В дополнение же остается сказать небольшие при мечания, известные мне, особенно к вопросу о "переживаниях".

В Оптиной пустыни настоятель скита, отец Фео­досий, старец довольно начитанный в творениях от­цов, высказал такое утверждение: плоды Причаще­ния иногда проявляются сразу, после приобщения, а иногда некоторое время после, даже на другой день.

Мне лично пришлось сделать следующее наблю­дение в этом направлении. Однажды спустя уже два-три часа после литургии я шел по улице сербского городка. Было лето. На улице было довольно пусто. Я шел, ни о чем не помышляя, и совсем не думал о литургии. Вдруг в душе моей сделалось неожиданно так радостно, так отрадно, что я поразился. И, не понимая причин, да их и не было, спросил сам себя: что это значит? Откуда?

И изнутри души пришел сам собою ответ: это дар Святого Причащения! И радость продолжала утешать меня долгое время. На самой же литургии я не ощущал на этот раз ничего подобного. И, конечно, в этом волен лишь Сам Христос Господь.

И вообще в Его Божественной воле давать тот или иной дар, или не давать его. Он есть воистину Гос­подь, Владыка, самовластно распоряжающийся Сво­ими дарами для Своих творений. Поэтому никогда не нужно заранее рассчитывать на непременное по­лучение той или иной благодати, ибо это означало бы ставить наши условия Безусловному; Господа — мнить слугою себе. И приступая к литургии и Свято­му Причащению, никогда не следует "ожидать" того или иного духовного переживания. Наоборот, долж­но приходить с простою душою, все влагая в руки Господа. Конечно, можешь просить нужного и жела­тельного, но не ставить этого непременным услови­ем. Иначе можно не получить ничего.

В жизни епископа Феофана Затворника был та­кой случай. Одна из его духовных дочерей прекрасно говела на первой неделе Великого поста, готовясь к святому Причащению: и постилась, и молилась, и читала соответствующие книги, и исповедалась хо­рошо. И после Причащения получила необыкновен­ную радость.

На Страстной седмице она поступила совершен­но так же. Но душа ее после Причащения на этот раз осталась хладною, как бы мертвою.

Крайне смущенная, она обратилась с письмом к епископу Феофану, и он ответил ей приблизитель­но в том смысле, что благодать есть благодать, то есть незаслуженный дар Божий, и, следовательно, никакими "собственными" усилиями мы истребовать его не можем; даже надежда на молитвы есть лишь надежда, но — не уверенность. Господь Сам дает, когда и что восхощет. Между тем, эта говельщица надеялась на свои труды в говения, и таким образом как бы думала понудить Бога дать ей желаемое и "зас­луженное". Это-то и требовало в ней исправления. Но Владыка твари лишил ее даров, чтобы она смири­лась и поняла неправильность своего настроения.

Следовательно, мы со своей стороны должны употреблять все потребные усилия в подготовке, но благодать не в нашей воле. И особенно неугодно Богу всякое человеческое самомнение и упор в себя, тог­да как все есть Милость Агнца, которую больше все­го привлекает смирение приступающих к Нему, со­крушение о своем недостоинстве, или, как говорил преподобный Серафим, нужно приступать "в сми­ренном токмо сознании всегреховности своей".

Иначе мнимое "достоинство" отгонит благодать Божию, как дым пчелу.

Между тем опыт показывает, что именно тогда, когда человек себя считает глубоко недостойным никакой милости, она неожиданно посещает его обильно.

Не мерою дает Бог Духа, — сказал Иоанн Крес­титель (Ин. 3, 34). Близ Господь сокрушенных сердцем (Пс. 33, 19).

Иногда же случается даже нечто совершенно про­тивное: вместо благодатных даров причастник испы­тывает темные дурные переживания.

Например, один из молодых причастников жало­вался мне, что иногда у него после Причащения по­является чувство страшного озлобления, раздраже­ния и т.д.

И отец Иоанн Кронштадтский отмечает подобное наблюдение над причастниками и даже над собой.

Чем это объясняется?

Двумя причинами: человеком и искушением.

Прежде всего, вероятно, мы недостойно присту­пали к Святому Причащению: или мало готовились, или неискренно исповедались, или недостаточно смирились, или не примирились. А особенно, если не освободились от гордости; это самое мерзкое для Господа! А иногда и "шутки" оскорбляют Господа, сущего в нас.

И тогда Господь лишает таких участников Своей Трапезы милости; она ему будет в осуждение и нака­зание.

С другой стороны, иногда враг старается выкрасть полученный дар, по зависти и вражде к блаженному состоянию причастников. И тогда он изощряется в искушениях, внушая злобу, раздражение, нетерпе­ливость и т. п.

Поэтому Церковь и просит в своих молитвах и о страхе Божием, как охранителе, и о том, чтобы "бе­жал всяк злодей" (диавол), "всяка страсть" от при­частившегося.

Что же делать в подобном случае? Нужно осмот­реться: в чем причина? И если в нас, в нашей недо­стойной неподготовленности, то сразу должно сми­риться в душе, и терпеливо понести заслуженное наказание от Господа. А в ближайшее говение ис­пользовать полученный урок и исправиться — осо­бенно искренно исповедаться. А до того читай сми­ренно молитву Иисусову или другое что покаянное. Но лучше покаяться (или хоть "открыть") пред ду­ховником. И Милосердный Господь снова сжалится над немощным созданием Своим и избавит его от рук врага, коему Он попустил наказать невнима­тельного сына Своего.

Если же причиною зависть врага, если совесть не обличает нас ни в чем, тогда должно перенести сми­ренно и мужественно нападения его, и, не смуща­ясь, молить Сущего в нас избавить от супостата; не бояться его приражений, и просто ждать с терпени­ем и упованием на Бога. И враг, видя, что человек от его искушений делается еще усерднее в молитве, в смирении, в терпении, мужестве, отбежит. Придут же Ангелы и будут служить, как это сказано про Господа после искушений Его в пустыне (см.: Мф. 4, 11).

Но про тот и другой вид таких испытаний можно сказать, что оба они допускаются Господом с бла­гою целью научить духовному опыту чад Своих. И преподобный Исаак Сирин многократно утвер­ждает, что степень благодати всегда соответствует кресту испытаний: кто хочет ее более, тот должен и более пострадать, а если кто отказывается от страда­ний, тот не может ждать и обильного утешения от благодати.

Между прочим, мне пришлось услышать от одно­го благочестивого священнослужителя, что одною из причин искушений после недостойного Причастия служит такое простое согрешение, как невычитыва­ние или поспешное легкомысленное чтение правила после Причащения. По своему опыту он сообщал мне, что в последнем случае благодать Причащения быст­ро оставляла его, и тогда приступали искушения. Господь милосерд, но человек не должен и не может безнаказанно оскорблять Его своим пренебрежени­ем, не считая нужным даже поблагодарить Благоде­теля, как подобает.

Наоборот, я видел другого священника исключи­тельной духовной высоты (хотя и многосемейного; у него было семь человек детей), который не спешил уходить из храма после литургии, а служил молеб­ны, внимательно читал правила и приходил домой спустя еще часа полтора после окончания службы. Но и в доме он продолжал чувствовать себя как бы в Божием присутствии: внимательно, строго, вдумчи­во. А нередко он даже целовал у себя левую ладонь, на коей лежал Агнец во время Причащения его; до такой степени он сознавал чрезвычайность совершив-шагося Таинства Таинств.

И при таком отношении к Святому Причастию благодатные Дары его хранились им непорочными, неприкосновенными, радуя, утешая, укрепляя при­частника.

Особенно внимательно нужно быть священнику или и мирянам, чаще других приступающим к вели­кому Таинству, так как они (священники), привыкши без внимания совершать службу Божию, превра­щаются в механических исполнителей ее. И тогда Святое Причастие принимается как почти простая пиша: одним "чревом", как говорит отец Иоанн. Боже, помилуй нас! Это очень опасное духовное со­стояние! Если мирянин заметит в себе такое равно­душие и бесплодность, то лучше ему прекратить час­тые причащения и больше смиряться.

Если же священнослужитель увидит в себе то же, то он должен усугубить молитвы, а особенно сокру­шение духа, или исповедаться. Нужно сокрушиться об отсутствии самого сокрушения. А если и этого нет, тогда нужно просить у Бога этого дара, хотя бы язы­ком одним умоляя Щедродавца помиловать непот­ребного раба. И сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50).

Наконец, если человек получит радость или иной блаженный дар от Святого Причастия, то он должен охранять его тишиной душевною, страхом Божиим, молитвою внутреннею.

И лучше ему не высказывать того и другим, дабы не вызвать злобного нападения завистника.

Впрочем, веруя и молясь, чтобы оградил нас Гос­подь, можно иногда и поделиться своею радостью и счастьем, но непременно ограждая себя Именем Бо­жиим и смирением. Это — возможно! И отец Иоанн Кронштадтский знал это. И будучи сам сильным, не советывал скрывать благодати Божией.

Но на то он и был гигант духа. Людям же обыч­ным, немощным, лучше "ограждать себя молчани­ем", тихо переживая радость внутри себя и благода­ря Бога.

Однако священнослужитель, по долгу своему обя­занный "благовременно и безвременно" (как гово­рит апостол Павел) питать свою паству, не только может, но и должен делиться дарами Божиими с чадами своими: благодать хиротонии и Причащения оградит его от искушений, если он смиренно и с тайною молитвою внутри откроет что-либо благое ради пользы чад и в славу Божию, сообщив о мило­сти Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. В дневнике отца Иоанна записана лишь тысячная доля переживаний его, а в беседах (после литургий) он продолжал излучать благодать Причащения всегда; и не только в поучениях, но и в беседах на домах, даже за обедом, за чаем. Он был светильник "светящий и горящий"!

Прочим же благоразумнее хранить осторожность и в поведении, и в слове, и в мыслях, и в чувствах. Каждому, впрочем, дается свой, особенный, инди­видуальный дар от Бога; соответственно ему каждый должен и вести себя, лишь бы все творить во славу Божию.

Невольно, однако, припоминается сравнение с вечерею. Нередко участники званых вечеров прино­сят своим детям "гостинцы". Так и причастник, а тем более священнослужитель, может поделиться полученною благодатью с другими. Лишь бы в сми­рении, благодарении Бога, с ограждением молит­вою.

Еще подмечено, что если причастник вскоре после Причащения ложится спать (особенно после сытно­го обеда), то, проснувшись, не чувствует уже благо­дати. Праздник для него как бы кончился уже. И это понятно: преданность сну свидетельствует о невни­мательности к небесному Гостю, Господу и Владыке мира, "Царю веков"; и благодать отходит от неради­вого участника Царской вечери. Лучше это время проводить в чтении, размышлении, даже вниматель­ной прогулке. Так мне пришлось наблюдать это сре­ди монахов... А в миру можно посетить больного, сделать кому-либо доброе или насладиться благочес­тивым общением с братьями или сходить на кладби­ще к своим усопшим.

Вечером же снова отдаться молитве, поучению, созерацию. И весьма хорошо поступают священнос­лужители, устраивающие по вечерам более торже­ственные вечерни, с общенародным пением, с чте­нием акафистов, с поучениями и т. п.

Если на литургии духовное состояние было слиш­ком напряженно, так что невозможно долго утом­лять богомольцев проповедями, то на вечерних бо­гослужениях это можно делать с большим спокой­ствием, внимательностью, углубленностью, продол­жительностью. Слушатели уже отдохнули от литур­гийного подъема, но еще горят желанием быть с Господом, особенно же причастники. И тогда им можно предложить, лучше всего, объяснение Слова Божия, в частности литургийного Евангелия. Слова, как капли дождя, тихо падающего, будут жадно впи­тываться в души чад Божиих, принося плод добро­детелей. И объяснения могут быть подробными.

Это можно назвать "возгреванием дара" благодати Божией, о чем писал апостол Павел ученику своему Тимофею о необходимости возгревать дар, получен­ный чрез возложение рук моих (2 Тим. 1, 6). Но не толь­ко хиротония, но и всякий Божий дар требует возгревания, укрепления, усиления.

Мне пришлось видеть в Карпатской Руси, как каж­дый праздник вечером храмы наполнялись снова бо­гомольцами, как и на литургии; впрочем, пение иног­да исполнялось всею церковью.

Между тем не только в гордах, но даже и по се­лам, в России это совершенно почти исчезло. И люди тогда стремятся в театры, на зрелища, на "улицы" со всеми их искушениями.

И дары благодати попираются, оскверняются и пренебрегаются. Дух Святый отходит от недостойных носителей; и приступают духи нечистые, оскверня­ющие человека разными искушениями, до скотских страстей включительно. Боже, помилуй нас! В таком случае лучше уж скорее предаться сну, чем подвергать себя искушениям.

А еще лучше бы, достойно проведя и вечер, по­молиться перед сном в свое время и отдать себя Богу даже и ночью, даже и в спящем состоянии.

Возможно и это. Одно время мне пришлось жить рядом с молитвенным иноком. И он даже в сонном состоянии громко читал то "Отче наш", то "Верую", то почти всю литургию; а сам спал. Обыкновенно мне приходилось будить его, и он замолкал. И Царь Да­вид говорит, что он "и нощию" был пред Богом, "и не прельщен", то есть не лишен милости.

В дополнение же ко всему прибавим наблюдае­мый благочестивый обычай: хранить уста свои от плевания весь день Причащения. Хотя об этом нигде не написано, но обычай и понятный, и достойный, и народ хранит его.

На сем и закончим свои объяснения

Божественной литургии "верных".

Собственно она и есть центральная часть.

Все прочее, начиная от вечерни и кончая ектениею об оглашенных, есть лишь приготовление к Евхаристии и Святому Причащению.

Слава и благодарение Пречистому Агнцу, допус­тившему меня, худородного, коснуться Его Боже­ственной литургии.

ПЛОДЫ СВЯТОГО ПРИЧАЩЕНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ

МОЛИТВА ГОСПОДНЯ. ПРЕДИСЛОВИЕ