СОБОРНОСТЬ В ВИЗАНТИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

ОБРАЩАЯСЬ К ИСТОРИИ державной христианской собор­ности, необходимо особо указать на промыслительное, благодат­ное, церковное происхождение этого явления. Первые же недоуме­ния, возникшие среди христиан в результате действий еретиков-"иудействующих", апостолы посчитали необходимым разрешить на Соборе, состоявшемся в Иерусалиме в 51 г. по Р.Х., т.е. вскоре после Вознесения Господня (Деян. 15:1-35). При этом с самого на­чала в круг внимания ставился как чисто религиозный, так и гражданский быт христианина, который Апостольский Собор предоп­ределил на два с половиной столетия вперед.

Распространение в православной Византии соборных церков­ных механизмов, в значительной мере обусловившее все их дальней­шее историческое развитие, требует некоторых пояснений относи­тельно их сути и соотношения с гражданским законодательством Империи Строго говоря, особенность Собора как одновременно духовного и юридического акта заключается в том, что окончатель­ным свидетельством его истинности и богоугодности является лишь зримое благотворное влияние соборных решений на жизнь обще­ства, а не те или иные формально-правовые признаки.

Такая оговорка необходима с учетом того, что история знает формально безупречные "разбойничьи" соборы, оставшиеся в па­мяти потомков примером пагубного своеволия светских и церков­ных политиков. Сами же соборные правила, остающиеся и по сию пору незыблемой канонической основой Православной Церкви, ха­рактеризуют подобные "собрания, совершаемые непокорными пре­свитерами или епископами и ненаученными людьми" как "само­чинные сборища". При всей видимой простоте и незатейливости сей пункт имеет глубокий смысл, ибо он гарантирует (насколько это вообще возможно) законно созванному собору всю полноту церковной благодати, лишая этой Божественной милости само­вольные собрания с корыстными намерениями и целями.

С точки зрения внутреннего "регламента" соборные решения признаются подлинными, если приняты всем Собором единоглас­но и не противоречат догматам Церкви. Этот принцип коренным образом отличает соборы от иных представительных собраний, на которых вопросы решаются арифметическим большинством голо­сов. Собор принимает к решению любые несогласия, даже если они исходят от незначительной группы или одного участника. Несог­ласия разрешаются до тех пор, пока путем свободного рассужде­ния соборяне не приходят к взаимопониманию. Иначе говоря, Со­бор не может принять законного решения, поправ при этом мне­ние сколь угодно незначительного меньшинства несогласных.

Это свойство Собора делает его незаменимым орудием в борь­бе со смутами, порождаемыми утерей здорового мировоззренчес­кого единства в народе. С одной стороны, учитывая вышеописан­ное условие, Собор не может быть успешным до тех пор, пока об­щество не окажется готовым к спасительному единению. С другой стороны, будучи созван, он сам по себе является мощным стиму­лом к достижению такого единства. Примечательно, что, снисхо­дя к человеческим немощам, соборы зачастую предпочитали оставить некоторые вопросы неразрешенными, если непримиримый спор мог нарушить наметившееся единодушие.

Другим путем решения спорных вопросов было предание судь­бы решения на волю Божию — через жребий Так, например, час­то избирались патриархи, если предлагалось несколько кандида­тур. Однако и решение, принятое посредством жребия, обязатель­но подтверждалось затем общим соборным согласием...

В Православной Византии сотрудничество имперской государ­ственной власти с соборным разумом Церкви было столь тесным, что в законодательных уложениях (так называемых Кодексах Им­ператора Феодосия II, а затем и Императора Юстиниана) церков­ные каноны почитались обязательными к исполнению, как и граж­данские законы. В свою очередь, гражданский закон, противореча­щий основным церковным канонам, не признавался действительным. Более того, "воцерковленные" гражданские кодексы даже после па­дения Византии признавались православными поместными Церк­вами действующими образчиками церковного права, рассматри­ваясь наравне с соборными канонами.

Именно в Византийской Империи был впервые сформулирован и осуществлен идеальный порядок взаимодействия церковной и гражданской властей, именуемый Симфонией. При этом симфо­нические принципы Восточной Римской империи были приняты как образцы для подражания и в ранних западноевропейских го­сударствах. Так, например, в древнем государстве франков (в эпо­ху династии Меровингов) в основу государственного закона был положен кодекс императора Феодосия II (437 г.), хотя формально франки Византии не подчинялись.

Практически формирование христианской политики Империи происходило под совокупным влиянием периодических соборов, с одной стороны, и совета епископов, постоянно действовавшего при Императоре (Синода), с другой. Со временем, когда духовная ос­нова государственного единства была сформулирована соборами исчерпывающе ясно, потребность в их фундаментальных деяниях отпала, что и предопределило спад соборной активности. Можно, однако, предположить, что политические бури, терзавшие Восточ­ную Империю во втором периоде ее существования (IX-XV вв.), приобрели свой разрушительный характер именно вследствие это­го факта.