Прочитавъ такое заглавіе, читатель уверенъ, конечно. что речь будетъ о монастырскихъ школахъ и больницахъ для бедныхъ, объ устроеніи въ обителяхъ раціональныхъ хозяйствт въ примеръ и помощь крестьянскимъ хозяйствамъ и т. д. He отрицая полезности такихъ учрежденій, мы однако не можемъ не предостеречь всякаго требователя подобныхъ реформъ — напоминаніемъ о томъ, что какъ ни давно уже раздаются словесныя и печатныя заявленія о ихъ необходимости, но темъ не менее оне почти вовсе нигде въ Россіи не прививались, да и едва ли привьются, такъ какъ, будучи заимствованы изъ латинскихъ филантропическихъ орденовъ, эти реформы въ такомъ виде вовсе не имеютъ у насъ почвы ни во внешнихъ условіяхъ монастырской жизни, ни въ самыхъ принципахъ православнаго аскетизма. Но прежде, чемъ перейти къ выясненію обоихъ положеній, мы просимъ читателя извинить такой неожиданный для него оборотъ дела и принять во вниманіе: 1) что мы отрицаемъ возможность не монастырской филантропіи вообще, а излюбленныхъ казенныхъ формъ ея, и 2) беремся обсуждать дело не въ принципе, а на факте, оставаясь въ стороне со своими собственными взглядами.

Итакъ, знаетъ ли читатель, что большинство мужскихъ монастырей въ настоящее время малолюдно и состоитъ изъ людей очень малограмотныхъ? Что оно бедно, т. е. не преизбыточествуетъ, но нуждается въ средствахъ? Что женскія обители почти все буквально нищенствуютъ? До школъ ли тутъ, до больницъ ли, когда есть нечего и петь въ церкви некому? Но можетъ быть намъ ответятъ, что просветительно-филантропическая деятельность монастырей желательна, хотя бы въ самыхъ микроскопическихъ дозахъ, не столько ради благодетельствуемыхъ, сколько ради самихъ благодетельствующихъ. Действительно, люди, не знающіе монастырскаго быта, говорятъ: главнейшая причина монашескихъ пороковъ—праздность; дайте монаху дело, наполняющее жизнь его смысломъ, и онъ отстанетъ отъ всего худого.

Итакъ, приходская школа или больница должна занять монашескіе досуги: но ведь эти учрежденія нуждаются въ людяхъ способныхъ, а они и безъ того все состоятъ казначеями, ризничими, келарями и проч. Это разъ, а второе: многіе ли личности изъ числа братства требуются въ участники воспи-танія и леченія? He менее ли трехъ—четырехъ? А остальные причемъ останутся? Однако главнейшее затрудненіе не въ этомъ, а въ томъ, действительно ли филантропическая деятельность, и притомъ привитая монастырю извне, можетъ наполнить смысломъ жизнь монаховъ настолько, что даже порочные между ними обновятся духомъ подъ вліяніемъ упражненій человеколюбія. Монашество есть учрежденіе консервативное по преимуществу, живущее теми же самыми идеалами, при коихъ оно создано полторы тысячи летъ тому назадъ. Худо ли, хорошо ли эти идеалы осуществляются въ нашихъ монастыряхъ, но всякій, кто знаетъ жизнь последнихъ, согласится, что если чемъ и держится остатокъ монашества, то силою грандіозной традиціи, а именно великими примерами древнихъ аввъ и русскихъ подвижниковъ и огромными томами преданій о божественномъ, чудесномъ содействіи иноческимъ подвигамъ. Общественные идеалы тоже не чужды монаха-простолюднна (а таковыхъ 95%), но они слишкомъ определенны, чтобы вмещать въ себя всякія формы служенія ближнимъ, какія только придутъ въ голову европействующей интеллигенціи; они, затемъ, слишкомъ распространенны, будучи не монашескими только, но и общенародными, они, следовательно, сильны, если не логикой, но бытомъ и исторіей. Эти идеалы представляютъ весь міръ, содержимымъ непосредственно силою Божіей, по молитвамъ церкви; люди мірскіе, преданные нуждамъ дня, оскудели въ молитве, но вотъ это великое дело на земле берутъ на себя некоторые изъ многихъ, и, освободивъ себя отъ жизненной суеты, ограждаются стенами и день и ночь предаются молитве за оставшихся въ міре, за благосостояніе церквей, за императора и люди. Но не столько ихъ грешною молитвой, сколько предстательствомъ великихъ святыхъ на небе и действіями ниспосланной благодати Божіей, проявляющейся въ чудотворныхъ иконахъ и мощахъ угодниковъ, держится міръ; дело же теперешнихъ служителей Бога— окружить эти источники благодати благолепнымъ чиномъ священнослуженія, чтобы съ темъ большимъ удобствоме могли изъ него черпать все приходящіе. Пусть не убежденія самихъ монаховъ, а благолепіе обители: святыня, священнослуженіе, порядокъ монастырской жизни, чтеніе житій въ трапезе, красота монастырскихъ зданій и проч.—воздейетвуетъ на души молящихся,—такъ думаютъ монахи. Ценность обычнаго, естественнаго человека, какъ духовнаго руководителя ближнихъ, въ нашихъ традиціяхъ, перешедшихъ въ народно-монашеское міровоззреніе, низведено до ничтожнейшей величины: все дело духовнаго просвещенія богомольцевъ они возлагаютъ на сверхъестественную силу благодати, на действенность самаго быта обители, отображающаго собою священную древность. Итакъ, кроме личнаго нравственнаго самосовершенствованія чрезъ подвигъ смиренія поста и молитвы, монахъ высоко ценитъ дело поддержанія „ благолепнаго чина" и на сей последній смотритъ, какъ на единственное серьезное средство истиннаго пастырства. Заговорите о приходскихъ школахъ или больницахъ хорошему валаамцу или афонцу: едва ли вы встретите иное отношеніе къ вашему предложенію, чемъ у крестьянина къ изученію француз-скаго языка. Да мало того, нарветесь еще на цитированіе „Пра-вилъ монашескаго житія", согласно которымъ монахъ только по тремъ причинамъ можетъ покинуть обитель, изъ коихъ третья гласитъ: „аще будутъ обучатися мірстіи отроцы". Правильно ли монашеское міровоззреніе—не знаемъ, но что оно именно таково, какъ изложено, въ этомъ можете убедиться не только изъ беседъ съ любымъ монастырскимъ инокомъ или изъ чтенія агіографической, аскетической и богослужебной литературы, но изъ очерковъ монашескаго быта, вышедшихъ изъ-подъ рукъ скептиковъ: Лескова, Немировича-Данченко, Благовещенскаго и т. п. Монахъ смотритъ на хорошій монастырь, какъ на самое благотворительнейшее учрежденіе, а потому учрежденіе при немъ какой-либо филантропической отрасли такого рода, какая не входитъ въ органическую жизнь монастыря, представится ему столь же безсмысленной, какъ если бы ду-ховная академія, собирая экономію чрезъ сокращеніе расходовъ, стала употреблять ее не на улучшеніе различныхъ сторонъ академической жизни, а на учрежденіе городской больницы. Такъ отнесутся и относятся къ предполагаемой реформе все хорошіе монастыри.

Но все, что не удается безпочвенному способу нововведеній, можетъ быть достигнуто теми, кто съумеетъ найти семена желательной духовно-просветительной деятельности монастырей—въ ихъ историческихъ и бытовыхъ идеалахъ. Ведь существуетъ же она и фактически, если стягиваетъ ежегодно тысячи народа со всехъ концовъ Россіи къ известнымъ монастырямъ. Непонятнымъ для насъ образомъ, но духовная жажда народа удовлетворяется на Соловкахъ и на Афоне успешнее, чемъ рисунками „Родного Слова" и т. п. Вспомнимъ знаменитую проповедь высокопреосв. Амвросія Харьковскаго о двухъ теченіяхъ русской жизни: верховомъ и низовомъ, народномъ, котораго мы не видимъ, но которое течетъ по своимъ законамъ къ своимъ устьямъ.

Посмотримъ, каковы же просветительныя функціи этихъ знаменитыхъ   монастырей,   обобщаемыя   подъ  однимъ   названіемъ „благолепнаго чина", который вовсе не заключается только въ благоговейномъ совершеніи священнослуженія. Этихъ функцій такъ много, что мы затрудняемся ихъ перечислить сполна; укажемъ сперва на те, которыя возможно определить нашимъ интеллигентнымъ языкомъ: благоговейная служба, проповедь (отеческая) въ церкви и Четьи-Минеи въ трапезе, продажа образовъ, литографій и книжекъ, исповедь опыт-ными духовниками, старцы (кто не читалъ „Братьевъ Карамазовыхъ" Достоевскаго?), подчиненіе богомольца облагораживающей монастырской дисциплине, показаніе ему церквей и ризницы обители, соединенное всегда съ целымъ рядомъ благочестивыхъ легендъ; наконецъ, принятіе монастырями, особенно северными, работниковъ „по обету" на одинъ годъ, ихъ ассимилляція и затемъ вліяніе на семейную среду. Говорить ли о техъ функціяхъ, которыя недоступны намъ, но народу? 0 томъ, что самый видъ обители на краю света, на прекрасномъ морскомъ ландшафте, для него—целая поэма? Что тысячепудовый колоколъ, призывающій къ заутрени въ полночь, для него — целое богословіе? Что даровой обедъ Руссики для 8000 людей, для него—целая соціологія? Что разсказывающій обо всемъ этомъ странникъ для мужицкой семьи есть лучшій апостолъ, чемъ ученый академикъ? Итакъ, речь не о созданіи новыхъ функцій монастырскаго вліянія, но о воз-становленіи существующихъ; объ этомъ и побеседуемъ.

II.

Если согласиться съ темъ несомненнымъ фактомъ, что воспріемлющая способность нашего народа совершенно иная, чемъ у насъ, воспитавшихся на Аристотелевой логике, что къ его воспріемлемости приноровлены не столько наши гуманныя меры, сколько учрежденія традиціонныя, какъ по отношенію ко всемъ способамъ улучшенія народнаго быта, такъ и, въ частности, въ деле благоустроенія монастырей, то речь должна быть не о придумываніи и введеніи новыхъ отраслей религіозно-народнаго просвещенія, но объ исправленіи и возстановленіи существующихъ. Представьте себе, еслибъ 500 русскихъ монастырей обладали теми же просветительными средствами, какъ Оптина пустынь или афонскій Руссикъ: чего бы оставалось желать отъ нихъ? Но прежде, чемъ обратиться къ изысканію способовъ къ такому подня-тію монастырской жизни, скажемъ еще о возможныхъ улуч-шеніяхъ въ самыхъ-то лучшихъ монастыряхъ—съ точки зренія народнаго  пастырства.

Должно сознаться, что некоторые  монастыри   плохо понимаютъ, что именно следуетъ давать народу въ продаваемыхъ книжкахъ и картинкахъ. Если попадается среди лицъ, при-ставленныхъ къ этому делу, монахъ-народолюбецъ, тотъ-же неученый мужичекъ, силою самоотверженной любви къ ближнимъ умевшій охватить своею душою сущность народныхъ религіозныхъ потребностей: то онъ оказывается слишкомъ мало видевшимъ света и не знающимъ, где достать подходящій матеріалъ. Итакъ, хорошо бы сделали наши лавры, еслибъ поручили опытному человеку не только составленіе списка наилучшаго. состава книжекъ для народнаго чтенія, но и улучшили бы самыя изданія, снабдивъ ихъ картинками и переплетами, умноживъ самый выборъ книгъ чрезъ включеніе въ него, кроме житій, еще календариковъ, поучительныхъ повестей, букварей и пр., словомъ — того, что можно достать въ лавченкахъ, но что получитъ для народа высшую ценность, если пріобретется у Макарія или у кіевскихъ угодниковъ. Образа въ монастыряхъ продаются дорого и выборъ ихъ до крайности ограниченъ. Помощь метахромотипіи негодна для крестьянъ, потому что имъ нужны образа большіе, заметные въ темныхъ углахъ. Они поэтому съ быстротой раскупаютъ до последняго образа фольговые въ рамкахъ со стеклами, каковые идутъ за 2 p., будучи по квадратному аршину величиной. Пусть обители широко разовьютъ это мастерство и разнообразятъ сюжеты такихъ образовъ.

Затемъ, необходимо увеличеніе числа духовниковъ, чтобы исповедь въ обители не оставалась темъ же, чемъ она есть въ приходе. Нуженъ строгій выборъ ежедневно читаемыхъ проповедей и самихъ чтецовъ, чтобы оне не оставались богослужебною формальностью, но словомъ „света и жизни". Нужно и живое слово, особенно во дни тысячнаго стеченія народа къ великимъ праздникамъ со всей Россіи, когда все одушевлены религіознымъ восторгомъ. Консисторіи должны бы выписать на эти дни лучшихъ витій епархіи, умеющихъ говорить къ народу: слова ихъ будутъ передаваемы слушателями другъ другу по всей Россіи. Нужно далее, чтобы старшая братія не оставляла безъ вниманія самой серой части своихъ богомольцевъ, чтобы и въ кухне, где кормятся бабы, происходило такое же чинное чтеніе житія, какъ и въ трапезе; чтобы ежедневно после обедни добрый монахъ показывалъ пришлецамъ ризницу, церкви и др. примечательные предметы обители, не заботясь о томъ, чтобы набрать побольше въ руку; но чтобы положить побольше въ души.

Но всего не переговоришь—темъ более, что по отношенію къ большинству монастырей подобныя пожеланія трудно достижимы.   Состоя изъ   несколькихъ  старцевъ   и  двухъ десятковъ невозможнейшихъ послушниковъ, представителей бродячей Руси, многіе монастыри нуждаются прежде всего въ собственномъ просвещеніи. Да и возможно ли ихъ поправить? He лучше ли закрыть? Конечно, необходимо одно изъ двухъ, но вспомнимъ слова митроп. Ипнокентія: „если хотите уничтожить монашество потому только, что оно ослабело, то не уничтожить ли по той же причине и христіанства?"

Насмотревшись въ разныхъ углахъ Россіи на монастырскую жизнь, мы кажется не погрешимъ, если скажемъ, что не наличный составъ искателей монашества, но почти исключительно настоятели служатъ причиной упадка большинства обителей Россіи. Въ некоторыхъ епархіяхъ настоятелями монастырей, за немногими исключеніями, делаютъ или вдовыхъ священниковъ, или неудавшихся ректоровъ, или архіерей-скихъ экономовъ, крестовыхъ іеромонаховъ и наиболее оборотистыхъ и хозяйственныхъ членовъ лаврскихъ экономическихъ администрацій. Настоятели всехъ этихъ трехъ категорій одинаково мало способны быть руководителями обществъ, соединившихся ради достиженія нравственнаго совершенства путемъ молитвы, поста и взаимнаго назиданія, въ чемъ и заключается обязанность монаховъ. Такая цель жизни далека большинства теперешнихъ настоятелей, а потому они не только всю свою энергію направляютъ исключительно почти на экономическую сторону обители, но и не стараются даже скрыть своего скептическаго отношенія къ монашескому идеалу, повидимому даже не сознаютъ, что должны быть духовными пастырями братіи. Представьте же себе, что делается въ монастыре съ юношей-крестьяниномъ, который пришелъ сюда, начитавшись Четьи-Минеи, пришелъ „за спасеніемъ", а встречаетъ просто экономическое общество. пропитывающее себя молебнами да панихидами, и совершенно чуждое его внутренняго міра. Почти необходимымъ следствіемъ теперешняго положенія монастырей является мірское настроеніе большинства младшей братіи и склонность ея къ разгулу за неименіемъ высшаго духовнаго содержанія.

Если бы настоятели относились къ своему монастырю иначе, не старались бы только о томъ, чтобы изъ одного монастыря перейти въ другой, более выгодный, но считали бы себя послушиниками своей обители, а последнюю — своимъ последнимъ местопребываніемъ на земле: то отъ нихъ бы всецело зависело поднять монастыри точно такъ же, какъ на нашихъ глазахъ въ XIX веке Назарій Валаамскій, Феофанъ Новоезерскій, Пименъ Николоугрешскій, Іона Кіево-Троицкій, Серафимъ Заоникіевскій, Фотій Юрьево-Новогородскій довели свои монастыри до состоянія лавръ, принявъ ихъ въ качестве нищенскихъ скитовъ. Примеровъ подобнаго рода очень много и они хорошо известны не только въ духовномъ міре, но и въ светскомъ обществе; они, думается, достаточно сильно подтверждаютъ собою ту мысль, что всякое дело требуетъ человека, преданнаго этому делу, а не принимающагося за него по внешнимъ побужденіямъ. Но где взять такихъ людей?

Они ееть и ихъ знаютъ, но избегаютъ... Ихъ можно бы найти по одному, по два въ каждомъ почти монастыре между рядовою братіей, а въ лучшихъ обителяхъ ихъ найдется и по десятку. И мы видимъ, что въ техъ епархіяхъ, где преосвященные заботились о замещеніи настоятельскихъ местъ монахами no призванію, тамъ монашество поднялось очень быстро не только въ нравственномъ, но и въ экономическомъ отношеніи; такова, напримеръ, Епархія Калужская во время управленія арх. Григорія и несколько ранее. Кто хочетъ улучшить монастыри, пусть начнетъ съ выбора достойныхъ настоятелей. Успехъ ихъ деятельности, быстрый и сильный, обусловли-вается, конечно, сколько благодатнымъ содействіемъ угодни-ковъ обители, столько же и темъ, что за плечами у нихъ стоитъ и тысячелетняя исторія русскаго быта, и полутора-тысячелетняя исторія монашества, и принципъ послушанія монаховъ настоятелю. Поднять монастырь подходящій настоя-тель можетъ гораздо легче, чемъ новейшіе филантропы—заменить питейные дома чайными; но если и последнее достигается посредствомъ энергіи и самоотверженія, то перваго ли не достигнетъ человекъ, наделенный верою въ Бога и любовью къ ближнему? Настоятели любятъ плакаться всякому встречному, что у нихъ, вместо послушниковъ, „пьяная ватага", но ударили ли они сами палецъ о палецъ для исправленія ея? Почему же вышепоименованные настоятели съумели въ короткое время сделать изъ пьяной ватаги послушныхъ агнцевъ?