Как ни много общего у И века церковной истории с III-м во внешней жизни христианства (гонения) и во внутренней (в состоянии, напри­мер, просвещения), тем не менее он (II в.) носит на себе, особенно в первой своей половине, в эпохе мужей апостольских, особую печать, сближающую его несколько с веком апостольским. Не могло и богослужение этого века не иметь особого характера. Для богослужения это был переход от апостоль­ской свободы и первообразования к тем твердым нормам и устойчивым чи­нам, какие нам дает уже во множестве III в., особенно в своих канонических памятниках. Посему II век вполне заслуживает самостоятельного рассмот­рения у историка богослужения.

 

Источники

Указания на богослужение II в. можно находить прежде всего у писате­лей того времени, т. е. в сочинениях мужей апостольских и апологетов. Та­ковы послание ап. Варнавы (70—100 г.), 1-ое послание св. Климента, еп. Римского (ок. 96 г.), «Пастырь» Ермы (100—150 г.), послания св. Игна­тия Богоносца ( 107 или 115 г.), послание св. Поликарпа Смирнского ( 167 г.), первая апология св. Иустина Философа (139 г.), послание к Диогнету неизвестного автора, сочинения св. Иринея Лионского ( 202 г.). Важ­ные сведения сохранились о богослужении и в сочинениях языческих писа­телей того времени — особенно в письме Плиния к императору Траяну и в сатире Лукиана Самосатского (во второй пол. II в.) «О смерти Перегрина». Но едва не самым важным литургическим памятником этой эпохи является «Учение 12 апостолов» (Διδαχή των δώδεκα αποστόλων). Открытие этого па­мятника митрополитом Никомидийским Филофеем Вриеннием в 1875 г. в библиотеке Иерусалимского подворья в Константинополе и издание им его в 1883 г. создало эпоху в изучении древнейшей истории христианства. Сле­ды знакомства с этим памятником есть у Климента Александрийского ( 217 г.). Евсевий Кесарийский относит его к числу спорных и подложных книг Нового Завета, а Афанасий Великий к неканоническим, но читае­мым, — наряду с Премудростями, Есфирью, Иудифью, Товитом. Время на­писания памятника различные ученые относят к разным годам, начиная от 70 г. до V—VI в.; большинство и наиболее авторитетные ученые относят его к 100—135 г. (Funk, Harnack). О большой древности памятника говорит су­ществование в его эпоху служений — апостолов, пророков и учителей и чрезвычайная простота памятника. Этот памятник лежит в основе VII кн. «Апостольских Постановлений».

 

Богослужение по письму Плиния

Что касается круга и состава тогдашнего богослужения, то самое обсто­ятельное и ценное известие об этом мы имеем в известном письме Вифинского проконсула Плиния Секунда, или младшего, к императору Траяну от 111—114 г. Произведя по поручению императора дознание о христианах, их учении и поведении, Плиний доносит: «они (христиане) клянутся, что вся вина их или заблуждение состоит в том, что они имеют обыкновение сходиться в известный день пред рассветом (stato die ante lucem convenire) и петь попеременно друг с другом песнь Христу как Богу (carmenque Christo quasi Deo dicere secum invicem), а также обязывать себя клятвою (sacramen-to se obstringere) не на злодеяние какое-нибудь, но чтобы не совершать ни воровства, ни разбоя, ни прелюбодеяния, не нарушать верности, не отказы­ваться от залога, если бы это потребовалось. Сделавши это, они обыкновен­но расходились, а потом снова собирались для принятия пищи, обыкновен­ной, впрочем, и невинной (promiscuum tamen et innoxium). Но и это они оставили, когда я, по твоему приказанию, издал распоряжение, воспрещаю­щее тайные сходки (hetairias)». Письмо воспроизведено у Тертуллиана, причем место о богослужебных собраниях передано: «предрассветное со­брание для пения (ad canendum) Христу и Богу и для совместного обяза­тельства к дисциплине (ad confoederandam disciplinam)», и у Евсевия, где это же место передано так: «христиане встают очень рано и воспевают Хри­ста как Бога». Свидетельство Плиния показывает, что у тогдашних христи­ан было, по крайней мере в праздничные дни, два богослужебных собра­ния — одно в глубокое утро, другое днем или вечером.

 

Утреня по письму Плиния

Первое собрание, описываемое Плинием, представляет из себя древ­нейший тип утреннего богослужения, утрени. Собрание начинается еще ночью, но, очевидно, незадолго до рассвета. Таким собранием христиане отча­сти нарушали заключавшееся уже в законах XII таблиц запрещение ночных собраний. Но возможно, что и вынуждены они были к ночным собраниям гонениями за веру. Впрочем, у христиан были и другие, более сильные мо­тивы для ночной молитвы. Ночь своею таинственностью вообще располага­ла к молитве и избиралась для богослужения как язычеством, так и иудей­ством. На основании некоторых евангельских изречений христиане могли ожидать Второго Пришествия Христова в полночь, — мотив очень сильный для ночных собраний, если иметь в виду тогдашнее напряженное ожидание этого Пришествия. Об этом мотиве прямо говорит Лактанций (IV в.): «мы совершаем ночью бдения в виду (propter) пришествия Царя и Бога наше­го». Но, кажется, наиболее сильным мотивом для ночного богослужения было то обстоятельство, что воскресение Христово совершилось ночью, до рассвета, было обнаружено глубоким утром, «еще сущей тьме». Всякая во­обще утреня рассматривалась древними, о чем свидетельствуют другие па­мятники II—III в. (как увидим ниже), как служба в честь воскресения Хрис­това; особенно такой смысл должна была иметь утреня воскресная.

Состав утреннего богослужения в известии язычника, которому, конеч­но, была чужда и совершенно непонятна христианская богослужебная тер­минология, и который переводил ее на обыкновенный язык, представляет­ся в виде двух частей: carmen и какая-то клятва, sacramentum.

Carmen — обыкновенно значит стих; этим словом обозначалось все на­писанное стихами: надписи, прорицания оракула, законы, молитвы, песни. Поэтому и здесь этим словом могли обниматься и молитвы и песни в честь Христа; оно указывает на то, что те и другие были кратки и имели стихо­творную форму. Предметом этих стихов является Христос и прославление Его Божества, — что может указывать на преобладание в песнях чисто хри­стианского элемента и незначительность ветхозаветного (заключение, со­гласное с Еф. 5,19 и памятником III в. «Завещание Господа нашего Иисуса Христа», о чем ниже). Образ исполнения «стихов» обозначен словом «dicere», которое хотя может означать и пение (передается так Тертуллиа­ном), но указывает скорее на пение, чередующееся с чтением или похожее на него, речитатив (указание на простоту первобытного христианского пе­ния). Частнее образ этого чтения или пения «стиха» в честь Христа опреде­ляется как взаимный в собрании — secum invicem. Это выражение понима­ют так, что верующие поочередно пели каждый свою песнь, — практика, на которую указывает ап. Павел в 1 Кор. 14, 26 («кийждо вас свой псалом имать») и существовавшая еще во времена Лаодикийского Собора (кото­рый 59-м правилом запретил эту импровизацию мирянами своих песней). Но прибавка к invicem еще и secum скорее указывает на общее взаимное пе­ние, — антифонное, ипофонное (с подпеваниями последних слов всем собранием) или эпифонное (с присоединением к пению со стороны всего собрания особого припева). Свидетельства других памятников о существо­вании в то время этих родов пения делают наиболее вероятным такой смысл для данного выражения. То обстоятельство, что в кратком и офици­альном рапорте отмечается эта черта христианского пения, свидетельству­ет, что в богослужении антифонное пение начало уже завоевывать себе то видное место, которое оно получило позднее (в веке IV—VI) в так называе­мом песненном последовании с его трехантифонным строем.

Что касается другой части христианского утреннего богослужения, то для загадочного выражения о ней Плиния: «обязываются клятвой...» до сих пор не найдено в науке удовлетворительного объяснения. Понимать это буквально о клятве не позволяет общий взгляд христианства на клятву и от­сутствие каких-либо известий об употреблении общей клятвы за богослу­жением. Для обетов при крещении  это выражение слишком сильно, да и не могло крещение совершаться на каждом утреннем богослужении. Довольно искусственно и такое объяснение, что здесь разумеется чтение слова Божия, в частности десятословия, содержащего именно запрещение всех поимено­ванных здесь грехов и в таком же порядке, чтение, к которому присоединя­лось увещание соблюдать эти заповеди, на каковое увещание (проповедь) собрание отвечало «аминь», и это было своего рода клятвою; обозначить таким термином чтение Св. Писания и проповедь христиане могли, так как любили называть себя «воинством Христовым», militia Christi, a sacramento se obstringere обыкновенно означало воинскую присягу. Может быть, здесь разумеется какой-либо обряд, вышедший впоследствии из употребления, но обряд, видимо, очень глубокий и потрясающий. Кроме того, это выраже­ние стоит в связи с обвинением христиан в составлении тайных сообществ (гетерий), члены которых связывали себя клятвою для солидарности в осу­ществлении своих партийных предприятий.

 

Агапа по Плинию

Что касается второго собрания христиан в «определенный день» (вос­кресенье), то выражение Плиния «для принятия пищи» не оставляет сомне­ния в том, что здесь имеется в виду евхаристия или агапа. Время дня, в ко­торое происходило это второе собрание, не указано; но противопоставление его утреннему и практика апостольского времени и III в. заставляет пола­гать его в вечер, более ранний или более поздний. Утром вообще в древно­сти не принимали пищи, исключая старых и малых, тем более не могло быть общей трапезы утром. Некоторое затруднение представляет ближайшее оп­ределение, даваемое Плинием той пище, которую принимали христиане наэтом собрании, что она была «обыкновенная и невинная». До сих пор пони­мали это выражение как противовес к обвинению христиан в умерщвлении детей для агап. Но такие обвинения на христиан начались гораздо позже Плиния: о них не упоминают древнейшие апологии: послание к Диогнету, апология Аристида, писанная к преемнику Траяна. Первым упоминает о таком обвинении св. Иустин мученик, причем изобретение и распростране­ние этого обвинения приписывает иудеям. Выражение «пища обыкновен­ная (promiscuum — общественная и общая, έπικοινός и κοινός) и невинная» указывает на пищу самую простую и скромную и имеет в виду показать, что христиане своими трапезами не нарушают целого ряда римских законов, изданных незадолго до этого времени против роскошных пиров (leges sumptuariae), т. е. тех самых гетерий (или sodalitates), о которых упоминает Плиний. В частности, «невинной» (innoxius) пищей у писателей того вре­мени часто называется постная пища без мяса. На особую склонность хри­стиан к такой пище указывает ап. Павел, Климент Александрийский. Та­ким образом, свидетельство Плиния в таком понимании проливает нам любопытный свет и на самую пищу христианских агап и на первые зароды­ши христианской постной диеты: агапы были скромные и постные трапезы, может быть, с рыбой. По апокрифу II в. «Деяния Павла и Феклы», на гроб­нице была «αγάπη πολλή, gaudium magnum: молодежь принесла пять кусков хлеба с солью и, кроме того, зелени и воды». Такая пища более достойна была вкушения с евхаристией, чем мясная.

 

Агапа по «Учению 12 апостолов» и другим памятникам

Известие Плиния не оставляет сомнения в том, что в это время евхари­стия совершалась совместно с агапами. На такую же практику указывает другой памятник той же эпохи «Учение 12 апостолов». Здесь находится молитва пред евхаристией над чашей и преломляемым хлебом и молитва «по­сле насыщения» (гл. 9 и 10). Как самое содержание этих молитв, так и надписание 2-й ясно показывают, что евхаристия соединялась с обычной тра­пезой. Замечательно, что в Апостольских Постановлениях (памятник IV в.) эти же молитвы приводятся в измененном виде приспособительно к одной евхаристии без трапезы, причем надписание «по насыщении» заме­нено «по причащении». Указанные молитвы в «Учении 12 апостолов» со­провождаются замечанием, что пророки могут «благодарить» (т. е. произ­носить молитвы при евхаристии), «сколько они желают». Следовательно, так как памятник имел только местное значение, то на даваемые в памят­нике образцы евхаристийных молитв можно смотреть как на частную по­пытку заменить молитвенную импровизацию однообразной схемой. Если такая попытка делалась относительно евхаристии, то для других церков­ных служб еще долго должна была существовать прежняя свобода в молит­вах и песнопении.

Совместное с агапами совершение евхаристии в эту пору подтверждает­ся и св. Игнатием Богоносцем: «не позволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви», пишет он смирнянам; с крещением могло быть сопоставлено только таинство.

Из других писателей того времени об агапах упоминает автор послания к Диогнету, но слишком кратко, чтобы можно было извлечь новые данные об этом предмете: христиане «имеют трапезу общую, но не простую». Вы­ражение может говорить за нераздельность евхаристии от агапы.

 

Литургия и агапа по св. Иустину мученику

Св. Иустин мученик в 1-й апологии своей дает заметить, что во взаим­ном отношении евхаристии и агапы произошла к его времени существенная перемена. Евхаристия настолько обособилась в самостоятельную службу, что при описании ее св. Иустин совершенно не упоминает о какой-либо тра­пезе. Но в связи с евхаристией он упоминает о помощи со стороны богатых бедным, что обыкновенно понимается как указание на агапу, принявшую уже чисто благотворительный характер.

Вот места из св. Иустина, относящиеся сюда. Новокрещенного «мы ве­дем к так называемым братиям в общее собрание для того, чтобы со всем усердием совершить общие молитвы как о себе, так и о просвещенных, и о всех других, повсюду находящихся, дабы удостоиться нам, познавши исти­ну, явиться и по делам добрыми гражданами и исполнителями заповедей для получения вечного спасения. По окончании молитв мы приветствуем друг друга лобзанием. Потом к предстоятелю братий приносятся хлеб и ча­ша воды и вина». Следует описание евхаристии и выяснение ее значения и установления, после чего апологет продолжает: «И достаточные из нас по­могают бедным и мы всегда живем заодно друг с другом. За все получаемые нами благодеяния мы прославляем Создателя всего чрез Сына Иисуса Хри­ста и Духа Святого. В так называемый день солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам и селам и читаются сколько позволя­ет время (μέχρι έγχωρεΐ) воспоминания (άπομνημονύματα) апостолов и писа­ния (συγγράμματα) пророков. Потом, когда чтец (ό αναγιγνώσκων) пере­станет, предстоятель делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, тогда, как я выше сказал, приносятся хлеб и вино и во­да, и предстоятель также воссылает молитвы и благодарение, сколько он может». Дается более краткое, чем ранее, описание евхаристии. «Достаточ­ные же и желающие, каждый по своему произволению, дают что хотят, и со­бранное хранится у предстоятеля, а он имеет попечение о сирых и вдовах. В день же солнца мы все вообще делаем собрание, потому что это есть пер­вый день, в который Бог, изменивши мрак и вещество, сотворил мир, и Иисус Христос, Спаситель наш, в тот же день воскрес из мертвых». Св. Иустин ни­чего не говорит о времени дня для этого богослужебного собрания. Но то, что этому собранию предшествовало крещение, не позволяет относить его к утру и, следовательно, отождествить его с «предрассветным собранием» Плиния, как делали старые церковные историки, наивно доверяя бюрокра­тически-хвастливому заявлению Плиния, что он заставил христиан прекра­тить вечерние трапезы, и полагая, что с Траяна евхаристию вынуждены бы­ли перенести на утро. Таким образом, практика, описываемая у Иустина, должно быть, не разнится ничем от Плиниевой.

Но свидетельство Иустина важно тем, что оно указывает уже на вполне установившийся ритуал евхаристии, которая имеет довольно заметно отде­ленную от нее подготовительную часть, состоящую из чтения и молитвы. Это часть, образовавшая впоследствии то, что названо было τα τιπικά литур­гии (или литургию оглашенных), в отличие от канона ее, и что послужило прототипом вечерни. Кроме того, у Иустина вкушение евхаристии ясно по­лагается прежде благотворительной трапезы (агапы). О такой практике го­ворит и апокриф «Акты ап. Иоанна», по которому апостол с неким Андро­ником совершают на могиле жены последнего в третий день после ее смерти поминовение: после евхаристии, к которой встала и умершая, верующие вкушали пищу. Вместе с тем св. Иустин констатирует переход агап в чисто благотворительное учреждение. В другом месте св. Иустин пополняет сооб­щенные здесь сведения о вечернем богослужении, замечая, что на нем «со­вершаются посредством слова торжественные действия и песни (πομπάς καιύμνους) за то, что мы сотворены, за все средства к благосостоянию нашему, за различные роды произведений, за перемены времен» и воссылаются про­шения «о том, чтобы нам воскреснуть для песнопения» (содержание мо­литв близко к молитвам Учения 12 апостолов). Замечательно здесь упоми­нание о торжественных действиях за богослужением, новое в сравнении с другими памятниками (может быть литии, выходы к молитвам).

 

Агапа по Лукиану

Сатирик Лукиан Самосатский (втор. пол. II в.) приписывает основателю христианства учреждение «новых мистерий», называя так, очевидно, хрис­тианское богослужение, и рассказывает, что когда Перегрин, герой сатиры, достигший обманным образом у христиан самого видного положения, став­ший у них пророком, тиасархом, синагогевсом и предстоятелем, был заклю­чен в темницу, то «с самого раннего утра у ворот тюрьмы стояла толпа ста­рых женщин, вдов и сирот». «И среди них главы секты, подкупая стражу, проводили у него целую ночь; совершая изысканные ужины (δείπνα ποικίλα), они читали свои священные книги... Благодаря заключению, к Перегрину приносили большие суммы денег». Здесь опять христианское богослужение сводится к вечерям, причем, как у Иустина, видное место занимает на этой священной вечере чтение Св. Писания, о котором не упоминает, по-видимо­му, Плиний. Можно думать, что этот элемент богослужения теперь впервые выдвинулся, занял особое и видное положение подле песней и молитв, бла­годаря окончательному сформированию новозаветного канона.

Таким образом, как ни отрывочны и немногочисленны известия от II в. о тогдашних церковных службах, эти известия уполномочивают на заклю­чение, что существовало два богослужения в течение дня — одно утреннее, другое вечернее. Первое состояло из песней и молитв и, может быть, из чте­ния Св. Писания; на втором кроме всего этого совершалась евхаристия и агапа. Вторая служба была важнейшей, за которой первая как бы оставалась в тени, почему ряд перечисленных памятников совершенно не упоминает о первой, утренней службе без евхаристии и агапы. Не упоминает о ней и «Учение 12 апостолов», говоря о евхаристии и агапе неоднократно. Нельзя не заметить в течение II в. постепенного процесса выделения евхаристии из агапы в качестве ее самостоятельной и святейшей части, тогда как в апос­тольский век они, по-видимому, сливались в одно целое и святое (впрочем, и у ап. Павла видно желание такого выделения в его наставлениях коринфя­нам о благоговейном принятии евхаристических Даров). Уже «Учение 12 апостолов» говорит о евхаристии, не упоминая об агапах. У Иустина же агапа совсем теряется подле евхаристии, не описывается и не называется. Во всяком случае, теперь евхаристия на агапах стала предшествовать при­нятию другой пищи.

Праздники в апостольский век

II ВЕК

Дни богослужения