Обычно при толкованиях Молитвы Господней изъясняются отдельные части (или "проше­ния") ее, а потом и отдельные слова. И я не помню, чтобы где-нибудь мне пришлось читать общий син­тез (обзор или сводку) этой молитвы, то есть толко­вание ее основной мысли, главного духа, который проникает все отдельные части и дает общий тон ей. Во всяком случае, я нередко и сам задавал себе этот вопрос, но не сразу находил на него ответ: отдель­ные, частные моления, еще понимались так или иначе, но обобщить их в нечто цельное, единое, гос­подствующее было трудно.

Но если мы теперь задаемся прямою целью разъяс­нить по мере наших скудных сил эту молитву, то естественно задаться прежде всего целью вскрыть эту основную всепроникающую мысль и дух ее. И не мо­жет быть, чтобы в Божественной молитве Господа Иисуса Христа были бы указаны только отрывочные мысли, не связанные единым центром. Наоборот, тут мы особенно обязаны усмотреть цельность и един­ство уже по одному тому, что религиозная жизнь требует исключительной сосредоточенности, концен­трации всего человека, всецелой устремленности души. Как Сам Бог есть высочайшая простота, един­ство, свободное от всякой сложности и разделенности, так и от молитвенников своих Он требует того же, и потому Слово Его, Сын Божий, в данной Им молитве непременно должен был дать нечто цель­ное, единое, всеохватывающее, как и Он Сам был едино со Отцом.

Какая же это главная мысль? Какой основной дух молитвы Господней? Что в ней центральное, объе­диняющее?

Когда я, малосмысленный и грешный, задумался над этим вопросом, то нелегко вскрылся мне ответ. И лишь после выяснения сути всех отдельных про­шений этой молитвы мне, с Божьей помощью, уда­лось узреть необыкновенное единство всей молитвы. И оно потом оказалось таким простым и необходи­мым, что даже и невозможно думать иначе для веру­ющего человека.

В самом деле, задумаемся немного об основном вопросе религий (каких бы ни было даже): в чем суть веры? В Боге! Вот очевидный и обязательный ответ. Бог — все для верующего. Все, решительно все, без малейшего ограничения, должно быть отдано Богу. Всякое раздвоение, обособление от Бога чего бы то ни было, должно почитаться уже ущербом веры, или даже изменою Богу. Конечно, это трудно в жизни, но в идеале, в цели, — так должно быть. И Сын Бо­жий не мог иначе учить людей молиться, как только при всецелой отданности Богу. Он и Сам так молил­ся и жил, творя не Свою волю, а волю Отца, и уче­ников мог учить тому же самому. Поэтому и настав­лял: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем тво­им, и всею душею твоею, и всем разумением твоим (Мф. 22, 37. Мк. 12, 30, см.: Лк. 10, 27). Без остатка. И еще: не можете Богу работати и Мамоне (Мф. 6, 24. Лк. 16, 13). Бог как единственное благо. Никто же благ, токмо един Бог, — говорил Сын Божий (Мф. 19, 17. Лк 18, 19), как единый "Сущий", как единственный источник жизни и всякого благобытия и блаженства, и смысла, и цели всего существующего, сотворен­ного Им, — Бог должен быть единственным предметом молитвы и жизни для твари: не только для Анге­лов, но и для людей. И если мы теперь, хотя бы кратко и просто, без особого углубления, окинем общим взором всю Молитву Господню в целом и в отдель­ных частях ее, — то совершенно легко узрим эту ос­новную идею, которая выражается именно одним этим словом: Бог. Или сказать более пространно: все к Богу и все от Бога.

Уже самое обращение к Богу, самые просьбы к Нему, как к Единому Дародателю всего, приковы­вают сразу нашу душу к Нему: мы устремляемся сер­дцем и умом "туда", к Нему. И содержание последу­ющих молитв-просьб покажет нам, что действитель­но Он — единый центр всего и для всего: как на Небе, так и на земле. И даже самая форма прошения — "дай", "оставь", "избавь" — и обращение к Богу как живому Слушателю молитв во втором лице: "Имя Твое", "царствие Твое", "воля Твоя", как, впрочем, и в других молитвах, — все это вводит наш дух в непосредственное общение с Богом. Человек весь устремляется к Богу. И так во всей Молитве Господ­ней.

Единственное место, где упоминается о "земле" (3-е прошение), не нарушает этой основной сосре­доточенности в Боге, как увидим, а, наоборот, еще более утверждает ее. Подобным образом и упомина­ние о "хлебе насущном" является лишь новым под­тверждением всецелой обращености души к Богу, за самым незначительным попечением ее о необходи­мейшем. А все прочее прямо относится к Богу. И по­тому можно и должно сказать, что основная идея, главная мысль Молитвы Господней есть Бог. Сущ­ность обращенности души — Бог.

Вторая, и уже выводная мысль из этой первоосновной, есть идея об отношении к миру. Иногда (осо­бенно у мирских толкователей) проявляется наклон­ность использовать слова Молитвы Господней для оправдания этой земной жизни, для освящения всей человеческой многосуетности в создании культуры, или как принято говорить, для "создания Царства Божия на земле". Для этого особенно такие толкова­тели старались всемерно приспособить слова молит­вы "да приидет Царствие Твое" на землю, на соци­ально-моральное устройство гражданских порядков, и "да будет воля Твоя... на земле". Такая тенденция особенно была и есть у протестантских направлений и обществ, а одно время у так называемых живоцер­ковников и обновленцев, захватывала довольно ши­рокие круги не только интеллигенции ("неохристи­ан Санкт-Петербурга"), но даже и значительные ряды духовенства в России. И доселе можно часто натал­киваться на подобное умозрение у верующих. Но, не входя в рассмотрение этого вопроса по сути в дан­ном отделе, должно, однако, с решительностью ска­зать, что в Молитве Господней не только нет подоб­ного материала, но, наоборот, она вся проникнута совершенно противоположным духом, а именно ду­хом мироотречения, надземности Конечно, не всяко­му из нас это может нравиться: человек может даже протестовать, бунтовать против такого направления христианства — это его дело, его свободный выбор, но использовать Молитву Господню для подобной цели — значит идти против очевидной истины. В са­мом деле, в этой молитве, как раз наоборот, все от­влекает нас от земли, отрывает от привязанности к ней и многозаботливости, а влечет к Тому же Еди­ному, от Которого — все. Достаточно бегло просмот­реть прошения, и мы увидим, что вся молитва носит надземный характер. А указанные прошения о "зем­ле" только еще уместнее утверждают нас в том, как мало отводится ей места: всего лишь "хлеб" один, да и то только на один всего день. Другие прошения еще сильнее говорят не о привязанности к земле, а, наоборот, о небесном, о Боге. И это совершенно

необходимо: мироотречение есть лишь обратная сто­рона религии, веры, любви к Богу. И не может быть иначе в молитве, данной нам Самим Богом, Сыном Божиим. Он пришел звать нас не к земле, а от земли к Небу.

Третье, менее выпуклое общее направление мо­литвы, можно обозначить обычно употребляющим­ся словом спасение души. Это особенно можно ви­деть в последних трех прошениях (о грехах, искуше­ниях и лукавом), но им проникнуты и прочие слова молитвы. Можно выразиться еще иначе: характер Молитвы Господней — духовный. Об этом нет нуж­ды распространяться много: всякая религия имеет целью не материальное попечение о человеке, а ду­ховное, о душе его.

Если же последних два общих, основных призна­ка являются выводными из первоосновного, то мож­но повторить, что главная мысль Молитвы Господ­ней есть устремленность к Богу: все к Богу, все от Него.

В дополнение же к этому мне хочется оттенить еще одно душевное настроение, которое должно пребы­вать в нашем сердце при чтении этой молитвы, — настроение надежды. Молитва Господня с самого первого слова ее "Отче", Отец, — и до просьбы об избавлении от лукавого, и с заключительным обо­снованием наших просьб (что мы все — в Царстве Его, что все возможно Ему (сила), что все это — для Его же славы) вся она вводит нас в такое упование на Бога, как родные дети надеются на отца и на мать. И эта надежда не есть простое легкомыслие, вызы­ваемое нашей греховной слепотой, нет! Это христи­анское благовестие, Христово "Евангелие", которое Он Сам не только преподал нам в словах, но исхо­датайствовал его на Кресте Своем. И потому пусть приступает всякий из нас, как бы даже ни был гре­шен, с этим светлым настроением надежды! Ведь Бог только того и желает, чтобы давать, святить, спа­сать, избавлять нас!

И притом Он все это делает Сам: нам же оста­ется лишь просить Его, молиться. Так мало! Так легко! И даже от грешника не требуется в молитве ни подвигов особых, ни усиленной собственной борьбы, а лишь просить: оставь, прости, покрой! Разве одно лишь ставится условие: "Как и мы про­щаем". А в прочих прошениях не оставится уже никаких "наших" дел и проч... Только молись! Толь­ко проси! И Он все устроит. Даже и о "хлебе" по­зволено молиться, хотя и не совсем высоко это для верующего.

Значит, и с нашими маленькими нуждами мы с надеждой можем прибегать к нашему Отцу. И пото­му, когда читаешь Молитву Господню, пусть в твое сердце сойдет мирный дух надежды на то, что Он все слышит, что Он все может, что Он всем нам хочет сделать (благое). Пусть не подходит дух лука­вый с внушениями, что Бог есть суровый Судия, что Он всегда наказывает нас, что Он не простит, что Он не даст! Нет, нет! Он Отец, и все дает "да­ром", только проси и молись по-детски, с довери­ем, с несомненной надеждой. И эта самая надежда будет Ему лучшею "жертвою" с нашей стороны вместо всяких "собственных наших" подвигов и "добрых дел".

Именно так молиться научил нас не человек, а Сам Сын Божий, Бог! Он знает, как нужно молить­ся нам. Но с самого начала приступания к молитве нам нужно установить себя в указанных основных состояниях, устремиться всецело к Богу и непремен­но с надеждой на Него, оставив позади себя "всякое житейское помышление", за малым изъятием (хлеб), и это опять — ради Бога же.

Есть и еще одно общее условие для всех проше­ний — молитвенное состояние. Это редко нами замечаемое моление не в одиночку, не от себя, не за себя лишь, а за всех, от имени всех "нас". Но эту особенность, очень важную (и очень часто забывае­мую нами практически), мы оставим до толкования подробностей Молитвы Господней. А сейчас лишь кратко заметим ее. И не забудем! Не забудем по од­ному уже тому, что о всеобщности молитвы мало кто из нас думал и думает. Многие же просто впервые слышат об этом. Было и бывает часто это забвение и с нами, недостойными.

Еще я нахожу полезным внести маленькое успо­коение в наши боязливые земные сердца и умы. У нас на земле так много забот, печалей, нужд, воп­росов, бед, скорбей, задач и личных и служебных, общественных и мировых, что иной невольно сму­тится и впадет в малодушие от такой "строгости" и надмирного духа Молитвы Господней. Неужели Бог не позволил просить Его о наших, пусть и невысо­ких, но больных нуждах? Неужели Ему нет дела до наших малых и больших бед? Неужели Ему не до нашей несчастной планеты с ее миллионами бедных детей Его?

Нет, дорогие братия, это не так! Не для огорче­ния дана нам эта молитва, а для успокоения и мира и радости еще здесь, на земле. Не забыты мы с на­шими нуждами. Но вопрос лишь в том, какой путь удовлетворения их, какой выход из скорбей наших? И ответ на это дается в Молитве Господней. Правда, этот ответ не таков, к какому мы привыкли: ответ особенный, Божественный, премудрый, поразитель­но простой при своей глубине, Но ответ есть. И если бы мы следовали ему, то как бы легче разрешались и все "мировые", общественные вопросы! Правда, от­вет этот — возвышенный, ибо Божественный, ответ идеальный, как и вся молитва. Но он дан. И ответ этот — посильный для людей, как и все Христово учение.

МОЛИТВА ГОСПОДНЯ. ПРЕДИСЛОВИЕ

ГЛАВНАЯ МЫСЛЬ МОЛИТВЫ ГОСПОДНЕЙ

ОТЕЦ НАШ