Проповедь за богослужением IV—V вв. занимала не менее значительное место, чем в прежние века, благодаря живости богословских споров и повы­шению общего уровня образования в клире (многие церковные деятели IV—V вв. получили образование в лучших светских школах того времени). Едва ли какой период оставил более длинный ряд знаменитых проповедни­ков и дал более материала для нынешних уставных чтений. На Востоке про­славились: Евсевий Кесарийский, свв. Афанасий Великий, Василий Вели­кий, Григорий Богослов, Кирилл Иерусалимский, Григорий Нисский, Макарий Великий, Ефрем Сирин, Иоанн Златоуст, Прокл, патр. Константи­нопольский, Кирилл Александрийский, Епифаний Кипрский и блж. Феодо­рит; на Западе: св. Амвросий, блж. Августин, Петр Хрисолог, Лев Великий, Цезарий, еп. Арльский. Большинство сохранившихся от этого периода про­поведей представляет из себя изъяснение Св. Писания; значительное коли­чество посвящено догматическим спорам; менее — чисто назидательного характера и сравнительно небольшой круг представляют из себя празднич­ные проповеди. Из проповедей первого рода вошли в нынешнее наше бого­служение в наиболее широком размере беседы св. Иоанна Златоуста, отчас­ти Василия Великого; второй род проповедей этого времени, как имевшие временный характер, не вошел вовсе в наше богослужение. Из третьего ро­да вошли беседы св. Ефрема; из четвертого — большинство немногочислен­ных произведений этого рода.

Проповедники этого периода нередко отмечают усердие, с которым по­сещались их поучения, и иногда вынуждены бороться даже с преувеличен­ной оценкой места и значения проповеди в составе богослужения. «Пропо­ведь, — говорит св. Иоанн Златоуст, — для вас все. Вы говорите: что делать в церкви, если нет проповеди? Это совершенно превратный взгляд. Что за нужда в проповеднике? Собственно из-за вас он стал необходимым. Зачем проповедь? Все ясно в Св. Писании». «Часто я искал в оный священный час (евхаристии) такого многочисленного собрания, какое теперь здесь соста­вилось, и не находил нигде, и глубоко вздыхал я о том, что вы вашего сораба, говорящего с вами, слушаете с таким рвением, а когда Христос является на св. вечере, церковь пустеет». Но так было не везде и не всегда в этот пе­риод, может быть, только у таких витий, как Златоуст. Карфагенский Собор 399 г. постановляет: «кто выйдет из собрания (de auditorio), когда священ­ник держит слово в церкви, да будет отлучен»³. Цезарий Арльский (нач. VI в.) после бесплодных убеждений не уходить с проповеди велел на время ее запирать церковные двери. Вообще на Востоке проповедь за богослуже­нием занимала гораздо более места, чем на Западе, как видно и из этих по­следних свидетельств, и из списка проповедников там и здесь, и, наконец, из явно преувеличенного, но характерного свидетельства Созомена, что в Ри­ме «ни епископ, ни другой кто не учит в церкви».

Время проповеди

Главным моментом для проповеди по-прежнему была литургия, и именно ее подготовительная часть, литургия оглашенных, как это показы­вает целый ряд бесед св. Иоанна Златоуста и др., часто напоминающих слу­шателям только что слышанные ими литургийные возгласы и молитвы. Но иногда и по местам проповедь была и за другими службами. Так, беседы на Шестоднев св. Василия произносились по две в день — за утренним богослу­жением и вечерним («когда вы были на короткой утренней (εωθεν) беседе, то мы натолкнулись на такую скрытую глубину мысли, что отчаялись на­счет дальнейшего» и т. п.³). По Сократу, «в Кесарии Каппадокийской и на Кипре в день субботний и недельный всегда вечером с возжжением светиль­ников (μετά της λυχναψίας) пресвитеры и епископы изъясняют Писания». Беседы св. Иоанна Златоуста на Бытие произносились вечером («мы изла­гаем вам Писания, а вы, отвратив глаза от нас, обратили внимание на све­тильники, на того, кто зажигал светильники»). «Обратите внимание на продолжение псалма, о котором мы на утрене говорили», — приглашает своих слушателей блж. Августин. Так как проповедь считалась непремен­ною принадлежностью литургии, то она, надо думать, имела место обяза­тельно в те дни, когда совершалась литургия и настолько часто, насколько где-либо совершалась последняя. Но в Четыредесятницу и Пятидесятницу, особенно в первую — в виду оглашенных, проповедовали большей частью ежедневно. Так, в беседе св. Иоанна Златоуста на Бытие и «о статуях», рав­но как в словах блж. Августина на псалмы, постоянно встречаются ссылки на «вчерашнюю» беседу. В монашеских же общинах, по крайней мере неко­торых, как увидим, авва и в течение целого года ежедневно поучал братию.

Проповедовавшие лица

Что касается проповедовавших лиц, то, по примеру апостолов и по прак­тике II и III вв., настоящим служителем слова считался епископ. «Собствен­но обязанность (proprium munus) епископа — учить народ». По св. Иоанну Златоусту, способность к учительству в епископе «должна быть прежде все­го». Проповеднический талант тогда наиболее выдвигал лиц на епископские кафедры, как показывают примеры Евсевия Кесарийского, свв. Григория Бо­гослова, Иоанна Златоуста и блж. Августина. Но в церковном учительстве го­раздо более прежнего времени принимают участие и пресвитеры. Еще в III в. столь знаменитый проповедник, как Ориген, был пресвитером только. Апос­тольские Постановления предписывают: после чтений, а в частности после Евангелия, «пресвитеры поодиночке, а не все сразу, пусть увещевают народ, а после всех их епископ, который подобен кормчему». Согласно с этим, в Иерусалимской Церкви, по описанию Паломничества, приписываемого Сильвии, в день воскресный «из всех сидящих пресвитеров проповедует кто пожелает, а после всех их проповедует епископ». Св. Иоанн Златоуст именно в сане пресвитера проповедовал в Антиохии в присутствии своего епископа Флавиана, который иногда присоединял свое увещание к его проповеди. Блж. Августину, когда он был пресвитером, его престарелый епископ Вале­рий, плохо владевший латинским языком своей паствы, поручил проповедо­вание в церкви, и когда епископа упрекали за это, он сослался на восточный обычай такого рода. Следовательно, на Западе до того времени проповедь была прерогативой одного епископа. Но уже блж. Иероним об этом говорит: «весьма плохой обычай, что в некоторых церквах пресвитеры молчат и не го­ворят в присутствии епископов, как будто те им завидуют или не удостоивают слушать их». В случаях необходимости или исключительных допускались к проповеди и диаконы. Еще в III в., по свидетельству св. Киприана, во время гонений, которые иногда лишали Церковь пресвитеров, право проповеди предоставлялось и диаконам. Один из самых знаменитых проповедников IV в. св. Ефрем имел только сан диакона. Св. папа Григорий Великий ( 604 г.) во время болезни поручал диаконам читать свои проповеди. Выше мы видели, что диаконам поручалось чтение за богослужением гомилий св. отцов. Даже миряне допускались к проповедованию, но только в самых исключительных случаях. Так было еще в III в. По свидетельству Евсевия, когда Ориген уда­лился из Александрии в Кесарию Палестинскую, «здесь местные епископы (Александр Иерусалимский и Феоктист Кесарийский) просили его беседо­вать и изъяснять Св. Писание всенародно в церкви, несмотря на то, что тогда он не был еще рукоположен в пресвитера», и на упрек со стороны Димитрия, еп. Александрийского, «что никогда не слыхано было и теперь не в обычае мирянину проповедовать в присутствии епископа», ссылались на целый ряд прежних примеров в разных странах. Но от IV и V вв. не известно уже таких примеров, если не считать речи императора Константина Великого к Перво­му Вселенскому Собору. Напротив, когда некоторые монахи на Востоке ста­ли присваивать себе право церковной проповеди, папа Лев I Великий (440— 461), для которого, может быть, странна была и проповедь пресвитера в церкви, писал против этого Максиму, еп. Антиохийскому, и Феодориту, еп. Киррскому, говоря в письме первому: «кроме священников Господних ни­кто не смеет проповедовать, монах ли то, или мирянин, какою бы ученостью (cujus libet scientiae nomine) ни славился он». Но Карфагенский Собор 399 г. постановляет: «мирянин (laicus) да не дерзает учить в присутствии клириков, если они сами не попросят его об этом».

Только женщине, как и всегда, с апостольских еще времен, безусловно вос­прещалась проповедь. Тот же Собор постановляет: «женщина, хотя бы ученая и святая, да не присваивает себе права (non praesumat) учить мужчин в собра­нии». В восточных Церквах, впрочем, диакониссам позволялось заниматься оглашением готовящихся ко крещению женщин, но не публично, а частно. В этом отношении от Кафолической Церкви резко отличались некоторые ере­тические общины, не только допускавшие проповедь женщин, но имевшие про­рочиц, какими у монтанистов были Приска и Максимилла, и возводившие жен­щин в степени епископскую и пресвитерскую, как у них же Квинтилла и Присцилла. То же было у коллиридиан IV в., у которых женщины совершали священнодействия в честь Пресв. Девы Марии, как и у катафригов.

Возгласы и обряды, сопровождавшие проповедь

Так как на проповедь, служившую объяснением Св. Писания и всецело основывающуюся на нем, смотрели тоже как на слово Божие в некотором роде, то и обставлялась проповедь обрядами и возгласами почти такими, как чтение Св. Писания. Так, пред проповедью диакон приглашал присутствую­щих к тишине и вниманию, может быть, возгласом «Вонмем». Пред поуче­нием проповедник совершал молитву, должно быть, тайно. Пред поучением было в обычае приветствие народа со стороны проповедника во имя Божие. Это приветствие выражалось возгласами: «Мир вам» или: «Благодать Гос­пода нашего Иисуса Христа, любы Бога Отца и причастие Св. Духа со всеми вами» с ответом «И со духом твоим». Начиналась проповедь разными мо­литвенными возгласами, например «Благословен Бог» (Εύλογητός ό Θεός). Заключением проповеди было обыкновенно славословие Св. Троице.