1. Постановка проблемы

Принятие Иисуса Христа как Сына Божьего, как воплотивше­еся Слово, как вочеловечившееся Второе Лицо Святой Троицы возможно только верой в ее гносеологической и, следовательно, сотериологической полноте (Ин 17:3). Признание исторического фак­та земной жизни основателя христианской религии, Личности, известной под именем Иисуса, коей было уже при жизни многими присвоено именование Христа (Мессии, помазанника Божьего — см.Ин4:29,42;6:б9;Мф1б:1б;Мк8:29) не требует акта веры; этот факт известен по дошедшим до нашего времени историческим источникам, весьма многообразным, в частности — по письменным свидетельствам современников, по результатам археологических исследований и раскопок, по сохранившей в течение двух тысячелетий свою аутен­тичность общехристианской традиции.

В настоящей главе мы рассмотрим сугубо историческую про­блему; божественность Христа явится предметом наших размыш­лений в следующей главе.

Существование выдающихся личностей прошлого, как прави­ло, не вызывает сомнений. Никто не оспаривает факт историчес­кого бытия не только деятелей, оставивших потомкам плоды своих трудов в письменной форме или в виде произведений изобразительного искусства, но и тех, от чьей деятельности не сохранилось ничего, кроме упоминания в трудах современников, например, Сократа, Александра Македонского или египетской царицы Клеопатры.

В течение двух тысячелетий не подвергалась сомнениям и ре­альность земной жизни Иисуса Христа. Лишь в середине XIX столетия представители так называемой Тюбингенской богословс­кой школы Б. Бауэр, позднее А. Древс¹⁰² а затем и Р. Виппер¹⁰³ отрицали историчность Христа; Он объявлялся мифической лично­стью, существование которой — легенда, а жизнеописание — плод

фантазии анонимных евангелистов. Ученые, отрицавшие историч­ность Христа, при всем разнообразии их взглядов и суждений объединены под названием « мифологической школы». Выступле­ние в печати представителей этой школы вызвали появление обшир­ной апологетической литературы, которая в основном имела внецерковное происхождение.

Одним из первых выступил Ф. Энгельс, давший резкий отпор попыткам Бауэра и других отрицать историческое суще­ствование Иисуса Христа. «С религией,— писал Энгельс,— кото­рая покорила Римскую мировую империю и в течение 1800 лет господствовала над значительной частью цивилизованного чело­вечества, нельзя разделаться, просто объявив ее состряпанной обманщиками бессмыслицей... По его (Бауэра) мнению христиан­ство, как таковое, возникает при Флавиях, новозаветная литера­тура только при Адриане, Антонине и Марке Аврелии. Вслед­ствие этого у Бауэра исчезает всякая историческая почва для новозаветных сказаний об Иисусе и Его учениках; эти сказания превращаются в легенды, в которых внутренние фазы развития и духовная борьба внутри первых общин переносится на более или менее вымышленные личности»¹⁰⁴. Позднее ошибки Бауэра повто­рили в общих чертах другие представители «мифологической» школы — Древс, Виппер и др.

Одновременно многие ученые XIX и XX столетий, по своим взглядам далекие от христианской веры, категорически утвержда­ли факт историчности Христа. Из числа их можно назвать: Д. Штрауса, Э. Ренана, К. Каутского, Фрезера, А. Робертсона¹⁰⁵. Все они, говоря об Иисусе Христе, в большей или меньшей степени подробно свидетельствуют свою убежденность в реальности Его исторического существования. Процитируем некоторые из выска­зываний А. Робертсона, имеющие характер общего вывода: «Но­вый Завет, несомненно, частично основывается на подлинной исто­рии и подлинных посланиях»¹⁰⁶; «Нет ничего невероятного в утвер­ждении, что Понтий Пилат, прокуратор Иудеи при Тиверии с 26 по 36 гг. нашей эры, приказал распять Иисуса Христа, так назы­ваемого Мессию или Царя Иудейского», «Иисус Назарянин, выступивший против еврейского священства, жил в первом веке, в годы, почти совпадающие с традиционно принятыми датами», «ни один из античных авторов, высказывания которых нам известны, не сомневается в историческом существовании Иисуса»¹⁰⁷.

Актуальность поднятой сторонниками мифологической школы проблемы, при всей ее искусственности и надуманности, несомнен­на. Ведь в случае, если бы удалось неопровержимо доказать, что все новозаветные тексты, составляющие основу христианства, яв­ляется выдумкой, то христианство, в особенности церковное (а истинное христианство может быть только церковным) оказалось бы полностью дискредитированным и утратило какую-либо досто­верность, а следовательно, и авторитет.

Неудивительно, что за утверждения мифологистов поспеши­ли ухватиться атеистические круги и отдельные деятели. «Христа никогда не было», «Христос — мифическая личность», «Еван­гельские сказания - измышления и легенды»,— с уверенностью утверждали люди, в большинстве никогда в Евангелия не загля­дывавшие, не знакомые с аргументацией не только богословов, но даже тех, чьи антихристианские выводы они с авторитетным видом повторяли как некие научно доказанные истины, отрицать которые могут только слепо верующие, одурманенные религией невежды.

Все это, однако, в течение последних десятилетий изменилось.

Убедительные, притом многочисленные свидетельства о Хри­сте Его современников и других авторов I и II вв., археологические раскопки в Палестине, найденные фрагменты новозаветных тек­стов, которые бесспорно датируются I — началом II века, — все это побудило атеистически настроенных авторов отказаться от безого­ворочного отрицания историчности Христа, несмотря на то, что тем самым подвергаются пересмотру все прежние концепции, равно как к нулю сводится дидактический эффект, достигавшийся ранее в результате отрицания нежелательного исторического факта, отри­цания, якобы научно обоснованного.

Из многочисленных признаний несостоятельности мифологи­ческих концепций приведем два, пожалуй, наиболее откровенных.

Первое из них заимствуется из статьи, увидевшей свет в конце 1977 года. Цитируем: «Может быть его (Иисуса) вообще не суще­ствовало? В нашей науке нет в настоящее время единой точки зрения по этому вопросу. Ряд ученых в течение долгого времени разрабатывали мифологическую теорию (Р. Ю. Виппер, А. Б. Ранович, С. И. Ковалев, Я. А. Ленцман, И. А. Крывелев). ... Однако накопление нового материала (в частности, открытие кумранских рукописей, папирусных фрагментов евангелий, анализ общих за­конов мифотворчества) привело к тому, что другие исследователи поставили вопрос о возможном историческом существовании Иису­са Христа — проповедника из Галилеи (А. П. Каждан, И. Д. Ам-дена, Μ. Μ. Кубланов, а также автор этих строк)...

Совокупность новых данных привела к тому, что у некото­рых сторонников мифологической школы позиция несколько (!) изменилась: так, Я. А. Ленцман в 1958 г. в книге «Происхожде­ние христианства» писал, что научные доказательства отнюдь не свидетельствуют в пользу исторического существования Иисуса, а через десять лет в книге «Сравнивая евангелия» он оставил этот вопрос открытым и предостерег от абсолютизации мифологичес­кой теории...

То, что у множества религиозных проповедников именно Иисус оказался основателем учения, сумевшего победить все остальные, зависело от совокупности разнообразных причин, как объектив­ных, так и субъективных»¹⁰⁸.

Приводим также высказывание того самого д-ра философс­ких наук И. Крывелева, который автором только что цитировав­шейся нами статьи упоминается в числе приверженцев мифологи­ческой школы:

«Поведение Иисуса,— пишет И. Крывелев,— нередко выгля­дит в евангелиях противоречащим логике. Является ли это аргу­ментом против его историчности? С нашей точки зрения, скорей наоборот. Во все времена человек в своем поведении очень часто нарушал, как продолжает делать это и теперь, правила логики... Нетрудно представить себе, что реальный человек Иисус Христос именно так и поступал»¹⁰⁹.

Как видим, антирелигиозные авторы, совсем недавно причис­лявшие себя к мифологической школе, теперь не только допуска­ют, но даже утверждают и обосновывают историческую реаль­ность Иисуса Христа! Нас не должны удивлять нарочитая осто­рожность высказываний, многочисленные оговорки, призванные смягчать в глазах читателей резкий переход от категорического отрицания к признанию.

Следует однако отметить, что идеологическая инерция тенден­циозных, пропагандировавшихся в течение ряда десятилетий мне­ний столь велика, что и до сих пор их можно услышать не только от представителей неосведомленной широкой публики, но и из уст экскурсоводов, учителей и других тружеников культуры, повторя­ющих ставшие уже традиционными отрицательные суждения.

 

2. Свидетельства нехристианские

Хотя для христиан высшим, обладающим абсолютным авто­ритетом является свидетельство Откровения, наиболее полно пре­поданное нам в Священном Писании, однако объективной убеди­тельностью обладают также и свидетельства о Христе, содержа­щиеся в источниках нехристианских. Равнодушие, а нередко и враждебность ко Христу и Его Церкви их авторов устраняют всякое подозрение в пристрастии, в необъективности, обусловлен­ной симпатией к христианству и желанием содействовать его успехам.

Такие нехристианские свидетельства можно разделить на ев­рейские и языческие. Рассмотрим сначала еврейские как наиболее близкие ко Христу по времени и месту написания.

 

Иосиф Флавий о Христе

Иосиф Флавий — виднейший иудейский историк I века (род. около 35 г. по Р. X.), оставивший два больших труда на греческом языке — «Иудейская война» и «Древности иудейс­кие». В них имеются три упоминания о Христе и о близких ко Христу евангельских персонажах.

Одно из них, подлинность которого никем не оспаривалась, относится к Иоанну Крестителю. Флавий говорит об Иоанне как о  личности, хорошо ему известной и пользующейся популярнос­тью. Именуя его «праведным мужем», историк сообщает о его проповеднической деятельности, о том, что он был казнен Иро­дом и приписывает поражение войск этого царька Божьему нака­занию за это беззаконное убийство¹¹⁰.

Другое, не менее важное сообщение делает Флавий об Иако­ве — брате Христа. Он пишет: «Анан [первосвященник, сын Анны, участвовавшего в суде над Иисусом Христом] почитал для себя благоприятным случай, когда Фест [римский прокуратор в Иудее], а Альбин [преемник Феста] находился еще в дороге, созвал собрание судей и, представив на судилище Иакова, брата того Иисуса, Который именовался Христом, с некоторыми други­ми и сделав на них обвинение в нарушении закона, предал их всех на побиение камнями»¹¹¹.

Как видим, здесь уже упоминание не только о близком к Иисусу человеке — Иакове, но и о Нем Самом.

Но наиболее подробным, наиболее известным и возбуждав­шим научные споры является следующий отрывок «Иудейских древностей», посвященный Иисусу Христу: «В это время жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать челове­ком; ибо он творил поразительные (необыкновенные) чудеса и был учителем людей, которые радостно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и многих эллинов. Он был Мессией (Христом). И когда Пилат по обвинению наших старейшин приговорил его к распятию, те, кто с самого начала возлюбили его, остались ему верны. На третий день он явился им снова живой. Ибо божественные пророки предвозвестили это и огром­ное множество других чудес относительно него. И племя христи­ан, название которых пошло от него, не исчезло по сей день»¹¹².

Этот текст фигурирует во всех сохранившихся списках труда Флавия, а также приводится Евсевием Кесарийским в его Церков­ной истории. Большинство исследователей издавна сомневались в подлинности этого текста, слишком «христианского» по содержа­нию и стилю. Действительно, трудно согласиться, чтобы Флавий, правоверный иудей, который мог знать о Христе только понас­лышке, с уверенностью утверждал, что Он — Мессия, исповедо­вал бы Его воскресение, чудеса, безоговорочно называл бы Его учение Истиной и смотрел на Его жизнь как на прямое исполне­ние мессианских пророчеств.

Такого взгляда придерживались не только советские ученые (Р. Виппер, А. Ранович и др.), но и многие западные филологи и историки такие, как Э. Мейер, Э. Норден, Б. Низе. Утвержда­лось, что данный отрывок представляет собой интерполяцию, т.е. был вставлен в текст Флавия неким христианином-переписчиком, считавшим, видимо, полезным дополнить иудейского историка, «забывшего» сообщить о божественном Основоположнике хрис­тианской религии.

Отсюда делали вывод, что Флавий вообще не упоминал об Иисусе, это служило косвенным аргументом в пользу отрицания историчности Иисуса Христа¹¹³. В качестве положения, подкреп­лявшего такой вывод, использовалось так называемое «молчание Оригена», который в своем «Contra Celsum» не цитирует этот пассаж из Флавия. Как полагали, если бы он содержался в тексте Флавия, то Ориген в своей полемике с Цельсом не преминул бы им воспользоваться.

И вот не так давно ситуация радикально изменилась. Еще в 1912 г. профессор университета г. Тарту В. Васильев впервые опубликовал в Париже (по флорентийской рукописи) вторую часть арабского текста «Всемирной хроники» (с французским переводом) епископа Агапия Манджибского, написанной в X веке по Р.Х. В этом труде¹¹⁴ цитируется свидетельство Иосифа Флавия о  Христе, взятое из тех же «Древностей иудейских», по содержа­нию идентичное уже известному нам из греческих источников сообщению, но текстуально существенно отличающееся.

Ни А. Васильев, ни академик В. Розен, ранее занимавшиеся рукописью Агапия, на это отличие внимания не обратили. Только в 1972 г. появилась монография проф. Ш. Пинесса, специально посвященная цитате из Флавия, приводимой Агапием в его труде¹¹⁵.

Ознакомимся теперь с этой цитатой, которая у Агапия пред­варяется указанием на ее источник («Равным образом об этом повествует Иосиф иудей») и завершается словами «Таков рассказ Иосифа... о нашем Господе Христе, да будет Он прославлен». В русском переводе текст звучит так: «В это время жил мудрый человек, которого звали Иисусом. Образ жизни его был достой­ный, и он славился своей добродетелью. И многие люди из иудеев и из других народов стали его учениками. Пилат приговорил его к распятию и смерти. Но те, кто стали его учениками, не отрек­лись от его учения. Они рассказывали, что он явился им через три дня после распятия и что он был живым. Полагают, что он был Мессией, о котором пророки предсказывали чудеса».

Сравнивая этот текст¹¹⁶ с ранее приведенным греческим, убеждаемся в существенных различиях: 1) в тексте Агапия Иисус не имеет никаких сверхъестественных свойств и не возникает сомне­ний в его человеческой сущности; 2) ничего не говорится о сотво­ренных им чудесах; 3) нет упоминания об иудейских старейшинах и о предании ими Иисуса Пилату; 4) сообщение о воскресении оказывается лишь частным мнением учеников, таким же является и именование Иисуса Мессией.

Следует согласиться с вполне обоснованным мнением Ш. Пи­несса, что «ни одно из главных возражений, выдвинутых против аутентичности традиционного варианта «свидетельства Флавия» не выдержало бы критики, если бы они были направлены против версии Агапия. Ни один верующий христианин не мог бы создать (в целях интерполяции. — А. М.) такой нейтральный текст, а если допустить, что верующий христианин тем не менее написал его, то единственным смыслом этого могло бы быть стремление засвиде­тельствовать историческое существование Иисуса, но вплоть до нового времени такой необходимости не было: даже наиболее оже­сточенные противники христианства никогда не выражали какого-либо сомнения в реальном существовании Христа... Флавий, кото­рый в определенных рамках претендовал на роль объективного историка, такой текст мог написать... « Древности иудейские» Флавия первоначально содержали свидетельство такого рода, которое трак­товало об Иисусе»¹¹⁷.

Известный отечественный исследователь М. Кубланов прихо­дит к тому же выводу: «Автор (Флавий. — А. М.), не приверженец этого учения (христианского. — А. М.), но и не очерняет его, как, например, Тацит и его римские коллеги. Он сообщает, что говорят, и ясно отделяет это от того, что ему известно достоверно. А известно ему, прежде всего, что у истоков движения, которое впоследствии получило название христианства, стоял проповедник, учитель, по имени Иисус, которого Пилат осудил на распятие. В такой редак­ции (обнаруженной в хронике еп. Агапия. — А. М.) этот абзац не вступает в противоречие с политическими привязанностями и рели­гиозной принадлежностью Иосифа Флавия и не остается никаких доводов для того, чтобы считать его подложным»¹¹⁸.

Что касается упомянутого выше, постоянно используемого мифологистами в качестве аргумента «молчания Оригена», т.е.

отсутствия в его творениях свидетельств Флавия о Христе, то Ориген сам дает убедительное разъяснение: он дважды в своих трудах утверждает, что Флавий не верил в Иисуса как в Христа¹¹⁹; весьма вероятно, что именно известный Оригену оригинальный текст высказывания Флавия о Христе и давал Оригену основания для такого суждения об отношении Флавия ко Христу.

Итак, сказанное можно кратко обобщить следующим образом:

Из известных до последнего времени науке альтернативных версий, касающихся спорного свидетельства о Христе в дошедшем до нас греческом тексте XVIII книги «Древностей иудейских» И. Флавия, ни одна не соответствует истине: этот текст не является подлинным, т.е. принадлежащим перу Флавия, но и не является интерполяцией, т.е. сочиненной каким-то переписчиком вставкой.

Есть все основания считать, что этот текст имелся в оригинале Флавия в том же месте XVIII книги Древностей, но в редакции, сохранившейся в арабской цитации, сделанной епископом Агапием и являющейся переводом с первоначального, еще не подвергшегося искажению греческого текста Флавия (несущественно, был ли арабский текст прямым переводом с греческого или с промежуточ­ного сирийского).

Искажение допущено каким-то христианским переписчиком, ко­торому оригинальный текст флавиевского высказывания о Христе показался неуважительным и он счел возможным и полезным сде­лать этот текст более благочестивым, вложив в него и тем самым при­писав Флавию совершенно несвойственное ему, но присущее пере­писчику христианское отношение и суждение об Иисусе Христе.

Евсевий Кесарийский, позднейшие писатели, приводившие свидетельство Флавия, имели в своем распоряжении уже иска­женный греческий текст этого абзаца «Древностей».

Таким образом, историческое существование Иисуса Христа засвидетельствовал Его современник Иосиф Флавий, крупнейший историк иудейского народа, в двух местах своего труда «Древности иудейские». Сомнения в подлинности одного, более пространного из этих двух текстов отпали, оказавшись научно необоснованными.

 

Талмуд о Христе

Как известно, Талмуд — книга, пользующаяся высочайшим авторитетом в иудаизме, представляет собой набор разнообраз­ных исторических сведений и преданий, нравственных поучений, бытовых предписаний, комментариев к различным текстам Торы

и других ветхозаветных книг. Талмуд создавался в еврейской диаспоре с III по VI вв. по Р.Х.

Талмуд составлялся в антихристиански настроенной еврейской среде, и можно с уверенностью предположить, что буквально все его упомянутые в нем и безымянные авторы относились ко Христу и к христианству враждебно.

Если бы существование Христа являлось плодом измышления позднейших адептов христианского учения, то противникам есте­ственно было бы обвинить их в явной лжи. Ведь многие из авторов поучений и повествований Талмуда жили в I в. по Р.Х. и, следова­тельно, были современниками Христа и его ближайших учеников.

Другим методом борьбы с христианством могло быть замал­чивание существования Христа. Однако Талмуд, напротив, его подтверждает, вступая в полемику против христианства и Его Основателя, нередко насмехаясь над Ним. В трактате Талмуда, называемом Санхедрин, говорится: «В канун Пасхи повесили Иисуса из Назарета. В продолжении сорока дней глашатай ходил перед Ним, крича: "Он должен быть бит камнями, потому что занимался колдовством, соблазнял Израиль и увлек его на восста­ние; кто имеет сказать что-либо в Его оправдание, пусть придет и свидетельствует". Но не нашлось никого, чтобы Его оправдать, и Его повесили в канун Пасхи»¹²⁰.

Известный рабби Акиба-бен-Иосиф, живший в первую полови­ну II в., казненный при подавлении восстания Бар-Кохбы в 132 г., писал о Христе, опять-таки относя Его смерть к кануну Пасхи, что соответствует христианской традиции¹²¹.

Рабби Салман Цеви писал, что Иисус Назарянин родился в Вифлееме Иудейском в царствование Ирода и был умерщвлен в Иерусалиме при Понтийском Пилате¹²².

Но, пожалуй, самое любопытное упоминание о Христе еврей­ских источников мы находим в Талмуде, где приводится рассказ Элиезера-бен-Гирканоса, известного раввина, жившего с 90 по 130 гг. по Р.Х., своему современнику, знаменитому вышеупомя­нутому рабби Акибе: «Однажды я гулял по верхней улице Сапории и встретил одного из учеников Иисуса Назарянина, которого звали Иаков из Кефар-Сехании. Он сказал мне: «В вашем законе написано: «Не приноси заработанного блудницей в дом Бога твоего». А можно использовать эти деньги на отхожее место для первосвященника?» Я не знал, что ответить ему. Тогда он сказал мне: «Вот чему учил меня Иисус Назареянин: "Из заработанного блудницей собрала она это и на плату блуднице они это и истратят, из нечистоты пришло и в нечистое место вернется"»¹²³.

А. Робертсон, приводящий эту цитату из Талмуда, замечает: «Здесь мы имеем свидетельство, относящееся к I веку. Трудно найти повод, который побудил бы какого-либо еврея выдумать эту историю... А если так, то это доказывает, что Иисус Назаря­нин, выступавший против еврейского священства, жил в I веке, в годы, почти совпадавшие с традиционно принятыми датами»¹²⁴

Как уже указывалось, все эти свидетельства обладают исклю­чительной доказательной силой.

***

Перейдем теперь к свидетельствам, почерпнутым из язычес­ких источников. Следует сказать, что даже самые ранние из них — более позднего происхождения, чем приведенные выше, иудейские; иначе и быть не могло. Обширные области Римской империи находились на значительном удалении от Палестины, и с большим запозданием достигали центра вести, даже много более волнующие общественное мнение, чем сообщения о некоем пропо­веднике в захудалой провинции, закончившем к тому же жизнь на кресте как мятежник, подвергшийся каре вместе с разбойника­ми. Поэтому наивно звучат вопросы, почему о Христе ничего не упоминают его римские современники — Сенека, Плиний Стар­ший или Тит Ливий!

Однако уже писатели следующего поколения не могли обойти вниманием существование Иисуса Христа: они соприкасались, конечно, не с Ним лично, но оказались свидетелями появившейся и разраставшейся Христианской Церкви и входили в прямой или косвенный контакт с христианами. Явление было новое, вызыва­ло много толков, реакция общества была в основном презритель­ная или враждебная, что и нашло отражение в ряде высказыва­ний писателей того времени.

 

Тацит о христианах своего времени

Публий Корнелий Тацит, видный римский историк (55-120), говорит о христианах, описывая грандиозный пожар, произошед­ший в Риме в 64 г. и уничтоживший большую часть города. Разнесся слух, что Нерон, отличавшийся тщеславием и жестоко­стью, был инициатором пожара в городе, который давно намере­вался перестроить. Многие говорили, что Нерон любовался гран­диозным зрелищем, дававшим удовлетворение наклонностям, ко­торые были ему свойственны.

Тацит пишет: «Нерон, чтобы подавить эти слухи, приискал виновных и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями (постыдными делами) навлек на себя всеобщую нена­висть и кого толпа (чернь) называла христианами. Христа, от имени Которого происходит это название, казнил при Тиверии прокуратор Понтий Пилат. Подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме... сначала схватили тех, кто признался, но потом, после судебного исследования было изобли­чено великое множество этих людей, не столько в том, что они виновники пожара, сколько в том, что они заражены ненавистью к человеческому роду»¹²⁵.

Для оценки достоверности этого свидетельства предоставим слово кандидату исторических наук М. Кубланову, с которым мы уже знакомы по его суждениям о свидетельстве И. Флавия.

«Оценка, даваемая им (Тацитом) христианам, отрицательная. Римский сановник, принадлежащий к элите, называет возникшее на другой этнокультурной и социальной почве христианство «зло­вредным суеверием», «пагубой». Он, правда, не одобряет изощрен­ных жестокостей Нерона, но в нормальных репрессиях против них видит общественную необходимость. Сомневаться в подлинно та-цитовском характере такой позиции нет оснований. В этом отрывке хронология, имена — все отвечает историческим фактам. Нако­нец, язык, стиль, фразеология абзаца о христианах ни в малой степени не отличается от остальных разделов книги»¹²⁶.

Свидетельство Тацита неоспоримо доказывает наличие разви­того христианства в Риме (а следовательно, в Палестине и, веро­ятно, в других частях империи) в начале второй половины I столетия н.э. Тем самым полностью снимаются попытки мифологистов отнести само появление идеи о Христе и составление новозаветной письменности к концу I и даже к началу II столетия (как утверж­дали Р. Виппер, И. Крывелев, а ранее К. Каутский и др.).

Как же  реагировали мифологисты на это свидетельство? Конечно, они расправлялись с текстом Тацита по стереотипу, объявляя его позднейшей интерполяцией некоего христианского переписчика.

М. Кубланов убедительно опровергает отдельные доводы мифологистов, а затем приводит самое, на наш взгляд, существен­ное возражение.

«Если приписать этот отрывок христианскому интерполятору, то как объяснить, что тот в столь резких, чернящих, даже оскор­бительных выражениях характеризует религию, исповедником которой является сам? И каким талантливым лингвистом, тексто­логом и т.д. он бы должен быть, чтобы так неотличимо подогнать свою фальшивку под остальной авторский текст? На эти вопросы едва ли можно найти ответы»¹²⁷

Таким образом, подлинность текста Тацита выдержала все попытки тенденциозно поставить ее под сомнение, и его ценность признается теперь всей мировой наукой, включая также исследова­телей-специалистов по так называемому научному атеизму, кото­рых никак нельзя заподозрить в пристрастном подтверждении ис­тинности свидетельств, ниспровергающих их собственные теории.

 

Плиний Младший о христианах своего времени ¹²⁸

В самом начале II в. по Р.Х. (108-110) императору Траяну поступило письмо Плиния, проконсула Малоазийской провинции Вифинии. Письмо, равно как по-видимому и вся переписка этих двух лиц, сохранилось и неоднократно публиковалось в подлин­нике и в переводах. Плиний запрашивает у своего повелителя указаний, как ему поступать с христианами, сообщая императору, что римских граждан он отправлял для суда в Рим, с остальными расправился своей властью, отрекавшихся от Христа отпускал. «Они утверждали, что вся их вина или заблуждение состояли в том, что они в установленный день собирались до рассвета, воспевали, чередуясь, Христа как Бога... После этого они обычно расходились и сходились опять для принятия пищи, обычной и невинной... Тем более счел я необходимым под пыткой допросить двух рабынь, называемых соелужительницами и не обнаружил ничего, кроме безмерного уродливого суеверия... зараза этого суеверия прошла не только по городам, но по деревням и поместьям, но, кажется, ее можно остановить и помочь делу»¹²⁹.

Интересно, что по данным, имевшимся в распоряжении Пли­ния, некоторые из допрошенных христиан заявляли, что свою веру исповедуют около 20 лет и более, т.е. что они стали христи­анами примерно через 60 лет после конца земной жизни Иисуса Христа, причем, по их убеждению, Ему следовало воздавать «поклонение (хвалу) как Богу».

Если бы Христос не существовал как историческая личность, то это означало бы возникновение мифа, его утверждение, распро­странение и приобретение устойчивой власти над умами и сердцами множества людей в отдаленной от Палестины провинции, за какие-то 60 лет, что представляло бы историческую несообразность; кро­ме того, в это время несомненно еще были в живых современники «мифической» личности, которые могли бы опровергнуть ее исто­ричность и тем самым в корне пресечь ее почитание.

Как, наверное, читатель догадывается, мифологисты и письмо Плиния признали подложным. М. Кубланов пишет: «Каждая фраза письма подверглась крайне пристрастному просеиванию сквозь пресловутое сито «логики последовательности». Нетрудно заме­тить, что такой подход открывает путь для бесконтрольно-субъек­тивистских оценок. Ибо не существует вневременных и внеличностных эталонов этих понятий, одинаковых и для древнего автора и для современного критика... делается надуманный вывод, что автором письма был некий христианский интерполятор, укрыв­шийся под именем Плиния, но он жил настолько позже, что уже смутно представлял себе эпоху, которую описывал»¹³⁰.

Нам остается только согласиться с объективно мыслящим исследователем.

 

Свидетельство Светония

Римский историк Светоний (70-140) известен как биограф императоров. Описывая жизнь Клавдия, он сообщает: «Иудеев, которые по подстрекательству Христа (impulsore Chresto) заводи­ли всякие смуты, он (император) изгнал из Рима»¹³¹.

В жизнеописании Нерона мы находим другую, интересную для нас фразу: «Наказаны христиане — приверженцы нового зловредного суеверия»¹³².

В отношении первой из этих цитат долгое время шли споры, связанные с тем, что в ней стоит имя «Chrestos», а не «Christos». В настоящее время вопрос считается решенным, после того как на основе лингвистического анализа была доказана правомерность подобной передачи греческих звуков в разговорной латыни — т.е. «Chrestos» и «Christos» по значению тождественны.

Убедительность обоих упоминаний римского историка о Хри­сте говорит сама за себя. Может быть, стоит отметить, что сообще­ние Светония об изгнании иудеев из Рима перекликается со свиде­тельством Книги Деяний Апостолов: «Клавдий повелел всем Иуде­ям удалиться из Рима» (Деян 18:2).

 

Лукиан Самосатский о быте и нравах современных ему христиан

Ф. Энгельс считает Лукиана «одним из лучших наших источ­ников о первых христианах». Объективность Лукиана, по мне­нию Ф. Энгельса, гарантируется тем, что он «относился ко всем видам религиозных суеверий одинаково скептически и у него поэтому не было ни языческо-религиозных, ни политических оснований смотреть на христиан иначе, чем на любую другую религиозную общину»¹³³.

Греческий сатирик Лукиан (120-180) описывает приключения некоего Перегрина из Парии на Геллеспонте.

Этот человек, имевший на своей совести прелюбодеяние и убийство отца, вошел в доверие палестинских христиан, изучил основы христианского учения и приобрел такое влияние, что «стал пророком и старшиной общины и главой молитвенных собраний, словом, во всем он был всем; он толковал их (христиан) писания, сам сочинял их в большом количестве, так что в нем в конце концов стали видеть высшее существо, прибегали к его помощи как зако­нодателя и провозгласили его своим покровителем».

Когда Перегрин (или Протей, как он себя называл) был как христианин схвачен и посажен в тюрьму, христиане заботились о нем, «приходили к нему... чтобы оказать обильную помощь, уте­шить его и заступиться за него на суде. Прямо невероятно, — по­ражается Лукиан, — как быстро эти люди везде оказываются тут как тут, лишь только дело коснется их единоверцев; они не жалеют тогда ни трудов, ни издержек».

Сами по себе эти строки очень значительны, т.к. ярко обри­совывают нравы и настроенность христиан II столетия. Но далее следует еще более важное свидетельство, относящееся к Самому Христу: «Самый главный их законодатель внушил им мысль, что все они будут братьями, как только перейдут в его веру, т.е. откажутся от греческих богов и, поклоняясь этому распятому софисту (мудрецу?), станут жить точно по его предписаниям. Поэтому они презирают все внешние блага без различия и владе­ют ими сообща — учение, которое они приняли на веру, без проверки и доказательств".

В заключение сообщается, что спустя некоторое время после освобождения Перегрина префектом Сирии, «когда он (Перегрин) нарушил и законы христиан,— вероятно заметили, что он ел что-то у них запрещенное,— они отлучили его от своей общины»¹³⁴.

Свидетельство греческого сатирика является доказательством уверенности самого Лукиана, а тем более христиан — его совре­менников — в историчности Основателя весьма укрепившейся к тому времени Христианской Церкви.

***

Список языческих и иудейских писателей I и II вв. по Р.X., так или иначе упоминавших христиан в своих сочинениях, не ограни­чивается теми, чьи высказывания мы привели. Так, философ Цельс, написавший примерно в 178 г. направленный против христиан трактат «Verbum verum», который известен нам лишь по полеми­ческому ответу на него Оригена, где сочинение Цельса цитируется почти целиком, называет Иисуса «вождем мятежа»¹³⁵. Гиерокл, бо­ровшийся против христианства в конце III в., в одном из своих, цитируемых Лактанцем сочинений описывает Иисуса как разбой­ника. По замечанию А. Робертсона, слово «разбойник»... дает основания полагать, что в распоряжении этих писателей были какие-то другие, не имеющие отношения к Новому Завету материалы».

 

3. Новозаветное и другие христианские свидетельства

Весь Новый Завет, а в широком смысле вся Библия является свидетельством о Христе не только как о Человеке, жившем в

Палестине в I в. н.э., но в еще большей степени как о Сыне Божьем, пришедшем в мир для его спасения.

В то время как вульгарные псевдоученые смотрели на Новый Завет как на несомненный вымысел, стараясь отнести его возник­новение к возможно (точнее — к невозможно — более позднему времени (II и даже III вв. по Р.Х.), наиболее объективные, а в настоящее время и все сколько-нибудь серьезные исследователи не сомневаются как в написании новозаветных книг в I в. (споры идут уже о десятилетиях, причем в пределах десятилетий расхо­дятся мнения многих ортодоксальных богословов всех  конфес­сий), так и в их исключительно исторической, этнографической и филологической научной ценности.

Мы ограничимся лишь кратким упоминанием некоторых при­знаков, характерных для новозаветной письменности и имеющих кардинальное апологетическое значение:

новозаветные авторы, описывая чаще всего одни и те же собы­тия или приводя одни и те же высказывания Иисуса Христа и Его апостолов, согласны между собой в главном, расходясь нередко в частностях и деталях. Это говорит об отсутствии предварительного сговора или согласования: каждый свидетельствует независимо от других. В первую очередь сказанное относится к Евангелиям;

новозаветные авторы, несомненно, были заинтересованы в успехе проповеднической деятельности, составной частью кото­рой являлась их письменность. Такому успеху, тесно связанному с личным авторитетом проповедников, отнюдь не способствовало раскрытие теневых сторон их характера, поведения, деятельнос­ти. Если бы содержание Нового Завета было бы в большей или меньшей степени продуктом свободной художественной фантазии авторов, иначе говоря — их выдумкой, то они избегали бы упоминания о недостатках, ошибках и тем более пороках — собственных и своих сотрудников. Между тем в Евангелиях мы находим множество сообщений, порочащих даже столь высоко­чтимого, знаменитого среди христиан «столпа» (Гал 2:9), как апостола Петра (его отречение, маловерие, его попытка отгово­рить Христа от следования по пути страданий и т.п., см. Мк 14:53,54,66-72; Мф 14:24-32; 14:22-23, «лицемерие», в котором его изобличает апостол Павел — Гал 2:11-13), не говоря уже о других учениках, проявлявших мелочное тщеславие, малодушие. Столь откровенно могли писать лишь те, кто ставил правду выше личного самолюбия и даже выше тактических соображений;

большинство учеников Христовых, в том числе и авторов Но­вого Завета, окончили мученически свою жизнь, засвидетельствовав истинность своего благовестия собственной кровью, что можно почитать высшим и наиболее убедительным доказательством;

личность Иисуса Христа столь самобытна, величественна и светла, что, как сказал один из западных богословов: «Чтобы выдумать Христа, надо самому быть Христом». Всякий объектив­ный читатель Евангелия, тем более христианин, приходит к тому же выводу.

Виды откровения Божьего

VI. ИСТОРИЧНОСТЬ ИИСУСА ХРИСТА

VII. БОЖЕСТВЕННОСТЬ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА