Христос каждую Пасхальную ночь приходит в наш город, в наше село, в наш дом. Приходит такой же, как в ту памятную ночь: кроткий, ра­достный, победивший. И нет среди нас ни одного че­ловека, который равнодушно встретил бы эту весть: Христос воскресе! И каждый из нас в тайне своего сердца беседует с живым Богом.

Первый разговор

«И что ты Молча и проникновенно глядишь на меня кроткими глазами своими? Рассердись, я не хочу любви Твоей, потому что сам не люблю Те­бя».

Ф. М. Достоевский («Братья Карамазовы». Великий Инквизитор)

Ты опять пришел мучить меня! Ты помнишь, как лихо мы разрушали Твои церкви и убивали Твоих слуг. Мы искренне надеялись, что люди забудут Те­бя. Мы обещали людям не Твое какое-то там «за­гробное счастье», а счастье здесь, на этой грешной земле. И Ты думаешь нам было легко! Ты Сам зна­ешь, что мы пережили! И мы первыми полетели в космос, и на Небе, о котором все твердят Твои попы, мы не нашли Тебя. Понимаешь! Не   нашли!

И ведь мы многого добились в борьбе с Тобой! Мы хотели даже реки поворотить вспять. И кто смеет называть наши высоты зияющими!!!

Мы приучили всех даже имя Твое писать с ма­ленькой буквы. А из Твоих церквей мы уже готовы были сделать музеи и объявить их «народным досто­янием». Ведь вся наша «передовая наука» доказала, что Тебя нет.

В последнее время мы стали ласковей обращать­ся с Тобой и «Твоими». Ты ведь не откажешь нам в этом?!

Ну скажи — почему Ты не хочешь быть просто, как сейчас говорят, «исторической личностью». Или хо­чешь — будь пришельцем из космоса, йогом, или Ве­ликим Магистром — экстрасенсом.

Или вот лучше всего: будь учителем добрых и хо­роших «правил жизни». И мы тогда будем Тебя ува­жать и ценить. Мы будем вспоминать о Тебе как о жившем давным-давно, мудром и хорошем человеке.

И я обещаю — мы без Твоих молитв будем обыч­ными, средними, даже порядочными.

Или вот, еще красивей. Ты будешь у нас героем великого, даже гениального мифа. И тогда про Твоих людей мы даже как бы с уважением будем говорить, что они ходят к Тебе просто успокаивать свои нервы, утешаться Твоей прекрасной легендой.

И вот еще. Я заметил, что меня нисколько не раз­дражают иностранные попы. Но свои эти «батюшки»! Ух! Молчи. Не говори! Я сам знаю — почему. Теперь я понимаю, почему их стреляли. Это такая сладость! Не передать.

Разговор второй

«Иисус сказал ему: если сколько-ни­будь можешь веровать, все можно верующему. И тотчас отец отрока во­скликнул со слезами: верую, Господи, помоги моему неверию».

(Мк. 2, 22—24)

Ты пришел, Господи! Но я не знаю, кто Ты. Я не умею принять Тебя в свой дом. Мир опять пошел за Тобой. Но я не могу так скоро. Я хочу все понять! Но для этого мне придется опуститься на самое дно своей души, на дно своей тьмы. И тогда из глубины я воззову к Тебе. И я верю, Ты не замедлишь и придешь! ... я предчувствую Тебя. Я уже начал угадывать Тебя во Вселенной, в людях. Я вижу Твою Божест­венную печать везде: в звездах, в строении человека, в муравейнике, в цветке. Везде Ты!

Но сейчас все равно рано. Это будет ложь, если я сегодня в Тебе. Прости! Мой сын свободнее меня. Он просто взял и пошел встречать Тебя Воскресшего в Твой храм. Но знай — я обязательно приду. И я не буду спать в эту ночь. Я буду думать о Тебе и о своей жизни, ибо в эту ночь никто никогда не спал здесь, на этой милой, несчастной, родной земле. Эта земля 1000 лет уже Твоя ...

Разговор третий

« вы теперь имеете печаль, но я увижу вас опять, и возрадуется серд­це ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин. 16, 22)

Господи! Я стою сегодня совсем рядом с Тобой. Ты опять победил смерть! Ты и сегодня победил грех! Ты Воскрес! Ты жив! Ты побеждаешь всегда! Ты побеждаешь смирением и любовью. Ты побеждаешь Крестом! Ты любишь всех нас и меня грешника. И сегодня среди торжества и ликования я хочу найти минутку и в тихой беседе сказать Тебе, что именно с Тобой я становлюсь свободным. Когда Ты уходишь из сердца — я омертвелый, кукольный, не настоящий.

Святые говорят, что у свободы два крыла: любовь и вера.

А помнишь, как Ты, воскресший, спрашиваешь у предавшего Тебя еще раньше, в ту страшную ночь, апостола Петра —любит ли он Тебя. А он сразу, не думая —люблю, Господи! Но Ты спросил об этом же и второй и третий раз: Симон Ионин! Любишь ты Ме­ня (Ин. 21, 17). И этот мучительный, ужасный вопрос все глубже и глубже проникает в душу, освещает все ее темные углы и вспоминаешь все: грехи, падения, постыдные поступки. И льешь покаянные слезы. И уже после мучительного, долгого молчания Ты со страхом и надеждой говоришь: «Люблю, Господи, но прости и меня, грешника!» И оживает душа и на деле узнает — что   значит   воскреснуть из мертвых, ожить.

Теперь я понимаю — почему Ты называл Себя Сы­ном человеческим, будучи еще и Сыном Божиим. Это образ и для меня — чем ближе я к Тебе, тем ближе я к той земле, которая освящена Тобой. И постепенно чувствуешь, что преподобные Сергий и Серафим, оптинские старцы, Михаил Илларионович, Александр Сергеевич, Анна Андреевна — все-все — это не исто­рия только, это все рядом, близко. Это мое. Благода­рю Тебя, что я почувствовал себя своим на нашей русской земле. Но диво! Другие земли тоже стано­вятся понятными, хотя они и не родные.

И смотри. Господи! К нам медленно, почти неза­метно, приходит запоздалая весна, снисходит благо­дать в больную душу, проливается свет тихой радо­сти на истрадавшееся сердце русского народа. Аминь.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ФАРИСЕЙСТВА

ТРИ РАЗГОВОРА В ПАСХАЛЬНУЮ НОЧЬ

ПОКАЯНИЕ