64.1. Церковь вне закона. Христианская Церковь в разные эпохи бывала в нелегальном положении. Даже в XX веке она подвергалась запрещению, а христиане - кровавым пресле­дованиям в коммунистической Албании, где карались любые проявления религиозности.

Церковь Христова испытала гонения и на заре своего су­ществования, когда ее преследовала как иудейская община в Палестине, так и Римская империя. Церковь в империи была вне закона, недозволенной коллегией (collegium illicitum). Преследования христиан осуществлялись как на основании общих законов империи, так и особых распоряжений, кото­рые издавались применительно к христианам.

Одним из юридических принципов Рима, которые ставили христианскую Церковь в нелегальное положение, было то об­стоятельство, что, как пишет церковный историк В. В. Боло­тов, «Рим был вообще против коллегиальности. В сущности он признавал только открытые коллегии, где присутствовал бы представитель римской власти, чего христианская Церковь не могла позволить»⁴⁹⁰. Империя преследовала христиан за учас­тие в тайных сборищах - гетериях. Церковные общины мог­ли, правда, существовать легально под прикрытием погребаль­ных коллегий (collegium funeraticium), в которые дозволялось принимать даже рабов и куда при этом не назначался офици­альный представитель власти. Поэтому катакомбы, места по­гребений, стали прибежищем для древних христиан.

Но самое грозное обвинение против христиан со стороны Римской империи было преступление против религии - sacrilegium. Это преступление состояло не в отсутствии религи­озных убеждений, предписываемых законом, - с точки зрения римского права, личные убеждения не являются юридическим фактом, который может быть законно установлен, а в отказе совершать обряд богопочитания, например, воскурение фимиа­ма перед статуей бога. А поскольку в Римской империи в сонм богов стали включать и императоров, то обвинение в преступ­лении против религии легко перерастало в обвинение в оскор­блении величества, которое заключалось в отказе христианина воскурить фимиам перед статуей императора. «В факте отказа со стороны христиан приносить жертвы богам и клясться име­нем кесаря римлянин видел, таким образом, бесспорное основание для обвинения христиан в политическом преступлении. II чем могли защититься христиане от такого обвинения? Тем, что они никогда не участвовали ни в каком мятеже и заговоре, что они не раз заявляли себя как самые верные подданные, что они непрестанно молятся за кесаря, что в высокоторжественные дни дома христиан украшены венками более, чем дома язычников? Все это, на римский взгляд, не было достаточным доказатель­ством невинности христиан. Римское право требовало, чтобы христиане молились не за императора, а самому императору, чтобы не испрашивали у Бога счастия ему, а чтобы признава­ли «кесарево счастие» за совершившийся факт»⁴⁹¹. В языческом культе и, в частности, культе императоров не принимали участия и иудеи; но Рим, имея уважение к древним установлениям покоренных народов, извинял им этот отказ древностью их религии, что не могли привести в свое оправдание христиане, с тех пор как в них перестали видеть своеобразную иудейскую секту. Правовой статус христиан в империи или, лучше сказать, отсутствие такового, замечательно характеризует знаменитая переписка на эту тему между императорским легатом в Вифинии Плинием Секундом Младшим и императором Траяном. Плиний пишет Императору: «Я никогда не присутствовал на следствиях о христианах, поэтому я не знаю, о чем принято допрашивать и в какой мере наказывать», - и в связи с этим он задает ряд вопросов о том, как ему надлежит поступать с христианами, одновременно докладывая, как он действовал в подобных случаях ранее: «С теми, на кого донесли как на христиан, я действовал так. Я спрашивал их самих, христиа­не ли они, сознавшихся спрашивал во второй и третий раз, угрожая наказанием, упорствующих отправлял на казнь... Тех, кто отрицал, что они христиане или были ими, я решил от­пустить, когда они вслед за мной призвали богов, соверши­ли перед изображением твоим... жертву ладаном и вином, а кроме того похулили Христа; настоящих христиан, говорят, нельзя принудить ни к одному из этих поступков»⁴⁹². Импера­тор Траян в ответ писал: «Ты поступил вполне правильно, мой Секунд, производя следствие о тех, на кого тебе донесли как на христиан. Установить здесь какое-нибудь общее определен­ное правило невозможно. Выискивать их незачем; если на них поступит донос и они будут изобличены, их следует наказать, но тех, кто отречется, что они христиане, и докажет это на деле, то есть помолится нашим богам, следует за раскаяние помиловать, хотя бы в прошлом они и были под подозрением. Безымянный донос о любом преступлении не должно прини­мать во внимание. Это было бы дурным примером и не соот­ветствует духу нашего времени»⁴⁹³. В течение еще более двух столетий положение христиан оставалось таким, каким оно обозначено в письме Траяна Плинию Младшему: христиан не искали, но подвергшиеся обвинению в христианстве подлежа­ли смертной казни, если не отрекались от Христа. Однако этот рескрипт действовал только в относительно спокойные для христиан времена. При некоторых императорах (Декие, Диоклетиане) христиан, вопреки рескрипту Траяна, искали, и тогда кровь мучеников лилась особенно обильно.

64.2. Симфония Церкви и государства. Взаимоотношения Церкви и Римской империи радикально изменились после издания в 313 году эдикта святого императора Константина, даровавшего христианам свободу. В течение одного столетия в империи сложилась своеобразная система церковно-государ-ственных отношений, которая получила наименование «симфо­нии». Именно с симфонией связано укорененное в православ­ной традиции представление об идеальной форме взаимоотно­шений между Церковью и государством, которая, конечно, как это свойственно всякому идеалу, в земной реальности, в истории, осуществилась лишь отчасти, не в полную меру.

Поскольку церковно-государственные взаимоотношения - явление двустороннее, симфония могла возникнуть лишь в государстве, признающем Православную Церковь, которая одна обладает полнотой истинного ведения, величайшей народ­ной святыней, - иными словами, в государстве православном. Причем, если в государстве, где Православная Церковь имеет официальный статус, связанный с особыми привилегиями, существуют такие религиозные меньшинства, права которых вследствие этой привилегии ущемлены, то трудно говорить о том, что церковно-государственные отношения урегулированы идеальным образом. Поэтому, очевидно, лишь монорелигиоз­ное, моноконфессиональное православное государство может без ущерба для справедливости и общего блага своих граждан строить отношения с Церковью на основании симфонии.

Названным здесь условиям более или менее, хотя, конечно, далеко не полностью (ибо на земле абсолютное совершенство невозможно) соответствовала Ромейская империя - Византия. В Византии и были выработаны основные принципы симфони­ческих отношений Церкви и государства, зафиксированные в канонах и государственных законах империи, отраженные в святоотеческих писаниях. Суть симфонии составляет обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответствен­ность без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. «Епископ подчиняется государственной власти, как подданный государству, а не потому, чтобы епис­копская власть его исходила от представителя государственной власти; точно так же и представитель государственной власти повинуется епископу, как член Церкви, как грешный человек, ищущий спасения от Церкви, а не потому, чтобы власть его происходила от власти епископа»⁴⁹⁴.

Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее моральной, духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на дости­жение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благопри­ятных для благовествования и для духовного окормления сво­их чад, являющихся одновременно гражданами государства.

Отцы Карфагенского Собора в 104-м (93-м) каноне вырази­ли мысль о том, что благочестивые носители государственной власти призваны быть защитниками Кафолической Церкви: «Царскому человеколюбию предлежит попещися, чтобы Ка­фолическая Церковь, благочестною утробою Христу их родив­шая и крепостию веры воспитавшая, была ограждена их промышлением, дабы в благочестивыя их времена дерзновен­ные человеки не возгосподствовали над безсильным народом посредством некоего страха, когда не могут совратити оный посредством убеждения».

Церкви не возбраняется обращаться с просьбой о защите против чинящих насилие над ее членами, над ее храмами и ко всякой законной государственной власти, независимо от ее отношения к Церкви, тем более к власти, которая состоит в симфонических отношениях с Церковью. В критические мо­менты православные византийские императоры неизменно вступались в защиту Церкви. Императоры Феодосий II и Валентиниан III писали епископам Александрийской Церкви, когда те во главе со святым Кириллом боролись за чистоту Православия против несторианской ереси: «Состояние наше­го государства зависит от благочестия, так как между ними много общего и родственного. Они поддерживают одно другое и преуспевают одно преуспеянием другого, так что истинная вера светит правдою, а государство процветает, когда соединяет в себе и то, и другое. И мы, как государи, поставлен­ные Богом быть защитниками благочестия и счастья наших подданных, всегда стараемся сохранить связь между ними нераздельною, служа Промыслу Божию и людям. Мы слу­жим Промыслу, когда заботимся о преуспеянии государства и, предавшись всецело попечению о подданных, направляем их к благочестивой вере и жизни, достойной верующих, и прилагаем должное старание о том и другом. Ибо невозмож­но, чтобы тот, кто заботится об одном (государстве), не думал также и о другом (Церкви)»⁴⁹⁵.

В 6-й новелле святого Юстиниана сформулирован прин­цип, лежащий в основе симфонии Церкви и государства: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (свя­щенство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и забо­тится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь свя­щеннослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем ве­личайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие бла­га от Бога и крепко держать те, которые имеем»⁴⁹⁶. Руковод­ствуясь этой нормой, император Юстиниан в своих новеллах признавал за канонами силу государственных законов.

Классическая византийская формула взаимоотношений между государственной и церковной властью заключена в «Эпанагоге» (вторая половина IX века): «Мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, необ­ходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состо­ит благоденствие государства»⁴⁹⁷. Ту же мысль находим и в актах VII Вселенского Собора: «Священник есть освящение и укрепление императорской власти, а императорская власть посредством справедливых законов управляет земным»⁴⁹⁸

При симфонических отношениях между Церковью и госу­дарством высшие представители государственной и церковной власти получают двойную санкцию - и от Церкви, и от го­сударства. Отсюда миропомазание Византийских императоров и Российских царей; отсюда и участие государей в поставле-нии Патриархов.

Церковь, находящаяся в симфонических отношениях с государством, допускала достаточно серьезное влияние право­славной государственной власти на церковные дела без ущер­ба для себя. Правило 38-е Трулльского Собора, повторяя за­ключительное определение 17-го правила Халкидонского Со­бора, гласит: «Отцами нашими положенное сохраняем и мы правило, гласящее тако: аще царскою властию вновь устро­ен или впредь устроен будет град, то гражданским и земским распределениям да следует и распределение церковных дел». И ныне Церковь руководствуется этим каноном, когда уста­навливает границы епархий в соответствии с административ­ным делением государств.

Особый статус Императора отражен в 69-м правиле Трул­льского Собора, которое гласит: «Никому из всех принадле­жащих к разряду мирян да не будет позволено входить внутрь священного алтаря. Но, по некоему древнейшему пре­данию, отнюдь не возбраняется сие власти и достоинству царскому, когда восхощет принести дары Творцу».

В толковании на это правило Вальсамон развивает учение об особых церковных полномочиях православного Царя: «...Ибо православные императоры, с призыванием Святыя Троицы назначая Патриархов и будучи помазанниками Гос­пода, невозбранно, когда захотят, входят во святый алтарь, и ходят и делают знамение креста с трикирием, как и архи­ереи. Они предлагают народу и катехизическое учение, что предоставлено одним местным архиереям. А как царствую­щий император есть и помазанник Господень по причине по­мазания на царство, а Христос и Бог наш есть между прочим и архиерей, то благословно и император украшается архи­ерейскими дарованиями».

Точка зрения Вальсамона не была единственной в визан­тийской традиции канонической мысли. Так, Зонара в толко­вании на то же самое правило придерживается более осто­рожной позиции, не делая далеко идущих выводов из приви­легии Императора: «Правило дозволяет вход в алтарь одному царю, когда он приносит дары Богу. Но, предоставив царю это преимущество, отцы как бы в оправдание себя упомяну­ли о власти и достоинстве, говоря как бы так:  и ему,  как мирянину, не должно бы входить в алтарь, но ради власти и достоинства предоставлено ему это преимущество по изна­чальному преданию о сем древнейших отцев».

В юридической и церковно-канонической мысли Византии и, что еще важнее, в практике церковно-государственных взаимоотношений задолго до Вальсамона, по меньшей мере, со времен императора Юстиниана доминировала теория Валь­самона, которая хотя и давала критикам повод упрекать ви­зантийский строй церковно-государственных взаимоотноше­ний в пресловутом цезарепапизме, на деле, однако, явилась неизбежным следствием симфонии.

Классическая византийская симфония в Византии не су­ществовала в абсолютно чистой форме. На практике она под­вергалась нарушениям и искажениям. Со стороны государ­ственной власти не один раз Церковь оказывалась объектом цезарепапистских притязаний. Суть их заключалась в том, что глава государства, Царь, претендовал на решающее сло­во в устроении церковных дел. Помимо греховного человечес­кого властолюбия, у таких посягательств, всегда восприни­мавшихся Церковью как незаконная узурпация, была еще и историческая причина. Христианские императоры Византии были прямыми преемниками языческих Римских принцепсов, которые среди многих своих титулов имели и такой: «pontifex maximus» - верховный первосвященник. Эта тра­диция, в ослабленной форме, время от времени проявлялась и в действиях некоторых христианских императоров. Всего откровенней и опасней для Церкви цезарепапистская тенден­ция обнаруживалась в политике императоров-еретиков, в осо­бенности в иконоборческую эпоху.

Симфонические отношения между Церковью и государ­ством существовали и в Росссии. Причем, поскольку у рус­ских государей, в отличие от византийских василевсов, не было наследия языческого Рима, симфония церковной и го­сударственной власти у нас в древности осуществлялась в формах более правильных и церковных. Несколько попыток Московских государей узурпировать власть над Церковью явились лишь посягательством на норму, на право, а нормой оставалась традиционная византийская симфония.

Что же касается синодальной эпохи, то несомненное иска­жение симфонической нормы в два синодальных столетия цер­ковной истории связано не с пережитками византинизма, а с исторически очень ясно прослеживаемым влиянием протестантской доктрины территориализма и государственной церковно­сти на российское правосознание и политическую жизнь.

64.3. Средневековая западноевропейская «теократия». Между тем, на европейском Западе, в лоне Католической Церкви, в Средневековье, не без влияния творения блаженно­го Августина «О граде Божием», сложилась доктрина «двух мечей», согласно которой обе власти, церковная и государ­ственная, одна непосредственно, а другая опосредованно, вос­ходят к Римскому епископу. Светские государи в средневеко­вом Риме считались вассалами папы; папы усваивали себе тогда право не только короновать императоров и королей, но и лишать их престолов. Развитию католической доктрины о светском принципате пап, об их абсолютной церковной и светской власти способствовало то обстоятельство, что первый средневековый император Запада Карл Великий, в отличие от византийских василевсов, не был прямым преемником Рим­ских императоров и императорскую корону получил от папы, который в его лице одному из многих «варварских» королей даровал титул Императора Рима.

Притязания пап натолкнулись, естественно, на сопротивле­ние светских государей-императоров, особенно упорное со сто­роны Генриха IV, вступившего в противоборство с папой Гри­горием VII, окончившееся поражением, а также королей, мел­ких феодальных князей вольных городов. Могучим средством пап в борьбе со светскими государями был интердикт - за­прет совершать богослужения в той или иной стране до тех пор, пока подданные не свергнут своего отлученного папой монарха. Но в отстаивании своего приоритета папы и католи­ческие епископы прибегали и прямо к материальным сред­ствам, к применению вооруженной силы.

В результате Католическая Церковь этатизировалась. Папы стали полновластными монархами значительной части Италии - Папской области, остатком которой является современный Ватикан; многие епископы, в особенности в феодально раздроб­ленной Германии, были князьями, имевшими государственную юрисдикцию на своей территории, свои правительства, свои войска, которыми они предводительствовали в многочисленных войнах с другими епископами, с герцогами и маркграфами, с вольными городами и королями, с самими императорами. Го­сударственный суверенитет и территориальную юрисдикцию на Западе, в особенности в Германии, имели и некоторые монас­тыри в лице своих аббатов, например, монастырь в Фульде. И такое положение вещей продолжалось вплоть до эпохи Наполе­она, реформы которого разрушили церковные государства.

Реформация не оставила почвы для сохранения государ­ственной власти папы и католических епископов на террито­рии реформированных стран, В XVII-XIX веках и в католи­ческих странах правовые условия изменились настолько, что на практике Католическая Церковь была устранена от бреме­ни государственной власти.

Однако, помимо государства Ватикан, остатком средневе­ковой доктрины «двух мечей» остается практика заключения Римской курией договоров в форме конкордатов с государ­ствами, на территории которых находятся католические об­щины. Вследствие этого правовой статус католических общин регулируется в данных странах уже не одними внутренними законами государства, но международным правом, к области которого относятся конкордаты.

64.4. Государственная Церковь. В странах, где Реформа­ция победила, а в XVII-XIX веках также и в некоторых католических странах, в государственно-церковных взаимоот­ношениях установился принцип территориализма, суть кото­рого заключается в полном государственном суверенитете на государственной территории, в том числе и над находящими­ся на ней религиозными общинами. Девизом этой системы взаимоотношений стали слова «cujus est regio, illius est reli-gio» («чья власть, того и религия»). При последовательном своем осуществлении эта система подразумевает удаление, изгнание из государства приверженцев иного вероисповеда­ния, чем носитель высшей государственной власти (в ходе Реформации и контрреформации изгнания и даже избиения иноверцев предпринимались не раз); но в жизни прочно ут­вердилась, однако, смягченная форма осуществления этого принципа - так называемая государственная церковность, когда религиозная община, к которой принадлежит государь, официально именуемый главой Церкви, обыкновенно состав­ляющая большинство населения, пользуется преимуществом государственной Церкви, а права иных религиозных общин оказываются ограниченными, урезанными.

В XX веке в правовых государствах существование госу­дарственной Церкви, как правило, уже не влечет за собой дискриминацию религиозных меньшинств, а с другой сторо­ны, и вмешательство государственной власти во внутренние дела Церкви тоже обычно минимизировано.  Тем не менее, при сохранении за Церковью государственного статуса, госу­дарственная власть претендует на некое участие в решении таких дел, как учреждение новых епархий и приходов и установление границ между ними, открытие монастырей, духовных школ, устройство христианских кладбищ, а также в отдельных странах и на замещение епископских и иных церковно-должностных мест, в том числе и на санкциониро­вание поставления первого епископа.

Сочетание элементов системы государственной церковнос­ти с наследием традиционной, унаследованной от Византии симфонии, составило своеобразие правового статуса Право­славной Церкви в России в синодальную эпоху. При Петре Великом был сделан шаг от византийской симфонии в сторо­ну системы государственной церковности протестантских не­мецких княжеств эпохи абсолютизма. Хотя унаследованная от Византии симфония Церкви и Царства оставалась и пос­ле Петра высшим идеалом, но в своей юридической реализа­ции и политической практике этот идеал подвергся радикаль­ной трансформации.

64.5. Отделение Церкви от государства. Очевидно, что в поликонфессиональных государствах система государственной церковности, по крайней мере, в ее традиционных формах, не может быть органичной, поскольку она предполагает зависи­мость прав граждан от их вероисповедания. В Соединенных Штатах Америки, которые с самого начала своей истории представляли собой многоконфессиональное государство, утвер­дился принцип отделения Церкви от государства, который предполагает обоюдное невмешательство в дела друг друга; свободу и независимость религиозных общин; нейтральный по отношению ко всем конфессиям характер государства. Впро­чем, абсолютный нейтралитет едва ли вообще достижим. Вся­кому государству приходится считаться с реальным религиоз­ным составом своего населения. Ни одна христианская дено­минация в отдельности не составляет большинства в Соединен­ных Штатах; но решительное большинство в них составляют все-таки именно христиане. Отсюда и присяга Президента на Библии, отсюда и официальный выходной день в воскресенье. У принципа отделения Церкви от государства есть, однако, и иная генеалогия. На европейском континенте он явился результатом антиклерикальной, или прямо антицерковной, борьбы, хорошо известной из истории французских револю­ций. Когда Церковь отделяется от государства не ввиду поли-конфессиональности населения страны, а потому что государ­ство связывает себя с той или иной антихристианской либо прямо антирелигиозной идеологией, то уже нет возможности говорить о нейтралитете такого государства, о его чисто свет­ском характере. Для Церкви это обыкновенно влечет за собой стеснения, ограничения в правах, дискриминацию или прямые гонения. История XX века явила в разных странах мира мно­го роковых примеров антицерковной политики правительств, которая в конечном счете самый сильный удар наносила по самому государству, ибо, несмотря на свой материальный, зем­ной характер, государство все-таки значительно более хрупко, чем Церковь, о которой Господь Иисус Христос неложно обетовал, что «врата ада не одолеют ее» (Мф. 16,  18).

64.6. Церковь как корпорация публичного права. Существу­ет также форма церковно-государственных взаимоотношений, которая носит промежуточный характер между радикальным отделением Церкви от государства, когда Церковь имеет ста­тус частной корпорации, и государственной церковностью. Речь идет о статусе Церкви как корпорации публичного пра­ва. В этом случае Церковь может иметь ряд привилегий и обязанностей, делегированных ей государством, не являясь государственной Церковью в собственном смысле слова. Так, в ФРГ Католическая, Евангелическая и некоторые другие Церк­ви имеют статус корпораций публичного права, в то время как иные религиозные общины от государства полностью от­делены и рассматриваются как частные корпорации.

При признании публично-правового статуса Церкви в госу­дарственных школах преподается вероучение такой Церкви за счет государственной казны, наряду с регистрацией актов гражданского состояния, производимой государственными административными органами, признается гражданско-право­вая действительность записей в метриках, сделанных при крещении новорожденных, или действительность брака, зак­люченного через церковное венчание. Налоги на содержание Церкви взимаются с принадлежащих к ней лиц через госу­дарственные акцизные учреждения, при этом, однако, отказ в уплате такого налога не имеет, как правило, никаких пра­вовых последствий для заявившего об этом лица. В свою очередь, Церковь, пользующаяся правами корпорации пуб­личного права, устраивает на совместные с государством средства больницы, дома для престарелых, детские приюты и другие благотворительные учреждения.

64.7. Обзор современной ситуации. Ряд современных госу­дарств - Великобритания, Дания, Греция (это лишь отдель­ные примеры) - сохраняют государственную церковность. Другие государства, и их со временем становится все больше (США, Швейцария, Франция, Польша) свои отношения с ре­лигиозными общинами строят на принципе отделения.

На практике, однако, реальное положение религиозных об­щин в большинстве из этих стран немногим различается в за­висимости от того, отделены или не отделены они от государ­ства. А во внутрицерковные дела не вмешиваются на легаль­ной основе ныне большинство правительств и в государствах, сохраняющих связь с Церковью. Но с другой стороны, помимо обязательной принадлежности главы государства при монархи­ческом правлении к конфессии, имеющей государственный ста­тус, в наше время и государственная власть в такой стране часто ничем иным не ограничивается со стороны Церкви. В наше время реальное положение Церквей в ряде случаев опре­деляется не столько конституционными положениями, сколько политикой правительства по отношению к религии.

63. ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ГОСУДАРСТВЕ

64. МОДЕЛИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ЦЕРКВИ И ГОСУДАРСТВА

65. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЦЕРКВИ И ГОСУДАРСТВА В РОССИИ. ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК