Евстафий Севастийский.

Личность интересная для изучения типа восточного благочестия и богословствования. Указ Св. Синода 80-х гг., воспрещавший писать диссертации ο еретиках, привел к тому, что мы до сих пор в нашей науке не имеем исследования об Евстафии. Малоазийский уроженец из района Малой Армении, Евстафий обладал способностями глубоко и ярко переживать религиозные принципы, не отступая перед односторонними крайностями. Еще в молодости, учась в Александрии, он временно увлекся даже арианством. Вернувшись домой, он сразу проявил порыв к крайним формам аскетизма, упрекая церковь в грехе омирщения и проповедуя всеобщую обязательность аскетического отрыва от мира. Даже отец Евстафия - епископ - формально осудил сына за такую крайнюю аскетическую проповедь. Но она породила и какие-то раскольнические движения, потому что местный собор, Неокесарийский (ок. 314-325 гг.), осудил лжеучение Евстафия. Поместный собор в Ганграх (ок. 340 г.) специально собирался против смуты, внесенной в церковь неправославным аскетизмом Евстафия. Соборы причисляли Евстафия к еретикам-энкратитам и свидетельствовали, что эти сектанты отрицали брак, но впадали в блуд; собирали отдельные, кроме церковных, собрания; женщины y них стриглись и ходили в мужских одеждах; рабы уходили от господ; не вкушали мяса и постились в воскресенье; порывали общение с людьми женатыми; проповедовали обязанность богатых раздавать целиком свое богатство. Вероятно, Евстафий лишь в какой-то мере принял осуждение Гангрского собора, потому что позднее собор Антиохийский осудил его как клятвопреступника. Но строгость нравов самого Евстафия и выравнивание его характера и интеллекта параллельно с возрастом все-таки дали удивительный результат: в 365 г. Евстафий был избран епископом своей родной Севастии.

B свое время Василий и Григорий, вернувшиеся из Афин, увлеклись дома опытом монашеского жития именно под воздействием Евстафия. Отсюда y Василия родилась долголетняя дружба с Евстафием. B пустыньке на реке Ирисе Василия и Григория посещал Евстафий как наставник аскезы, Признавая богословский вес своих молодых друзей, будущих Великих Каппадокийцев Василия и Григория, он вместе с ними влился в течение правых омиусиан под лидерством Василия Анкирского. За это был гоним диктаторами-омиями и даже объявлялся ими лишенным сана. Ηο народ не пустил омийного претендента на его место и отстоял Евстафия. Это убедительное свидетельство того уважения, которое вызывала вся фигура Евстафия. Однако, пока омии были в силе пред государственной властью, и Евстафий оказался среди большой толпы епископов, сосланных Валентом, в Дарданию, около Мраморного моря.

Здесь Евстафия сбила с пути среда епископов-пневматомахов. Когда омиусиане с Мелетием во главе приняли постановление Афанасиева Александрийского собора 362 г. o божестве Духа Святого, Евстафий остался на нерешительной позиции; не утверждал, что Дух - “творение,” но и не говорил, что Бог. Здесь он как бы сходился с временным дипломатическим воздержанием самого Василия. Но это нерешительное настроение в ссылке перешло в открытую пневматомахию. Евстафий вернулся в Севастию, уже разойдясь в этом вопросе с окружающими епископами Понта и с Василием. Β 372 г. Василий ездил в Севастию и переубеждал друга, и ему казалось, будто переубедил. Но сосед Евстафия епископ Никопольский Феодот, сознательный “новоникеец,” особенно был требователен к Евстафию и косо смотрел на дружественное посредничество Василия. Поэтому Василий согласился с Феодотом на отчетливой формуле, которую должен был подписать Евстафий. Но Евстафий на свидание не явился и решил первый порвать с Василием, ο чем и написал Василию специальное письмо. Письмо искусственно придирчивое ради оправдания разрыва. Евстафий припоминает письмо самого Василия к Аполлинарию. Но ведь это было 20 лет назад. Оба корреспондента были еще тогда мирянами. Савеллианство и “аполлинарианство” самого Аполлинария в ту пору еще не сформировались. И все-таки письмо это производит впечатление искажений и вставок. Co своей стороны, Евстафий распространял свой памфлет, обвиняя Василия в интригах. Василий, принужденный к полемике, тоже написал открытое письмо, припоминая, как Евстафий сам в свое время писал Арию и был учителем Аэтия. Ариане (омии) воспользовались этой распрей и собирали соборы своих епископов для обвинений православных. Под покровительством властей эти ариане (омии) ухитрились привезти насильственно Григория Нисского на какое-то разбирательство. Но Григорий дерзнул вырваться из-под контроля конвоя в пути, сбежал и скрылся.

Евстафий в этой борьбе с православными фактически должен был опираться на господствующих омиев. Православный епископат отошел от Евстафия, и он почувствовал себя одиноким. Его новые друзья пневматомахи, прозванные “македонианами,” собрали в Кизике в 376 г. свой соборик. Евстафий поехал туда и впутался в скверную историю. Собор признал Святого Духа творением, a омоусиос отверг и предпочел омиусиос. Евстафий подписался. У Евстафия было в прошлом в момент его поездки на Запад признание его папой Ливерием. Пришла пора долготерпеливому Василию похерить дружбу с ненормальным Евстафием и просить Рим подвергнуть его церковному осуждению. Сам Василий почувствовал свой долг покончить наконец со сравнительно долго тянувшимся компромиссом в исповедании учения ο божестве Духа Святого. Мелетий и Феодот Никопольский, очевидно, требовали решительного осуждения Евстафия. Об Аполлинарии вопрос был совершенно ясен по тому шуму, который поднялся около этого имени. Как известно, принося этих бывших своих друзей в жертву на Востоке, Василий требовал y Запада смирения и устранения из Антиохии Павлина. Формальные вины Павлина сводились: а) к неканоничности самого поставления Павлина, в) к солидарности eгo c Маркеллом и с) к принятию им в общение маркеллиан. Для этого дела в Риме был собран даже собор (ок. 378 г.). Явился на собор из Александрии Петр Александрийский, брат покойного Афанасия, недружественный с антиохийцами. Он имел нетактичность тут называть и Евсевия Самосатского, и Мелетия Антиохийского “арианами.” Это было продолжением строгости суждений покойного Афанасия, но без ума последнего. Дорофей за эту слепоту Александрии очень резко возражал Петру. Петр письменно жаловался на это Василию. И Василий должен был писать Петру извинения за резкости Дорофея. Ηο честь Евсевия Самосатского и Мелетия Антиохийского Василий горячо защищал.

По его словам, это были “исповедники,” сосланные арианами и заслуживающие уважения. A за их учение Василий ручается и готов это “засвидетельствовать письменно.”

Василий не дождался окончания решений Римского собора и нового царствования Феодосия I Великого, давших торжество православию.

Василий скончался 1 января 379 г. Его брат Григорий Нисский на похоронах, восхваляя трудности подвига ведения замутившегося Востока к никейскому знамени вселенской истины, сравнивает этот подвиг Василия с подвигом Моисея, приведшего Израиля к земле обетования после сорокалетнего странствия.

Дело Василия - образование православного ядра “новоникейцев” и соединение Востока с Западом - сразу же обрисовалось как дело исторически великое.

Победа православия.

Pax ecclesiastica - мир церковно-богословский, с такими усилиями достигнутый, продолжал все-таки быть фактом как бы скрытым, необщеизвестным, даже намеренно замалчиваемым. Для официально-монопольного омийства возобладание никейства было богословски враждебно. Но сила еще не умершего омийства была не внутренняя, a внешне-полицейская. Она опиралась на волю императора Валента. A Валент приблизился к своему концу. Его столкнули внешние неодолимые события. Шла волна стихийного процесса - непрерывное переливание азиатских народов в пределы Европы вплоть до Атлантического океана.

Сначала готы, a за ними надвигались и более страшные кочевые гунны. С готами, уже христианизованными через Вульфилу в форме арианства, сговоры были хотя и возможны, но все же очень трудны. A когда готов потеснили с Востока гунны, они новой волной безудержно перешли через Дунай и наводнили Фракию и Македонию. Готы предлагали мирные отношения на условии предоставления им некоторой продовольственной дани с населения. Условие поневоле было принято. Но утолить запросы завоевателей было трудно. Волей-неволей пришлось ромеям-эллинам взяться за оружие. Состязание было трудное, рискованное. Валент, ввиду смертельной опасности, пришел в покаянное настроение и решил отменить все наказания и ссылки, которые он почти два десятилетия проводил для защиты искусственной богословской формулы омийства. Вероятно, Валент сделал этот покаянный жест как бы “под занавес,” ибо еще до отправления из Константинополя в поход он выслушал обличение за свое омийское, полуарианское направление со стороны ревнителя никейства Исаакия, проживавшего в уединении около столицы. Это тот самый преподобный Исаакий Далматский, память которого празднуется 30 мая, т. е в день рождения Петра Великого, почему и посвящен ему Санкт-Петербургский Исаакиевский собор, заложенный в честь создателя нашей Северной Пальмиры. Преподобный Исаакий самолично явился к Валенту со словами: “Куда ты, кесарь, идешь, воюя против Бога? Ведь Он-то и поднял против тебя этих варваров. Возврати церквам их пастырей, и ты получишь победу. A если нет, то и сам не вернешься, и загубишь войско.” Валент разыграл оскорбленное величие и прогнал Исаакия с театральной угрозой: “Boт я возвращусь и тогда покончу с тобой. Ты ответишь за ложные пророчества.” A на самом деле Валент перетрусил и издал свой указ ο свободе веры.