Я хотел бы дать здесь примечания к двум вопросам, воз­никшим в последней главе.

 1. Один рассудительный человек пишет: «Если Бог хо­тел, чтобы у Него вместо игрушечных солдатиков были сыновья, почему же Он не родил сыновей сразу, вместо того, чтобы создавать игрушечных солдатиков, а потом подвергать их столь трудному и болезненному процессу?»

Частично ответить на этот вопрос довольно просто; ответ на другую его часть, возможно, за пределами че­ловеческого познания. Отвечу на легкую часть. Пре­вратить это создание в сына было бы нетрудно и не болезненно, если бы человеческая семья не отверну­лась от Бога тысячелетия тому назад. У людей была воз­можность сделать это, потому что Бог дал им свободу' воли. Он дал им свободную волю потому, что мир про­стых автоматов никогда бы не смог познать любви, а следовательно - истинного, безграничного счастья.

Трудная часть ответа - такая: все христиане со­гласны, что в полном, первоначальном смысле слова есть только один Сын Божий. Настаивая на своем воп­росе: «А могло ли быть у Бога много сыновей?», мы рискуем забраться в такие дебри, из которых вы­браться не сумеем. Есть ли вообще в словах «А могло бы...?» какой-нибудь смысл, когда вопрос касается Бога? Я полагаю, что так спрашивать можно о вещи или явлении, имеющих начало и конец, потому что она (или оно) могли быть иными из-за того, что какая-то другая вещь (или явление) были иными, а эти, в свою очередь, могли быть иными по той причине, что иной была какая-то третья вещь. И так далее (буквы на этой странице могли быть красными, если бы печатник взял красную типографскую краску, и он взял бы красную краску, если бы получил соответствующую инструкцию, и т. д., и т. п.). Но когда речь идет о Боге - то есть о первооснове, о неизменяе­мой реальности, которая обусловливает все остальные реальности, явления, факты, то спрашивать, могло ли что-то обстоять иначе, бес­смысленно. Он - То, что Он есть, и этим все исчерпано.

Но и помимо этого мне очень трудно осмыслить Бога, рождающе­го сыновей на протяжении вечности. Для того чтобы этих сыновей было много, они должны как-то отличаться друг от друга. Два пенса выглядят совершенно одинаково. Почему же их два? Очевидно, потому, что они - в разных местах и состоят не из одних и тех же атомов. Иными словами, чтобы говорить о них как об отдельных, разных единицах, мы должны прибегнуть к таким понятиям, как пространство и материя, то есть к сотворенной Вселенной. И могу понять различие между Отцом и Сыном, не вовлекая в дело простран­ства или материи, потому что в этом случае один рождает, а другой рождается. Отец но отношению к Сыну будет не тем, чем Сын - по отношению к Отцу. Но если бы существовало несколько сыновей и родственное, их отношение друг к другу и к Отцу было одинаковым, как бы они отличались друг от друга? С первого взгляда этого, конеч­но, не замечают. Люди считают, что мысль о нескольких сыновьях вполне разумна. Однако когда я задумываюсь глубже, то прихожу к выводу, что реальной она выглядит только потому, что мы смутно представляем этих сыновей в виде людей, стоящих друг подле друга в каком-то пространстве. Иначе говоря, хотя нам и кажется, что мы думаем о чем-то, существовавшем до сотворения Вселенной, на са­мом деле мы контрабандой пытаемся ввести сотворенную Вселен­ную и поместить сыновей внутри нее. Когда мы перестаем это делать, но все еще стараемся думать об Отце, рождающем многих сыновей    до сотворения мира, то обнаруживаем, что, в сущности, думаем ни о    чем. Образы тают, а сама идея обращается в набор слов. Потом    возникает другая мысль: а не была ли Природа - пространство,    время, материя - создана именно для того, чтобы сделать эту множественность возможной? Может быть, единственный путь получить «легионы» бессмертных духов - предварительно создать мно­жество физических существ во Вселенной и потом одухотворить каждое из них? Но все это, конечно, догадки.

2. Представляя все человечество в виде единого огромного орга­низма, подобного дереву, не следует думать, будто это свидетельству­ет о том, что индивидуальные различия не имеют значения или что реальные люди - Том, Нобби или Кэт - менее важны, чем такие коллективные понятия, как классы или расы. Фактически эти понятия противоположны друг другу. Отдельные части единого организма могут очень сильно отличаться одна от другой, а отдель­ные элементы, не входящие в один организм, могут быть похожи друг на друга. Шесть однопенсовых монет никак не связаны между собой, но выглядят одинаково. Мой нос и мои легкие по виду своему совершенно несхожи, но живут они только благодаря тому, что входят в состав моего организма и принимают участие в его жизни.