О страхе будущего мучения и о том, что желающий спастись никогда не должен быть беспечен о своем спасении

Когда я был болен ногами и страдал от них, некото­рые из братии, придя посетить меня, просили, чтобы я сказал им причину болезни, имея, как я думаю, двоякую цель: чтобы несколько утешить меня и отвлечь мысли мои от болезни, и чтобы дать мне случай побеседовать с ними о чем-нибудь полезном. Но так как болезнь не по­зволила мне сказать им тогда, что они хотели, то нужно вам ныне послушать об этом, ибо приятен рассказ о скор­би по миновании скорби. Так и на море, когда поднимается буря, то все находящиеся на корабле сетуют. Когда же буря пройдёт, то все с радостью весело рассказывают друг другу о случившемся. Хорошо, братья, как я всегда гово­рю вам, каждое дело возлагать на Бога и говорить: «Ничего не бывает без воли Божией», но, конечно, Бог знал, что это хорошо и полезно и потому так сделал, хотя бы это дело и имело какую-нибудь внешнюю причину. Напри­мер, я бы мог сказать, что поскольку я вкушал пищу со странниками и несколько понудил себя для того, чтобы их угостить, то желудок мой отяготился, произошёл отёк на ноге моей, и от этого я сделался болен. Мог бы я [при­вести] и другие различные причины, ибо ищущему [их] в них нет недостатка. Но самое достоверное и полезное есть то, чтобы сказать: «Поистине, Бог знал, что будет полез­нее душе моей, и потому оно так и случилось». Ибо из всего, что творит Бог, нет ничего такого, чтобы не было благо, но се добра зело (Быт. 1: 31).

Итак, никому не должно скорбеть о случающемся, но всё, как я сказал, возлагать на Промысл Божий и успокаи­ваться. Есть некоторые люди, до того изнемогающие при случающихся скорбях, что они отказываются и от самой жизни и считают сладкой смерть, лишь бы только изба­виться от скорбей. Но это происходит от малодушия и многого неразумия, ибо таковые не знают той страшной нужды, которая встречает нас по исходе души из тела.

Это великое человеколюбие Божие, братья, что мы наказываемся, находясь в этом мире. Но мы, не зная, что совершается там, почитаем тяжким здешнее. Однако это несправедливо. Не знаете ли, что повествуется в Отечнике? Один весьма ревностный брат спросил некоего старца: «Отчего душа моя желает смерти?» Старец отвечал ему: «Оттого, что ты избегаешь скорби, и не знаешь, что гряду­щая скорбь тяжелее здешней». И другой также спросил старца: «Отчего я впадаю в беспечность, пребывая в келии моей?» Старец сказал ему: «Оттого, что ты не узнал ещё ни ожидаемого покоя, ни будущего мучения. Ибо если бы ты достоверно знал это, то хотя бы келия твоя была пол­на червей, так что ты стоял бы в них по самую шею, ты терпел бы это, не расслабевая». Но мы, спя, хотим спас­тись, и потому изнемогаем в скорбях. Тогда как мы долж­ны были бы благодарить Бога и считать себя блаженны­ми, что сподобляемся немного поскорбеть здесь, дабы там обрести малый покой. И Евагрий говорил: «Кто не очис­тился ещё от страстей и молится Богу, чтобы скорее уме­реть, тот подобен человеку, который просит плотника скорее изрубить одр больного». Ибо душа, находясь в теле сем, хотя и ведёт борьбу от страстей, но имеет и некото­рое утешение от того, что человек ест, пьёт, спит, беседу­ет, ходит с любезными друзьями своими. Когда же вый­дет из тела, она остаётся одна со страстями своими и потому всегда мучится ими. Занятая ими, она опаляется их мятежом и терзается ими, так что она даже не может вспомнить Бога, ибо самоё памятование о Боге утешает душу, как и в псалме сказано: Помянух Бога и возвеселихся (Пс. 76: 4), но и сего не позволяют ей страсти.

Хотите ли, я объясню вам примером, что говорю вам. Пусть кто-нибудь из вас придёт, и я затворю его в тём­ную келию, и пускай он хотя только три дня не ест, не пьёт, не спит, ни с кем не беседует, не поёт псалмов, не молится и отнюдь не вспоминает о Боге. И тогда он узна­ет, что будут в нём делать страсти. Однако он ещё здесь находится. Во сколько же более по выходе души из тела, когда она предаётся страстям и остаётся одна с ними, потерпит тогда она, несчастная? По здешним [скорбям] вы можете несколько понять, какова тамошняя скорбь. Ибо когда у кого-нибудь сделается горячка, то что воспа­ляет его? Какой огонь или какое вещество производит сие жжение? Если же кто-нибудь имеет тело желчное и худосочное, то не само ли сие худосочие воспаляет его, всегда беспокоит и делает жизнь его прискорбной? Так и страстная душа всегда мучится, несчастная, своим злым навыком, имея всегда горькое воспоминание и томитель­ное впечатление от страстей, которые беспрестанно жгут и опаляют её. И сверх сего, кто может, братья, вообра­зить страшные оные места, мучимые в оных телах, кото­рые служат душам для усиления страданий, а сами не истлевают, тот страшный огонь и тьму, тех безжалостных слуг мучителей и другие бесчисленные томления, о кото­рых часто говорится в Божественном Писании и которые соразмеряются злым делам душ и их злым воспоминани­ям? Ибо как праведные, по словам святых, получают не­кие светлые места и веселье ангельское соразмерно благим их делам, так и грешники получают места тёмные и мрач­ные, полные страха и ужаса. Ибо что страшнее и бедст­веннее тех мест, в которые посылаются демоны? И что ужаснее муки, на которую они будут осуждены? Однако и грешники будут мучимы с этими самыми демонами, как говорит Христос: Идите... во огнь вечный, уготован­ный диаволу и аггелом его (Мф. 25: 41).

А ещё страшнее то, о чём говорит святой Иоанн Зла­тоуст: «Если бы не текла река огненная и не предстояли страшные аггелы, но только призывались бы все человеки [на суд], и одни, получив похвалу, прославлялись бы, другие же отсылались бы с бесчестием, чтобы не видеть им славы Божией, то наказание оным стыдом и бесчести­ем и скорбь об отпадении от толиких благ не была ли бы ужаснее всякой геенны?» Тогда и самоё обличение совести, и самоё воспоминание о сделанном, как мы сказали выше, [будут] неистерпимее бесчисленных и неизречённых том­лений. Ибо души помнят всё, что было здесь, как говорят отцы: и слова, и дела, и помышления — и ничего из этого не могут забыть тогда. А сказанное в псалме: В той день погибнут вся помышления его (Пс. 145: 4), говорится о помышлениях века сего, т.е. о строении, имуществе, родителях и всяком даянии и получении. Всё это вместе с тем, как душа выходит из тела, погибает [для неё], и из всего этого она тогда ни о чём не вспоминает и не забо­тится. А что она сделала относительно добродетели или страсти, всё то помнит и ничто из этого для неё не погиба­ет. Но если человек принёс кому-нибудь пользу или сам получил её от кого-либо, то он всегда памятует получивше­го от него пользу и оказавшего ему оную. Также и если

получил от кого-либо вред или сам сделал кому-нибудь вред, то всегда помнит и сделавшего ему вред, и потер­певшего вред от него. И ничего, как я сказал, не забывает душа из того, что она сделала в этом мире, но всё помнит по выходе из тела и притом ещё лучше и яснее, как осво­бодившаяся от земного этого тела.

Некогда говорили мы об этом с одним великим стар­цем, и старец сказал, что душа по выходе из тела, помнит страсти и грехи, которые она исполняла, и лица, с коими совершала их. А я говорил ему: «Может быть, это и не так. Но, конечно, она будет иметь злой навык, получен­ный ей ко греху, и будет вспоминать о нём». Мы долго спорили об этом предмете, желая уяснить его. Но старец не соглашался со мной, говоря, что душа помнит и самый вид греха, и самое место, и то самое лицо, с которым согрешила. И поистине, когда это так, то нам предстоит ещё гораздо тягчайший конец, если не будем внимать себе. Поэтому я говорю вам всегда: «Старайтесь возделывать добрые помышления, чтобы найти их там, ибо что чело­век имеет здесь, то исходит с ним [отсюда] и то же будет он иметь и там.

Позаботимся, братья, чтобы нам избавиться от такого бедствия, постараемся об этом, и Бог сотворит с нами милость, ибо Он есть упование всех концев земли и сущих в мори далече (Пс. 64: 6). Сущие в концах земли суть те, которые находятся в конечной злобе. А сущие в море далече — те, которые пребывают в крайнем неразумии. Однако Христос есть упование и таковых. Потребен ма­лый труд — потрудимся же, чтобы быть помилованны­ми. Если кто имеет поле и оставит его в небрежении, то оно зарастёт. И не тем ли более наполнится оно тернием и волчцами, чем более он небрежёт о нём? Когда же он придёт очистить поле, то не тем ли более должны будут окровавиться руки его, чем более оно заросло, когда он захочет исторгнуть ту худую траву, которой дал взойти во время своего нерадения. Ибо невозможно человеку не пожать того, что он посеял. А кто желает очистить поле своё, тот должен сперва совершенно искоренить всю дур­ную траву. Ибо если он не исторгнет совершенно всех корней её, но только сверху срежет её, то она опять выра­стет. Итак, ему должно, как я сказал, исторгнуть самые корни, и когда он хорошо очистит поле от травы, терния и тому подобного, то должен его вспахать, взборонить и таким образом возделать. А когда оно уже будет хорошо возделано, тогда должно посеять доброе семя. Ибо ежели он после такого очищения оставит поле праздным, то опять взойдёт трава и, найдя землю мягкую и удобренную от очищения, пустит корни в глубину и более укрепится и умножится на поле. Так бывает и с душой: сперва должно отсечь всякое ветхое пристрастие и злые навыки, которые она имеет, ибо нет ничего хуже злого навыка. И святой Василий говорит: «Не малый подвиг — преодолеть свой навык, ибо навык, укрепившись долгим временем, часто получает силу естества».

Итак, должно подвизаться, как я сказал, против злых навыков и страстей, и не только против страстей, но и против причин их, которые суть корни. Ибо когда не ис­торгнуты корни, то терние необходимо опять вырастет, тем более что некоторые страсти ничего не могут сделать, если человек отсечет причины их. Так, зависть сама по себе ничто, но имеет некоторые причины, в числе кото­рых есть и славолюбие, ибо кто хочет прославиться, тот завидует прославленному или предпочтённому. Также гнев происходит от различных причин и особенно от сласто­любия. Об этом упоминает и Евагрий, повествуя, что неко­торый святой говорил: «Для того и отвергаю наслаждения, чтобы отсечь причины раздражительности». И все отцы говорят, что каждая страсть рождается от сих трёх: от славолюбия, сребролюбия и сластолюбия, как я часто го­ворил вам. Итак, должно не только отсечь страсти, но и причины их, потом хорошо удобрить нравы свои покая­нием и плачем и тогда уже начать сеять доброе семя, которое суть добрые дела. Ибо как мы сказали о поле, что если по очищении и обработке оного не посеют [на нём] доброго семени, то всходит трава и, найдя землю рыхлой и мягкой от очищения, глубже укореняется в ней. Так бывает и с человеком. Если он, исправив нравы свои и покаявшись в прежних своих дела, не станет заботить­ся об исполнении добрых дел и приобретении добродете­лей, то на нём сбывается сказанное в Евангелии: Егда же нечистый дух изыдет от человека, преходит сквозе без­водная места, ища покоя, и не обретает. Тогда речет: возвращуся в дом мой, отнюдуже изыдох: и пришед обря­щет празден, — очевидно, что от всякой добродетели — пометен и украшен. Тогда идет и поймет с собою седмь иных духов лютейших себе, и вшедше живут ту: и будут последняя человеку тому горша первых (Мф. 12: 43-45). Ибо невозможно душе пребывать в одном и том же со­стоянии, но она всегда преуспевает или в лучшем, или в худшем. Поэтому каждый желающий спастись должен не только не делать зла, но обязан делать и добро, как сказа­но в псалме: Уклонися от зла и сотвори благо (Пс. 33: 15). Не сказано только уклонися от зла, но и сотвори благо. Например, если кто-нибудь привык обижать, то он дол­жен не только не обижать, но и поступать по правде; если он был блудник, то он должен не только не предаваться блуду, но и быть воздержанным; если был гневлив, дол­жен не только не гневаться, но и приобрести кротость; если кто гордился, то он должен не только не гордиться, но и смиряться. И это-то значит: Уклонися от зла и со­твори благо. Ибо каждая страсть имеет противоположную ей добродетель: гордость —смиренномудрие, сребролю­бие — милосердие, блуд — воздержание, малодушие — терпение, гнев — кротость, ненависть — любовь и, од­ним словом, каждая страсть, как я сказал, имеет противо­положную ей добродетель.

Об этом говорил я вам много раз. И как мы изгнали добродетели и восприняли вместо них страсти, так долж­ны мы потрудиться не только изгнать страсти, но и вос­принять добродетели и водворить их на своём месте, по­тому что мы, естественно, имеем добродетели, данные нам от Бога. Ибо когда Бог сотворил человека, Он всеял в него добродетели, как и сказал: Сотворим человека по об­разу Нашему [и] по подобию (Быт. 1:26). Сказано по образу, поскольку Бог сотворил душу бессмертной и самовласт­ной, а по подобию — относится к добродетели. Ибо Гос­подь говорит: Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть (Лк. 6: 36) и в другом месте: Святи будите, яко Аз свят есмь (1 Пет. 1: 16). Также и апостол говорит: Бывайте же друг ко другу блази (Еф. 4: 32). И в псалме сказано: Благ Господь всяческим (Пс. 144: 9) и тому подоб­ное. Вот что значит по подобию. Следовательно, по есте­ству Бог дал нам добродетели. Страсти же не принадлежат нам по естеству, ибо они даже не имеют никакой сущнос­ти или состава, но как тьма по существу своему не имеет состава, а есть состояние воздуха, как говорит святой Василий, бывающее от оскудения света, так и страсти [не естественны нам]. Но душа, по сластолюбию уклонившись от добродетелей, водворяет в себе страсти и укрепляет их против себя. Поэтому нам и нужно, как сказано о поле, совершенно окончив очищение, тотчас посеять доброе семя, чтобы оно и принесло добрый плод.

Также засевающий своё поле, бросив семя, должен скрыть и углубить его в землю, ибо иначе прилетят птицы, похитят его и оно погибнет. А скрыв его, [сеятель] должен ожидать милости Божией, пока Бог пошлёт дождь, и семя взойдёт. Хотя бы земледелец и безмерно трудился над очи­щением, обрабатыванием и посевом, но если Бог не по­шлёт дождя на его сеяние, то весь труд его бывает напра­сен. Так и мы, если и сделаем что-либо доброе, должны покрыть это смиренномудрием и возложить на Бога не­мощь нашу, молясь Ему, чтобы он призрел на труд наш, ибо иначе он будет тщетен. Иногда опять и после дождя, когда семя уже взошло, если дождь не будет по временам орошать его, произрастение засыхает и погибает, ибо семе­ни нужен дождь и произрастению также по временам, пока оно укрепится, но и тогда нельзя не иметь забот. Иногда и после того, как оно вырастет и образуется колос, случается, что гусеницы, или град, или что-нибудь подобное истреб­ляют плод. Так бывает и с душой: когда кто потрудится очистить её от всех упомянутых нами страстей и постарается [приобрести] все добродетели, то он должен всегда прибе­гать к милости Божией и к покрову Божию, чтобы не быть ему оставленным и не погибнуть. Ибо как мы сказали о семени, что и после того, как оно взойдёт, вырастет и при­несёт плод, если по временам не будет орошать его дождь, оно засыхает и погибает, так бывает и с человеком: и по совершении столь многого, если Бог хотя на малое время отымет от него покров Свой и оставит его, то он погибает. А Бог оставляет человека тогда, когда он сделает что-либо против своего устроения. Например, если кто был благого­веен и уклонится в бесчинную жизнь, или был смирен и сделается наглым. И не столько Бог проводящего пороч­ную жизнь, когда он живёт бесчинно, или наглого, когда он гордится, сколько Он оставляет благоговейного, когда этот делает бесчиние, и смиренного, когда он возгордится. Это и значит грешить против своего устроения, и от этого происходит оставление. Потому святой Василий иначе су­дит грех благоговейного и иначе грешника.