1. «Учение двенадцати Апостолов» («Дидахе») ⁵⁴

Этот памятник раннехристианской письменности был открыт в одной из Константинопольских библиотек митрополитом Никомидийским Филофеем  Вриеннием в   1873 г.  и спустя десять лет им же издан (1883) ⁵⁵. В полном виде он сохранился лишь в одной греческой рукописи, точно датированной 1056 г. (написа­на неким нотарием Львом), прототип которой восходит к IV- V вв. Кроме того, два греческих фрагмента памятника сохрани­лись в одном из оксиринхских папирусов IV в.; имеются также фрагменты переводов произведения на латинский, коптский, эфи­опский и другие языки. В переработанном виде сочинение вошло в ряд позднейших произведений христианской литературы: «По­слание Варнавы», «Каноны святых Апостолов» и «Апостольские постановления». Судьба памятника довольно примечательна: в древней Церкви он получил большую известность, и, например, Климент Александрийский причислял его к книгам Священного Писания Нового Завета, нисколько не сомневаясь в апостоль­ском достоинстве произведения. Однако, начиная с IV в., такие сомнения возникают: Евсевий Кесарийский причисляет «Дидахе» к категории спорных и подложных (Αντιλεγόμενα - νόθα) книг Нового Завета, указывая, что оно было известно «весьма мно­гим учителям Церкви»; св. Афанасий Александрийский также исключает это сочинение из канона Нового Завета, хотя призна­ет полезность его для церковного наставления верующих. Посте­пенно, вероятно в течение V в., «Дидахе» выходит из цер­ковного употребления, его перестают читать и переписывать. Это объясняется, скорее всего, тем, что произведение было на­писано в качестве «учебника» или «катехизиса» для нужд какой-то местной церкви, а затем распространилось и в некоторых других христианских общинах, но всеобщего признания вселен- ским церковным сознанием так и не получило Этическое учение и литургико-канонические нормы, отраженные в памятнике, были ассимилированы в ходе земного возрастания Церкви, а то, что устарело в них, забыто. Поэтому «Дидахе» оказалось на периферии церковного сознания, а со временем и вовсе исчезло из него. Лишь находка Филофея Вриенния вернула данный па­мятник Церкви и научному миру.

По   общему   мнению   ученых,   «Дидахе»   датируется   второй половиной I в. и, скорее всего, написано в 60-80 гг. Место на­писания определить трудно, но, вероятно, это была Сирия, хотя не исключается и Египет. По композиции это очень небольшое сочинение, состоит из четырех частей. Первая часть (гл. 1-6) содержит учение о двух путях, в котором и концентрируется суть этической концепции автора произведения. Вторую часть (гл. 7-10) можно назвать «литургической», ибо она содержит предписания относительно того, как должно совершать таинство крещения, поститься и молиться; особое место здесь уделяется также таинству Евхаристии и «агапам». В третьей части (гл. 11-15) трактуются канонические и церковно-дисциплинарные вопросы. Наконец, четвертая часть представляет собой как бы «эсхатологическое заключение» всего произведения. В общем «Дидахе» оставляет впечатление целостного произведения, что заставляет думать о едином авторе или редакторе (хотя исследо­вателями высказывались и высказываются мнения о его неодно­родности и компилятивном характере).

Что же касается вероучения, отраженного в «Дидахе», то оно, в силу катехизического характера этого памятника, чрезвы­чайно прозрачное и простое. Основу его составляет учение о Святой Троице, которое намечается самыми беглыми штрихами. Согласно автору «Дидахе», Бог есть Всемогущий Владыка Вседержитель (δέσποτα παντοκράτορ), Творец всего мира и че­ловека. Он есть Отец наш Небесный, и Его Промысл распро­страняется на все сущее. Также является Он Раздаятелем всех благих даров, временных и вечных, преходящих и непреходящих, материальных и духовных; Ему принадлежит всякая слава через Иисуса Христа. Сам же Христос есть второе Лицо Святой Троицы, Сын Божий и Сын Давидов, Искупитель и Служитель Бога Отца. Иисус Христос несколько раз именуется в сочинении «Отроком Божиим» (Πόας Θεού), что наблюдается в ряде ран­нехристианских памятников, отмеченных семитским стилем мыш­ления (позднее оно вытесняется более «греческим» выражением: Υιός Θεού) ⁵⁶. Через Иисуса как «Отрока Божия» даруется нам жизнь и ведение, вера и бессмертие. Он является Главой Ветхого Завета, дарует нам спасение и в конце времен придет на землю для праведного Суда Своего. Третье Лицо Святой Троицы - Святой Дух, Который един с Отцом и «Отроком». Он под­готавливает людей к призыванию Бога Отца и глаголет через пророков; грех против Святого Духа не может быть прощен.

Основные контуры экклесиологии также достаточно ясно на­мечаются в «Дидахе». По словам К. Попова, «учение о Церкви служит общим пунктом, объединяющим все содержание "Дида­хе". Автор этого сочинения изображает Церковь религиозно-нравственным обществом верующих во Христа. В цели, назна­чении и внешнем устройстве этого общества не усматривается никаких мирских интересов: цель его учреждения - усовершение в любви Божией и святости, в приготовлении для восприятия веры, ведения и бессмертия; конечная задача его основания - достижение Царства Божия... Церковь, по свидетельству сочи­нения, не ограничивается одним каким-либо местом или на­родом, но распространяется по всем концам земли. Но будучи рассеяна повсюду, подобно хлебным зернам, она однако же со­ставляет единое Тело, подобно хлебу, испеченному из многих хлебных зерен»⁵⁷. Помимо идеи единства Церкви в сочинении ясно прослеживается представление о ее святости (она называет­ся «освященной» - την άγιασθεισαν) и совершенстве, причем данное совершенство понимается динамически, как некая цель, к которой Церковь стремится с помощью содействия Бога Отца («соделай ее совершенной в любви Твоей»).

Нравственное учение автора «Дидахе» концентрируется, как говорилось, в идее «двух путей», истоки которой можно просле­дить как в Ветхом, так и в Новом Заветах (Втор. 30, 15; Иер. 21, 8; 3 Цар. 18, 21; Мф. 7, 13-14; 2 Пет. 2, 2; 15, 21) ⁵⁸ В целом, этическое учение автора «Дидахе» является расширен­ным толкованием известных заповедей (возлюбить Бога и ближ­него, не убивать и т. д.). Соблюдение этих заповедей есть «путь жизни» (οδός της ζωής), а нарушение их- «путь смерти» (όδος του θανάτου). Первый путь предполагает воздержание «от плот­ских и мирских похотей», любовь к ближним и к врагам, не­стяжание и т. д.; второй путь является полной противоположно­стью   первого:   вступивший   на   него   предается   прелюбодеянию, похоти, разврату, он делается чужд кротости, терпению и пр. Примечательно, что ключевым понятием этического учения в «Дидахе» служит термин «путь», который предполагает, что цель этого пути находится за пределами земной жизни, т. е. трансцендентна ей. Поэтому этика сочинения неразрывно связана с эсхатологией, которая также выдержана в «библейских тонах». Здесь говорится: «В последние дни приумножатся лжепророки и губители, и обратятся овцы в волков, а любовь превратится в ненависть. Ибо когда возрастет беззаконие, [люди] возненавидят друг друга, будут преследовать и предавать друг друга; тогда явится искуситель мира (ό κοσμοπλανής), словно Сын Божий, сотворит знамения и чудеса, земля предастся в руки его и соделает он беззакония, каких никогда не бывало от века». Пред­возвещение антихриста ясно слышится в словах автора «Дидахе», который здесь сохраняет верность духу Нового Завета.

Большое   значение   имеет   «литургическая   часть»   памятника. В ней мы находим ценнейшие сведения о таинствах и молитвен­ной жизни древнехристианских общин. В частности, о таинстве крещения здесь говорится следующее: «Крестите так: сказав все то, о чем речь шла выше, крестите во имя Отца и Сына и Свя­того Духа,  в воде живой  (εν υδατι ζωντι - т. е.  проточной). Если не имеешь живой воды, то крести в другой воде (т. е. сто­ячей), если не можешь в холодной, то крести в теплой. А если не имеешь ни той, ни другой, то возлей трижды на главу во имя Отца   и   Сына   и   Святого   Духа.   Перед   крещением   же   пусть постятся крестящий, крещаемый и, если могут, некоторые другие; а крещаемому повелевай поститься за день или за два». Другими словами, если судить по «Дидахе», то в древней Церкви перед крещением будущие полноправные христиане обязательно прохо­дили оглашение; крещение совершалось во имя Святой Троицы, обычно в проточной воде путем трехкратного погружения и пред­варялось постом. Что же касается вообще постов, то в «Дидахе» упоминается только о  постах в среду и пятницу;  а о  молитве говорится, что верующие должны трижды в день обращаться к Богу с молитвой Господней. Две главы в сочинении посвящены Евхаристии:   участвовать  в  ней   предписывается  только   креще­ным, приводятся тексты благодарений о Чаше и о преломлении Хлеба, а также молитвы после причащения.  Наконец,  канони­ческая часть памятника касается вопросов церковной дисципли­ны; в первую очередь здесь затрагиваются проблемы, связанные с приходом в общину странствующих апостолов, пророков и учителей, причем рефреном идет предостережение против лже­апостолов, лжепророков и лжеучителей. Регламентируются так­же нормы служения епископов и диаконов и т. д.

В целом, «Дидахе» является, безусловно, ценнейшим памятни­ком раннехристианской письменности, проливающим свет как на вероучение, так и на богослужение и ежедневную жизнь древне­христианской Церкви. Данное произведение нельзя недооцени­вать, но нельзя и абсолютизировать его значение, ибо оно, есте­ственно, не охватывает всех граней жизни и учения Церкви во второй половине I в. Лишь вкупе с другими памятниками древне­церковной письменности «Дидахе» обретает свое истинное зна­чение. По характеристике А. Карашева, содержание сочинения «представляет очень много ценных данных. Одни из них подтвер­ждают те немногие сведения из жизни древней Церкви, какие сохранились до нас в современных памятнику писаниях; другие делают несомненными существование в практике ранней Церкви таких черт церковной жизни, на какие ясные указания мы досе­ле получили из литературы только конца второго и третьего ве­ка» ⁵⁹. Поэтому находка этого сочинения значительно обогатила и церковно-историческую, и патрологическую науку. Но не только. По словам С. Л. Епифановича, «проникнутое теплотою и любо­вью к "братьям по вере", выражая необыкновенно реальное и светлое отношение к Богу и сотворенному Им миру, "Дидахе" вводит читателя в атмосферу первохристианской Церкви»⁶⁰.

 

2. «Каноны святых Апостолов» ⁶¹

«Дидахе» является хронологически первым (из известных нам) сочинением, начинающим целую серию канонически-литур­гических  произведений,   ставших  существенной  частью  древнецерковной письменности ⁶². К самым древним из них относится так называемая «Дидаскалия» (или: «Кафолическое учение две­надцати Апостолов и святых учеников Господа нашего»), дати­руемая приблизительно 230 г.; греческий оригинал сочинения, за исключением одного короткого фрагмента, утерян, оно дошло до нас в сирийском, латинском, арабском и эфиопском переводах. Второе произведение этого жанра, именуемое «Апостольское Предание», сохранилось в латинском переводе и приписывается св. Ипполиту Римскому, но вряд ли принадлежит ему, хотя и датируется приблизительно началом III в. К «Апостольскому Преданию» тесно примыкают так называемые «Тридцать восемь канонов Ипполита» (ок. середины IV в.; сохранились только в арабском переводе) и «Завет Господа нашего Иисуса Христа» (Testamentum Domini - середина V в.; дошли арабская, сирий­ская и эфиопская редакции). Наконец, к этой же серии относят­ся и «Апостольские постановления» (ок. 380 г.), сохранившиеся в греческом оригинале. «Постановления» представляют собой попытку создания обширной канонической компиляции; подоб­ного рода попытки впоследствии предпринимались неоднократно, о чем свидетельствует, например, так называемое «Восьмикни-жие Климента», переведенное в VIII в. Иаковом Эдесским на сирийский язык (греческий оригинал утерян, но он, вероятно, восходил к концу V- началу VI вв.).

Среди указанных древнецерковных каноническо-литургических памятников особое место занимает сочинение, которое в изданиях и научных исследованиях называется самым различным образом: «Апостольское церковное установление» (Apostolische Kirchenordnung, Apostolic Church Order), «Церковные каноны Апостолов» и «Церковное установление Апостолов» (Constitu­tion ecclesiastique des Apotres) ⁶³. Оно полностью дошло в греческой рукописи XII в.; имеются также коптский, арабский, эфиоп­ский и сирийский переводы, из которых большой интерес, по при­чине близости к греческому оригиналу, представляет одна сирий­ская версия ⁶⁴. Окончательная редакция произведения приходится приблизительно на время ок. 300 г., но основная часть его была создана уже в период 135-180 гг., а некоторые элементы сочи­нения восходят, скорее всего, к апостольским временам⁶⁵. По форме своей оно представляет беседу Апостолов, собравшихся по повелению Господа, чтобы соборно установить единые осно­вы устроения Церкви; в уста Апостолов здесь вкладываются поучения, касающиеся христианской нравственности и церковной дисциплины. По объему это сравнительно небольшое произведе­ние, состоит из 30 глав; композиционно распадается на четыре части: 1) вступление (гл. 1-3); 2) изложение основ христиан­ской этики (гл. 4-14); 3) установление главных моментов цер­ковной организации и норм, определяющих служения епископов, пресвитеров, диаконов, чтецов, поведение мирян и значение женщин (гл. 15-28); 4) заключение (гл. 29-30). Вторая часть (этическая) тесно смыкается и, вероятно, зависит от «Дидахе» (или оба памятника восходят к единому прототипу).

В предисловии говорится, что все церковные установления, как то: достоинство (άξιας- «авторитет») епископов, положе­ние (έδρας) пресвитеров, прислуживание (παρεδρείας) диаконов, благоразумные наставления (νουνεχιας) чтецов, безупречное по­ведение вдов и т. п. необходимы для прочного утверждения Церкви (δέοι προς θεμελίωσιν εκκλησίας), чтобы члены ее, по­знав образ вещей небесных (τύπον των επουρανίων), хранили бы себя от всякого прегрешения (гл. 1). В этих словах прогляды­вают некоторые характерные черты экклесиологии автора (или редактора)  «Канонов»: Церковь земная является отображением (отпечатлением) Церкви Небесной, а в последней царит строгий чин и стройный лад. Поэтому такой же чин должен соблюдать­ся и в Церкви земной, которая подготавливает людей к вхожде­нию в Церковь Небесную, т. е. в Царство Божие. Это вхожде­ние немыслимо без праведной жизни христиан, нормам которой уделяется значительное место в сочинении.  Как и в «Дидахе», данные нормы определяются учением о «двух путях»; изложение этого учения дается в словесных выражениях,  почти буквально повторяющих текст «Дидахе». Например, говорится: «Есть два пути;  один - путь жизни,  а другой - путь смерти;   и  велико различие между обоими путями»  (гл. 4). Тождественным обра­зом   характеризуется   каждый   из   этих   путей   (путь   жизни - соблюдение заповедей, путь смерти- нарушение их).  Отличи­тельной чертой  «Канонов»  по сравнению с  «Дидахе»   является увещевание   возлюбить   «как   зеницу   ока   своего»   (ώς   κόρην οφθαλμού σου) того, кто изрекает Слово Божие ново начальному христианину, становится для него  «сопричиной жизни»  (παρα-ίτιόν σοι γινόμενον της ζωής) и дарует ему «печать во Господе» (την εν Κυρίω σφραγίδα;   гл. 12).   Раздается  в  произведении  и предостережение против расколов (οΰ ποιήσεις σχίσματα); каж­дый   христианин   обязан   стремиться   примирить   враждующих. Кроме того, согласно автору, среди христиан не должны иметь никакого значения различия в имущественном и социальном по­ложении, поскольку все равны пред Господом (гл. 13). Наконец, сочинение, как и многие памятники первохристианской письмен­ности,  характеризуется ясно выраженным эсхатологическим на­строем:   «близок день  Господень  (εγγύς γάρ ή ημέρα Κυρίου), когда погибнет все вместе с лукавым;  тогда придет  Господь  и [наступит] воздаяние Его» (гл. 14).

Что же касается третьей части произведения (канонически-дисциплинарной), то здесь перед исследователями появляется множество проблем, так как компилятор, создавший окончатель­ную редакцию «Канонов», соединил в одно целое почти механи­ческим путем несколько древних традиций, не всегда созвучных между собой. В частности, ряд вопросов возникает по поводу сравнительно большого блока глав 16- 24. Он начинается со слов, что если [в общине] мало мужей (εάν όλιγανδρία ύπάρχη) и не набирается достаточного числа их (не менее двенадцати человек- έντος δεκαδύο άνδρων), могущих подать голос за епископа (ψηφίσασθαι περί. επισκόπου), то тогда следует обратиться с посланиями в ближайшие церкви, которые уже «твердо стоят на ногах» (δπου τυγχάνει πεπηγυια), чтобы там избрали трех испытанных мужей. Они же, прибыв, выбирают в новой общине, «после испытания», епископа- человека достойного, пользующегося доброй славой у язычников (φήμην καλήν έχει άπο των έθνων), безупречного (άνμάρητος), нищелюбивого, цело­мудренного (скромного, благоразумного-σώφρων), не пьяницу, не блудника и т. д. Хорошо ему быть неженатым (καλόν μέν ε'ιναι άγύναιος), а если он женат, то должен быть одной жены муж (άπο μιας γυναικός); желательно ему быть образованным (παιδείας μέτοχος) и способным толковать Священное Писание (τάς γραφάς έρμηνεύειν); а если он не владеет грамотой (αγράμματος), то следует ему быть кротким и преисполненным любви ко всем. Будучи хиротонисан (κατασταθείς), епископ, ви­дя старание и боголюбие своих приближенных (το προσεχές και φιλόθεον των συν αϋτω), поставляет двух (но Апостолы уточ­няют, что лучше трех) пресвитеров. Правда, тут же говорится уже о двадцати четырех пресвитерах, двенадцать из которых «одесную», а двенадцать- «ошуюю» (δώδεκα εξ δεξιών και δώδεκα εξ ευωνύμων); первые, получая от Архангелов чаши (τας φιάλας), совершают приношение Владыке (προσφέρουσαι τω δεσπότη), а вторые- внимательно следят за сонмом Ангелов (или: «внимают сонму Ангелов»; фраза: έπέχουσι τών αγγέλων предполагает несколько вариантов перевода и толкования). Пресвитеры должны быть людьми преклонного (или зрелого) возраста (ηδη κεχρονικότας έπι τω κόσμω; в сирийском переводе: «отделившимися от мира» - separated from the world), воздер­живающимися от брачного сожития, щедрыми к братиям, сота-инниками и соратниками епископа (συμμύσ τας του επισκόπου και συνεπιμάχους). Те из них, которые «одесную», имеют по­печение об епископах в алтаре (προνοήσονται τών επισκόπων προς το θυσιαστήριον), а те, которые «ошуюю», заботятся о верующем народе (του πλήθους), дабы соблюдалось при бого­служении благочиние и порядок. Далее определяются качества, необходимые для чтеца («анагноста»): ему нельзя быть острым на язык (γλωσσοκόπος), балагуром (γελωτολόγος), пьяницей и т. д.; наоборот, он должен отличаться многими добродетелями, например, при воскресных богослужениях первым приходить в храм; должен быть способным понятно излагать прочитанные им   речения   Священного   Писания   (так   мы   понимаем   слово διηγητικός). Ибо чтец трудится на ниве Евангелистов (ευαγγελιστών τόπον έργάζεσθαι), а поэтому обязан «наполнять уши не разумеющего [грамоты]» (έμπιπλών ώτα μη νοοΰντος) смыслом записанных глаголов Божиих. В данных рассуждениях можно увидеть ясный намек на тот факт, что в некоторых пер­вохристианских общинах служение чтецов предполагало задачу и проповеди, и толкования Священного Писания. Затем в «Канонах» говорится о поставлении трех диаконов, добрые качества которых должны быть засвидетельствованы всем веру­ющим народом. Они обязаны быть единобрачными, желательно имеющими детей (τεκνοτρόφοι), мирными, негневливыми, радуш­но принимающими не только богатых, но и бедных, не употреб­ляющими много вина и т. п.

В связи с этими главами «Канонов», как говорилось, у исследователей возникает множество вопросов. Один из них, например, ставится следующим образом: как община, в которой не набирается и двенадцати взрослых мужчин, способных подать голос при выборе епископа, могла позволить себе роскошь со­держать столь большой клир, включающий, помимо епископа, трех пресвитеров, чтеца и трех диаконов? ⁶⁶ Ответить можно только предположительно: число 12 здесь, имея символическое значение (двенадцать Апостолов, двенадцать колен Израиля), обозначало тех взрослых членов местной церкви (причем, только мужского пола), которые должны были пользоваться самым высоким авторитетом у остальных верующих, чтобы снискать честь - участвовать в столь важном деле, как избрание еписко­па ⁶⁷. Однако сама символичность указанного числа предполагает и другие решения этой проблемы. Далее возникает вопрос в связи с еще одним числом - двадцати четырех пресвитеров. Оно явно навеяно образом двадцати четырех старцев «Апока­липсиса» (Откр. 4, 4 и 10) и также имеет явно символический характер. Насколько данное число отражало адекватно земную реальность - проблема, еще требующая своего решения. На наш взгляд, эту символику вряд ли следует понимать в букваль­ном смысле: в общине могло быть и два пресвитера, один из которых   исполнял   служение    всех    пресвитеров,    находящихся  «одесную», а другой - тех, которые «ошуюю». Третий вопрос: почему в рассматриваемом памятнике то говорится об одном епископе, то понятие «епископ» употребляется во множествен­ном числе? - Подразумевается ли здесь наличие нескольких епископов в одной общине (из которых один был «первым епископом»), или же речь идет о Сослужении епископа данной церкви и посещающих его архиереев из других церквей? На наш взгляд, более вероятно второе предположение, хотя не исклю­чаются и другие решения этого вопроса.

Впрочем, оставив разрешение всех поставленных вопросов историкам древней Церкви и канонического права, отметим еще ряд интересных для понимания жизни первохристиан моментов, содержащихся в «Канонах святых Апостолов». Так, здесь по­вествуется и о церковном служении женщин: в общине должны быть поставлены три «вдовы» (χήραι καθιστανέσθωσαν τρεις); служение двух из них заключается в постоянной молитве о всех братиях и сестрах, впавших в искушение (προσμένουσαι τη προσευχή περί πάντων των εν πείρα); благодаря их молитвам также даруются откровения «относительно должного» (και προς τας αποκαλύψεις περί ο'υ αν δέη). Служение третьей «вдовы» состоит в попечении о немощных и больных; она же должна со­общать пресвитерам и о [их] нуждах (τα δέοντα άπαγγέλλουσα τοις πρεσβυτέρους; гл. 21). В данных установлениях относи­тельно служения «вдов» можно увидеть прообраз будущего жен­ского монашества. Забота о бедных членах общины возлагается на диаконов, которые «денно и нощно» обязаны обходить всех верующих (νυχθήμερον έπιλεύσοντες πανταχού), следя за тем, чтобы никто из них не оказался в беде и крайней нужде. Добро­совестно исполняющие такое служение диаконы стяжают себе «пастырское место» (τόπον έαυτοϊς περιποιούνται τον ποιμενικόν; гл. 22). Относительно же «лаиков» говорится, что мирянин должен повиноваться заповедям, установленным для мирян (ό λαϊκός τοις λαϊ'κοις προστάγμασι περιπειθέσθω), и подчиняться «пребывающим в алтаре» (гл. 23).

Следует еще констатировать, что собственно «литургическая часть» в «Канонах святых Апостолов», в отличие от «Дидахе», отсутствует. Правда, в ходе беседы Апостол Петр высказывает желание дать точные указания относительно Божественной Литургии (περί δε της προσφοράς του σώματος και του αίματος ακριβώς μηνύσω μεν),   но   оно  так   и   остается   пожеланием,   не получив развития. Причина этого заключается в том, что на собрании Апостолов присутствовали и женщины - известные Марфа и Мария. А как заметил Апостол Иоанн, Господь не дозволил ни одной из женщин (буквально «им» - имеются в виду Марфа и Мария) присутствовать на Тайной Вечери вместе с Апостолами (ουκ επέτρεψε ταύταις συστήναι ήμΐν; гл. 25-26). Таким образом, данный памятник древнецерковной письменно­сти, вообще высоко оценивающий служение женщин в Церкви, ясно и недвусмысленно запрещает присутствие их [в алтаре] при совершении таинства Евхаристии. Более того, даже литургичес­кие установления не должны сообщаться им.

Из беглого обзора некоторых аспектов содержания «Канонов» можно заключить, что это произведение, наряду с «Дидахе» и прочими творениями мужей апостольских, позволяет нам вос­становить ряд существенных моментов миросозерцания и ду­ховного настроя первохристианской эпохи. Хотя оно формально и не принадлежит к категории собственно «писаний мужей апостольских», но в своем наиболее древнем субстрате вполне созвучно с ними, чем и определяется его значение и для патро­логической, и для церковно-исторической науки. Как и в «Ди­дахе», в «Канонах» запечатлелось церковное видение сущности права и юридических норм, определяющих социальное бытие человека. Ибо, «сила новых юридических принципов, возвещен­ных Церковью, заключалась... в их глубокой, непосредственной связи с религиозным вероучением и религиозным чувством. Это были не только юридические, но и нравственные принципы: ибо не в духе Церкви разделять мораль и право; внешняя правед­ность, не сопровождаемая частным нравственным побуждением, есть лицемерие, фарисейская правда и тяжкий грех. Внутреннее основание принципа, и морального и юридического, одно - воля Божия, естественно и положительно открываемая человеку; по­сему каждая заповедь, равно как и каждое предписание государ­ства, должно быть исполняемо не за страх, но и за совесть, или уж совсем не исполняемо» ⁶⁸.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЦЕРКОВНОЙ ПИСЬМЕННОСТИ. РАЗДЕЛ  ПЕРВЫЙ МУЖИ АПОСТОЛЬСКИЕ

Глава 1 ВЕРОУЧИТЕЛЬНЫЕ И ЛИТУРГИКО - КАНОНИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ ПЕРВОХРИСТИАНСКОЙ ЦЕРКВИ

Глава II СВ. КЛИМЕНТ РИМСКИЙ