Древняя Русь имела немало темных сторон и в богослужебной области. Русское обрядоверие в его крайних, иногда уродливых формах, конечно, не может быть похваляемо. Но то несомненно, что оно истекало из страстной жажды русскими людьми спасения, крепкого желания быть в Церкви, жить по Ее руководству. Русские люди знали, что земная жизнь —только приготовление к жизни будущей, что в этой жизни Святая Церковь надежная и единственная руко­водительница ко спасению, и потому они боялись, как бы в чем не отступить от руководства Святой Церкви, как бы в чем, даже в малом, не погрешить против написанного в святых книгах, Церковью данных в руководство. Важнейшее из дел земных — молитва. Она по преимуществу должна совершаться в точном соответствии с указаниями Церкви, отсюда то, что древние люди, не только священнослужители, но и миряне старались узнавать все, что касается молитвы, старались вникать в Устав Церковный, и поэтому знали, а многие и хорошо знали, Устав и подробности служб и последований, дорожили ими, любили их, берегли их, тщательно следили за их точным исполнением.

С печальных времен Петра I, когда через прорубленное в Европу окно понесло в Русскую землю заморским угаром, когда многие люди, вкусившие в Европе от древа познания, стали больше смотреть на землю, чем на небо, на земле искать цели и смысла жизни, тогда и дело молитвы, богослужения перестало считаться делом первостепен­ной важности. Теперь перестали интересоваться не только мелкими подробностями богослужения, но и вообще богослужением, Типикон продолжали печатать, но богослужение по нему онемеченным русским людям стало казаться непроизводительной тратой времени, — ведь так много и «необходимых» и «полезных» дел надо переделать. Стали сокращать богослужение, но так как сам Устав не дает указаний, как можно сокращать его до такой степени, до какой было желательно, начались сокращения кому как вздумается. Богослужение все более становилось шаблонным, бесцветным, однообразным. Теперь уже не­редко и совершители богослужения считали ниже своего достоинства узнавать и запоминать мелкие подробности богослужебных последо­ваний. Теперь не только миряне, но и иные священнослужители не стали знать Устав, а богослужение правили по привычке, по обычаю.

Меры Петра I и Екатерины II в отношении монастырей были в сущности направлены к уничтожению монастырей — хранителей исто­вого, уставного богослужения. Наполненные инвалидами и солдатской командой вместо монахов, лишенные средств к существованию, и те немногие монастыри, которые сохранились, часто не имели возмож­ности исполнять одно из важнейших своих назначений быть храните­лями уставного богослужения. Русским людям почти негде стало знакомиться с уставным богослужением. Так все более и более вы­черкивались из круга интересов русских людей интересы богослужеб­ные.

В XVIII веке и в первой половине XIX века были еще более или менее живы воспоминания о прежних традициях, и потому сравнитель­но менее решались вольничать с Церковным Уставом. В наше время дело обстоит гораздо хуже: теперь отвергаются всякие традиции. Теперь не только сокращают богослужение, но и наполняют его всякой отсебятиной.

Что сталось с богослужением вообще, то, в частности, приходится установить и относительно заупокойных последований. Здесь, пожалуй, дело обстоит хуже, чем там. Для помнящих и думающих только о земном всякое напоминание о смерти неприятно. Конечно, надо похо­ронить мертвого, иногда по официальному положению приходилось исполнять неприятный долг, — проводить чужого человека или быть на панихиде о нем. Отсюда: если нужно совершить какие-либо молитвы,—делайте, что там полагается, да только, пожалуйста, по­скорее... И вот, сначала в угоду сильным мира, начинаются экс­перименты над заупокойным богослужением,  а потому эти опыты входят в практику, в обычай по примеру других. Для многих идеалом становится придворное богослужение, «Синодальная» панихида. (1)

Больно говорить, как варварски сокращается умилительнейшее богослужение, как совсем видоизменяются назидательнейшие подроб­ности и даже целые последования. А вместо того вводится так назы­ваемое выразительное чтение, плаксивая интонация, неположенные коленопреклонения, чтения вслух предназначенного для тайного чтения, многократное перечитывание одних и тех же имен, похвальная речь и надгробные слова взамен боговдохновенных псалмов и священ­ных молитвословий, — как будто усопшим нужны похвалы?

С таким положением вещей нельзя мириться, его совсем нельзя терпеть, не поступаясь должным уважением и благоговением к Уставам и законоположениям Святой Церкви. Вопрос о поминовении усопших, как и вопрос о богослужении, надо так или иначе направлять в законное русло. И кажется ныне время особливо благоприятное для этого.

Наше время — время Божия попущения, время грозного Божия суда Православной Русской Церковью. Вместе с тем — это время очищения Церкви. Взмах за взмахом лопата Небесного Веятеля отде­ляет от пшеницы Христовой все случайное, постороннее, наносное, чуждое Ей. Отошли от Нее все только приписные христиане, и те, которые числились в ней только потому, что это в тех или иных отношениях было выгодно. Уменьшается количественно стадо Христо­во, но качественная ценность от этого должна повыситься.

Совершается очищение Церкви внешнее, отделение от Нее чуждого Ей по духу. Вместе с тем должно быть внутреннее очищение от всего постороннего Ей, случайного, наносного, несродного, что привзошло в Ее жизнь за время принадлежности к Ней христиан только по имени, что постепенно и незаметно вливаясь, изменило, а в некоторых случаях даже исказило Ее уклад. Раньше приходилось во многом уступать или, по крайней мере, не быть очень настойчивым и тре­бовательным в отношении приписных христиан, — с ними все же приходилось считаться, приходилось считаться с их незнанием и не­желанием знать какие-либо нормы, какие-либо уставы и правила. Теперь, когда никаких выгодных причин и побуждений числиться православными нет, когда, наоборот, звание верующего и христианина влечет за собой ряд неудобств и стеснений, можно полагать, что те, кто  несмотря  на  все  продолжает  оставаться  членами   Церкви,   те действительно искренно преданы Ей, что ищут спасения вечного, к которому желают идти под руководством Святой Церкви, желают подчиниться Ей, точно исполнять Ее правила и уставы. Ибо, если желания нет, зачем и числиться членом Церкви?..

Теперь, когда весь уклад жизни гражданской ни в какой мере не приноравливается к жизни Церковной, сама собой отпадает необ­ходимость приноравливать церковный уклад к гражданскому, в осо­бенности с искажением первого. Теперь само собою теряет значение многое из того, чем раньше думали объяснить отступление от норм церковных, нарушение Устава Церковного. (2)

Теперь, когда остается малое, но предполагается верное стадо людей, горячо желающих жить по руководству святой Церкви, вся внутренняя жизнь церковная должна быть возвращена к церковным нормам, к церковному укладу. И это теперь легче совершить, чем

прежде, когда преданные Церкви люди терялись в массах теплопрохладных, приписных христиан. И в первую очередь возвращение к церковным нормам должно быть в отношении богослужения, между прочим и в отношении поминовения усопших.

Конечно, необходимо считаться с тем, что ко многим отступлениям от Устава Церковного у нас привыкли, и привыкли так сильно, что не зная уставных норм, нарушение их считают за норму. Поэтому возвращение к церковным нормам должно быть проводимо с известною постепенностью и осторожностью, хотя и с должной настойчивостью, постоянством и последовательностью.

В отношении поминовения усопших нарушение Устава, как мы видели, совершалось в двух направлениях: с одной стороны опускалось то, что положено по Уставу; с другой, вводится то, чего не положено. Поэтому в качестве первой меры к упорядочению практики помино­вения прежде всего необходимо вернуть богослужению все то, что забыто, сокращено, опущено: будничные заупокойные литии, великую панихиду в пяток вечера, ежедневную полунощницу (3), каноны, стихиры, седальны и все другие песнопения на заупокойных после­дованиях. Это покажет нашим богомольцам всю красоту нашего бо­гослужения, всю заботу Святой Церкви о поминовении усопших и даст возможность всем желающим удовлетворить полностью все, что предъявляет любовь к усопшим. При исполнении всего положенного по Уставу богослужение будет само по себе достаточно продолжитель­ным, так что и любители всяких добавлений сами попросят не делать их и не удлинять богослужение.

Самое же главное в деле упорядочения богослужения вообще, заупокойного в частности, — это воспитать пастыря и пасомых в духе церковности, в любви к Святой Церкви, послушании Ей, смиренной покорности Ее святым Уставам, а затем — широкое ознакомление с богослужением, с Церковным Уставом вообще и в частности со зна­чением и стройной системой церковных правил о поминовении. Кто действительно жаждет спасения, тот должен любить Святую Церковь, единственную надежную руководительницу ко спасению. А кто действительно любит Церковь, тот должен любить и все то, что дано Ею нам в руководство, что завещано Ею и установлено. В частности, в отношении к богослужению должна быть дорога всякая малейшая деталь, не только потому, что она имеет свой глубокий смысл и ценна сама по себе, но и потому, в особенности, что она дана нам Святою Церковью. И всякую такую деталь, всякую даже богослужебную мелочь (если не грешно так выразиться), любящие Церковь будут так же бережно хранить, как храним мы какой-нибудь незначительный сам по себе, но бесценно дорогой для нас предмет после любимой матери.  Любовь  к  Церкви   побудит  внимательнее  вникать  во  все подробности Устава, что даст возможность открыть смысл многого такого, что раньше казалось непонятным. А это, в свою очередь, побудит еще сильнее полюбить Церковный Устав и богослужение, еще бережнее к нему относиться и еще тщательнее хранить его и исполнять.

ГЛАВА VI. БОГОСЛУЖЕНИЕ В ЦЕРКВАХ КЛАДБИЩЕНСКИХ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Примечания.