник напаяет народ той во­дой, которая извлекается из этого кладезя».

На церковной кафедре недопустимо ничто сомни­тельное, апокрифическое, все то, что не имеет характе­ра вполне твердой, конкретной истины. Проповедник говорит именем Божиим и является преемником апосто­лов, продолжателем их дела и, следовательно, посланником Самого Господа Иисуса Христа. Он возвещает не свое учение, но учение евангельское, учение Господа. Как же он посмеет к этому учению присоединить что-либо свое, измышленное людьми, недостоверное или не вполне достоверное, не проверенное и не засвидетель­ствованное Божественным авторитетом. Это было бы изменой его высокому призванию. Против таких пропо­ведников выступает Слово Божие, особенно у пророка Иеремии. (См. Иер. 14:14; 23:25-32).

Вот — общие основные начала, которые определяют более-менее широкий, можно сказать необъятный, круг проповеднических материй. Этих общих начал и нужно придерживаться, а что касается выбора темы для проповеди, то в этом отношении лучше всего предоста­вить проповеднику полную свободу. Для этого только надлежит каждому желающему проповедовать вырабо­тать в себе необходимый такт и благоразумие, а затем как можно ближе познакомиться с окружающей средой: чем она дышит, каково ее религиозно-нравственное на­строение, каковы интересы, каков быт и нравы. При соблюдении этих основных условий сама жизнь уже подскажет проповеднику, на что ему нужно обращать главное внимание в его проповедях, какой материал из этого необъятного круга предлагать народу для его на­зидания. Отвлеченные указания и правила тут не помо­гут, а скорее могут только стеснить проповедника.

Итак, наука гомилетика не должна претендовать на то, чтобы указывать материал для каждой частной пропо­веди, но зато она может указывать источники, из кото­рых проповедник может почерпать содержание для своих поучений, или исходные точки и руководственные нача­ла, какими он может пользоваться, чтобы не теряться в выборе темы из всего необъятного материала. От этого различия исходных точек зависит различие четырех ви­дов проповедей. Эти четыре вида проповедей следующие:

1)    Омилия, или изъяснительная беседа, которая ста­вит своей задачей изъяснение Священного Писания.

2)    Слово, которое берет свое содержание из идеи церковного года.

3)    Катихизическое поучение, которое излагает эле­ментарные уроки веры, нравоучения и богослужения.

4)   Проповедь, называемая публицистической, ко­торая отвечает на вопросы современности и исходной точкой для себя имеет современные воззрения, модные веяния и болезни века.

 

Рассмотрим все эти четыре вида проповедей по порядку:

Омилия, или изъяснительная беседа

Первый источник, из которого проповедь заимствует свое содержание и берет исходную точку для назида­ния, есть Слово Божие, или Священное Писание. Сооб­разно этому и первый вид церковной проповеди есть омилия, или изъяснительная беседа. Это самый древ­ний вид церковной проповеди. В первые четыре века христианства омилия была господствующим родом цер­ковных поучений. Древние отцы-проповедники чаще всего посвящали свое слово истолкованию Священного Писания в последовательном порядке библейского тек­ста и, толкуя текст, наряду брали из него необходимые наставления для назидания верующих. Это вполне по­нятно. Древние святые отцы-проповедники первым де­лом своим считали тщательное изъяснение священных книг, ибо эти книги, написанные по вдохновению Духа Святого, содержали с возможной полнотой все, что лю­дям нужно знать о Боге и человеке, о законах благодат­ной жизни и об условиях нашего спасения. Они и даны нам для того, чтобы мы истиною, содержащеюся в них, питали свои души, разрешали все свои сомнения и недоумения и направляли свою волю к достижению духов­ного совершенства и вечного спасения. В те времена христиане несравненно больше интересовались Библи­ей, чем теперь, и хотя тогда не было книгопечатания и гораздо труднее было приобрести Библию, чем теперь, у очень многих, как свидетельствует Иоанн Златоуст, были списки священных книг на руках для чтения.

В настоящее время омилия, или изъяснительная беседа, вышла из употребления. Мы не знаем случаев, когда с церковного амвона изъяснялась бы постепенно целиком та или другая книга Священного Писания. Не объясняется ли это тем, что в нынешнее время упал прежний живой интерес к священным книгам? Между тем как и ознакомить современных христиан с Библией и возбудить к ней прежний интерес, если не этим именно древним способом ведения изъяснительных бесед? Хо­рошо говорит об этом наш гомилет Амфитеатров: «Луч­ше всего было бы. - говорит он, - если бы проповедни­ки восстановили древний образ проповеди. Церковь по­ложила читать Слово Божие подряд и для сего опреде­лила рядовые зачала. Следовательно, по ее намерению, проповедник должен изъяснять Слово Божие не по час­тям, не отрывками из того или другого священного пи­сателя, а в ряд и цельно... Не так ли поступали древние учители христианские? Св. Златоуст избирал для своих бесед не темы, не отдельные тексты из того или другого места Писания - нет, он избирал целые книги библейс­кие и избранную дотоле не оставлял, пока не разобрал всю ее пред своими слушателями. Только этою методою можно ввести слушателей в дух Писания, и только при этой методе можно сделать Писание учебною книгою для народа христианского».

Замечание безусловно верное. В настоящее время нет ничего легче, чем приобрести Библию в собствен­ность на каком угодно языке и какого угодно издания, а между тем нынешние христиане чрезвычайно мало зна­комы с Библией. И это не только неверующие, но даже люди вполне церковные. Они часто держат Библию дома, кладут ее у свв. икон, но никогда или почти никогда в нее не заглядывают. Она остается для них мертвой свя­тыней, предметом внешнего почитания, но без попытки внутреннего проникновения в ее дух и содержание. По­чему это так? Отчасти, конечно, потому, что теперь, с пышным расцветом книгопечатания, слишком распрос­транилась и заняла первенствующее положение на книж­ном рынке светская книга. Слабые духом люди, конеч­но, посвящают светской книге, изображающей их самих и суетную жизнь мира сего, гораздо больше внимания, чем книге божественной, не находящей такого живого отклика в их сердцах именно благодаря своей возвы­шенности. У многих как-то не хватает просто энергии заставить себя познакомиться с этой книгой. И вот час­то пренебрежение божественной книгой происходит именно от незнакомства с ней. Тут-то и дело проповедника - умелой рукой показать современным христиа­нам все богатство содержания божественной книги, по­черпнуть из нее ту живую воду, которая лучше всякой светской книги может утолить человеческую жажду, жажду духа, которой особенно страдает и томится со­временный человек, блуждающий по распутьям мира сего и не находящий себе удовлетворения в этом своем ду­шевном томлении.

Некоторые говорят, что трудно теперь восстано­вить омилию, ибо современные христиане, отвыкшие от такого способа проповедничества, не будут слушать, если им станут толковать в проповеди Священное Пи­сание по порядку, стих за стихом. Но почему же это так успешно практикуется у сектантов? Среди них весь­ма часто люди темные и невежественные выступают с полуграмотным, а то и совсем безграмотным и нелепым толкованием Св. Писания, выбирая для этого иной раз самые трудные для понимания книги, как, напр., кн. пр. Иезекииля, и тем не менее их охотно и с интересом слушают. Неужели же таким толкованием Слова Бо­жия не могли бы заняться наши пастырипроповедни­ки, среди которых несомненно гораздо больше людей духовно просвещенных и образованных, нежели у сек­тантов. Это систематическое толкование Свящ. Писа­ния тем более необходимо, что там имеется много мест неясных и неудобовразумительных, которые преврат­но понимаются, криво толкуются и дают повод к на­падкам на Церковь и к разным лжеучениям. Как же можно оставлять Библию без систематического изъяс­нения? Нет, несомненно исчезновение омилии в ны­нешней проповеднической практике — это большое опу­щение в нашей церковной жизни, опущение, которое ведет за собой много печальных и вредных последствий, в том числе в особенности — развитие и укрепление сек­тантства, а затем и безбожия. Конечно, в нынешних условиях трудно попытаться ввести омилии в часы бо­гослужения, продолжительностью которого и так тяго­тится значительная часть прихожан, но эта трудность не освобождает пастыря от необходимости завести омилетические беседы во внебогослужебные часы в храме или в каком-либо ином помещении. Главное, чтобы ве­рующие не оставались совсем без тщательного и пос­ледовательного истолкования всех книг Свящ. Писа­ния по порядку. Этот долг возлагает на пастырей пря­мая воля Церкви, ясно выраженная в Уставе. Как изве­стно, Церковь установила чтение некоторых священ­ных книг при богослужении в рядовых дневных зачалах таким образом, что в течение известного периода времени книги эти прочитываются за богослужениями целиком. Одновременно с этим Устав предписывает пользоваться и истолкованиями этих же книг в те са­мые периоды года, когда читаются те или другие кни­ги. Так, например, говорится в Уставе: «Подобает ведати, яко во святую и великую неделю Пасхи начина­ется еже от Иоанна Евангелие и чтется до Пентикостиа. Толкования же того Евангелиа Златоустова чтут­ся на утреня в тыя дни. От недели Пентикостиа до ме­сяца септембриа чтется еже от Матфеа Евангелие, а толкования на оное Златоустова чтутся на утренях. От новаго же лета, сиречь от недели по Воздвижении до недели сырныя чтется от Луки святаго Евангелиа. На утренях же чтется толкование Феофилактово и толко­вание послание св. ап. Павла, еже от Златоуста, також­де и Маргарит Златоустов. От первыя же недели Четыредесятницы, в субботах и неделях, чтется еже от Мар­ка Евангелие; на утренях же Шестодневник Златоус­тов». Но в храме при богослужениях читаются не одни Евангелия. По Уставу: «От недели св. Пасхи до недели Всех Святых чтутся Деяния свв. Апостолов; в прочие же недели всего лета чтутся седмь соборныя послания апостольския и четыренадесять посланий св. Апостола Павла». Кроме книг Нового Завета бывают чтения и из книг Ветхого Завета. Так, например, в течение Велико­го поста на 6-м Часе прочитывается книга пророка Исаии, а на вечерне - книга Бытия, а на страстной седмице некоторые отделы из кн. Исход, кн. Иова и кн. прор. Иезекииля. В паремиях на праздничные дни всего года предлагаются отрывочные отделы еще из це­лого ряда ветхозаветных книг. Не значит ли это, что таким расположением чтений сама Церковь возлагает на пастырей долг заниматься систематическим изъяс­нением по порядку, стих за стихом, всех этих читае­мых при богослужении книг Свящ. Писания, дабы ве­рующим ничего не оставалось в них непонятного и неудобовразумительного? Пусть этот обычай забыт: вся­кий добрый обычай всегда можно вспомнить, была бы только к тому ревность и охота.

Как вести омилию? Пример в этом отношении, нуж­но брать с древних свв. отцов и их трудами широко пользоваться. Прежде всего надо помнить, что омилия — это вовсе не ученый комментарий. Ученый коммента­рий по своему специальному научному характеру, по своей сухости, по своей малодоступности для понима­ния широкого круга верующих мало подходит для ря­довой церковной аудитории - его место в школьной об­становке, среди специально посвятивших себя научно-богословским изысканиям лиц. Омилия - это есть проповедь, поучение, а не ученое исследование или науч­ный трактат. Эту разницу между омилией и ученым ис­следованием Свящ. Писания прекрасно отмечает Ори­ген. Он сам, составивший ряд омилий, говорит: «Здесь, т. е. на церковной кафедре, мы несем служение не изъяс­нения Писания, а назидания Церкви, хотя из того, что мы говорим, всякий благоразумный слушатель может найти ясные стези к уразумению. Из прочитанного мы, не имея возможности изъяснить всего, собираем нечто, могущее назидать слушателей, как бы некоторые цвет­ки с полного поля, благословенного Господом». В дру­гой беседе Ориген замечает, что в омилии, говоримой в церкви, мы «не имеем столько времени, чтобы рассмотреть каждое слово Писания и предложить такое изъяс­нение его, дабы ничто не осталось неисследованным, так как объяснение подобного рода скорее дело коммен­тария, чем беседы».

В чем же главное, характернейшее отличие между комментарием и омилией? В комментарии экзегет-истол­кователь сосредоточивает свое внимание всецело на тек­сте Писания и представляет полное, по возможности всестороннеее исследование его, а в омилии у экзегета главное внимание устремлено на потребности, духов­ные нужды слушателей. Он не ставит своей задачей дать полное объяснение известного места Свящ. Писания, а старается только извлечь из него полезные уроки, нази­дание для слушателей.

В древности практиковалось два способа изъясне­ния Свящ. Писания. Александрийская школа, не до­вольствуясь простым, прямым смыслом Свящ. Писа­ния, искала смысл аллегорический, иносказательный. Антиохийская школа, не чуждаясь совершенно аллего­рии и пользуясь ею там, где надо, главное внимание сосредоточивала на буквальном, прямом смысле биб­лейского текста. Представителем этого второго направ­ления был св. Иоанн Златоуст, который особенно лю­бил и умел извлекать из каждого места Свящ. Писания нравственные уроки. Он как экзегет-проповедник - по преимуществу именно нравоучительный проповедник, и в этом отношении ему нет равного во всей христианс­кой церковной истории. Каждый, кто хочет быть насто­ящим проповедником, должен учиться этому у св. Зла­тоуста: следуя его примеру, в Свящ. Писании можно найти неистощимые запасы материалов для назидания слушателей.

Слово, черпающее содержание из идеи церковного года

Если в древней Церкви господствующей формой проповедничества была омилия, то в настоящее время господствующим видом церковной проповеди является слово, которое берет свое содержание из идеи церков­ного года. Идея церковного года, после Свящ. Писания, есть второй источник, из которого проповедник может черпать материал для назидания верующих. Церковный год с его праздниками и днями памяти свв. угодников Божиих раскрывает перед нами все широкое и многообразное содержание христианского учения, содержимого Церковью. Он рисует перед нами живо и наглядно всю дивную картину Божественного домостроительства на­шего спасения. К каждому дню года приурочена опре­деленная часть из необъятной области святых истин. Вот в зависимости от того, какой день празднуется, проповедник и может от идеи этого дня заимствовать содер­жание своего слова.

По характеру богослужений некоторые гомилеты разделяют год на две половины: праздничную и про­стую. Праздничная половина, в свою очередь, может быть разделена на три стадии, из которых каждая отли­чается своим особым характером. Первая стадия захва­тывает период времени подготовки к празднику Рожде­ства Христова и затем так называемые «святки» - самые праздники Рождества Христова и Богоявления. В круге церковного года эти события, хотя и разделены между собой периодом в 30 лет, сближены, ибо они оба одина­ково служат предначинательными явлениями в истории искупления, совершенного воплотившимся Сыном Бо­жиим. В древней Церкви оба эти праздника поэтому даже объединялись и праздновались в один день. Церковные службы этих дней дают богатый материал для назида­ния верующих.

Вторую стадию составляет Великий пост, или св. Четыредесятница, с подготовительными к нему неделя­ми. В этой стадии главным пунктом являются дни вос­поминаний страданий и крестной смерти Христа Спаси­теля. Этот период времени переполнен чувствами скор­би и покаяния, которые особенно близки душе каждого человека, и поэтому книга Триодь Постная, по которой совершается богослужение в эти дни, может дать осо­бенно богатый материал для проповеди. Амфитеатров называет Триодь Постную одной из боголепнейших цер­ковных книг. «Она, - говорит он, - собрание возвышен­ных песней умиления, покаяния, горьких слез о глуби­не падения и о нечистоте падшего духа человеческого... Грешно проповеднику, если он не хочет проникаться духом Триоди в те дни и в проповедях своих удаляется от ее содержания и тона». Прекрасны и подготовитель­ные недели: неделя мытаря и фарисея, неделя блудного сына, мясопустная - о Страшном Суде и сыропустная -изгнание Адамово. Все эти службы проникнуты одной общей глубокой идеей и неизменно выдерживают один тон и характер, хотя основная идея, развиваясь в тече­ние дней св. Четыредесятницы, находит много различ­ных форм выражения, причем каждому дню придается свой особый оттенок, свое особое содержание. Этот пе­риод покаянных и скорбных воспоминаний прерывает­ся двумя радостными праздниками - Входом Господ­ним в Иерусалим и Благовещением.

Третья стадия - самая торжественная. Начинается она светлым праздником Пасхи и оканчивается празд­ником Пятидесятницы. В эту стадию Церковь воспоми­нает праздников праздник и торжество торжеств - всерадостное событие Светлого Воскресения Христова, день торжества воскресшего Искупителя нашего, победы Его над смертью. Трудно представить себе что-нибудь более величественное и отрадное, чем эти дивные возвышен­ные службы, которые далеко уносят дух человека от земли и заставляют его забывать все земное, наполняя все существо его светлой небесной радостью, погашаю­щей все скорби и горести. Это ликование продолжается 40 дней, до самого праздника Вознесения Христова. Светлый период этот завершается праздником Пятиде­сятницы, когда воспоминается сошествие Св. Духа на апостолов и вместе с тем основание Церкви Христовой на земле. Радостная по воспоминаниям, эта стадия цер­ковного года еще тем радостнее для нас, что она совпа­дает всегда с весенним оживлением природы, когда буд­то сама природа веселится и радуется с нами, как бы принимая участие в радости верующих. В этот период читается за богослужениями Евангелие от Иоанна и Деяния апостольские. И то и другое дает изобильный материал для проповеди в эти дни радости и ликования. Вторая, непраздничная половина церковного года представляет собою жизнь Церкви, основанной Госпо­дом после совершенного Им дела Искупления и наде­ленной благодатными силами к освящению верующих. Здесь главное внимание обращено на празднование па­мяти святых угодников Божиих, спасавшихся в Церкви и сподобившихся получить в великой мере ее благодат­ные дары, а потому просиявших многими знамениями и чудесами. Непраздничная половина года открывается неделей Всех Святых, первой по Пятидесятнице, когда Церковь вспоминает весь великий сонм людей, восполь­зовавшихся плодами искупления и своею жизнью благоугодивших Богу. Эти святые служат посредниками, связующими Церковь земную, воинствующую, с Церко­вью небесной, торжествующею. Таким образом, в служ­бе этой недели обнимается мыслию вся полнота Церкви. Воспоминая всех святых, Церковь, с одной стороны, прославляет силу благодати Божией, нас спасающей и освящающей, с другой стороны, предлагает нам высо­кие образцы для подражания. Особенно Церковь че­ствует свв. мучеников, кровь которых явилась ее осно­ванием. Память каждого из святых также дает богатей­ший материал для проповеди. Хорошо делают те проповедники, которые не гоняются за оригинальностью сво­их поучений, а просто излагают в своей проповеди жи­тие того или иного св. угодника Божия. Это особенно важно и нужно теперь, когда вышли у нас из домашнего употребления Четьи-Минеи и когда большинство при­хожан совершенно не знакомы с житиями святых. Мно­гие прекрасно знают, изучили всю литературу русскую и иностранную, а жизнеописания свв. угодников Божи­их для них - «terra incognita». К этому непраздничному периоду года принадлежат и некоторые рассеянные сре­ди него праздники, как-то: Преображение Господне, Воз­движение Честнаго и Животворящаго Креста Господня, Успение и Рождество Пресвятыя Богородицы.

Важны, как материал для назидания, и специаль­ные дни, установленные Церковью для поминовения усоп­ших, как, например, суббота мясопустная, суббота пред Пятидесятницей и вторник после недели Антипасхи.

Что же выбирать проповеднику из материй, заклю­чающихся в идее церковного года?

Прежде всего проповедник должен сам для себя уловить самое существенное, самое важное в идее того или другого церковного дня, а затем представить это в уясненном виде народу. Существенный смысл учения, приуроченного к тому или иному дню, прежде всего заключается в дневных евангельских и апостольских чте­ниях, и на них-то прежде всего должен обратить свое внимание проповедник. На первом месте при этом, ко­нечно, должно стоять Евангелие, которое обычно пове­ствует о событии и раскрывает смысл и значение празд­нуемого дня. Проповедник может истолковать все еван­гельское чтение данного дня, а в случае, если оно на­столько богато содержанием, что трудно в одном поуче­нии разработать его все, по большей части берут только одну мысль, один какой-нибудь стих из прочитанного Евангелия, ставят его во главе проповеди и из него вы­водят тему или назидательный урок, который считают полезным сообщить народу. Хорошим пособием для этого могут служить известные сборники поучений на все дни года, которых у нас на русском языке очень много изда­но в последние годы, а из древних особенно замечатель­ны так называемое Учительное Евангелие Никифора Каллиста или Филофея и Учительное Евангелие Ки­рилла Транквиллиона.

Вторым источником для проповедника в идее цер­ковного года служит апостольское чтение. Правда, в апостольских чтениях не так ярко оттеняется идея дан­ного церковного дня, как в Евангелии, а кроме того, содержание их гораздо труднее для усвоения и понима­ния. Поэтому проповедники предпочитают пользовать­ся чаще евангельским чтением и уклоняются от истолко­вания апостольского. Между тем апостольские чтения отличаются всегда большим богатством содержания, а их меньшая удобопонятность для верующих как раз и налагает на проповедника долг заняться их изъяснени­ем. Прекрасным пособием для истолкования апостольс­ких чтений могут послужить проповеднику творения св. Иоанна Златоуста.

Третий источник для проповедей по кругу церковно­го года — это  исторические события, воспоминаемые Церковью. К этому источнику естественно обращаться в дни двунадесятых праздников Господских и Богородич­ных, когда воспоминаются разные события из жизни Господа Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы. Со­бытия праздников Господских почти все рассказаны в евангельских чтениях на эти дни. Что касается праздни­ков в честь Пресвятой Богородицы, то там, наоборот, кроме праздника Благовещения, евангельские чтения не имеют непосредственного отношения к воспоминаемым событиям. Поэтому предметом проповедей в Богородич­ные праздники должны служить по преимуществу со­бытия из жизни Богоматери, изъясняемые применитель­но к нравственным потребностям слушателей.

Тут необходимо отметить, что составление хорошей проповеди на какой-нибудь праздник - вовсе не такое

легкое дело, как это на первый взгляд кажется. Весьма часто эти праздничные проповеди бывают бесцветны­ми, мало оригинальными, в них слышится только повторение сказанного другими. По мнению выдающихся проповедников, особенно трудно составлять хорошие про­поведи на праздники в честь Пресвятой Богородицы. Поэтому составление таких проповедей требует особен­но вдумчивого отношения проповедника к избранной теме: необходимо хорошо уяснить себе основную мысль подготовляемой проповеди, а затем как следует, глубо­ко прочувствовать ее. Иначе проповедь будет шаблон­ной и бесцветной и не произведет надлежащего впечат­ления на слушателей.

При составлении проповедей на дни праздников хорошо пользоваться схемой, указанной одним из на­ших гомилетов, который главными предметами поуче­ний на эти дни считает:

1)    учение историческое, так как всякий праздник есть живое представление того или другого происше­ствия из жизни Искупителя;

2)    учение догматическое: всякий праздник в осно­вании своем содержит и в службе отражает тот или иной догмат церковный. Проповедник не должен обходить этого догмата, а обязан изъяснять его;

3)   учение нравственное: оно есть следствие догма­та, а поэтому проповедник, изъяснив догмат, должен открывать практические стороны его.

Четвертый источник поучений по кругу церковно­го года - это памяти святых, прославляемых Церковью. В прежнее время жития святых были любимым чтением нашего народа. Теперь духовная литература вытеснена из употребления светской литературой, по большей час­ти невысокого качества: серьезное, глубокое и содержа­тельное чтение мало кто любит; чтение стало не серьез­ным занятием, а развлечением, и теперешние христиане пробавляются пустыми, а зачастую и пошлыми, безнрав­ственными романами. Долг пастыря  вернуть человеческой жизни утраченное ею серьезное содержание, а это легче всего сделать, указывая на высокие образцы истинно христианской жизни святых угодников Божи­их. Поэтому весьма важно в проповедях как можно чаще пользоваться житиями святых, приводя их даже цели­ком в дни празднования того или другого св. угодника Божия. Они настолько интересны, что могут захватить и увлечь слушателей больше, чем сухие теоретические рассуждения, которыми иногда любят злоупотреблять проповедники, желая придать своей проповеди больше серьезности и тем привлечь к ней внимание интеллиген­тных слушателей.

Жития святых в наиболее полном виде содержатся в прологе и в Четьи-Минеях. Отсюда вытекает для про­поведника необходимость ближе знакомиться с эти­ми книгами, чаще читать их, и не только готовясь к проповедям, но и занимать этим чтением свои досуги, чтобы проникаться духом их, ибо наши жития святых -это поистине живое откровение Православия в лицах. Кто знает жития святых, тот знает Православие не в виде голых отвлеченных истин, малодоступных понима­нию и усвоению рядовыми верующими, а в виде его жизненного выражения, вполне доступного пониманию и способного воодушевлять на воплощение в жизни спа­сительных истин Христовой веры, что и служит главной задачей проповедника, без чего проповедь будет только медью звенящей, кимвалом звучащим.

Как говорить такую проповедь, посвященную па­мяти святого?

Можно просто восстановить в памяти слушателей жизнь его, ознаменованную подвигами веры и благоче­стия, или сообщить им факты новые для них и гово­рить, таким образом, похвальную речь. Передача жи­тия святого, сделанная умело, сама по себе глубоко назидательна, но еще лучше с рассказом о жизни святого и похвалой его подвигам соединять увещание и настав­ление народу. По выражению наших выдающихся гомилетов, излагать житие святого надо всегда так, чтобы побудить слушателей больше подражать славимому святому, нежели удивляться ему. Мало толку будет от проповеди, если проповедник поставит себе целью только всячески вознести на недосягаемую для смертных высо­ту подвиги и жизнь святого - этим одним он может только дать понять слушателям, что подражание свято­му для них неисполнимо, что святой - исключительный человек, следовать примеру которого для них невоз­можно. Нет, помимо похвал высоте жизни святого, про­поведник всегда должен стараться указать на такие черты в его жизни, которые сближают его с обыкновенными людьми и могут служить поводом к решимости подра­жать ему.

Здесь мы дали несколько руководственных указа­ний общего характера для проповедника, который же­лал бы придерживаться в своих проповедях идеи того или другого дня церковного года. Некоторые гомилеты ставят себе задачей указать более подробно и самые темы проповедей. Но это уже излишне. Самодеятельность проповедника в этой области не должна быть стесняема. Главное, о чем надлежит проповеднику помнить, — это то, что слово его должно быть словом живым, исходя­щим из глубины его духа: он должен говорить только то, что сам прочувствовал, чем он сам проникся, - ина­че слово его будет сухим, вялым и отвлеченным.

Содержание церковного года, как мы видим, чрез­вычайно богато материалом для проповедей. Но, конеч­но, одним этим источником проповеднику не следует ограничиваться. По временным и местным обстоятель­ствам даже нужно бывает прибегать и к другим источ­никам. Проповедник не может и не должен проходить равнодушно мимо нужд и запросов времени. Какое-ни­будь случайное бедствие, постигшее слушателей, какие-нибудь лжеучения или нравственные болезни, вредные для духовной жизни соблазны или увлечения - все это должно отвлекать проповедника от строгого следования идее церковного года. Проповедник, как живая душа, обязан на все откликаться, что так или иначе может влиять на души его слушателей. Так, например, св. Иоанн Златоуст и в дни св. Пасхи находит себя вы­нужденным возвышать свой голос против пьянства и соединенных с ним бесчинств. Св. Григорий Нисский в воскресный день говорит слово против не могущих сно­сить никаких упреков, по поводу беспорядков, случив­шихся в церкви в субботу, и т. д. Хорошо, конечно, связать эти злободневные события с темой дня, но если это трудно и выйдет слишком искусственно, то можно говорить и прямо о том, к чему вынуждает необходи­мость. В таком случае песнопения, молитвы и чтения данного дня, которые и сами по себе назидательны, да­дут верующим одно назидание, а проповедник своим сло­вом прибавит к ним другое.

 Катихизическое поучение

Третий источник, из которого проповедник может брать темы для своих поучений, - это принятые Церко­вью сокращенные изложения веры, нравоучения и мо­литвы. Эти предметы излагаются обычно в катихизисе, а поучения, в которых они изъясняются, - носят назва­ния катихизических поучений. Иными словами: катихизические поучения - это те, в которых преподаются основные уроки веры и жизни христианской, то, что составляет самое необходимое знание для каждого желающего быть христианином.

Первым и главным предметом катихизических по­учений является составленный отцами I и II Вселенских соборов так называемый Никео-Цареградский символ, в котором заключено и выражено все существенное, отно­сящееся к вере христианской.

Второй предмет катихизических поучений - это учение о нравственности христианской, изложенное в 10 заповедях Закона Божия и в 9 заповедях блажен­ства.

Третьим предметом катихизических поучений яв­ляется учение о молитве. Образцом всех молитв и, сле­довательно, центром толкования является молитва Гос­подня. Но наряду с ней должны истолковываться и про­чие наиболее употребительные молитвы, а также и весь наш богослужебный чин, в особенности же важнейшая из всех служб - Божественная литургия.

К этим трем предметам следует добавить еще свя­щенную историю - конечно, в общих чертах. Все это, как мы видим, составляет как бы азбуку или элементар­ную книгу, которая заключает в себе основные суще­ственные пункты христианского учения. Каждый всту­пивший в Церковь Христову и носящий звание христи­анина обязан знать эти основные предметы. Пастырь, учитель вверенного ему народа, обязан наставить своих пасомых в знании этих основных предметов.

В древней церкви такое элементарное катихизическое учение сообщалось христианам еще прежде приня­тия их в число полноправных членов Церкви через кре­щение. Христиане, еще не принявшие крещения, назы­вались оглашенными, а оглашение как раз и состояло в ознакомлении их с главными пунктами христианской веры. Некоторые из оглашенных на очень долгое время откладывали принятие крещения, одни по небрежности, другие - в надежде, что крещение, принятое перед са­мой смертью, омоет грехи, сделанные в течение всей жизни. Но Церковь неблагоприятно смотрела на такое откладывание крещения. Св. Григорий Нисский гово­рил даже особое слово против откладывающих креще­ние. Ежегодно Церковь обращалась к оглашенным, при­глашая их готовиться к принятию крещения. По боль­шей части крещение приурочивалось к празднику Пас­хи. Но еще задолго до Пасхи, именно с праздника Бого­явления, все желающие креститься заносились в особую запись. Эта запись продолжалась до второй недели Beликого поста, как говорит 45-е правило Лаодикийского собора: «по двух седмицах Четыредесятницы не долж­но принимать ко крещению».

Такие оглашенные, которые были занесены в спи­сок, назывались «просвещаемые», по-церковнославянс­ки - «иже ко просвещению». Это о них молится Цер­ковь на Преждеосвященных литургиях с середины по­ста. Просвещаемые обязаны были тщательно изучать основы христианской веры и в усвоении их должны были давать отчет перед Церковью или ее представителями. 78-е правило VI Вселенского собора и 46-е правило Ла­одикийского собора говорит: «готовящимся ко креще­нию надлежит обучаться вере, и в пятый день седмицы давать ответы епископу или пресвитерам». Первое, что они должны были изучить, - это «символ веры», а затем -молитву Господню. Выучивали они не по книге, а путем устной передачи. Мужчин обыкновенно научали диако­ны, а женщин - диакониссы. В своей речи к оглашен­ным блаженный Августин так говорит об этом: «Воспримите, чада, правило веры, которое называется сим­волом, и когда восприимете его, напишите в сердце и каждый день говорите у себя... Символа никто не пи­шет, чтобы можно было читать, но для сохранения его, чтобы как-нибудь забвение не изгладило, что предало прилежание, пусть для вас кодексом будет ваша память. Что услышите, тому веруйте, а во что уверуете, то пере­дайте еще языком. Этот символ вы будете изучать, а потом будете сдавать его».

Перед началом изучения символа веры предстояте­лем Церкви говорились более или менее краткие речи, в которых передавалось содержание символа и разъяснялся его смысл.

По изучении символа готовящиеся ко крещению сдавали его, то есть публично произносили перед свя­щенником, пресвитерами и верующим народом. Обык­новенно это происходило на пятый день шестой седми­цы Великого поста. При сдаче символа также говорились речи предстоятелями церкви. Среди творений блаж. Августина имеются четыре таких речи о символе. При этом оглашенным давалось наставление твердо держаться символа, который они изучили, и новые изъяснения с целью утвердить их в знании христианского учения. От епископа Равеннского V в. Петра Хрисолога дошло до нас 7 таких проповедей, касающихся символа веры.

Сверх всего этого для оглашенных в течение всего Великого поста говорились особые так называемые «ог­ласительные поучения», в которых подробно объясня­лось все существенное, относящееся к христианской вере. До нашего времени дошел очень интересный и важный памятник этого рода, именно: «Огласительныя и тайноводственныя поучения св. Кирилла Иерусалимскаго». Начинаются они увещанием к нравственному обновле­нию, затем в первых 5-ти поучениях раскрываются пред­меты общего нравственно-религиозного характера, а потом, начиная с 6-го поучения, изъясняются догматы веры, следуя порядку членов символа веры; одновре­менно св. Кирилл выступает с опровержением лжеуче­ний его времени. Важнейшим дополнением к догматическому учению в оглашениях было нравоучение. К со­жалению, в последнем, 18-м поучении св. Кирилл толь­ко обещает оглашенным учить их о том, как они долж­ны жить достойно полученной ими благодати, но даль­нейшие его поучения на эту тему - о нравственной хри­стианской жизни. - до нас  не дошли. Основанием для нравоучения обычно всегда было Десятословие, данное через Моисея, которое и подвергалось истолкованию в проповедях.

Далее в состав огласительного учения входила Свя­щенная история. Исторические повествования всегда более понятны и легки для усвоения, чем теоретическое учение, а потому блажен. Августин советует всегда на­чинать катихизацию оглашенных со Священной исто­рии, излагая все важнейшие факты ее, начиная с сотво­рения мира и кончая современным положением Церкви.

По его словам, к рассказу должно быть присоединяемо основание и изъяснение, то есть теоретическое учение, -как золото, служащее к оправе бриллианта.

При изложении ветхозаветных событий все долж­но быть направляемо к одному главному пункту. Этот главный пункт - пришествие Христово и дело искупле­ния, совершенное воплотившимся Сыном Божиим.

Оглашение, однако, еще не заканчивалось с приня­тием крещения. В дни пасхальной седмицы новокрещенные посещали церковь и им объясняли значение бого­служения и важнейших таинств. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас так называемые тайноводственные по­учения св. Кирилла Иерусалимского. В пяти тайноводственных поучениях св. Кирилл раскрывает новопрос­вещенным смысл и значение важнейших таинств: кре­щения, миропомазания и Евхаристии - и тех обрядов, с какими соединено было совершение этих таинств.

Итак, круг предметов, знание которых необходимо для каждого вступающего в церковь, сводится к следу­ющему: 1) учение догматическое, содержащееся в сим­воле веры, 2) учение нравственное, основывающееся на Десятословии, 3) молитва Господня, 4) чин богослуже­ния и обряды таинств и 5) Священная история в ее глав­ных лицах и событиях.

Предполагая, что эти элементарные знания хорошо известны всем верующим, проповедники в своих пропо­ведях больше уже не повторяли того, о чем говорили в огласительных поучениях, а вели своих слушателей даль­ше: разъясняли по порядку книги Священного Писания, истолковывали более глубокие истины веры, вводили своих слушателей в дух церковных деятелей и подвиж­ников, достойных подражания, и т. д. словом, стара­лись питать их уже не молоком, а твердой пищей.

В нынешнее время, за весьма редкими исключени­ями, почти нет оглашенных, ибо крещение, как мы зна­ем, совершается над младенцами, причем поручителя­ми за их веру являются восприемники. Значит ли это, что в нынешнее время уже нет нужды в огласительных поучениях? Казалось бы, восприемники, семья и шко­ла должны научить крещенных в младенчестве всем эле­ментарным истинам веры и они, придя в зрелый воз­раст, должны были бы являть собой «мужей совершен­ных», хорошо знакомых со всеми истинами веры, и могли бы потом питаться уже не молоком, а твердой пищей, будучи зрелы вполне не только телом, но и ду­хом. Увы, в действительности этого нет, и мы знаем, что современные нам взрослые христиане часто обнаруживают самое постыдное невежество в элементарных вопросах христианской веры: не все даже способны прочесть на память символ веры, а что касается бого­служения и таинств, то многие потому и в церковь не ходят, что все тут для них оказывается чужим, незна­комым и непонятным. Отчего это? Причиной такого духовного огрубения и религиозного невежества явля­ется чисто светская система воспитания, которая давно прочно водворилась у нас со времен императора Петра, особенно в интеллигентных кругах нашего общества. Пренебрежение ко всему своему родному и слепое под­ражание чужому, западноевропейскому, заставило русских людей отказаться от благого влияния Церкви в деле воспитания детей, и результаты не замедлили ска­заться. Ныне сами восприемники настолько невежествен­ны, что неспособны научить своих крестных детей ис­тинам веры. Восприемничество сделалось в сущности простой формальностью, не налагающей на восприем­ников никаких действительных обязанностей. Школа дает по большей части светское образование, тщательно избегая привнесения всякого религиозного элемента в преподавание. Закон Божий только терпится и в боль­шинстве наших школ рассматривается как излишний предмет, сохраняющий свое положение в общей учеб­ной программе только ради приличия. Не раз были по­пытки разного рода так или иначе свести на нет препо­давание Закона Божия и даже объявить его необязательным предметом, а то и вовсе упразднить его, выб­росив из гимназической программы. Удивительное ли дело после этого, что нынешние взрослые христиане нередко совсем не знакомы с самыми элементарными истинами Христовой веры?

Вот почему катихизические поучения и ныне необ­ходимы, уже не для оглашенных, как было в древности, а для крещеных христиан, от младенчества находящих­ся в ограде Церкви. Долг каждого пастыря-проповедни­ка - позаботиться о том, чтобы его пасомые не остава­лись в таком беспросветном религиозном невежестве. Где возможно и удобно, хорошо устраивать с этой целью специальные внебогослужебные беседы и чтения. Мож­но делать это с наибольшим удобством, как показал опыт, в воскресные дни после вечернего богослужения тут же, в храме, или же раз в неделю в будничный день в цер­ковном доме, если таковой есть, или в каком-нибудь общественном собрании. Так или иначе, но такие кати­хизические собеседования безусловно необходимы. Ны­нешнее время вообще требует, чтобы и обычные пропо­веди с амвона по праздничным дням не были бы слиш­ком трудны для понимания, а отличались бы возможно большей простотой и доступностью: нельзя же питать твердою пищею тех, кто способен принимать только млеко, а теперь таких большинство.

Разумно ли будет говорить ученые и глубокие про­поведи, удовлетворяя этим нужды ничтожного меньшин­ства, а большинство оставлять без духовного насыще­ния?

Вот почему в наше время каждый пастырь-пропо­ведник непременно должен быть хорошим катихизато-ром и этой катихизации посвящать возможно больше времени всюду и при всех обстоятельствах - и в храме и на дому, и во время богослужения и во внебогослужеб­ные часы.

Проповедь на современные темы (публицистическая)

Наряду с омилией - словом, почерпающим свое содержание из идеи церковного года, и катихизическим поучением существует еще четвертый вид проповеди, который служит как бы восполнением их. Это так называемая проповедь публицистическая, которая берет своей исходной точкой запросы современности. Этот вид проповеди имеет то основное отличие от первых трех видов, что там коренным источником и исходной точкой служит Слово Божие и вера Церкви, а здесь исходной точкой являются те настроения, которые проповедник замечает в современной жизни, заблуждения, недостатки и пороки, которые он наблюдает в окружающей сре­де и против которых он направляет свое учительное слово.

Законность и необходимость такой проповеди со­вершенно очевидна. Мало, если проповедник занимает­ся только изъяснением Слова Божия и учения Церкви. Как мы раньше говорили, каждая проповедь должна иметь в виду духовные нужды слушателей. Плохо, если проповедник разглагольствует на кафедре сам по себе, о чем ему заблагорассудится, не вникая в духовные потребности слушателей. Он может говорить очень хорошо, умно и красноречиво, но слово его пройдет мимо сердец слушателей, не найдя в них для себя благоприятной почвы. Мало поэтому только излагать божественную и церковную истину. Начала веры неизменны, но жизнь человеческая течет и видоизменяется: это постоянно волнующееся море, где нет твердой устойчивости. Каждое время, каждая эпоха выдвигает свои волнующие людей вопросы; кроме того, не одинаково содержание и направление духовно-религиозной жизни в разных местностях. Вера одна и та же, природа человеческая тоже; но зато меняются средства, которые употребляет враг нашего спасения для совращения людей в погибель, меняются искушения и соблазны, которыми он думает отвратить людей от спасительного Божьего пути. Правда, и те проповедники, которые берут исходную точку в Слове Божием или в учении Церкви, тоже не оставляют без внимания запросы времени, но все это может быть только вскользь и между прочим, насколь­ко позволяет ассоциация представлений, вытекающая из темы общего характера, и при этом легко могут ос­таться не затронутыми главные больные места совре­менности. Бывают иногда такие вопиющие болезненные явления, которые настойчиво требуют от проповедника горячего, сильного обличительного слова. Тут-то и над­лежит проповеднику отложить на время обычный спо­соб проповеди и исходной точкой взять именно это бо­лезненное явление или этот животрепещущий вопрос современности. А это как раз и будет проповедь публицистическая.

Такие проповеди особенно необходимы в больших городах, крупных центрах светского просвещения, где часто возникают и утверждаются настроения и направ­ления мысли, несогласные с учением Церкви, а иногда и прямо враждебные ей. Всем известно, что в нынешнее время наше интеллигентное общество особенно падко на увлечения всякими модными учителями, поистине лжехристами и лжепророками. И если теперь русское общество после горького опыта русской революции в значи­тельной части уже исцелилось от полного безбожия и увлечения социалистическими и коммунистическими идеями, то отнюдь нельзя сказать, что все наши интел­лигенты стали строго церковными, истинно православ­ными верующими, даже среди тех, которые вновь обре­ли утраченную ими прежде веру в Бога.

Многие ударились в сектантство, увлекаясь сектан­тскими идеями, хотя и остаются формально в лоне Пра­вославной Церкви; особенно заманчивым и модным уче­нием для современной нам интеллигенции является ок­культизм и теософия,  не изжито еще вполне и более-менее серьезное занятие спиритизмом. На оккультизм и теософию особенно падки бездетные женщины и моло­дежь, мистически настроенная, но не пришедшая к Цер­кви по вине родителей и воспитателей. Ныне поэтому особенно благовременно проповеднику возвышать свой голос не только против явно безобразных явлений жиз­ни, но и против этих болезненных извращений религи­озной жизни, часто ведущих к умопомрачению и потере рассудка, а иногда и к самоубийству у лиц особенно нервных и впечатлительных... В наш больной век не избежали уклонения от истины Православия и те наши интеллигенты, вернувшиеся к Церкви, которые возом­нили себя наделенными пророческим даром и непосред­ственным наитием от Духа Святого и проповедуют «но­вое, реформированное Православие», весьма опасное и обольстительное, поскольку их туманный образ мыслей и выражений не дает возможности рядовому верующе­му разобраться в их хитросплетениях и разоблачить скрывающуюся в них ложь. И это течение, успевшее завоевать себе прочные позиции в русской зарубежной пастве, современный проповедник не должен оставлять без внимания.

Все эти явления - не что иное, как сорная трава и вредные тернии на поле, заглушающие пшеницу и меша­ющие ее произрастанию. Добрый пастырь, как хороший земледелец, непременной обязанностью своею должен считать очищение своего поля от этих терний, дабы дать место произрастанию доброго семени. Об этом говорит св. ап. Павел, когда пишет Тимофею: Согрешающих пред всеми обличай, да и прочие страх имут» (1 Тим. 5:20), а в другом месте: «проповедуй слово, настой благовре­мение и безвременне, обличи, запрети, умоли со вся­ким долготерпением и учением», причем сам предрека­ет: «будет бо время, егда здраваго учения не послуша­ют, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом, и от истины слух отвратят и к баснем уклонятся» (2 Тим. 4:2-4). Значит, когда явятся признаки такого времени, каждый проповедник, согласно постановлению апостола, должен выступить во всеору­жии против людей, извращающих истину, и предосте­речь от увлечения ложными учениями свою паству.

Примером для нас в этом отношении были свв. отцы первых веков христианства. Они отличались необыкно­венной чуткостью и живо откликались своим сильным авторитетным словом на все запросы времени, в особен­ности когда необходимо было предостеречь верующих от увлечения еретическими заблуждениями. Особенно во времена Ария, волновавшего своей ересью весь христианский мир, все свв. отцы выступали в своих пропо­ведях горячими защитниками истины Православия, ра­зоблачая лжеучение. Для этого они обыкновенно брали исходной точкой те лжетолкования св. изречений Слова Божия, которые распространялись арианами, вскрыва­ли их лживость и разъясняли истинное учение Церкви. Также и во времена Нестория, который унижал богоматернее достоинство Пресвятой Девы Марии, все отцы того времени посвящали свои проповеди прославлению Пресвятой Богородицы. Эти проповеди в значительном числе сохранились до нашего времени и составляют са­мую видную часть гомилетической литературы того вре­мени. Но не только одни ереси, а и всякого рода нрав­ственные беспорядки и безобразия тоже побуждали свв. отцов выступать с пламенными обличительными поуче­ниями. Так, мы знаем, что св. Иоанн Златоуст и св. Василий Великий даже в светлые пасхальные дни выс­тупали с резкими словами против пьянства вследствие бесчинств, которые учинялись некоторыми в эти святые дни. Говорил также св. Иоанн Златоуст против увлече­ния театральными зрелищами, возмущенный тем, что жители Константинополя в Страстную пятницу были на конском ристалище, а в Великую субботу - на театраль­ном представлении.

Каждый ли пастырь должен уметь произносить проповеди на современные темы?

Конечно, в идеале было бы прекрасно, если бы каж­дый священник, городской или деревенский, был на­столько хорошо и всесторонне образован, что мог бы всегда откликнуться на все запросы современности и всегда мог бы во всеоружии противостать каждому вновь возникающему вредному увлечению и лжеучению. Но этого трудно требовать. Чтобы с успехом вести защиту церковного учения перед образованным обществом и показать ему несостоятельность новых идей и направле­ний, проповедуемых часто людьми весьма умными, пре­красно образованными и даже талантливыми, от пропо­ведника требуется тоже много таланта, много знаний, много силы и энергии слова и при этом, что самое глав­ное, конечно, - глубокого убеждения и горячей ревно­сти в защите св. истины Православия. Не всякий мо­жет быть к этому способен, не у всякого могут быть все эти данные и все эти высокие качества и таланты. Отсю­да вытекает необходимость, осознанная уже давно как у нас в России, так и в других православных церквах, -необходимость учреждения особой должности  пропо­ведника-миссионера. Надо только, чтобы на эту долж­ность не смотрели как на нечто формальное, а чтобы на нее назначались люди, действительно обладающие все­ми вышеперечисленными необходимыми качествами и талантами, люди, глубоко убежденные в истине Право­славия, отличающиеся горячей ревностью, знанием и сильным красноречивым словом. Подобные проповед­ники и были и есть до сего времени в единоверной нам Греции - так называемые иерокириксы. Они назнача­ются на целый округ и обязываются проповедовать в церквах этого округа по очереди или по мере особой необходимости в том или ином приходе, не развлекае­мые никакими другими обязанностями. Подобные же должности учреждены были и в Болгарской церкви пос­ле великой войны под названием «епархийски пропо­ведник»: он назначался для каждой отдельной епархии и, не зная никаких других обязанностей, по назначению правящего архиерея проповедовал каждый праздник и каждый воскресный день то в одной, то в другой церкви данной епархии.

Необходимо было бы и у нас учредить подобные должности епархиальных проповедников, не связанных никакими другими обязанностями, но следящих един­ственно за течением общественной жизни, изучающих все современные настроения и направления обществен­ной жизни и умеющих живо и горячо в сильном и крас­норечивом слове на них откликнуться.

Теперь последний, самый важный и необходимый вопрос: как вести проповедь публицистического харак­тера? Хотя исходной точкой здесь является не Слово Божие, а то или иное явление современной жизни, но ответ на него должен быть дан только на основании Слова Божия. Нельзя допускать ни малейшего изме­нения начал веры Христовой; нельзя делать никаких уступок ходячим заблуждениям времени. Напротив, чем больше замечается в жизни отступлений от чистой веры и благочестия, тем более строгим и неумолимым надле­жит быть проповеднику в защите святой истины. И это естественно: задача проповедника - не принижать высо­ких требований Божественного Закона до уровня опус­тившейся жизни, но возводить жизнь до той высоты, на какой она должна стоять, по требованию Слова Божия и учения Церкви. Сбившихся с прямого пути преступно было бы оставлять на полдороге в самообольщении и ублажать их надеждой, что они как-нибудь сумеют доб­раться до цели: их нужно прямо, уверенной и твердой рукой возвратить на тот путь, который они утеряли.

Такова задача истинного христианского проповед­ника. Идея примирения христианства с современнос­тью — это одна из модных и весьма заманчивых идей, и она уже нашла себе применение в католичестве и проте­стантстве, но она глубоко чужда духу Православия как единой истинной бескомпромиссной веры. Пусть жизнь слишком отвердела в своих антихристианских началах и не показывает ни малейшей склонности подчиняться высоким требованиям христианского идеала; это вовсе не значит, что проповедники должны бояться предста­вить христианский идеал во всей его чистоте и строгос­ти и проповедовать какое-то смягченное полухристиан­ство, христианство разжиженное и расслабленное. От такой проповеди, которая может иметь большой успех у слушателей, тяготящихся высокими требованиями хри­стианства, будет прямой вред, ибо такие проповедники своей проповедью как бы санкционируют понизивший­ся религиозно-моральный уровень жизни и убаюкива­ют уклоняющихся от Церкви сладким сном неведения и окамененного нечувствия, которое именно и составляет главное зло, основной недуг нашего времени. К таким уступчивым проповедникам вполне применимы строгие прещения на лживых пророков, какие мы находим в книге пророка Иеремии. Они говорят: «Мир! мир! ког­да нет мира. Они возглашают: откровение!» А между тем они проповедуют «ложь и обман своего сердца. Гос­подь Саваоф говорит о таких пророках: не слушайте слов их: они обманывают вас, рассказывают мечты сердца своего, а не от уст Господних. Я не посылал пророков сих, а они пророчествовали сами от себя» (23:16-32). Забота о спасении людей - вот основная идея всякой христианской проповеди во все времена и при всех обстоятельствах жизни. Там, где в проповеди не имеется в виду это, или там, где эта идея отходит на второй план, там не может быть и речи о проповеди христианской.

Что такое проповедь?

О содержании проповедей. Различные виды проповедей

О характере проповедей