23.  Некоторый муж, по имени Исидор, из князей города Александрии, за несколько лет перед сим отрекшись от мира, удалился в сию обитель. Всепреподобный пастырь оный, приняв его, заметил, что он весьма коварен, суров, зол и горд; посему премудрейший сей отец покушается челове­ческим вымыслом преодолеть бесовское коварство, и гово­рит Исидору: "Если ты истинно решился взять на себя иго Христово, то хочу, чтобы ты прежде всего обучался послу­шанию." Исидор отвечал ему: "Как железо кузнецу, пре­даю себя тебе, святейший отче, в повиновение." Тогда ве­ликий отец, утешенный сим уподоблением, немедленно на­значает обучительный подвиг сему железному Исидору, и говорит: "Хочу, чтобы ты, истинный брат, стоял у ворот обители и всякому входящему и исходящему человеку кла­нялся до земли, говоря: помолись обо мне, отче, я одер­жим злым духом." Исидор так послушался своего отца, как Ангел Господа. Когда же провел семь лет в этом подви­ге, и пришел в глубочайшее смирение и умиление; тогда приснопамятный отец, после семилетнего законного искуса и беспримерного Исидорова терпения, пожелал его, как достойнейшего, причислить к братии и сподобить рукопо­ложения. Но он много умолял пастыря, как через других, так и через меня, немощного, чтобы ему позволили там же и тем же образом оканчивать подвиг, неясно намекая сими словами на то, что кончина его приближается, и что Гос­подь призывает его к Себе; что и сбылось. Ибо когда учи­тель оный оставил его в том же состоянии, он, по прошест­вии десяти дней, через бесславие свое со славой отошел к Господу; а в седьмой день после успения своего взял ко Господу и привратника оной обители. Блаженный говорил ему при жизни: "Если я получу дерзновение ко Господу, то ты вскоре и там неразлучен со мной будешь." Так и случи­лось, в достовернейшее доказательство непостыдного его послушания и богоподражательного смирения.

24. Спросил я великого сего Исидора, когда он еще был в живых: какое, во время пребывания его у ворот, ум его имел делание? Достопамятный сей, желая оказать мне пользу, не скрыл от меня этого. "Вначале, — говорил он, — я помыш­лял, что продал сам себя в рабство за грехи мои; и потому со всякой горестью, самонасилием и кровавым понуждением де­лал поклоны. По прошествии же года сердце мое уже не ощу­щало скорби, ожидая от самого Господа награды за терпение. Когда минул еще один год, я уже в чувстве сердца стал счи­тать себя недостойным и пребывания в обители, и видения отцев, и зрения на лица их, и причащения Св. Таин; и поник­ши очами долу, а мыслью еще ниже, уже искренно просил входящих и исходящих помолиться обо мне."