Формулировка: Бог есть един по существу, но троичен в лицах: Отец, Сын и Святых Дух, Троица единосущная и нераздельная.
Само слово "Троица" (Trias) небиблейского происхождения, в христианский лексикон введено во второй половине II века святителем Феофилом Антиохийским. Учение о Пресвятой Троице дано в христианском Откровении. Никакая естественная философия не смогла подняться до учения о Пресвятой Троице.
Догмат о Пресвятой Троице непостижим, это таинственный догмат, непостижимый на уровне рассудка. Никакая спекулятивная философия не могла подняться до уразумения тайны Пресвятой Троицы. Для человеческого рассудка учение о Пресвятой Троице противоречиво, потому что это тайна, которая не может быть выражена рационально.
Не случайно о. Павел Флоренский называл догмат о Святой Троице "крестом для человеческой мысли". Для того, чтобы принять догмат о Пресвятой Троице греховный человеческий рассудок должен отвергнуть свои претензии на способность все познавать и рационально объяснять, т. е. для уразумения тайны Пресвятой Троицы необходимо отвергнуться своего разумения.
Тайна Пресвятой Троицы постигается, причем только отчасти, в опыте духовной жизни. Это постижение всегда сопряжено с аскетическим подвигом. В.Н.Лосский говорит: "Апофатическое восхождение есть восхождение на Голгофу, поэтому никакая спекулятивная философия никогда не могла подняться до тайны Пресвятой Троицы".
Вера в Троицу отличает христианство от всех других монотеистических религий: иудаизма, ислама. Афанасий Александрийский (На ариан, слово первое, п. 18) определяет христианскую веру как веру "в неизменную, совершенную и блаженную Троицу".
Учение о Троице есть основание всего христианского веро – и нравоучения, например, учения о Боге Спасителе, о Боге Освятителе и т. д. В.Н.Лосский говорил, что Учение о Троице "не только основа, но и высшая цель богословия, ибо... познать тайну Пресвятой Троицы в ее полноте — значит войти в Божественную жизнь, в саму жизнь Пресвятой Троицы"...
Учение о Триедином Боге сводится к трем положениям:
1) Бог троичен и троичность состоит в том, что в Боге Три Лица (ипостаси): Отец, Сын, Святой Дух.
2) Каждое Лицо Пресвятой Троицы есть Бог, но Они суть не три Бога, а суть единое Божественное существо.
3) Все три Лица отличаются личными, или ипостасными свойствами.
Святые отцы, для того, чтобы как-то приблизить учение о Пресвятой Троице к восприятию человека, пользовались различного рода аналогиями, заимствованными из мира тварного.
Например, солнце и исходящие от него свет и тепло. Источник воды, происходящий из него ключ, и, собственно, поток или река. Некоторые усматривают аналогию в устроении человеческого ума ( святитель Игнатий Брянчанинов, Аскетические опыты. Соч., 2-е изд., СПб., 1886, т. 2, гл. 8, с. 130-131 ):
"Наш ум, слово и дух, по единовременности своего начала и по своим взаимным отношениям, служат образом Отца, Сына и Святого Духа".
Однако все эти аналогии являются весьма несовершенными. Если возьмем первую аналогию — солнце, исходящие лучи и тепло, — то эта аналогия предполагает некоторый временный процесс. Если мы возьмем вторую аналогию — источник воды, ключ и поток, то они различаются лишь в нашем представлении, а в действительности это единая водная стихия. Что касается аналогии, связанной со способностями человеческого ума, то она может быть аналогией лишь образа Откровения Пресвятой Троицы в мире, но никак не внутритроичного бытия. К тому же все эти аналогии ставят единство выше троичности.
Святитель Василий Великий самой совершенной из аналогий, заимствованных из тварного мира, считал радугу, потому что "один и тот же свет и непрерывен в самом себе и многоцветен". "И в многоцветности открывается единый лик — нет середины и перехода между цветами. Не видно, где разграничиваются лучи. Ясно видим различие, но не можем измерить расстояний. И в совокупности многоцветные лучи образуют единый белый. Единая сущность открывается во многоцветном сиянии".
Недостатком этой аналогии является то, что цвета спектра не есть самостоятельные личности. В целом для святоотеческого богословия характерно весьма настороженное отношение к аналогиям.
Примером такого отношения может служить 31-е Слово святителя Григория Богослова:
"Наконец, заключил я, что всего лучше отступиться от всех образов и теней, как обманчивых и далеко не достигающих до истины держаться же образа мыслей более благочестивого, остановившись на немногих речениях (Писания...)"
Иначе говоря, нет образов для представления в нашем уме этого догмата, все образы, заимствованные из тварного мира, являются весьма несовершенными.
В то, что Бог есть един по существу, но троичен в лицах, христиане верили всегда, но само догматическое учение о Пресвятой Троице создавалось постепенно, обычно, в связи с возникновением различного рода еретических заблуждений.
Учение о Троице в христианстве всегда было связано с учением о Христе, с учением о Боговоплощении. Тринитарные ереси, тринитарные споры имели под собой христологическое основание.
В самом деле, учение о Троице стало возможным благодаря Боговоплощению. Как говорится в тропаре Богоявления, во Христе "Троическое явися поклонение". Учение о Христе "для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие" (1 Кор. 1, 23). Также и учение о Троице есть камень преткновения и для "строгого" иудейского монотеизма и для эллинского политеизма. Поэтому все попытки рассудочно осмыслить тайну Пресвятой Троицы приводили к заблуждениям либо иудейского, либо эллинского характера. Первые растворяли Лица Троицы в единой природе, например, савеллиане, а другие сводили Троицу к трем неравным существам (арнане).
Во II веке христианские апологеты, желая сделать христианское вероучение понятным для греческой интеллигенции, сближают учение о Христе с философским эллинским учением о логосе. Создается учение о Христе как Воплощенном Логосе; Второе Лицо Пресвятой Троицы, Сын Божий, отождествляется с логосом античной философии. Понятие логоса христианизируется, осмысляется в соответствии с христианским вероучением.
Согласно этому учению Логос — истинный и совершенный Бог, но в то же время, утверждают апологеты, Бог един и один, и тогда у людей, рационально мыслящих, возникает естественное сомнение: учение о Сыне Божием как о Логосе не заключает ли в себе скрытого двубожия? В начале III века Ориген писал:
"Много любящих Бога и Ему искренно предавшихся смущает, что учение об Иисусе Христе, как Слове Божьем, как бы принуждает их верить в двух богов".
Когда мы говорим об обстоятельствах тринитарных споров II и III века, мы должны иметь в виду, что в то время экзегеза церковная еще только зарождалась, крещальные символы, которыми пользовались поместные Церкви из-за своей краткости тоже не могли служить надежной опорой для богословия и, следовательно, в богословии был открыт простор для субъективизма и индивидуализма. Кроме того ситуация усугублялась отсутствием единой богословское терминологии.
Приверженцы этого учения заявляли "monarchiam tenemus", т. е. "мы чтим монархию". Монархианство существовало в двух видах.
Динамистов-адопциан еще называли "феодотиане". Дело в том, что среди, идеологов этого направления было два человека по имени Феодот, это некий Феодот Кожевник, выступивший с проповедью в Риме около 190 года, и Феодот Банкир, или Меняла, который проповедовал там же около 220 года.
Современники свидетельствуют о них, что это были люди ученые, которые "прилежно занимались геометрией Евклида, дивились философии Аристотеля.".. Наиболее видным представителем динамизма был епископ Самосатский Павел (епископом он был в 250-272 годах).
Феодртиане, как говорили о них современники, в частности, Тертуллиан, из всякого текста Писания старались сделать какой-нибудь силлогизм. Они полагали, что Священное Писание надо исправить и составляли свои проверенные тексты Священных Книг. Бога они понимали с точки зрения Аристотеля, т. е. как единое абсолютное всемирное существо, чистую самодеятельную мысль, бесстрастную и неизменную. Понятно, что в такой философской системе для Логоса, в христианском его понимании, места нет. С точки зрения динамистов Христос был простым человеком и отличался от других людей только добродетелью.
Они признавали его рождение от Девы, но не считали Его Богочеловеком. Учили, что после благочестивой жизни Он получил некоторую высшую силу, которая отличала Его от всех ветхозаветных пророков, однако, это отличие от ветхозаветных пророков было лишь отличием по степени, а не отличием качественным.
Бог с их точки зрения — это конкретная личность с совершенным самосознанием, а Логос — свойство Божие, подобное разуму в человеке, некое неипостасное знание. Логос, по их мнению, есть одно лицо с Богом Отцом, и говорить о бытии Логоса вне Отца невозможно. Динамистами они назывались потому, что называли Логос божественной силой, силой, естественно, неипостасной, безличной. Эта сила снизошла на Иисуса так же, как она сходила на пророков.
Мария родила простого человека, равного нам, который свободными усилиями сделался свят и праведен, и в нем сверху водухотворился Логос и обитал в нем, как в храме. При этом Логос и человек оставались различными природами, а их соединение было лишь соприкосновением по мудрости, воле и энергии, неким движением дружбы. Однако, они допускали, что Христос достиг такой степени единства, что в некотором переносном смысле о Нем можно было говорить как о предвечном Сыне Божием.
Монархиане-динамисты для обозначения единства Логоса с Отцом использовали термин "единосущный". Таким образом, этот термин, который впоследствии сыграл огромную роль в развитии догматического учения, оказался скомпрометирован. Это учение в лице епископа Павла Самосатского было осуждено на двух Антиохийских Соборах 264-65 и 269 годов.
Очевидно, что в рамках этой доктрины нет места ни учению об обожении человека, ни учению о единстве человека с Богом. И реакцией на подобного рода богословие стала другая разновидность монархианства, которая получила наименование модализм (от латинского "modus", что значит "образ" или "способ").
Медалисты исходили из следующих предпосылок: Христос, несомненно, Бог, а чтобы не было двубожия, следует некоторым образом отождествить Его с Отцом. Возникает это движение в Малой Азии, в городе Смирна, где с проповедью этого учения сперва выступил Ноэт.
Затем центр его перемещается в Рим, где проповедниками его стали Праксей, а затем пресвитер римский Савеллий, по имени которого эта ересь иногда еще называется савеллианством. Некоторые римские Папы (Виктор I и Каллист) некоторое время оказывали медалистам поддержку.
Ноэт учил, что Христос есть Сам Отец, Сам Отец рожден и пострадал. Сущность учения Ноэта сводится к следующему: в Своем существе, как субстрат, как подлежащее, Бог неизменен и един, но Он может быть изменчив по отношению к миру, Отец и Сын различны как два аспекта, модуса Божества. Тертуллиан в своей полемике против медалистов говорил, что Бог Ноэта — это "единый, меняющий шкуру Бог".
"Свое и полнейшее выражение и завершение", по словам В.В.Болотова, модализм получил у римского пресвитера Савеллия.
Савеллий был ливиец родом, в Риме он появился около 200 г. Савеллий в своих богословских построениях исходит из идеи единого Бога, Которого он называет монадой, или Сыноотцом. В качестве геометрического образа, поясняющего идею Бога монады, Савеллий предлагает безразмерную точку, которая все в себе заключает.
Монада, по Савеллию, есть Бог молчащий, Бог вне отношения к миру. Однако, в силу некоторой неведомой внутренней необходимости, молчащий Бог становится Богом глаголющим. И вследствие этого изменения свойственная изначальная Богу сокращенность сменяется распространением. Эта речь дотоле молчаливого Бога отождествляется с творением мира.
Вследствие этой странной метаморфозы Сыноотец становится Логосом. Однако Логос по Своему субстрату не изменяется, то есть это изменение только в отношении к сотворенному миру.
Логос, в свою очередь, по Савеллию, также есть единая сущность, которая последовательно проявляет себя в трех модусах, или лицах. Отец, Сын и Святой Дух — это модусы Логоса.
По учению Савеллия Отец создал мир и даровал Синайское законодательство, Сын воплотился и жил с человеками на земле, а Святой Дух со дня Пятидесятницы вдохновляет Церковь и управляет ею. Но во всех этих трех модусах, последовательно сменяющих один другой, действует единый Логос.
Модус Святого Духа, по Савеллию, также не вечен. Он тоже будет иметь свой конец. Святой Дух возвратится в Логос, Логос опять сожмется в монаду, и говорящий Бог опять станет Богом молчащим, и все погрузится в молчание.
В III веке учение Савеллия было дважды осуждено на поместных соборах. В 261 году — Александрийский Собор, под председательством святителя Дионисия Александрийского, и, через год, в 262 году, Римский Собор, под председательством папы Дионисия Римского.
Чтобы понять дальнейшую историю развития троического богословия, необходимо иметь общее представление об учении о Троице Оригена, поскольку подавляющее большинство доникейских отцов по своим тринитарным взглядам были оригенистами.
Учение Оригена о Троице имеет как свои сильные, так и слабые стороны, что предопределено основными предпосылками его философии и его богословия. Учение о Троице он развивает с точки зрения своего учения о Логосе, как второй Ипостаси Троицы.
Надо отметить, что Ориген был первым, кто постарался установить различие терминов в троичном богословии. Со времен Аристотеля никакой принципиальной разницы между терминами "сущность" и "ипостась" не существовало, и эти термины еще и в V веке некоторыми авторами употреблялись в качестве синонимов.
Ориген первым провел четкую границу: термин "сущность" стал употреблять для обозначения единства в Боге, а "ипостась" — для различия Лиц. Однако, установив эти терминологические различия, Ориген не дал положительного определения этих понятий.
В своем учении о Логосе Ориген исходит из идеи Логоса-посредника, заимствованного им из неоплатонистской философии. В греческой философии идея Логоса была одной из самых популярных. Логос рассматривался как посредник между Богом и творимым им миром. Поскольку считалось, что Бог Сам по Себе, будучи существом трансцендентным, не может соприкоснуться ни с чем тварным, то для сотворения мира и управления им Он нуждается в посреднике, и этот посредник есть Божественное Слово — Логос.
Учение Оригена о Троице поэтому называют "икономическим", поскольку он рассматривает отношения Божественных Лиц с точки зрения их отношения к тварному миру. Мысль Оригена не поднимается до того, чтобы рассматривать отношения Отца и Сына вне зависимости от бытия мира тварного.
Ориген неверно учил о Боге как о Творце. Он считал, что Бог есть Творец по природе, и творение является актом Божественной природы, а не актом божественной воли. Различие между тем, что по природе и тем, что по воле, было установлено значительно позже святителем Афанасием Александрийским.
Поскольку Бог — Творец по природе, Он не может не творить и постоянно занят созданием некоторых миров, иными словами, творение совечно Богу. Так, в одной из своих работ он пишет: "Мы верим, что так же, как по разрушении этого мира будет иной, существовали иные миры, ранее, чем был этот".
Исходя из ложных предпосылок, Ориген, тем не менее, приходит к правильному выводу. Схема его мысли следующая: Бог есть Творец, Он творит вечно, Сын рождается Отцом именно для того, чтобы быть посредником при творении, а, следовательно, и само рождение Сына нужно мыслить предвечно. Это главный положительный вклад Оригена в развитие троичного богословия — учение о предвечном рождении Сына.
Кроме этого, Ориген, говоря о предвечном рождении, совершенно правильно замечает, что предвечное рождение нельзя мыслить как эманацию, что было характерно для гностиков, и нельзя мыслить как рассечение Божественной сущности, такой уклон встречается в западном богословии, в частности, у Тертуллиана.
Отсутствие единой троичной терминологии, приводило к тому, что у Оригена можно найти много противоречивых высказываний. С одной стороны, исходя из икономического учения о Логосе, он явно принижает достоинство Сына, называет Его иногда некой средней природой, по сравнению с Богом Отцом и творением, иногда прямо называет Его созданием ("ktisma" или "poiema"), но в то же время отрицает создание Сына из ничего (ex oyk onton или ex nihilo).
Учение о Святом Духе у Оригена остаемся совершенно неразработанным. С одной стороны, он говорит о Святом Духе как об особой ипостаси, говорит об изведении Святого Духа Отцом через Сына, но по достоинству ставит Его ниже Сына.
Итак, положительные стороны учения Оригена о Пресвятой Троице. Самая существенная интуиция Оригена — это учение о предвечном рождении Сына поскольку рождение является рождением в вечности, Отец никогда не был без Сына.
Ориген правильно указал на неправильное направление мысли в данном вопросе и отверг учение о предвечном рождении как о эманации или как о разделении Божественной сущности.
Также принципиально отметить, что Ориген безусловно признает личностность и ипостасность Сына. Сын у него — не безличная сила, как было у монархиан-динамистов, и не модус Отца или единой Божественной сущности, как у медалистов, а Личность, отличная от Личности Отца.
Отрицательные стороны учения Оригена. О Логосе, о Сыне Божием, Ориген рассуждает только икономически. Сами отношения Божественных Лиц интересуют Оригена лишь постольку, поскольку наряду с Богом существует тварный мир, т. е. бытие Сына — посредника обусловлено бытием тварного мира.
Ориген не может абстрагироваться от бытия мира, чтобы мыслить отношения между Отцом и Сыном сами по себе.
Следствием этого является унижение Сына по сравнению с Отцом, Сын, по Оригену, не является полноправным обладателем божественной сущности подобно Отцу, Он лишь причастен ей.
У Оригена нет сколько-нибудь серьезно разработанного учения о Святом Духе, в целом его учение о Троице выливается в субординатизм, Троица Оригена — это убывающая Троица: Отец, Сын, Святой Дух, каждый последующий находится в подчиненном положении по отношении к предшествующему, иначе говоря, Божественные Лица у Оригена не равночестны, не равны по достоинству.
И, наконец, надо отметить отсутствие у Оригена четкой троичной терминологии. Прежде всего это выражалось в отсутствии различия между понятиями "сущность" и "ипостась".
Совершенно особое место в истории троичного богословия занимает арианский спор. Существуют различные мнения относительно того, как соотносятся между собой троичное учение Оригена и учение Ария. В частности, прот. Георгий Флоровский прямо пишет в книге "Восточные отцы IV века", что арианство есть порождение оригенизма.
Однако профессор В.В.Болотов в своих "Лекциях по истории древней церкви", и в своих работах "Учение Оригена о Троице" утверждает, что Арий и Ориген исходили из совершенно разных предпосылок, и основные интуиции их троичного богословия различны. Поэтому называть Оригена предтечей арианства несправедливо.
Пожалуй, точка зрения Болотова в данном вопросе более обоснованна. Действительно, Арий не был оригенистом, по своему богословскому образованию он был антиохиец, антиохийская богословская школа в вопросах философии ориентировалась на Аристотеля, а не на неоплатоников, в отличие от александрийцев, к которым принадлежал и Ориген.
Наиболее сильное влияние на Ария, по всей видимости, оказал Лукиан Самосатский, единомышленник Павла Самосатского. Лукиан в 312 году от Р.Х. принял мученическую кончину во время одной из последних волн гонений на христиан. Это был очень образованный человек, среди его учеников были не только Арий, но и другие видные вожди арианства, например, Евсевий Никомидийский. Аэций и Евномий тоже считали Лукиана одним из своих учителей.
Лукиан исходил из идеи радикального отличия Божества от всего тварного. Хотя он признавал в отличие от динамистов и медалистов личное бытие Сына, тем не менее, он проводил очень резкую грань между собственно Богом и Логосом, также называл Логос терминами "ktisma", "poiema".
Вполне возможно, не все труды Лукиана Самосатского до нас дошли, что у него уже было учение о том, что Сын сотворен Отцом из ничего.
Учеником Лукиана был Арий. Арий не был удовлетворен современным ему состоянием троичного богословия, которое было оригенистским.
Схема рассуждений Ария следующая: если Сын сотворен не из ничего, не из не сущих, следовательно, он сотворен ИЕ сущности Отца, а если Он еще и безначален Отцу, то между Отцом и Сыном вообще нет никакой разницы, и мы таким образом впадаем в савеллианство.
Кроме того, происхождение Сына из сущности Отца обязательно должно предполагать либо эманацию, либо разделение Божественной сущности, что само по себе нелепо, ибо предполагает в Боге некоторую изменчивость.
Около 310 года Арий переехал из Антиохии в Александрию и около 318 года выступил с проповедью своего учения, Основные пункты которого следующие:
1. Абсолютность монархии Отца. "Было время, когда Сына не было",— утверждал Арий.
2. Создание Сына из ничего по воле Отца. Сын, таким образом, есть высшее творение, орудие (organon "органон") для создания мира.
3. Святый Дух есть высшее творение Сына и, следовательно, по отношению к Отцу Святый Дух является как бы "внуком". Так же, как у Оригена здесь имеет место убывающая Троица, но существенная разница в том, что Арий отделяет Сына и Духа от Отца, признавая их тварями, чего Ориген, несмотря на свой субординатизм, не делал. Святитель Афанасий Александрийский называл Ариеву Троицу "обществом трех неподобных существ".
Вести полемику с арианством в IV столетии пришлось многим выдающимся православным богословам, отцам Церкви; среди которых особое место занимают святитель Афанасий Александрийский и великие Каппадокийцы.
Святитель Афанасий ставил вопрос перед арианами: "для чего, собственно говоря, нужен Сын посредник?" Ариане отвечали буквально следующее: "тварь не могла принять на себя ничем не умеряемой длани Отчей и Отчей силы Зиждительной", т. е. Сын создан, чтобы через Его посредство, Им, могло придти в бытие и все прочее.
Святитель Афанасий указывал на всю глупость подобного рода рассуждений, поскольку, если тварь не может принять зиждительной силы, то почему же в. таком случае Логос, который сам тварен, эту силу принять на Себя может. Если рассуждать логически, для создания Сына посредника потребовался бы свой посредник, а для создания посредника — свой посредник и так до бесконечности. В результате творение никогда не могло бы начаться.
Можно сказать, что само наличие Сына в системе Ария, функционально необоснованно, т. е. Арий отводит ему место в своей системе исключительно в силу традиции, и сам Божественный Логос в его системе можно уподобить некоторому атланту ,у фасада дома, который с большим напряжением поддерживает своды космического здания, которые прекрасно стоят и без его помощи.
Осуждение арианства произошло в 325 году на Первом Вселенском Соборе в Никее. Основным деянием этого Собора было составление Никейского Символа Веры, в который были внесены небиблейские термины, среди которых особую роль в тринитарных спорах IV столетия сыграл термин "omousios" — "единосущный".
По существу, тринитарные споры IV века имели своей конечной целью православное разъяснение смысла этого термина. Поскольку сами отцы Собора не дали точного разъяснения терминов, после Собора разгорелся напряженный богословский спор. Среди участников которого настоящих ариан было немного, но многие не вполне правильно понимали никейскую веру, неправильно понимали термин "единосущный". Многих он просто смущал, поскольку на Востоке этот термин имел дурную репутацию, в 268 году на Антиохийском соборе он был осужден как выражение модалистской ереси.
По словам церковного историка Сократа, эта "война", ничем не отличалась от ночного сражения, потому что обе стороны не понимали, за что бранят одна другую. Этому также способствовало и отсутствие единой терминологии.
Самый дух тринитарных споров IV столетия хорошо передается в произведениях свт. Афанасия Александрийского и великих Каппадокийцев. Нам сейчас это трудно представить, но в то время богословские споры не были занятием узкого круга богословов, в них вовлекались широкие народные массы. Даже торговки на базаре не вели разговоры о ценах или об урожае, а ожесточенно спорили об единосущии Отца и Сына и о прочих богословских проблемах.
Свт. Афанасий Александрийский пишет о тех временах "Доныне еще ариане не в малом числе ловят на торжищах отроков и задают им вопрос не из Писаний Божественных, но как бы изливаясь от избытка сердца своего: не сущего или сущего сотворил сущий из сущего? сущим или несущим сотворил его? и еще, одно ли нерожденное или два нерожденных?"
Арианство в силу своего рационализма и крайнего упрощения христианской веры весьма симпатизировало массе, недавно пришедшей в Церковь, потому что оно в упрощенной, доступной форме делала христианство понятным для людей с недостаточно высоким образовательным уровнем.
Вот что писал свт. Григорий Нисский: "Все полно людьми, рассуждающими о непостижимом. Спросишь: сколько оболов (копеек) надо заплатить, — философствует о рожденном и нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб — отвечают: Отец больше Сына. Спрашиваешь: готова ли баня? Говорят: Сын произошел из ничего".
Одним из серьезных направлений среди богословских партий IV века было так называемое омиусианство. Необходимо различать два термина, которые различаются в написании всего одной буквой: omousios; — единосущный и omoiusios — "подобносущный".
Омиусианское учение было выражено на Анкирском Соборе 358 года. Выдающуюся роль среди омиусиан играл Анкирский епископ Василий.
Омиусиане отвергали термин "единосущный" как выражение модализма, поскольку с их точки зрения термин "омоусиос" делал излишний акцент на единстве Божества и, таким образом, вел к слиянию Лиц. Они выдвигали в противовес свой термин: "подобие по сущности", или "подобносущее". Назначение этого термина — подчеркнуть отличие Отца и Сына.
Об отличии этих двух терминов хорошо говорит о. Павел Флоренский:
"Омиусиос" или "omoiusios;" — «подобный по сущности», значит — такой же сущности, с такой же сущностью, и хотя бы 'даже ему было придано значение " omoiusios kata panta" — во всем такой же" — все едино, оно никогда не может означать нумерического, т. е. численного и конкретного единства, Некоторое указывает "омоусиос". Вся сила таинственного догмата разом устанавливается единым словом "омоусиос", полновластно выговоренным на Соборе 318, потому что в нем, в этом слове, указание и на реальное единство и на реальное различие" ("Столп и утверждение истины").
Чтобы раскрыть подлинный смысл термина "омоусиос" понадобились огромные усилия великих Каппадокийцев: Василия Великого, Григория Богослова и Григория Нисского.
Святитель Афанасий Александрийский в своей полемике с арианами исходил из чисто сотериологических предпосылок, положительным раскрытием учения о Троице, в частности, выработкой точной троичной терминологии он занимался недостаточно. Это сделали великие Каппадокийцы: созданная ими троичная терминология позволила найти выход из того лабиринта вероопределений, в которых запутались богословы IV века.
Великие Каппадокийцы, в первую очередь, Василий Великий, строго разграничили понятия "сущности" и "ипостаси". Василий Великий определил различие между "сущностью" и "ипостасью" как между общим и частным, то, что Аристотель называл "первой сущностью" стало называться термином "ипостась", то что у Аристотеля называлось "второй сущностью" стало называться собственно "сущностью".
Согласно учению Каппадокийцев сущность Божества и отличительные ее свойства, т. е. неначинаемость бытия и Божеское достоинство принадлежат одинаково всем трем ипостасям. Отец, Сын и Святой Дух суть проявления ее в Лицах, из которых каждое обладает всей полнотой божественной сущности и находится в неразрывном единстве с ней. Отличаются же Ипостаси между собой только личными (ипостасными) свойствами.
Кроме того, Каппадокийцы фактически отождествили (прежде всего два Григория: Назианзин и Нисский) понятие "ипостась" и "лицо". "Лицо" в богословии и философии того времени являлось термином, принадлежавшим не к онтологическому, а к описательному плану, т. е. лицом могли называть маску актера или юридическую роль, которую выполнял человек.
Отождествив "лицо" и "ипостась" в троичном богословии, Каппадокийцы тем самым перенесли этот термин из плана описательного в план онтологический. Следствием этого отождествления явилось, по существу, возникновение нового понятия, которое не знал античный мир, этот термин "личность". Каппадокийцам удалось примирить абстрактность греческой философской мысли с библейской идеей личного Божества.
Главное в этом учении то, что личность не является частью природы и не может мыслиться в категориях природы. Каппадокийцы и их непосредственный ученик свт. Амфилохий Иконийский называли Божественные ипостаси "tropi yparxeos", т. е. "способы бытия", Божественной природы.
Согласно их учению, личность есть ипостась бытия, которая свободно ипостазирует свою природу. Таким образом, личностное существо в своих конкретных проявлениях не предопределено сущностью, которая придана ему извне, поэтому Бог не есть сущность, которая предшествовала бы Лицам. Когда мы называем Бога абсолютной Личностью, мы тем самым хотим выразить ту мысль, что Бог не определяется никакой ни внешней, ни внутренней необходимостью, что Он абсолютно свободен по отношению к Своему собственному бытию, всегда является таким, каким желает быть и всегда действует так, как того хочет, т. е. свободно ипостазирует Свою триединую природу.
Следующей ересью, с которой пришлось иметь дело Церкви, было духоборчество. Очевидно, что духоборчество родилось из арианского источника. Суть этого заблуждения в том, что его приверженцы отрицали единосущие Святого Духа Отцу и Сыну, умаляя тем самым достоинства Святого Духа.
Другое название духоборчества — македонианство, по имени архиепископа Константинопольского Македония, умершего в 360 году. Насколько сам Македонии был причастен к возникновению этой ереси — вопрос спорный. Вполне возможно, что эта ересь возникла после его смерти, его именем и авторитетом как епископа столицы восточной части Империи могли Прикрываться еретики-духоборцы.
В полемике против духоборцев святитель Афанасий Александрийский и великие Каппадокийцы применяли ту же методику, что и в споре с арианами. Согласно свт. Афанасию и свт. Василию Великому, Святой Дух является началом и силой освящения и обожения твари и потому, если Он не есть Бог совершенный, то тщетно и недостаточно подаваемое Им освящение.
Поскольку именно Дух Святой усвояет людям искупительные заслуги Спасителя, то, если Он Сам не является Богом, то Он не может сообщить нам благодать освящения и, следовательно, спасение человека, реальное обожение невозможно.
Трудами Каппадокийцев был подготовлен второй Вселенский Собор. На нем учение о Святой Троице было окончательно утверждено, и Никейское Православие было признано истинным исповеданием Православной веры в том толковании, которое дали ему великие Каппадокийцы.
После Второго Вселенского собора 381 года в лоне собственно Православной Церкви тринитарные ереси более никогда не возрождались, они возникали только в еретической среде. В частности, в VI-VII веках в монофизитской среде возникли ереси тритеистов и тетратеистов.
Тритеисты утверждали, что в Боге три Лица и три сущности, а единство по отношению к Богу не более чем родовое понятие. В отличие от них тетратеисты признавали помимо бытия Лиц в Боге еще и особую Божественную сущность, в которой эти Лица участвуют и из которой почерпают Свое Божество.
Наконец, тринитарным заблуждением является "филиокве", окончательно утвердившееся в Западной Церкви в первой половине XI столетия. Большинство древних ересей были воспроизведены в том или ином виде в протестантизме. Так, Михаил Сервет в XVI веке возродил модализм, Социн, примерно в то же время, динамизм, Яков Арминий — субординатизм, согласно этому учению, Сын и Святой Дух заимствуют у Отца Свое Божественное достоинство.
У шведского мистика XVIII века Эммануила Сведенборга возрождено патрипассианство, т. е. учение о страдании Отца. Согласно этому учению единый Бог Отец принял на себя человеческий образ и пострадал.
В Ветхом Завете имеется достаточное количество указаний на троичность Лиц, а также прикровенные указания на множественность лиц в Боге без указания конкретного числа.
Об этой множественности говорится уже в первом стихе Библии (Быт. 1, 1): "Вначале сотворил Бог небо и землю". Глагол "барра" (сотворил) стоит в единственном числе, а существительное "элогим" — во множественном, что буквально означает "боги". В своих заметках на книгу Бытия святитель Филарет Московский отмечает:
"В сем месте еврейского текста слово "элогим", собственно Боги, выражает некоторую множественность, между тем, как речение "сотворил", показывает единство Творца. Догадка об указании сим образом выражения на таинство Святой Троицы, заслуживает уважения".
Быт. 1, 26: "И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему". Слово "сотворим" стоит во множественном числе.
То же самое Быт. 8, 22: "И сказал Бог: вот Адам стал как один из Нас, зная добро и зло", из Нас — тоже множественное число.
Быт. 11, 6-7, где речь о Вавилонском столпотворении: "И сказал Господь: ...сойдем же и смешаем там язык их", слово "сойдем" — во множественном числе.
Святитель Василий Великий в "Шестодневе" (Беседа 9), следующим образом комментирует эти слова:
"Подлинно странное пустословие — утверждать, что кто-нибудь сидит и сам себе приказывает, сам над собою надзирает, сам себя понуждает властительно и настоятельно. Второе — это указание собственно на три Лица, но без наименования лиц и без их различения".
XVIII глава книги "Бытия", явление трех Ангелов Аврааму. В начале главы говорится, что Аврааму явился Бог, в еврейском тексте стоит "Иегова". Авраам, вышедши навстречу трем странникам, кланяется Им и обращается к Ним со словом "Адонаи", буквально "Господь", в единственном числе.
В святоотеческой экзегезе встречается два толкования этого места. Первое: явился Сын Божий, Второе Лицо Пресвятой Троицы, в сопровождении двух ангелов. Такое толкование мы встречаем у муч. Иустина Философа, у святителя Илария Пиктавийского, у святителя Иоанна Златоустого, у блаженного Феодорита Киррского.
Однако большинство отцов — святители Афанасий Александрийский, Василий Великий, Амвросий Медиоланский, блаженный Августин, — считают, что это явление Пресвятой Троицы, первое откровение человеку о Триединстве Божества.
Именно второе мнение, было принято православным Преданием и нашло свое воплощение, во-первых, в гимнографии (канон Троичный воскресной полунощницы 1, 3 и 4 гласа), где говорится об этом событии именно как о явлении Триединого Бога и в иконографии (известная икона "Троица ветхозаветная").
Блаженный Августин ("О граде Божием", кн. 26) пишет: "Авраам встречает трех, поклоняется единому. Узрев трех он уразумел таинство Троицы, а поклонившись как бы единому — исповедал Единого Бога в Трех лицах".
Косвенным указанием на троичность лиц в Боге является священническое благословение, существовавшее в Ветхом Завете (Чис. 6, 24—25). Звучало оно следующим образом:
"да благословит тебя Господь и сохранит тебя! да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим и помилует тебя! да обратит Господь лице Свое на тебя и даст тебе, мир!"
Трехкратное обращение ко Господу может служить также прикровенным указанием на троичность лиц.
Пророк Исайя описывает свое видение в Иерусалимском храме. Он видел, как Серафимы, окружая Престол Бога, взывали: "Свят, Свят, Свят Господь Саваоф". При этом сам Исайя услышал глас Божиий: кого Мне послать и кто пойдет для Нас? То есть, Бог говорит о Себе одновременно и в единственном числе — Мне, и во множественном — для Нас (Ис. 6,2).
В Новом Завете эти слова пророка Исайи осмыслены именно как откровение о Пресвятой Троице. Это мы видим из параллельных мест. В Ин. 12, 41 говорится: "Исайя видел славу Сына Божия и говорил о Нем". Таким образом, это откровение Исайи было Откровением и Сына Божия.
В Деян. 28, 25-26 сказано, что Исайя слышал глас Святого Духа, который посылал его к израильтянам, таким образом это было также и явление Духа Святого. Значит видение Исаии было откровением Троицы.
Сын Божий открывается в Ветхом Завете различным образом и имеет несколько имен.
Во-первых, это так называемый "Ангел Иеговы". В Ветхом Завете об Ангеле Иеговы говорится при описании некоторых теофаний. Это явления Агари на пути в Суру (Быт. 16, 7-14), Аврааму, во время принесения в жертву Исаака (Быт. 22, 10-18), при явлении Бога Моисею в огненной купине (Исх. 3, 2-15), тоже говорится об Ангеле Иеговы.
Пророк Исайя (Ис. 63, 8-10) говорит: "Он (т. е. Господь) был для них Спасителем, во всякой скорби их Он не оставлял их (имеется в виду израильтян) и Ангел лица Его спасал их".
Другим указанием на Сына Божия в Ветхом Завете является Божественная Премудрость. В книге Премудростей Соломона говорится, что она есть "Дух Единородный". В Сирах (Сир. 24, 3) Премудрость говорит о себе: "Я вышла из уст Всевышнего".
В Прем. 7, 25-26 сказано, что "Она есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя... Она есть ... образ благости Его". В Прем. 8, 3 говорится, что она "...имеет сожитие с Богом", в Прем. 8, 4, что "она таинница ума Божия и избирательница дел Его" и, наконец, в Прем. 9, 4, что она "приседает Престолу Божию". Все эти высказывания касаются отношений Премудрости к Богу.
Об отношении Премудрости к творению мира, о ее соучастии в творении мира. В Притч. 8, 30 сама премудрость говорит: "...я была при Нем (т. е. при Боге) художницей" во время творения мира. В Прем. 7, 21 она также названа "художницею всего". Прем. 9, 9: "С Тобою премудрость, которая знает дела Твои и присуща была, когда Ты творил мир, и ведает, что угодно пред очами Твоими", здесь говорится о соучастии Премудрости в творении.
О соучастии премудрости в деле Промысла. Прем. 7, 26-27: "Она... чистое зеркало действия Божия... Она — одна, но может все, и, пребывая в самой себе все обновляет", т. е. здесь премудрости усваивается свойство всемогущества — "может все". В десятой главе книги премудростей говорится, что Премудрость вывела народ из Египта.
Основные интуиции Ветхого Завета в учении о премудрости. Совершенно очевидно, что свойства Премудрости в Ветхом Завете идентичны с теми свойствами, которые в Новом Завете усвояются Сыну Божию: личностность бытия, единство с Богом, происхождение от Бога через рождение, предвечность бытия, соучастие в творении, соучастие в Божественном Промысле, всемогущество.
Сам Господь Иисус Христос в Новом Завете некоторые Свои высказывания строит по образу ветхозаветной премудрости. Например, Сир. 24, премудрость о себе говорит: "Я как виноградная лоза, произращающая благодать". Господь в Новом Завете: "Аз есмь виноградная лоза, а вы ветви". Премудрость говорит: "Приступите ко мне". Господь в Новом Завете — "Приидите ко мне все труждающиеся и обремененные"...
Некоторым противоречием в учении о премудрости может быть следующий стих в славянском переводе Ветхого Завета. В Притч. 8, 22 сказано так: "Господь — создал мя в начала путей Своих в дела Своя". Слово "создал" как бы указывает на тварность премудрости. Слово "создал" стоит в Септуагинте, но в еврейском, массаретском тексте стоит глагол, который правильно переводится на русский язык как "уготовал" или "имел", не содержащий в себе значения творения из ничего. Поэтому в синодальном переводе слово "создал" заменено на "имел", что больше соответствует смыслу Писания.
Следующее наименование Сына Божия в Ветхом Завете — Слово. Оно встречается в Псалмах.
Пс. 32, 6: "Словом Господа сотворены небеса и духом уст Его все воинство их".
Пс. 106, 20: "Послал Слово Свое и исцелил их, и избавил их от могил их".
В Новом Завете у святого евангелиста Иоанна Богослова Слово является наименованием Второго Лица Пресвятой Троицы.
На Сына, Его отличие от Отца указывают также ветхозаветные мессианские пророчества.
Пс. 2, 7: "Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя".
Пс. 109, 1, 3: "Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня ... из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое". В этих стихах указывается, с одной стороны, на личностное отличие Отца и. Сына, а, с другой стороны, и на образ происхождения Сына от Отца — через рождение.
Быт. 1, 2: "Дух Божий носился над водою". Слово "носился" в русском переводе не соответствует смыслу еврейского текста, поскольку еврейское слово, которое здесь употреблено, означает не просто перемещение в пространстве. Буквально оно означает "согревать", "оживотворять".
Святитель Василий Великий говорит, что Дух Святый как бы "насиживал", "оживотворял" первобытные воды, подобно тому, как птица своим теплом согревает и высиживает яйца, т. е. речь здесь идет не о перемещении в пространстве, а о творческом Божественном действии.
Ис. 63, 10: "Они возмутились и огорчили Святого Духа Его". Ис. 48, 16: "Послал меня Господь Бог и Дух Его". В этих словах Ветхого Завета о Духе Божием заключено указание, во-первых, на личностность Святого Духа, поскольку огорчить безличную силу невозможно и безличная сила не может никого никуда послать. Во-вторых, Святому Духу усваивается соучастие в деле творения.
Прежде всего — Крещение Господа Иисуса Христа в Иордане от Иоанна, которое получило в Церковном Предании наименование Богоявления. Это событие явилось первым явным Откровением человечеству о Троичности Божества. Сущность этого события наилучшим образом выражена в тропаре праздника Богоявления.
Далее, заповедь о крещении, которую дает Господь Своим ученикам по Воскресении (Мф. 28, 19): "Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа".
Здесь слово "имя" стоит в единственном числе, хотя относится оно не только к Отцу, но и к Отцу, и Сыну, и Святому Духу вместе. Святитель Амвросий Медиоланский следующим образом комментирует этот стих: "Сказал Господь "во имя", а не "во имена", потому что один Бог, не многие имена, потому что не два Бога и не три Бога".
2 Кор. 13, 13: "Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святого Духа со всеми вами". Этим выражением апостол Павел подчеркивает личностность Сына и Духа, которые подают дарования наравне с Отцом.
1, Ин. 5, 7: "Три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино". Это место из послания апостола и евангелиста Иоанна является спорным, поскольку в древнегреческих рукописях этот стих отсутствует.
То, что этот стих оказался в современном тексте Нового Завета объясняют обычно тем, что Эразм Роттердамский, который делал первое печатное издание Нового Завета, опирался на поздние рукописи, восходящие к XIV столетию.
Вообще этот вопрос довольно сложный и до конца не решенный, хотя на Западе уже сейчас многие издания Нового Завета выходят без этого стиха. В латинских рукописях IV-V столетия этот стих есть. Каким образом он там оказался не вполне ясно. Предполагают, что, возможно, это были маргиналии, т. е. заметки на полях, которые были сделаны неким вдумчивым читателем, а затем переписчики эти заметки внесли непосредственно в сам текст.
Но, с другой стороны, очевидно, что древние латинские переводы делались с греческих текстов, вполне может быть так, что поскольку в IV столетии практически весь христианский Восток находился в руках ариан, то они, естественно, были заинтересованы в том, чтобы изгладить этот стих из теста Нового Завета, в то время как на Западе ариане реальной силы не имели. Поэтому вполне могло оказаться так, что этот стих сохранился в латинских западных рукописях, в то время как в греческих он исчез. Тем не менее, имеются серьезные основания считать, что первоначально в тексте послания от Иоанна этих слов не было.
Пролог Евангелия от Иоанна (Ин. 1, 1): "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Под Богом здесь понимается Отец, а Словом именуется Сын, т. е. Сын был вечно с Отцом и вечно был Богом.
Преображение Господне есть также Откровение о Пресвятой Троице. Вот как комментирует это событие евангельской истории В.Н.Лосский:
"Поэтому и празднуется так торжественно Богоявление и Преображение. Мы празднуем Откровение Пресвятой Троицы ибо слышен был голос Отца и присутствовал Святый Дух. В первом случае под видом голубя, во втором — как сияющее облако, осенившее апостолов".
Во-первых, Пролог Евангелия от Иоанна. У В.Н.Лосского дается следующий комментарий к этой части Иоаннова Евангелия:
"В первых же стихах Пролога Отец именуется Богом, Христос — Словом, и Слово в этом Начале, которое здесь носит не временной, а онтологический характер, есть одновременно и Бог. Вначале Слово было Бог, и иной, чем Отец, и Слово было у Бога. Эти три утверждения святого евангелиста Иоанна — зерно, из которого произросло все тринитарное богословие, они сразу же обязывают нашу мысль утверждать в Боге одновременно тождество и различие".
Еще указания на различие Божественных Лиц.
Мф. 11, 27: "Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына и кому Сын хочет открыть".
Ин. 14, 31: "Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца, и как заповедал Мне Отец, так и творю".
Ин. 5, 17: "Иисус же говорил им: Отец Мой доныне делает и Я делаю".
В этих стихах указывается на различие Ипостасей Отца и Сына. В Евангелии от Иоанна (главы 14, 15, 16) Господь говорит о Святом Духе как об ином Утешителе. Может возникнуть вопрос: почему "иной" Утешитель, какой еще есть Утешитель?
Это связано с особенностями синодального перевода. В 1 Ин. 2:1, то увидите, что там Господь Иисус Христос назван словом "Ходатай" (в русском переводе). В греческом тексте здесь стоит "параклитос", т. е. то же самое слово, каким в Евангелии от Иоанна обозначается Снятый Дух.
Слово "паракалео" (parakaleo) может иметь два значения: с одной стороны, имеет значение "утешать", а, с другой, может иметь значение "призывать", призывать для оказания помощи. Например, этим словом могло обозначаться призвание свидетеля в суд, чтобы свидетельствовать в пользу обвиняемого, или призывать адвоката для защиты своих интересов в суде. В латинском тексте в обоих случаях стоит слово "адвокатус (advocatus)".
В русском переводе передано различно, для Духа — как "Утешитель", а для Сына — как "Хотадай". В принципе, и тот и другой перевод возможен, но в таком случае слова "другой Утешитель" становятся не совсем понятными. Сын тоже является, согласно Евангелию от Иоанна, Утешителем и, называя Духа другим Утешителем, — "allos Parakletos", евангелий тем самым указывает на личностное различие Сына и Духа.
1 Кор. 12, 3: "Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым", это также указание на различие между Сыном и Духом. В той же главе (12:11) говорится: "все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо как Ему угодно". Это самое яркое в Новом Завете указание на личностное бытие Святого Духа, поскольку сила безличная не может разделять так, как ей угодно.
В советское время в атеистической литературе можно было встретить утверждение, что древняя Церковь в первые века своего существования не знала учения о Троице, что учение о Троице есть продукт развития богословской мысли, и появляется оно далеко не сразу. Однако, древнейшие памятники церковной письменности не дают ни малейших оснований для подобного рода выводов.
Например, мчн. Иустин Философ (середина II века) (Первая апология, 13 глава): "Отца и Того, Кто пришел от Него — Сына и Духа пророческого чтим и обожаем". Все доникейские символы веры содержат исповедания веры в Троицу.
Литургическая практика также об этом свидетельствует. Например, малое славословие: "Слава Отцу и Сыну и Святому Духу" (и другие его формы, в древности существовало несколько форм малого славословия) — одна из древнейших частей христианского богослужения.
Другим литургическим памятником может служить гимн, вошедший в состав вечерни, "Свете тихий"..., Предание приписывает его мученику Афиногену, мученическая кончина которого, согласно Преданию, имела место в 169 году.
Об этом свидетельствует и практика совершения крещения во имя Пресвятой Троицы.
Древнейший памятник христианской письменности из числа не входящих в Новый Завет — Дидахи, "Учение двенадцати апостолов", который по мнению современных исследователей датируется 60-80 гг. I столетия. В нем уже содержится крещальная форма, которой мы пользуемся сегодня: "Во имя Отца, и Сына и Святого Духа".
Учение о Троице совершенно явно выражено в творениях св. Иринея Лионского, Тертуллиана, и других авторов II века.
Когда говорят о трех Божественных Лицах, может возникнуть такой вопрос: все ли они суть Боги в подлинном смысле слова? Ведь слово Бог может употребляться и в переносном смысле. В Ветхом Завете, например, "богами" называются судьи израилевы. Апостол Павел (2 Кор. 4, 4) самого сатану называет "богом века сего".
Что касается Божества Отца, то оно никогда не ставилось под сомнение даже еретиками. Если мы обратимся к Новому Завету, то увидим, что и Господь Иисус Христос, и апостолы представляют нам Отца Богом в истинном смысле этого слова, Богом, который обладает всей полнотой свойств, которые только Богу присущи.
Ограничимся двумя ссылками. В Ин. 17, 3 Господь Иисус Христос называет Своего Отца "единым истинным Богом". 1 Кор. 8, 6: "У нас один Бог Отец из Которого все". Поскольку Божественное достоинство Отца сомнений не вызывает, то задача сводится к тому, чтобы доказать ссылками на Свщ. Писание, что Сын и Святый Дух обладают тем же Божественным достоинством, что и Отец, т. е. доказать равенство Отца, Сына и Святого Духа, т. к. Божественное достоинство не имеет степеней и градаций.
Когда мы называем Сына Божия Богом, то мы имеем в виду, что Он есть Бог в собственном смысле слова (в метафизическом смысле), что Он есть Бог по естеству, а не в смысле переносном (по усыновлению).
После Того, как Господь исцелил расслабленного в купальне Вифезда, фарисеи обвиняют Его в нарушении субботы, на что Спаситель отвечает: "...Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (Ин. 5, 17). Тем самым Господь, во-первых, приписывает себе Божественное сыновство, во-вторых, усвояет Себе власть, равную с властью Отчей, и, в третьих, указывает на Свое соучастие в промыслительном действии Отца. Здесь слово "делаю" стоит не в смысле "создаю из ничего", а как указание на промыслительную деятельность Бога в мире.
Фарисеи, услышав это высказывание Христа, вознегодовали на Него, поскольку Он Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу. При этом Христос не только никак не поправляет фарисеев, не опровергает их, а, наоборот, подтверждает, что они совершенно правильно поняли Его высказывание.
В той же беседе после исцеления расслабленного (Ин. 5, 19— 20) Господь говорит: "...Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также". Это указание на единство воли и действия Отца и Сына.
Лк. 5, 20-21 — исцеление расслабленного в Капернауме. Когда расслабленного принесли на одре и спустили к ногам Иисуса через разобранную крышу, Господь, исцелив больного, обратился к нему со словами: "Прощаются тебе грехи твои". По иудейским представлениям, так же, как и по христианским, прощать грехи может только Бог. Таким образом, Христос восхищает Себе божественные прерогативы. Именно так это и поняли книжники и фарисеи, которые говорили сами в себе: "кто может прощать грехи кроме одного Бога?"
Священное Писание приписывает Сыну полноту знания Отца, Ин. 10, 15: "Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца", указывает на единство жизни Сына с Отцом Ин. 5, 26: "Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе".
Об этом же говорит евангелист Иоанн в 1 Ин. 1, 2: "...возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам". При этом Сын, так же, как и Отец, является источником жизни для мира и человека.
Ин. 5, 21: "Ибо, как Отец воскресшает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет кого хочет". Господь неоднократно прямо указывает на свое единство с Отцом, Ин. 10, 30: "Я и Отец — одно", Ин. 10, 38: "...Отец во Мне и Я в Нем", Ин. 17, 10: "И все Мое Твое, и Твое Мое".
Сам Господь указывает на вечность Своего бытия (Ин. 8, 58) "...истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь". В первосвященнической молитве (Ин. 17, 5) Господь говорит: "И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира".
Сын являет в Себе всего Отца. На Тайной вечери на просьбу апостола Филиппа "Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас", Господь отвечает: "...Видевший Меня видел Отца" (Ин. 14, 9). Господь указывает, что Сына должны чтить так же, как Отца (Ин. 5, 23): "...Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его". И не только чтить как Отца, но и веровать в Него, как в Бога: Ин. 14, 1: "...веруйте в Бога, и в Меня веруйте".
Апостол Петр в своем исповедании (Мф. 16, 15—16) исповедует Иисуса Христа "Сыном Бога Живого", при этом слово "Сын" в Евангелии употребляется с артиклем. Это означает, что слово "Сын" здесь употребляется в собственном смысле слова. “O Gios” — означает "истинный", "настоящий" сын, в подлинном смысле слова, не в том смысле, в каком может быть назван "сыном" всякий человек, верующий в единого Бога.
Апостол Фома (Ин. 20, 28), в ответ на предложение Спасителя вложить персты в гвоздиные язвы восклицает "Господь мой и Бог мой". Иуд. 4: "отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа". Здесь Господь прямо называется Богом.
Апостол Иоанн в своих творениях заложил основание церковного учения о Сыне Божием как о Логосе, т. е. Божественном Слове. В первых стихах своего Евангелия (Ин. 1, 1—5) Иоанн показывает Бога Слово как в состоянии Воплощения, так и независимо от Его явления миру. Он говорит: "Слово стало плотию" (Ин. 1, 14). Тем самым утверждается тождество Лица Сына Божия до и после воплощения, т. е. воплотившееся Слово, Господь Иисус Христос личностно тождественен предвечному Сыну Божию.
В Откр. 19, 13 тоже говорится о Слове Божием. Ап. Иоанн описывает видение Верного и Истинного, который праведно судит и воинствует. Этот Верный и Истинный называется у Иоанна Словом Божиим. Мы можем считать, что "Слово" у евангелиста Иоанна означает Сына Божия.
В 1 Ин. 5, 20 Иисус Христос прямо называется Богом: "Сей есть истинный Бог и жизнь вечная". В этом же стихе Господь называется истинным Сыном, а в 1 Ин. 4, 9 ап. Иоанн говорит о Христе как о Сыне Единородном: "Бог послал в мир единородного Сына своего". Наименования "единородный", "истинный" призваны показать нам совершенно особое отношение Сына к Отцу, которое принципиально отлично от отношения к Богу всех других существ.
Ап. Иоанн также указывает на единство жизни Отца и Сына. 1 Ин. 5, 11-12: "Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его. Имеющий Сына (Божия) имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни".
Наконец, ап. Иоанн приписывает Сыну Божию Божественные свойства, в частности, свойство всемогущества (Откр. 1, 8): "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель".
Слово "Вседержитель" указывает на всемогущество.
1 Тим. 3, 16: "Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти". Здесь прямо Сын Божий называется Богом. То же самое в Рим. 8, 5, где сказано, что Христос есть "сущий над всем Бог, благословенный вовеки".
Деян. 20, 28, эпизод, когда апостол Павел на пути в Иерусалим прощается в Мелите с эфесскими пресвитерами. Он говорит о "Церкви Господа и Бога, которую Он приобрел Себе кровию Своею", т. е. указывает на Божественное достоинство, называя Христа Богом.
В Кол. 2, 9, апостол Павел утверждает, что в Нем, т. е. во Христе, "обитает вся полнота Божества телесного", т. е. вся полнота Божества, которая присуща Отцу.
В Евр. 1, 3, апостол называет Сына "сиянием славы и образом ипостаси Его", очевидно, что слово "ипостась" здесь употребляется в значении "сущность", а не в том смысле, в каком мы понимаем его сейчас.
2 Кор. 4, 4 и в Кол. 1, 15 о Сыне говорится как об "образе Бога невидимого". То же самое в Флп. 2, 6 "Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу". Апостол Павел усваивает Сыну Божию свойство вечности, в Кол. 1, 15 говорится о Сыне, что Он есть "рожденный прежде всякой твари". В Евр. 1, 6 о Сыне говорится как о "Первородном", т. е. рожденном прежде бытия мира.
Все вышесказанное убеждает в том, что Сын Божиий обладает Божественным достоинством в равной степени с Отцом, что Он есть Бог в подлинном, а не в переносном смысле.
Именно на эти уничижительные места ссылались ариане, отрицавшие единосущие Сына с Отцом, считая Сына созданным из не сущих.
Прежде всего это Ин. 14, 28: "Иду к Отцу; ибо Отец Мой более Меня". Этот стих может быть истолкован двояким образом: и с точки зрения учения о Пресвятой Троице и в плане христологическом.
С позиции учения о Пресвятой Троице тут все просто, по ипостасному отношению Отец, как Начальник и Виновник бытия Сына, является по отношению к Нему большим.
Но этот стих получил в Православной Церкви христологическое толкование. Это толкование было дано на Константинопольских соборах 1166 и 1170 года. Спор, возникший вокруг этого стиха был связан с учением митрополита Киркирского Константина и архимандрита Иоанна Иреника.
Они утверждали, что этот стих в плане христологическом истолковать невозможно, поскольку человечество во Христе является всецело обоженным, и его вообще невозможно отличать от Божества. Можно различать только мысленно, в одном только воображении. Поскольку человечество обожено, то оно и почитаться должно наравне с Божеством.
Участники Константинопольских соборов отвергли это учение как однозначно монофизитское, фактически проповедующее слияние Божественной и человеческой природы. Они указали, что обожение человеческой природы во Христе ни в коей мере не предполагает слияние природ или растворения человеческой природы в Божественной.
Даже в состоянии обожения Христос остается истинным Человеком, и в этом отношении по Своему человечеству Он является меньшим, чем Отец. При этом отцы соборов ссылались на Ин. 20, 17, слова Спасителя после Воскресения, обращенные к Марии Магдалине: "Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему и Богу Моему и Богу вашему", где Христос именует Своего Отца и Отцом и Богом одновременно. Это двойное наименование указывает, что различие естеств и после Воскресения не упразднилось.
Еще задолго до этих Соборов, в VIII веке, св. Иоанн Дамаскин следующим образом истолковал этот стих:
"Отцом называет Бога потому, что Бог есть Отец по естеству, а наш — по благодати, нам Бог — по естеству, а Ему соделался по благодати, поскольку Сам сделался человеком".
Поскольку Сын Бога во всем после Воплощения сделался подобным нам, то Его Отец одновременно является для Него и Богом, так же, как и для нас. Однако для нас он является Богом по естеству, а для Сына — по домостроительству, поскольку Сам Сын соблаговолил стать человеком.
Таких уничижительных мест в Священном Писании довольно много. Мф. 20, 23, ответ Спасителя на просьбу сынов Зеведеевых: "Дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим". Ин. 15, 10: "Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви". Высказывания, подобные этим, церковными экзегетами относят к человеческому естеству Спасителя.
В Деян. 2, 36 о Христе сказано, что "Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли", у евангелиста Луки здесь стоит глагол epoiese, что действительно можно понимать как "сотворил" (в смысле "сотворил из ничего"). Однако из контекста видно, что здесь имеется в виду творение не по естеству, а по домостроительству, в смысле "уготовал".
Один из древнейших памятников святоотеческой литературы — послания священномученника Игнатия Богоносца, датируемые примерно 107 годом. В послании к Римлянам, в 6 главе Свящ. мчн. Игнатий пишет:
"Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего. Господа желаю, Сына истинного Бога и Отца Иисуса Христа — Его ищу", т. е. прямо называет Иисуса Христа Богом.
Не только у древних христианских писателей есть свидетельства о том, что древние христиане чтили Христа именно как Бога. Такие свидетельства имеются и у языческих авторов. Например, в письме Плиния младшего (который был проконсулом в Вифинии) к императору Траяну (не позже 117 года). В этом письме ставится вопрос о том, как проконсулу вести себя по отношению к местным христианам, поскольку при Траяне были гонения на христиан.
Описывая жизнь христиан, Плиний говорит, что они имеют обычай собираться на рассвете вместе и поют гимны Христу как Богу. То, что христиане уже тогда почитали Христа именно как Бога, а не просто как пророка или выдающегося человека, было известно и язычникам. Об этом же свидетельствуют и более поздние языческие авторы, которые полемизировали с христианством, такие как Келье, Порфирий и др.
Нужно отметить, что учение Откровения о, Божестве Святого Духа более кратко, чем учение о Божестве Сына, но, тем не менее, оно достаточно убедительно. Очевидно, что Святый Дух есть истинный Бог, а не некое сотворенное существо или безличная сила, которой обладают Отец и Сын.
Почему учение о Духе изложено более кратко, хорошо объясняется святителем Григорием Богословом (слово 31):
"Ветхий Завет ясно проповедовал Отца, а не с такой ясностью Сына. Новый — открыл Сына и дал указание о Божестве Духа. Небезопасно было прежде, нежели исповедано Божество Отца, ясно проповедовать Сына, и прежде, нежели признан Сын, обременять нас проповедью о Духе Святом и подвергать опасности утратить последние силы, как бывало с людьми, которые обременены пищей, принятой не в меру, или слабое еще зрение устремляют на солнечный свет. Надлежало же, чтобы Троичный Свет озарял просветляемых постепенными прибавлениями, поступлениями от славы в славу".
Прямое указание на то, что Святой Дух является Богом, в Священном Писании только одно. В Деян. 5, 3-4, апостол Петр обличает Ананию, который утаил часть от цены проданного имения:
"Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому? Ты солгал не человекам, а Богу".
Кроме этого имеются косвенные свидетельства о Божественном достоинстве Духа. Например, апостол Павел, говоря о человеческом теле как храме, употребляет в качестве синонимов выражения "храм Божий" и "храм Духа Святого". Например 1 Кор. 3, 16: "Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас".
Косвенным указанием на Божественное достоинство Духа является и заповедь о крещении (Мф. 28, 20), и апостольское приветствие апостола Павла (2 Кор. 13, 13).
В Свщ. Писании Духу Святому усвояются, так же, как и Сыну, Божественные свойства. В частности, всеведение (1 Кор. 2, 10): "Дух все проницает, и глубины Божий", причем, из контекста видно, что слово "проницает" здесь употребляется в смысле "знает, постигает".
Святому Духу усвояется способность и власть отпущения грехов, что также может совершать только Бог (Ин. 20, 22-23)
"Примите Духа Святаго: кому простите грехи тому простятся; на ком оставите, на том останутся".
Духу Святому приписывается участие в творения мира. В Быт. 1, 2 говорится о Духе Святом, носившемся над водами. Речь идет не просто о механическом перемещении в пространстве, а о Божественном творческом действии.
Об участии Духа Святого в творении говорится в Иов. Здесь речь идет о творении человека: "Дух Божий создал меня и дыхание Вседержителя дало мне жизнь".
Приписывая Святому Духу божественные свойства, Священное Писание нигде не поставляет Святого Духа среди тварей. В 2 Тим. 3, 16 сказано: "Все Писание богодухновенно".
В пятой книге "Против Евномия" (которая традиционно приписывается Василию Великому, но по единодушному мнению современных патрологов ему не принадлежит, наиболее распространено мнение, что ее написал современник Василия Великого, александрийский богослов Дидим Слепец) есть такие слова: "Почему же Дух Святый не Бог, когда писание Его богодухновенно".
Апостол Петр (2 Пет. 1, 21), говоря о ветхозаветных пророчествах, замечает, что "их изрекали святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым", т. е. Священное Писание богодухновенно, потому что его писали люди, движимые Духом Святым.
Тогда становится понятен аргумент автора V книги "Против Евномия". Если мы называем богодухновенным Священное Писание, которое инспирировано Духом Святым, то почему же тогда мы не можем называть Его Самого Богом?
| Часть 2, раздел 1. О Боге, едином в существе | Часть 2, раздел 2. О Боге, Троичном в лицах | Различие Божественных Лиц по ипостасным свойствам |