Характер Ирода. — Образ мыслей его об Иису­се Христе. — Отношение Ирода к синедриону. — Желание его видеть чудо. — Неисполнение же­лания. — Поругание и белая одежда, в которой Божественный Узник отсылается к Пилату.

Тетрарх галилейский, сын Ирода Великого, Ирод Антипа, к которому на суд должен был явиться Агнец Божий¹⁵⁴, был тот самый дес­пот, который, в угоду беззаконной жене сво­ей Иродии, лишил жизни Иоанна Крестителя. Жесто­кость и бесчеловечность не были собственно в характе­ре Антипы, но склонность к чувственности и слабость духа и сердца не раз доводили его до жестокостей. Бес­стыдная Иродия продолжала владеть сердцем Антипы и правила им вместе с царством; но теперь ее не было в Иерусалиме.   Впрочем,   у  нее   не   было   причины принимать личное участие в настоящем деле, разве из одного любопытства.

Для Антипы появление в его дворце Иисуса Христа было столь же приятно, сколько неожиданно. Он знал Господа только по слухам: о чудесах Его слышал весьма много; слышал, конечно, что-то и о Его учении: но быть слушателем Иисусовым у Ирода не было никакого желания; хотелось только видеть какое-либо чудо. Преж­нее мнение Ирода (Мф. 14, 1-2; Лк. 9, 7-9), что в Иису­се Христе воскрес Иоанн Креститель, им казненный, теперь уже не тревожило сластолюбца; рассеянность и забавы изгнали из воображения эту мысль, которая мог­ла быть благотворной для его совести.

Но первосвященникам, без сомнения, тяжело было ходить из одного судилища в другое, и притом без вся­кой определенной надежды. Ирод, несмотря на свою ре­лигию, не имел усердия к синедриону, который состоял большей частью из фарисеев, секты весьма требователь­ной, пользующейся поддержкой народа, не терпевшей чуждого владычества, а поэтому подозрительной для Ирода, чей род происходил из Идумеи, возвысился и держался происками при дворе кесарей. К секте садду­кеев, которые также имели сильный голос в синедрио­не, Ирод был более расположен и разделял их мнения¹⁵⁶, впрочем, не так, чтобы во всем следовать саддукейству¹⁵⁵. Знал, конечно, Ирод, подобно Пилату, и о том, что пер­восвященники преследуют Пророка Галилейского един­ственно по личным мотивам. Все это не подавало сине­дриону большой надежды.

Но не было особенной причины и отчаиваться в ус­пехе на суде Ирода. Как от государя иудейской религии, от него ожидали, по крайней мере, лицемерного уваже­ния к верховному священному судилищу иудейскому и хоть притворного внимания к нарушению иудейских за­конов, в котором обвиняли Иисуса Христа и которое для Пилата-язычника не имело никакого значения. Если и прежде, как мы видели, фарисеи успели убедить иродиан¹⁵⁷ действовать заодно с ними против Иисуса Христа, то в настоящем случае еще смелее можно было положиться на их содействие.

Посланные от Пилата объяснили, без сомнения, Ироду, в чем состоит дело, почему римский судья не произнес приговора Иисусу Христу и отослал Его к пра­вителю галилейскому: то есть что Обвиняемый, нахо­дясь в Иудее, не сделал ничего, заслуживающего казни, и что теперь остается Ироду рассмотреть, не сделал ли его подданный чего-либо такого в Галилее, как утверж­дали обвинители.

Но Ирод не думал о расследовании дела, незначи­тельность которого в гражданском отношении была для него так же очевидна, как и для Пилата. Не обращая внимания на высоких обвинителей Иисусовых, он, ви­димо, был рад, что видит наконец перед собой всеми славимого Пророка, Которого так давно и сильно хотел видеть (Лк. 23, 8). «Теперь, — думал роскошный дес­пот, — теперь Подсудимый, под угрозой мук и смерти, Чудотворец, чтобы добиться моей милости, раскроет пе­редо мной все чудеса Своего могущества или искусства». И множество вопросов немедленно полилось из уст лю­бопытного... Евангелист не говорит, о чем он спраши­вал, но что вопрошения словеси многими не касались са­мого дела, это показывает уже молчание Господа и мла­денческое любопытство, владевшее Иродом. Всего ве­роятнее, это любопытство обращено было на прошлые чудеса Господа, в том числе, может быть, и на чудесные обстоятельства Его собственной жизни, напр., гласы с неба и проч. Господь не отвечал ни слова; не показал да­же и вида, что Он готов исполнить желание тетрарха — видеть от Него какое-либо чудо.

Сын Человеческий и здесь является в том же вели­чии, в каком мы видим Его в начале служения, когда, искушаемый в пустыне, Он отвергает с презрением предложение сатаны — употребить в личную Свою пользу дар чудес. Нет сомнения, что Ирод, увидев ка­кое-либо чудо, избавил бы Чудотворца от опасности, Ему угрожавшей: но творить в угоду Ироду и царедвор­цев его чудеса — значило бы унижать Св. Духа, силой Которого они совершались, — повергать святая псам...

Между судьями Господа один только Пилат, по-ви­димому, был несколько расположен ценить высокие чувства и поступки Подсудимого. Не знающий истин­ного величия, Ирод, не получая удовлетворения своему любопытству, рассердился. Первосвященники заметили это и тотчас, пользуясь случаем, начали клеветать на Иисуса Христа, доказывая, что Он, как непокорный властям и враг спокойствия народного, давно достоин смерти. Возмутительный нрав галилеян, подданных Ирода, придавал достоверность тем опасностям, кото­рые они предрекали от Иисуса Христа; а настоящее мол­чание Господа для злоречия служило очевидным приме­ром мнимой непокорности Его властям.

Но Ирод, при всем негодовании из-за обманутой надежды видеть чудо, не был расположен верить клеве­там фарисейским. По всей вероятности, молчание Гос­пода он принял за признание в слабости сотворить чудо, достойное внимания. И прежде едва ли от сердца верил Ирод слухам о чудесах Иисуса Христа, приписывал их, может быть, какому-либо тайному искусству; но, как че­ловек без твердых правил, колебался в своем мнении исчитал, что искусство стоит внимания. Теперь в полной уверенности, что подсудимый Узник сделал бы для него чудо, если бы мог, Ирод принял Его за посредственного шарлатана, который среди простого народа прослыл Чу­дотворцем, но в присутствии просвещенных царедвор­цев был вынужден молчать; который, будучи ослеплен успехами, видя готовность народа признавать Его за ве­ликого человека, вообразил Себя Мессией, впрочем, не имея никаких определенных целей; человек низкого ро­да, без знаний и дарований воинских, с одним пристра­стием — поучать народ, Он был ничуть не опасен для правительства. «Такие люди, — думал Ирод, — заслужи­вают не смерть, а осмеяние», и сам первый начал изде­ваться над Господом. Толпа царедворцев немедленно присоединилась к своему повелителю. Со всех сторон полетели острые насмешки, язвительные укоризны и грубые шутки. Сын Человеческий был осмеян, поруган так, как праведник только может быть осмеян при дво­ре, подобном двору Антипы.

В довершение всех насмешек Ирод велел надеть на Иисуса Христа длинную, белую, блестящую одежду. Так одевались в Риме полководцы и все те, которые соби­рались искать у народа какой-либо должности. Так, ду­мал насмешливый деспот, должен быть одет и Тот, Кто имел безрассудство называть Себя, хоть и без особого умысла и дальних последствий, Царем Иудейским.

В этой же самой одежде Иисус Христос был отослан обратно на суд к Пилату. Дарованием Ему свободы Ирод не хотел, вероятно, раздражить первосвященников; между тем, взаимной хитростью думал отплатить за уч­тивость Пилата и показать, что он перестает быть его не­другом. Ибо с этого времени, по замечанию св. Луки, Ирод и Пилат сделались по- прежнему друзьями. Законным предлогом к возвращению Узника на суд прокура­тора иудейского, если нужен был предлог, могло слу­жить то, что Иисус Христос, хотя провел большую часть Своей жизни в Галилее, но родился и записан был в на­родную перепись в Иудее, управление которой принад­лежало Пилату.