XXXV. Последние годы царствования Давида. Исчисление народа и наказание. Последние распоряжения и кончина Давида³⁵.

С подавлением восстания Савея в государстве водво­рился внутренний мир, продолжавшийся почти до конца царствования Давида. Внутренние враги не дерзали боль­ше открыто выступать против царя, который все более за­воевывал сердца своего народа, посвящая себя заботам о его внутреннем благосостоянии. Но и этот последний пе­риод не прошел без некоторых испытаний, которые Про­мысл посылает для нравственного очищения и укрепления царей и народов. Первым из них был голод, продолжав­шийся три года и послуживший поводом к печальной судьбе Саулова дома³⁶. Исследование о причине голода по­казало, что он был наказанием за какой-то кровожадный поступок Саула по отношению к гаваонитянам, — посту­пок, требовавший отмщения. Когда Давид спросил у гаваонитян, какого возмездия они желали бы за этот посту­пок, то эти жестокие язычники, хотя и приобщенные к израильскому народу в виде рабов, но сохранявшие свои языческие нравы, потребовали выдачи себе потомков Сау­ла в числе семи человек, которых они и повесили самым варварским образом,  выставив их трупы под палящим солнцем для гниения и на съедение диким животным и птицам. Трупы висели так в течение целого лета, от нача­ла жатвы ячменя в апреле до осенних дождей, представ­ляя поистине страшное зрелище, которому еще более тра­гического ужаса придавала склонявшаяся пред ними фигу­ра  злополучной  матери  пятерых  повешенных  сыновей. Рицпа, наложница Саулова, убитая горем о потере своих сыновей, взяв вретище, разостлала его пред трупами и провела на нем все лето, не допуская хищных зверей и птиц касаться дорогих для нее тел. Эта безграничная ма­теринская преданность так поразила Давида, что он сам отправился к месту казни и утешил несчастную мать по­гребением повешенных (равно как и костей самого Сау­ла и своего друга Ионафана), достойным их высокого зва­ния. «И умилостивился Бог над страною после того».

В это же время Давиду пришлось еще раз отразитьфилистимлян³⁷. Последние, пользуясь внутренними смута­ми и бедствиями государства, еще раз попытались сломить его силу и выставили нескольких исполинов, потомков древних Рефаимов, из которых один, Иесвий, едва не убил самого Давида. Этот случай сильно поразил израильтян, и они поклялись, что в будущем не позволят ему лично вы­ходить на войну, «чтобы, как добавляли они, не угас све­тильник Израиля». Благодаря отваге войска Давидова, фи­листимляне были разбиты, и на всех границах государства вновь водворился мир. Давид возблагодарил Бога торжест­венною песнию: «Господь твердыня моя, и крепость моя, и избавитель мой. Бог мой слава моя, на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего; ограждение мое и убежи­ще мое; Спаситель мой, от бед ты избавил меня!»³⁸. Эта восторженно хвалебная песнь царя вошла в собрание его других песней и псалмов и составляет 17-й псалом книги Псалтирь.

Давид теперь опять наслаждался полным миром и благоденствием. Он был самодержавным царем великого государства, которое простиралось от Ливанских гор до границы Египетской и от Средиземного моря до реки Ев­фрата. При таком состоянии Давиду оставалось только смиренно благодарить Бога за оказанные ему и его наро­ду благодеяния, так как он сам сознавал, что всем этим ве­личием он исключительно обязан помощи Божией. Но в нем шевельнулось чувство самонадеянной гордости, и он, быть может имея в виду смелый план дальнейших завое­ваний или увеличения своих богатств, велел произвесть исчисление всему населению государства³⁹. Счет был произ­веден, и по нему оказалось, — что «израильтян было 800 000 мужей сильных, а иудеев 500 000». Но только тогда Давид вполне сознал греховность своих побуждений  при этом исчислении, «и вздрогнуло сердце Давида, и ска­зал он Господу: тяжко согрешил я, поступив так; и ныне молю Тебя, Господи, прости грех раба Твоего; ибо крайне неразумно поступил я». Своим покаянием он, однако же, не загладил греха и должен был понести наказание. В ка­честве вестника Божия гнева явился к нему пророк Гад и предложил ему на выбор три наказания: семилетний го­лод, трехмесячное преследование от неприятелей, или трехдневную моровую язву. «Тяжело мне очень, восклик­нул царь: но пусть впаду я в руки Господа, ибо велико ми­лосердие Его; только бы в руки человеческие не впасть мне». Давид избрал моровую язву, которая и начала опу­стошать население. В короткое время она похитила 70 000 человек и готова была распространиться и на Иерусалим, чтобы опустошить его. Тогда царь с мольбою о милосер­дии воскликнул: «вот, я согрешил, я (пастырь) поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они? Пусть же рука Твоя обратится на меня и на дом отца моего!» Такая все­целая самоотверженность ради невинного народа утиши­ла гнев Божий. Давид, по указанию пророка, построил жертвенник на том месте, где он увидел Ангела-карателя и купил это место (гумно Орны иевусеянина) за 600 сиклей золота, чтобы построить на нем и самый храм. Место это   получило   название   Мориа    (видение),   вследствиеименно бывшего Давиду видения Ангела-карателя, губи­тельная рука которого здесь отвращена была от Иерусали­ма молитвенным ходатайством царя.

Остаток своей жизни Давид посвятил главным обра­зом собиранию материалов и подготовительным работам для построения храма. За все свое царствование он успел уже собрать громадные богатства, которые теперь состав­ляли 100 000 талантов золота и миллион талантов сереб­ра. Искусные рабочие и каменотесы были собраны со всей земли; заготовлено было множество железа и меди без ве­су и кедровых деревьев без счету. Но Давид помнил волю Божию и ограничился только подготовительными работа­ми, предоставляя построение самого храма своему преем­нику, которым он назначил Соломона, Призвав его к се­бе, Давид рассказал ему историю всего этого великого предприятия и завещал ему совершить его, прося всех князей израильских помогать ему в этом.

Это публичное назначение Соломона наследником престола послужило поводом к новой внутренней смуте, отравившей последние дни царствования Давида. Оно на­несло смертельный удар честолюбивым замыслам четвер­того по старшинству сына Давидова — Адонии, который, отличаясь красивой внешностью и пользуясь видимым расположением отца, доселе считал себя прямым наслед­ником престола⁴⁰. Видя такой неблагоприятный для себя оборот дела, он, подобно своему брату Авессалому, ре­шился силою овладеть престолом. Он успел навербовать себе немало приверженцев, и на его сторону стали даже беспокойный Иоав и главный священник Авиафар. Заго­ворщики устроили блистательный пир, на котором от­крыто провозглашали Адонию царем, а между тем пре­старелый Давид еще ничего не знал об этом. Тогда про­рок Нафан открыл ему о заговоре и грозящей Соломону опасности, и встревоженный царь повелел немедленно взять Соломона к реке Гиону и там торжественно пома­зать его на царство. Помазание совершено было главным священником Садоком и пророком Нафаном, в присут­ствии многочисленного народа, который встретил это по­мазание восторженными ликованиями и сопровождал Соломона при возвращении его в город радостными кли­ками: «да живет царь Соломон!» Пораженные такою не­ожиданностью, заговорщики рассеялись. Сам виновник смуты Адония искал спасения у жертвенника, и оставил его только тогда, когда Соломон поклялся пощадить ему жизнь. Чтобы утвердить права Соломона на царский пре­стол, Давид опять созвал главнейших представителей на­рода и выразил пред ними свою волю о том, чтобы Соло­мон был наследником его престола. При этом он еще раз увещевал их не ослабевать в ревности при создании вели­кой святыни, именно храма Божия, который «должен быть весьма величествен, на славу и украшение пред все­ми землями». Тут же Давид передал Соломону все черте­жи будущего храма и его принадлежностей с описью ма­териалов и богатств, которые увеличены были приноше­ниями начальников и князей народа. В подтверждение воли царя принесены были жертвы, Соломон окончательно провозглашен царем, а преданный ему священник Са­док помазан в первосвященника. В этом торжественном собрании народа и священнослужителей Давид, между прочим, сделал подробные распоряжения о порядке слу­жения колена Левиина при будущем храме, а также и последние распоряжения касательно войска и всех других государственных дел.

Но вот приблизилась и кончина, когда должен был угаснуть «светильник Израилев»⁴¹. Чувствуя приближение смерти, Давид еще раз призвал своего наследника и с сво­его смертного одра еще раз увещевал его исполнять запо­веди Божии и законы Моисеевы, дав ему в то же время не­сколько мудрых советов касательно приближенных, из ко­торых одних Соломон должен был удалить (и между ними беспокойного Иоава), а других приблизить и наградить. И затем, вознеся последнюю пламенную молитву о благоден­ствии своего сына-преемника, Давид умер «в доброй ста­рости, насыщенный жизнию, богатством и славою». Всего царствования его было сорок лет, из которых семь в Хев­роне и тридцать три в Иерусалиме, «городе Давидовом», где он и погребен был. Гробница его сделалась общей усы­пальницей и для последующих царей иудейских.

В лице Давида религиозно-нравственный дух избран­ного народа нашел всестороннее и высшее свое выраже­ние. В разнообразных событиях своей жизни Давид высту­пает пред нами как пастух, воин, поэт, мудрый правитель, пророк и царь, объединяя в себе лучшие качества своего народа — простоту, великодушие, благоразумие и сильный религиозно-нравственный смысл. Его религиозно-нравственные песни и псалмы, в которых он, смотря по обстоятельствам своей богатой приключениями и всевоз­можными испытаниями жизни, вдохновенно выражал свои чувства веры и упования на Бога, благодарности и славословия, радости и скорби, ликования и покаянного сокрушения, по силе и нежности выражения, равно как и по возвышенности и пламенности религиозного чувства не имеют ничего себе подобного не только в священной по­эзии других народов, но и в книгах ветхого завета. Содер­жащиеся в них истины ближе всего подходят к истинам нового завета, и потому Псалтирь является и у христиан­ских народов самою любимою книгою, в которой милли­оны ищут и находят утешение и мир для своей борющей­ся с искушениями и невзгодами души. Как по своей жиз­ни, так и особенно по своему духу Давид более, чем кто-либо в ветхом завете, был истинным прообразом Хри­ста, который поэтому с особенною выразительностью на­зывается «сыном Давидовым». Самое имя Давида сдела­лось историческим именем, и увековечено в таких назва­ниях, как «город Давидов», «престол Давидов», «семя Давидово»; оно считалось столь высоким, что уже никто не осмеливался носить его потом, вследствие чего мы уже и не встречаем его в библейской истории последующего времени. Высшей похвалой для Давида служит то, что в нем Сам Бог нашел «Себе мужа по сердцу Своему» (1 Цар. 13:14), и что высотою его религиозно-нравствен­ной жизни измерялась жизнь лучших из его преемников, похвалою для которых было выражение: «он ходил первы­ми путями Давида, отца своего». Как и всякий человек, он нередко падал с высоты своего религиозно-нравственного идеала, и падал глубоко; но и в этом падении он преподал нам величайший пример покаянного сокрушения, давав­шего ему возможность и силу вновь сбрасывать с себя бре­мя греховности и восставать для новой духовной жизни. Давид есть величайший образец нравственно доброго и одушевленного возвышенными чувствами человека, кото­рый всеми силами стремится к добру и мужественно бо­рется с одолевающими его искушениями. В этой борьбе он может падать и падать глубоко, но он никогда не ос­тавит этой борьбы, и после всякого падения — со слеза­ми и сокрушением вновь начнет эту нескончаемую, оже­сточенную борьбу, и в конце концов восторжествует в ней над всеми темными силами зла. Поэтому-то Псалтирь, как боговдохновенно поэтическая летопись испытаний ду­ховной жизни великого псалмопевца, и поражает своею изумительною жизненною правдою, и в ней всякий нахо­дит боговдохновенное выражение тех самых чувств, кото­рые может испытывать каждый человек при различных обстоятельствах и превратностях жизни.

 

XXXVI. Царствование Соломона. Мудрость юного царя, его величие и могущество. Построение и освящение храма⁴¹.

Соломон вступил на престол не более как 18-летним юношей. От отца своего он наследовал огромное государ­ство, простиравшееся от «реки Египетской до великой ре­ки Евфрата». Для управления таким государством, в кото­ром, притом, было много различных завоеванных племен, готовых при каждом удобном случае восстать против за­воевателей, требовался обширный ум и испытанная муд­рость. Юный царь от природы был одарен светлым умом и проницательностью и, понимая трудность предстоявшей ему задачи, позаботился, прежде всего, водворить необхо­димый мир вокруг самого престола, чтобы всецело отдать­ся потом управлению государством. Это было тем необхо­димее, что, несмотря на окончательное провозглашение Соломона царем, во дворце продолжали существовать сто­ронники Адонии, к которым принадлежали даже такие лица, как великий священник Авиафар и военачальник Иоав. Нужно было сломить и уничтожить эту партию, и когда Адония однажды косвенно заявил свое притязание на престол просьбою о позволении ему жениться на по­следней наложнице Давида (Ависаге), то Соломон вос­пользовался этим случаем, чтобы окончательно устранить опасность посягательств на его престол. Адония был пре­дан смерти, Авиафар «удален от священства Господня», опасный интриган Иоав также лишен был жизни, несмотря на то, что он искал убежища в скинии. Той же учас­ти подвергся и Семей, который хотя и прощен был Дави­дом за свое злобное издевательство и злословие над ним, но при этом обнаружил такую ненависть к Давиду, что его невозможно было терпеть при себе юному царю.

После этого Соломон до позднейших лет своего царст­вования наслаждался глубоким миром, который составляет отличительную черту его царствования. Как могуществен­ный государь, он легко приобретал дружбу соседних госуда­рей и египетский фараон даже выдал за него свою дочь, с рукой которой Соломон получил в приданое важный город Газер, командовавший равниной Филистимской — этой большой дорогой между Египтом и Месопотамией⁴³, Как для израильтян, так и для окружающих их народов этот союз красноречиво свидетельствовал о том высоком поло­жении и политическом значении, которого достиг избран­ный народ. Невольно рисуется поразительная противопо­ложность теперешнего его состояния с тем, в каком он находился, будучи презренным рабом гордых фараонов. Так чудесно исполнил Бог все Свои великие обетования.

Вместе с государственным наследством, Соломон полу­чил от Давида и богатое духовное наследство — его пре­данность религии отцов. «И возлюбил Соломон Господа, ходя  по уставу Давида, отца своего». Для изъявления бла­годарности за доброе начало своего царствования юный царь отправился в Гаваон, где находился главный жертвен­ник, и там принес богатую жертву — в тысячу всесожже­нии⁴⁴. И жертва была благоутодна Богу. «В Гаваоне явился Господь Соломону во сне ночью, и сказал Бог: проси, что дать тебе». Вопрос этот был испытанием для Соломона, и он ответил на него, как должно было ответить юному ца­рю, призванному к управлению великим народом. «Госпо­ди, Боже мой! отвечал Соломон: Ты поставил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа. Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло; ибо кто может управлять этим многочис­ленным народом Твоим?» — «И благоугодно было Госпо­ду, что Соломон просил этого. И сказал ему Бог: за то, что ты просил этого, и не просил себе долгой жизни, не про­сил себе богатства, не просил себе души врагов твоих, но просил себе разума, чтоб уметь судить, вот, Я сделаю по слову твоему. Вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе. И то, чего ты не просил, Я даю тебе — и богатство, и славу, так что не будет подоб­ного тебе между царями во все дни твои. И если будешь ходить путем Моим, сохраняя уставы Мои и заповеди Мои, как ходил отец твой Давид, Я продолжу и дни твои». От радостного волнения юный царь проснулся и увидел, что это было лишь сновидение, но сновидение глубоко знамена­тельное, возродившее всю его духовную жизнь. Чудесно да­рованную ему мудрость он скоро доказал знаменитым ре­шением о спорном ребенке между двумя матерями⁴⁵ и еще более своим мудрым управлением, благодаря которо­му его государство сделалось по своему благоустройству об-разцом для всех окружающих правителей.

Свой двор Соломон устроил с пышным великолепи­ем⁴⁶. Он окружен был приближенными сановниками, со­ставлявшими как бы его государственный совет, из кото­рых каждый заведовал вверенною ему частью управления. Так, кроме «дееписателя», священников и писпев при дво­ре были: военачальник (Ванея), Друг царя (Завуф), на­чальник над приставниками (Азария), начальник над до- мом царским (Ахисар) и начальник над податями (Адо-нирам). Все государство в административном отношении разделено было на двенадцать округов, которыми управля­ли двенадцать «приставников», из которых каждый дол­жен был доставлять продовольствие царскому двору на один месяц. Но кроме этого ему отовсюду присылались дары и подати — от всех покоренных царств и народов на огромном пространстве «от реки Евфрата до земли Филистимской и до пределов Египта». «Продовольствие Со­ломона на каждый день составляли: тридцать коров муки пшеничной и 60 коров прочей муки, десять волов откорм­ленных и 20 волов с пастбища, и сто овец, кроме оленей и серн, и сайгаков и откормленных птиц». Для охранения внешнего и внутреннего мира Соломон содержал сильное войско, которое он увеличил конницей и колесницами. У него было 1 400 колесниц и 12 000 всадников. Кони и ко­лесницы вывозились из Египта, который славился ими. Каждая колесница стоила 600 сиклей серебра и каждая лошадь 150 сиклей серебра. Благодаря миру с соседними государствами, начала быстро развиваться торговля, которая еще больше содействовала обогащению как двора Со­ломонова, так и всего народа. В Иерусалиме скоплялось так много драгоценных металлов, что серебро и золото сделались как бы равноценными простому камню; свози­лось так много кедров ливанских для построек, что они стали равноценными сикиморам — простому строевому лесу в Палестине. Население вследствие этого быстро уве­личивалось, наслаждаясь довольством и благоденствием. «И жили Иуда и Израиль спокойно, каждый под вино­градником своим и смоковницею своею от Дана до Вир-савии, во все дни Соломона». Сам Соломон отличался не только царственным великолепием, но и царственно кра­сивою внешностью и особенно царственною мудростью, изумлявшею современников. Священный историк изощ­ряется в приискании достаточных слов для изображения этой мудрости. «И дал Бог Соломону, говорит он, муд­рость и весьма великий разум, и обширный ум, как песок на берегу моря. И была мудрость Соломона выше мудро­сти всех сынов востока и всей мудрости египтян. Он был мудрее всех людей, и имя его было в славе у всех окрест­ных народов»⁴⁷. От своего отца он наследовал дар поэти­ческого вдохновения, который вместе с его личною мудро­стью проявился в том, что он «изрек три тысячи притчей и тысячу пять песней»; вместе с тем его любознательный ум отдался исследованию природы, так что и в области ес­тествознания он поражал современников обширностию и глубиной своих познаний: «и говорил он о деревах, от ке­дра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; го-ворил о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах», т.е., одним словом, по всем отделам естествозна­ния. Сочетание таких необычайных дарований и обшир­ных познаний в юноше-царе, естественно, делало его чу­дом своего века. «И приходили от всех народов послушать мудрости Соломона, от всех царей земных, которые слы­шали о мудрости его»⁴⁸.

Благоустроив внутренние дела государственного уп­равления, Соломон не замедлил приступить к исполне­нию главного завещания своего отца Давида, именно к построению «дома имени Господа, Бога своего»⁴⁹. Обсто­ятельства благоприятствовали началу предприятия. Ста­рый друг Давида, Хирам, царь тирский, перенес свою дружбу и на его сына, и, услышав о восшествии его на престол, отправил к нему посольство с поздравлением и заявлением дружбы. Соломон воспользовался этим случа­ем и через ответное посольство к Хираму просил его о со­действии в построении храма. Хирам вновь ответил Соло­мону письмом, в котором охотно предлагал ему всякое содействие. Между ними состоялось соглашение, по кото­рому Хирам обязывался доставлять кедровые брусья с Ли­вана, а Соломон должен был ежегодно поставлять во дво­рец Хирама условленное количество хлеба и оливкового масла, именно 20 000 коров пшеницы и 20 коров масла. Заготовлявшийся на Ливане строевой лес сплавлялся фи­никиянами морем до Яффы, откуда Соломон перевозил его в Иерусалим. Рабочие для этих работ набирались из подвластных иноплеменников, живших в различных частях страны. Их собрано было 153 600 человек: 70 000 из них употреблялись для  перевозки брусьев, 80 000 для руб­ки леса на Ливане и 3 600 в качестве надзирателей. Кро­ме того, чтобы сделать храм вполне национальным пред­приятием и созданием, Соломон обложил повинностью и весь израильский народ, который должен был поставить 30 000 рабочих для  работы на Ливане, куда он и посылал их по десяти тысяч в месяц попеременно, так что один месяц они работали на Ливане, а два месяца оставались у себя дома. Кроме рубки леса они должны были тесать ог­ромные камни под фундамент храма, для которого искус­ственно обделана была и самая гора Мориа, назначенная Давидом для возведения храма. Кроме рабочих и матери­ала Хирам снабдил Соломона и главным архитектором, своим соименником Хирамом. Он был сын одной вдовы из колена Данова. Отец его был тирский художник, от которого он и наследовал многосторонний художествен­ный талант и мог исполнять все дорогие и изящные ра­боты, необходимые для  храма. Как главный архитектор и художник, он стал во главе многих других художников, собранных самим Соломоном.

Наконец, приступлено было к построению⁵⁰. Это бы­ло в 480 году от исхода израильтян из Египта, в четвертый год царствования Соломона, во 2-й день месяца Зиф, вто­рого месяца церковного года (апрель — май). Все подго­товительные работы были настолько закончены, что самое возведение здания происходило в полнейшей тишине — без звука молота, и закончено было в 7 ¹/₂ лет, в восьмом месяце (Буле), одиннадцатого года царствования Соломо­на. Вся площадь, обнесенная стенами дворов храма, зани­мала около 600 квадратных футов. Самое святилище было небольших размеров, так как назначалось только для свя­щеннодействующих, а для народа предназначались обшир­ные дворы. В общем, план храма был похож на план ски­нии, от которой он отличался только несколькими прист­ройками к святилищу, предназначавшимися для помещения священников и других служителей храма, а также сокровищницы и вообще необходимых служб. По своим размерам самый храм был как раз вдвое больше скинии, имел в длину 80 локтей и в ширину 40 локтей (скиния имела 40x20), и высота его была 30 локтей (ски­ния имела 15 локтей высоты). Храм состоял из трех час­тей: притвора, святилища и Святого святых. Притвор за­нимал 10 локтей всего помещения храма и украшен был двумя великолепными бронзовыми колоннами (Иахин и Воаз) в 18 локтей высоты каждая, кроме особых капите­лей, украшенных дорогой резьбой, представлявшей венцы наподобие лилии с гранатовыми яблоками на цепочках. Святилище, или среднее помещение, имело 40 локтей в длину и 20 в ширину (в скинии 20x10 локтей) и Святое святых представляло кубическое помещение в 20 локтей в длину, ширину и высоту (в скинии 10 локтей во всех трех измерениях). Вся внутренность храма была богато укра­шена дорогой резьбой и золотом. Над ковчегом завета, по­ставленном во Святом святых, были поставлены два херу­вима резной работы, покрытой золотом. Своими внутренними крыльями они соприкасались между собой над ков­чегом, а внешними касались стен храма. В святилище кро­ме кедрового и покрытого золотом жертвенника кадиль­ного поставлено было семь золотых светильников (на ме­сто одного в скинии) и стол хлебов предложения был заменен десятью золотыми столами, на которых кроме хлебов предложения помещались и все золотые сосуды, необходимые при богослужении. Храм был окружен дву­мя обширными дворами, обнесенными стенами. Двор внешний назначен был для народа, а двор внутренний для священников. На последнем находился огромный медный жертвенник, к которому нужно было подниматься по сту­пеням лестницы, перемежавшейся тремя площадками. Тут же пред притвором было «медное море», т.е. огром­ный медный умывальник, названный так по обширности своего объема, имевшего пять локтей высоты, 10 в диаме­тре и 30 в окружности. Он стоял на двенадцати медных волах, которые по три были обращены к четырем странам света, и имел изящный вид шестилиственной лилии. Ря­дом с ним находилось десять меньших умывальников для омовения жертв. В общем, храм представлял собою вели­колепное по богатству материалов и изяществу работы и украшений здание, высившееся на самой вершине горы Мориа. Вход с него был с востока и вел вверх по склону горы сначала во двор внешний, оттуда на несколько сту­пеней выше во двор внутренний, от которого также на несколько ступеней выше стоял уже притвор храма. От­дельные части храма разделялись между собой деревянными перегородками, покрытыми золотом. В святилище ве­ли двойные врата изящной работы, а врата во Святое свя­тых закрывались еще завесой из драгоценнейших тканей с изображением херувимов. Благодаря такому плану пост­роения храма на горе, он, несмотря на свои сравнительно небольшие размеры, был «весьма величествен», а изуми­тельное богатство украшений и самая ценность материа­лов поистине делали его «славой и украшением пред все­ми землями», как и желал Давид в своем предсмертном завещании.

По окончании построения храма было совершено его торжественное освящение⁵¹. Временем для него был из­бран самый радостный праздник Кущей, в седьмом меся­це (Тисри = сентябрь — октябрь) священного года. По­кончив все свои полевые работы и собрав виноград, народ собрался в Иерусалим со всех концов обширного государ­ства Соломонова. Явились представители всех колен наро­да и все колено Левиино — в своем полном составе. Во­круг великого жертвенника во внутреннем дворе рядами расставились священники для жертвоприношения и рядом с ними левиты-певцы в висонных⁵² одеяниях с кимвалами, псалтирями и цитрами и 120 священников с трубами. Сам Соломон занимал возвышенное место, дававшее ему воз­можность видеть весь обряд освящения. Священнодейст­вие началось с торжественного поднятия и перенесения ковчега завета. Когда левиты с ковчегом приблизились к вратам притвора, многочисленный хор певцов грянул по­следние стихи 23 псалма: «Поднимите, врата, верхи ваши,

и поднимитесь двери вечные, и войдет Царь славы». Часть хора спрашивала: «Кто сей Царь славы?», и весь хор опять отвечал: «Господь сил — Он есть Царь славы». Ковчег за­вета был поставлен в Святом святых под сению крыл хе­рувимов. В этот момент все огласилось звуками торжества. «И были, как один, трубящие и поющие, издавая один го­лос к восхвалению и славословию Господа, — и когда за­гремел звук труб и кимвалов и музыкальных орудий, и вос­хваляли Господа: ибо Он благ, ибо во век милость Его, тог­да дом, дом Господень наполнило облако, и не могли священники стоять на служении по причине облака; пото­му что слава Господня наполнила дом Божий». Тогда царь поднялся с своего возвышения и благословил народ; рас­сказав историю построения храма, он опустился на колена и, воздев руки к небу, произнес великую посвятительную молитву⁵³, в которой просил о благоволении и милости Бо­жией в будущих судьбах Израиля. «Господи, Боже Израи­лев! молился Соломон. Если небо и небеса не вмещают Те­бя, тем менее храм сей, который построил я. Но призри на молитву раба Твоего и на прошение его. Да будут очи Твои отверзты и уши Твои внимательны к молитве на ме­сте сем. Священники Твои, Господи, да облекутся во спа­сение и преподобные Твои да насладятся благами. Госпо­ди, Боже мой! не отврати лица Твоего, помяни милость к Давиду, рабу Твоему»! Во время молитвы облако станови­лось все ярче и светлее, и в знак особенного благоволения «сошел огонь с неба и поглотил всесожжение и жертвы, и слава Господня наполнила дом». «И все сыны Израилевы пали лицем на землю, и славословили Господа, ибо Он благ, ибо во век милость Его». Последовавшее затем празд­нество продолжалось две недели (вдвое против обычного праздника Кущей) и за это время было принесено в жерт­ву 22 000 волов и 120 000 овец, причем как царь, так и весь народ соперничали щедростию приношений. По окончании празднества Соломон отпустил народ, и все «благословляли царя, и пошли в шатры свои, радуясь и ве­селясь в сердце о всем добром, что сделал Господь рабу Своему Давиду и народу Своему Израилю»⁵⁴.

 

XXXVII. Соломон на вершине своей славы. Царица Савская. Падение Соломона и его кончина⁵⁵.

После счастливого окончания сооружения величест­венного храма Царю царей, Соломон не прекратил стро­ительной деятельности, которая продолжалось почти во все время его царствования. Прежде всего, он приступил к построению себе великолепного дворца в Иерусалиме с роскошными палатами, украшенными рядами кедровых колонн, от многочисленности и богатства которых главная палата получила название «дома леса Ливанского». Из дру­гих палат — «притвор из столбов» — был обычным мес­том торжественных аудиенций, «притвор с престолом» — местом судилища. Дворец стоял на Сионе и соединялся с храмом подземным ходом. В одной из построек дворца

было особое помещение для гордой дочери фараона, не хотевшей жить совместно с другими женами царя. Вмес­те с тем Соломон воздвиг и несколько других дворцов вне Иерусалима, как напр. летний дворец на Ливане. Для уве­личения роскоши этих дворцов Соломон развел повсюду великолепные сады и виноградники, среди которых про­исходят многие события, описываемые в книге «Песнь песней».

По окраинам государства он устроил несколько ук­репленных замков или городов для запасов (Фадмор, верх­ний и нижний Вефорон, Ваалаф и др.). В самом Иеруса­лиме произведены были капитальные перестройки, соору­жены новые стены и устроен дорогой водопровод, дававший возможность продовольствовать огромные мас­сы народа, стекавшегося на годовые праздники, и выдер­живать продолжительные осады. По окончании всех глав­ных работ Соломону во второй раз явился Господь⁵⁶ и во­зобновил с ним завет, в котором обещаны благодеяния и нескончаемость царствования за преданность Богу, хотя при этом высказана и угроза жестоким наказанием за от­ступления от Него. «Если вы и сыновья ваши отступите от Меня, говорил предостерегающий голос Божий, то Я ис­треблю Израиля с лица земли, которую Я дал ему, и храм, который Я осветил имени Моему, отвергну от лица Мое­го, и будет Израиль притчею и посмешищем у всех наро­дов. И о храме сем высоком всякий прохожий мимо его, ужаснется и свистнет, и скажет: за что Господь поступил  так с сею землею и с сим храмом? И скажут: за то, что они оставили Господа Бога своего, который вывел отцов их из земли Египетской, и приняли других богов, и поклоня­лись им, и служили им, — за это навел на них Господь сие бедствие».

На все произведенные Соломоном работы требовались громадные средства, и они доставлялись быстро развивав­шейся торговлей. В это время царство Израильское сосре­доточивало в себе, можно сказать, всю мировую торговлю. Особенно важен был в этом отношении союз с Тиром, главным городом Финикии, тогдашней владычицы Среди­земного моря. К нему стягивалась торговля со всех стран Азии, но так как все главные азиатские торговые рынки находились в подчинении у Соломона, то вся торговля, по необходимости, проходила чрез владения израильтян, и са­мый Тир был лишь как бы богатейшим портом Палести­ны, который, притом, находился в полной зависимости от нее в жизненном отношении, так как она была главной и почти единственной житницей как этого, так и других фи­никийских городов. Кроме того, чтобы стать еще незави­симее от финикиян, Соломон завел собственный флот, ко­рабли которого из портов Средиземного и Чермного морей делали далекие плавания и привозили огромные богатства как золотом, так и редкими произведениями далеких стран. Корабль, ходивший в Офир (в Аравии), привез Со­ломону 420 талантов золота, а корабль фарсисский, прихо­дивший в три года раз, привозил золото и серебро, слоно­вую кость, обезьян и павлинов. Этот корабль, очевидно, плавал в известную финикийскую колонию в Испании, Тартесс, который был складочным местом лучших и бога­тейших произведений Африки, откуда они и развозились на кораблях «фарсисских» (тартесских) во все страны тог­дашнего цивилизованного мира. Эта обширная торговля давала государственной казне Соломона огромный ежегод­ный доход в 666 талантов золота. Вследствие этого неиз­бежно при дворе развивалась необычайная роскошь. Двор Соломона блистал чисто восточною пышностью и изыскан­ным великолепием. Все сосуды и принадлежности во двор­це были из чистого золота, «дом леса Ливанского» был ук­рашен множеством щитов, покрытых чеканным золотом. Престол, царственное одеяние Соломона, убранство двор­ца — все это сделалось притчей богатства и изысканного великолепия. Если к этому прибавить блестящую конницу со множеством дорогих коней и колесниц и общее благо­состояние страны, наслаждавшейся ненарушимым миром и мудрым управлением, то понятно будет, на какой высо­те благосостояния находилось царство израильское во вре­мя царствования Соломона.

В этот-то период величия, богатства и блеска слава Соломона гремела по всем соседним странам. Все окрест­ные властелины спешили изъявить ему свое удивление и почтение. Восседая на своем великолепном престоле, Со­ломон торжественно встречал многочисленные посольства и благосклонно принимал от них всевозможные дары — «сосуды серебряные и сосуды золотые, и одежды, и ору­жие, и благовония, коней и мулов». Но самой замечатель­ной посетительницей его была знаменитая царица Сав-ская⁵⁷. Это была царица одной из богатейших стран в юж­ной Аравии, царица сабеев, во главе правления которых . всегда стояли женщины  (гинеократия), и она впервые могла услышать о славе Соломона благодаря посещению Аравии (Офира) флотом его. Пораженная рассказами о его необычайной мудрости, о его богатстве и славе, она за­хотела лично убедиться в достоверности этих рассказов и отправилась в Иерусалим с блистательной свитой и бога­тейшими подарками. Из беседы с Соломоном, а также из наблюдения за всеми порядками его жизни и управления она убедилась, что в рассказах, дошедших до нее, и на по­ловину не было того, что она увидела в действительности, хотя эти рассказы возбуждали в ней мысль о преувеличе­нии. Тронутая всем виденным, она с благословением муд­рому царю и всему народу израильскому отправилась об­ратно в свою далекую страну, оставив Соломону богатые подарки и сама унеся с собой не только взаимные подар­ки от Соломона, но и искру истинной веры в своем доб­ром сердце, которая немало содействовала впоследствии тихому прозябанию ее в обширных степях Аравийской земли.

Посещение Соломона царицей Савской отмечает со­бою высший поворотный пункт в его царствовании. Большее возвышение было уже невозможно. Соломону оставалось только держаться на Достигнутой высоте вели­чия и славы; но удержать за собой это положение для не­го оказалось труднее, чем достигнуть его. Окружавшая его восточная роскошь не замедлила оказать на него свое расслабляющее действие, и он стал падать нравственно. Первым грехом его, поведшим за собою и дальнейшее падение, был обычный грех восточных царей, именно многоженство⁵⁸. С летами в нем развилось кроме неуме­ренного сладострастия и особое восточное честолюбие, заставлявшее его превзойти всех соседних царей не толь­ко признанною за ним мудростью и богатством, но и многочисленностью своих жен. Кроме дочери фараоно­вой, Соломон стал брать себе жен из всех соседних на­родов: он «полюбил многих чужестранных женщин — моавитянок, аммонитянок, идумеянок, сидонянок и хет­теянок, из тех народов, о которых Господь сказал сынам Израилевым: не входите к ним, чтобы они не склонили сердца вашего к своим богам; к ним прилепился Соло­мон любовию. И было у него 700 жен и 300 наложниц; и развратили жены его сердце его». Причина этого про­тивозаконного и гибельного увлечения заключалась гораз­до глубже, чем простое сладострастие. Оно было лишь ес­тественным и последним выражением общего направле­ния, к которому, видимо, клонилась вся политика Соломона. Уже раньше он во многом отступил от пря­мых постановлений Моисеева законодательства, как напр. вступлением в союз с Египтом, введением конни­цы и выступлением на поприще обширных торговых предприятий. Вследствие этого весь склад жизни, как ца­ря, так и народа совершенно изменился и потерял свою первобытную патриархальность и простоту, какою долж­на бы отличаться жизнь избранного народа. На место их вторглись иностранные обычаи и порядки обыкновенной жизни азиатских народов — с ее неумеренностью и по­рочностью. И многоженство было завершением такого склада жизни, закончившегося полным нравственным падением некогда «мудрейшего» царя.

«Во время старости Соломона, рассказывает священ­ный историк, жены склонили сердце его к иным богам, и сердце его не было вполне предано Господу Богу своему, как сердце Давида, отца его. И стал Соломон служить Астарте, божеству сидонскому, и Милхому, мерзости аммонитской. И делал Соломон неугодное пред очами Господа, и не вполне последовал Господу, как Давид, отец его. Тог­да построил Соломон капище Хамосу, мерзости моавитской, на горе, которая пред Иерусалимом, Молоху, мерзо­сти аммонитской. Так сделал он для всех своих чужестран­ных жен, которые кадили и приносили жертвы своим богам»⁵⁹. В политике Соломона и раньше замечались укло­нения от начал Моисеева законодательства, но так как они касались лишь внешнего склада жизни, то и находили заб­вение во всепрощающей милости Божией; но теперь дело касалось основного начала самого богоправления. Соломон не только нарушил закон, запрещавший входить в брач­ные связи с гнусными идолопоклонниками, но допустил и самое следствие их: допустил в самой святой земле, в са­мом центре ее, перед самым храмом Божиим гнусные мерзости идолопоклонства! Этим в основе разрушался за­вет с Богом и уничтожалась самая цель избрания Израи­ля в качестве «света для народов». Тогда Господь разгневался на Соломона. Ему произнесен был строгий приго­вор, что царство будет «отторгнуто» от него и передано рабу его.

Скоро не замедлили обнаружиться и первые призна­ки гнева Божия. Ослабленный придворною пышностью, Соломон не обращал достаточного внимания на внутрен­нее состояние своего государства. Этим не преминули вос­пользоваться некоторые князьки покоренных народов и подняли восстание⁶⁰. На юго-востоке восстание поднял идумейский князь Адер, спасшийся во время завоевания Идумея Давидом бегством в Египет и теперь вновь явив­шийся с целию возвратить себе потерянные тогда владе­ния, а на северо-востоке мятеж поднял некий Разон, раб разбитого Давидом царя Адраазара. Став во главе шайки, он овладел Дамаском и водворился там в качестве владе­тельного князя, образовав сильное Сирийское царство с Дамаском, как столицей, во главе.

Но эти смуты на далеких окраинах были ничто в сравнении с тою опасностью, которая подготовлялась для престола Соломонова внутри самого государства. Господь во гневе своем предсказал Соломону, что царство его бу­дет отторгнуто от него и передано «рабу его». И этот «раб» был Иеровоам, сын Наватов, из колена Ефремова⁶¹. Это был человек «мужественный» и настолько выделялся своими способностями, что Соломон поставил его смот­рителем над оброчными рабочими из его родного коле­на, наравне с другими, употреблявшимися для царских работ. Здесь он познакомился с обратною стороною государственной жизни, видел тягости, которые должен был нести народ для удовлетворения неумеренных при­хотей царя, слышал ропот рабочих, видел предворные не­урядицы и нравственную распущенность самого царя. При виде всего этого в нем проснулась давняя гордость ефремлянина, и он устыдился за свое родное колено. В благословении Иакова Ефрему предсказана была великая будущность, которая, отчасти, находила осуществление в том, что из его колена вышел такой великий вождь, как Иисус Навин, и вообще оно до воцарения дома Давидо­ва было центром и давало тон всей религиозной и госу­дарственной жизни народа; и вот теперь оно должно бы­ло рабски служить представителям ненавистного ему ко­лена Иудина. Эта мысль была естественным подготовлением к предстоящему ему назначению, и оно окончательно укрепилось в нем, когда оно подтверждено было ему силомским пророком Ахией, который, встре­тив его однажды в поле, разодрал пред ним свой плащ на двенадцать частей и, отдавая из них десять Иеровоаму, сказал, что так Господь раздерет царство Израильское и что при преемнике Соломона к нему отойдут десять ко­лен израильских, а за домом Соломоновым останется только два колена, и то только «ради Давида, дабы оста­вался этот светильник Израилев пред лицем Божиим, и ради города Иерусалима, который Бог избрал Себе для пребывания там имени Его». Когда известие об этом до­шло до Соломона, то он хотел насилием над Иеровоамом отвратить грозящий ему суд Божий; но Иеровоам бежал в Египет, был принят фараоном новой династии Сусакимом и там ожидал смерти Соломона, чтобы возвратить­ся на родину и приступить к осуществлению своего пред­назначения.

Среди таких тревог и испытаний Соломон прибли­жался к своей кончине. История не говорит, как повлия­ли на него все эти испытания и не пробудили ли они в нем искреннего сокрушения и покаяния. Но оставленные им книги и особенно книга «Екклесиаст» дополняют ис­торию его жизни. В этой последней книге делается пол­ный обзор всего опыта его жизни. Тут мы видим челове­ка, который испытал все удовольствия жизни и до дна ис­пил    чашу    земных    радостей,    и    все-таки    остался неудовлетворенным, и, в конце концов, должен был с гру­стью воскликнуть: «суета сует, все суета, и томление духа!» Из своего великого опыта жизни он пришел к убеждению, что истинная жизнь состоит в послушании Богу и испол­нении Его святых заповедей. «Выслушаем сущность всего, заключает он свою книгу: бойся Бога и заповеди Его со­блюдай, потому что в этом все для человека».

Соломон умер в Иерусалиме на 40 году своего царст­вования и погребен был в городе Давидовом. История его царствования описана была пророками Нафаном и Ахией, в «видениях прозорливца Иоиля о Иеровоаме» и в особой книге «дел Соломоновых»⁶². Первые три сочинения, веро­ятно, послужили основой для повествования о нем в 3 книге Царств, а сущность последней книги передана во 2 книге  Паралипоменон.   Несмотря  на множество  своихжен, Соломон оставил по себе только одного сына Ровоа-ма, от Наамы аммонитянки, и он сделался преемником его престола.

 

XXXVIII. Внутреннее состояние израильского народа во бремена царей. Религия и богослужение. Просвещение и боговдохновенные книги. Летосчисление.

Период управления трех великих царей израильского народа был временем его высшего расцвета как в полити­ческом, так и в духовном отношении. После бедствий и безурядицы периода судей, это было время благосостоя­ния, могущества и блеска, когда народ израильский достиг полного осуществления великих обетований Божиих и под покровом твердой власти мог беспрепятственно обнару­жить все лучшие качества своего национального гения, своим государственным благоустройством показать истин­ный образец «богоправления», а высотою своей религиоз­но-нравственной жизни во всем блеске оправдать свое ве­ликое призвание — быть светом для язычников. Если на­род израильский не оправдал своего назначения и при таких благоприятных обстоятельствах и представил много печальных фактов религиозно-нравственного падения да­же в лучших своих представителях, в лице самих своих ца­рей, то это показывает только, как исконное зло внедри­лось в нравственную природу человека и подобно жернову на шее неудержимо тянуло его в бездну зла, несмотря на все усилия в стремлении к добру. Такова была общая судьба ветхозаветного человечества, томившегося в рабст­ве греху, и единственным утешением для него служила на­дежда на будущее избавление — в лице того божествен­ного Избавителя, быть хранителем обетований о котором и был предназначен избранный народ.

Обетование о Спасителе в этот период нашло ясное подтверждение в славном обетовании Давиду, что Бог вос­ставит ему семя его, престол которого устоит вовеки, и этому   семени   Он   будет   Отцом,   а   оно   Ему   Сыном (2 Цар. 7:12—16). Давид не мог относить этого обетова­ния к своему преемнику и потому понял его в том имен­но смысле, как истолковал его впоследствии ап.  Павел, именно в смысле обетования о духовном преемнике и «Сыне Давидовом», Сыне Божием, Спасителе мира и Ца­ре вселенной, престол которого «устоит во веки». Кроме этого обетования, подтвержденного и в завете с Соломо­ном (3 Цар. 9:5), мысль о будущем Избавителе в это вре­мя проникает всю жизнь народа: самое политическое мо­гущество его было прообразом духовного могущества Мес­сии и самые цари его,  особенно Давид  и Соломон в лучшие периоды их жизни, были явными прообразами Спасителя — первый прообразом Его как Царя победы, второй — как Царя мира. Затем все псалмы Давида пе­реполнены выражениями пламенного ожидания Мессии и самыми ясными пророчествами о всех событиях Его зем­ной жизни, от рождения до страдания и смерти, от воскресения до прославления одесную Отца. Пророческие псалмы Давида представляют ясное доказательство того, как живо было в лучшем народном сознании великое обе­тование Божие о Спасителе мира и как религиозно-нрав­ственный дух человечества жаждал исполнения этого обе­тования.

Внутреннее оживление религиозно-нравственного чувства нашло полное свое выражение в развитии бого­служения и связанных с ним обрядов и учреждений. В этом отношении неизмеримые услуги делу истинной ре­лигии и ветхозаветной церкви оказал Давид своими церковно-религиозными учреждениями. Будучи сам бого­вдохновенным псалмопевцем и пророком, он употреблял все свои усилия к упорядочению и возвышению богослу­жения. Перенеся ковчег завета в Иерусалим, он произвел полное преобразование в порядке левитского служения, установив правильное и постоянное богослужение в ски­нии. С этою целию избраны были три семейства братьев-певцов, чтобы «они провещали на цитрах, псалтирях и кимвалах». Под руководством этих искусных певцов (Асафа, Емана и Идифуна, имена которых значатся в надписании многих псалмов) образовался многочисленный хор в 288 человек, который вместе с служащими левита­ми и священниками «славословил, благодарил и превозно­сил Господа Бога Израилева» пред ковчегом Господним. Всех левитов отделено было на служение 4 000 человек, а остальные левиты в количестве 34 000 человек были рас­пределены на различные службы при скинии в качестве привратников, носильщиков священных сосудов и других принадлежностей скинии,  помощников и послушников священникам в принесении жертв и совершении других обязанностей своего служения. Для исполнения высших обязанностей священнослужения были назначены потом­ки двух сыновей Аароновых — Елеазара и Ифамара. Хо­тя Аарону, собственно, наследовал старший сын его Елеазар, но честь первосвященства некоторым образом делил с ним и Ифамар, к дому которого иногда всецело пере­ходило первосвященство  (напр. в лице Илия первосвя­щенника).  Во время Давида мы видим представителей обеих этих линий в лице великих священников Садока и Авиафара, из которых один первосвященствовал в старой скинии в Гаваоне, а другой в новой скинии — в Иеруса­лиме. Но дом Елеазара числом священнических семейств вдвое превосходил дом Ифамара, так как по переписи, произведенной Давидом, в первом было шестнадцать и во втором только восемь семейств. Двадцать четыре главы этих семейств были сделаны при Давиде начальниками двадцати четырех «чред», т.е. очередных служений в хра­ме, на которые последовательно являлись члены этих свя­щеннических семейств. На такие же «чреды» разделены были и левиты, и певцы, которые и отправляли богослу­жение совместно с соответствующими чредами священ­ников. «Чреда», по всей вероятности, начиналась в суббо­ту и продолжалась в течение недели, когда на смену ее яв­лялась   следующая   чреда.   Разделение   это   в   точности соблюдалось до позднейшего времени, как это видно из истории Захарии, отца св. Иоанна Крестителя, который удостоился бывшего ему видения ангела, «когда он в по­рядке своей чреды служил пред Богом» (Лук. 1:8). Уч­режденный в скинии порядок служения перенесен был и в храм Соломонов, где, однако же, для возвышения тор­жественности богослужения участились случаи, когда при богослужении участвовали одновременно все двадцать че­тыре чреды, как это и было особенно при освящении хра­ма. С освящением храма все богослужение сосредоточи­валось в нем, и старая скиния в Гаваоне потеряла всякое значение; вместе с тем с извержением Авиафара из свя­щенного сана (за принятое им участие в политическом заговоре Адонии) первосвященство окончательно прекра­тилось в ветви Ифамара и сосредоточилось в ветви Елеазара, в лице Садока, помазанного на первосвященство при Соломоне. Церковная обрядность при богослужении в это время получила широкое развитие, но только с внешней стороны, в смысле пышности и величия. В суще­ственном она оставалась такою же, какою установлена была Моисеем при скинии, хотя в то же время, соответ­ственно новым потребностям, явились и новые обряды. Таков особенно обряд помазания на царство. Оно было частное и торжественное. Первое, обыкновенно, совер­шал пророк, как исполнитель воли Божией, а второе со­вершал при общенародном собрании главный священник или первосвященник, как посредник между волей Бога и волей народа. При помазании употреблялся елей, как ви­димое орудие сообщения благодати Божией. Посвящаемому вручалась книга закона, с которой он должен был сообразоваться во всей своей жизни и управлении.

В государственном управлении за это время соверши­лась важная перемена, состоявшая в учреждении царской власти. Учреждение ее было вызвано насущною потребностию народной жизни, так как отсутствие твердой вла­сти во времена судей привело к полному безначалию и связанным с ним бедствиям. Но учреждение ее в то же время было, отчасти, и выражением недостаточного упо­вания со стороны народа на непосредственное правление Самого Бога и желанием иметь правление на подобие ок­ружающих народов. Поэтому на вопрошение Самуила Господь ответствовал ему: «не тебя они отвергли, но от­вергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар. 8:7). Самое учреждение царской власти в теократическом государстве ослабляло существеннейшее начало его жиз­ни, так как народ мог получить склонность более возла­гать свои надежды на видимого царя, забывая Верховно­го и Невидимого. Тем не менее, твердая власть была на­сущною потребностью и внутренней, и внешней политической жизни народа, и потому она была учрежде­на с теми ограничениями, которые поставлены были в за­конодательстве Моисея, уже заранее предвидевшего этот неизбежный момент в жизни избранного народа. Огра­ничения эти состояли, прежде всего, в том, что народ не должен был поставлять себе царем иноземца, а непремен­но природного израильтянина, и притом такого, «которо­го изберет Господь Бог» (Второз. 17:15). За этим ограничением избрания следуют законы, ограничивающие са­мую власть царя. И замечательно, что эти ограничения главным образом направлены против того, чем особенно отличались восточные пари, именно против накопления личных богатств и развития роскоши, всегда влекущих за собою нравственную порчу и забвение законов и народа. «Поставь себе царя, говорит законодатель, только чтоб он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для  умножения себе коней» (Второз. 17:16). Смысл это­го закона тот, что им запрещается входить в сношения и в союз с Египтом, отличавшимся в древности коннозавод­ством. Желание иметь лучших коней — один из главных предметов тщеславия восточных монархов — заставило бы войти в сношения с фараонами, а потом и в полити­ческий союз с Египтом, между тем как такой союз, по ге­ографическому положению Палестины, мог быть гибель­ным для еврейского народа, что, впоследствии, и оправ­далось историей. Кроме того, умножение коней, совершенно ненужных в гористой стране, служило бы не к охранению народных интересов (напр. во время вой­ны), а только к удовлетворению тщеславной гордости ца­ря. — «Чтобы не умножал себе жен, дабы не разврати­лось сердце его» (ст. 17). Гаремы до сих пор на востоке составляют одно из гнуснейших придворных учреждений, в которых монархи-деспоты теряют последние нравствен­ные и физические силы, погружаясь в грубейший разврат. Поэтому постановление, запрещающее иметь гаремы, по­нятно само собою. «И чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно». Чрезмерное накопление богатств могло давать повод, как это видно из истории Соломона, к обширным торговым предприятиям, которые были бы несообразны с истинно народными интересами, содейст­вовало бы развитию неравенства по состоянию и тем на­рушило бы основной закон Моисея, установивший обще­ственно-экономическое равенство, ввело бы несообраз-ную с теократическим строем государства роскошь при дворе и тем отдалило бы царя от народа. «Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего в книге, находящейся у священников и левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научился бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии». Царь не был законодателем и дол­жен был управлять государством не по своему личному произволу, а по данному закону, с которого он должен был иметь правильный список, чтобы, постоянно имея его пред собою, не уклонялся ни направо, ни налево (ст. 20), следовательно, вообще должен был править по при­знанному народом закону. Таким постановлением поло­жен был предел деспотизму, в который так легко впада­ют восточные правители. Наконец, законодатель дает об­щее определение отношения царской власти к народу. В древних восточных монархиях отношение между прави­телями и народом обыкновенно отличалось высокомер­ным презрением со стороны правителя и рабским подо­бострастием со стороны народа. В государстве избранного народа такого отношения не должно было быть; поэто­му законодатель требует от царя, «чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его» (ст. 20), или, в примене­нии этих слов к правлению, чтобы правил своими поддан­ными с кротостию и любовию», не как рабами, а как братьями. Лучшие цари были верны этому правилу. Да­вид напр., в обращении к народу называл своих поддан­ных братьями: «И стал Давид царь на ноги свои, и ска­зал: послушайте меня, братья мои и народ мой!» (1 Па-рал. 28:2). Таким образом, власть царей израильского народа была ограничена строгой регламентацией — в ду­хе древних начал богоправления и самоуправления народ­ного. Такою она и является в истории. Для сообщения ей большей обязательности для царя, был даже установлен такой порядок, что при вступлении на престол царь за­ключал договор с народом, в котором, по всей вероятно­сти, обязывался исполнять законы, определяющие грани­цы его власти (1 Цар. 10:25; 2 Цар. 5:3; 4 Цар. 11:17). Из истории видно, что цари не всегда точно исполня­ли эти законы касательно царской власти, и в лице Соло­мона мы видим царя, который даже прямо нарушил не­которые из основных положений законодательства, так как вступил в союз с Египтом и завел конницу, предался многоженству и неумеренной роскоши. Но в этом они были лишь выразителями общего духа непослушания сво­его народа и несли наказание в самых следствиях своих нарушений закона, как это и было особенно с Соломоном. Но, в общем, царская власть была весьма полезна для развития гражданских доблестей и государственной жизни народа. Благодаря именно ей народ израильский достиг необычайного политического могущества и блеска, так что под его политическим влиянием находился весь современ­ный цивилизованный мир. В случае более строгого послу­шания как царей, так и самого народа святым законам Божиим народ израильский мог бы соединить со своим политическим влиянием и религиозно-нравственное влия­ние и, таким образом, в полном смысле мог бы стать ве­ликим светочем для человечества. Но преступления против закона быстро подточили его могущество и его нравствен­ную силу, и он неудержимо стал стремиться к падению.

С ограничением непосредственного богоправления,  вследствие учреждения царской власти,  воля Божия нашла себе непосредственных выразителей в лице пророков, дея­тельность которых во времена царей получает весьма важ­ное значение в государстве. Это были живые носители во­ли Божией, которую они мужественно высказывали царям и тем призывали их к послушанию закону и к покаянию. Некоторые из пророков, как напр. Нафан и Гад, были приближенными советниками царя, направлявшими его деятельность сообразно требованиям воли Божией и зако­на. При всяком согрешении или преступлении царя про­тив закона они являлись бесстрашными мстителями за по­пранный закон, равно как и выразителями воли Божией, которую они лично высказывали согрешившим царям. Мужественным и суровым укорам Нафана Давид обязан был высшими моментами своего сокрушения и покаяния во грехах. Пророки же были и главными «дееписателями», т.е. историографами, описывавшими деяния царей.

Пророки, вместе с тем, были главными распространи­телями просвещения в израильском народе в это время. К этому времени особенно умножились пророческие братст­ва или школы, в которых изучался закон и священная по­эзия и музыка. «Сонмы пророков» были в нескольких главных городах, откуда они переходили и в другие сосед­ние города, сопровождая свое пророчество, т.е. проповедь о законе, торжественной музыкой на различных музы­кальных инструментах (псалтири, тимпане, свирели и гус­лях — 1 Цар. 10:5), и они оказывали такое сильное вли­яние, что вдохновению их поддавались и окружающие, как это было напр. с Саулом, который после своего пома­зания вступил в сонм пророков, где и получил необходи­мое подготовление к предстоявшему ему высокому назна­чению. В школах пророческих, несомненно, получил свое образование и, особенно, свое высокое искусство в поэзии и музыке и великий псалмопевец Давид, при котором свя­щенная поэзия и музыка сделалась необходимою принад­лежностью богослужения. И вообще, к этому времени «сонмы пророков» сделались вполне школами всестороннего образования и просвещения. О высоте и обширнос­ти этого образования свидетельствует пример Соломона, который, несомненно, в этих же школах или от придвор­ных учителей-пророков почерпнул свое всестороннее об­разование во всех отделах научного и художественного знания.

Вместе с распространением просвещения распростра­нялась и письменность, которая в это время получила та­кое широкое развитие, что сделалась средством обычных сношений, и мы встречаем упоминание о письмах, по­средством которых велась корреспонденция между нахо­дящимися в отдалении лицами⁶³. При дворе для государ­ственного производства имелись особые писцы и даже придворный «дееписатель» или историограф. Придворные пророки вели свои записки о деятельности и жизни ца­рей, как это известно, особенно о Самуиле, Нафане и Га­де. Результатом этих записок явились относящиеся к это­му времени священные книги; первая  и вторая книга Царств, из которых в первой содержится история изра­ильского народа от рождения Самуила до смерти Саула, и во второй продолжение этой истории до помазания Соло­мона на царство. К этому же периоду относится составле­ние книги «Руфь», появление которой могло быть вызвано потребностью исторически выяснить родословную вели­чайшего царя избранного народа — Давида.

Но кроме этих исторических книг, лучшим показате­лем высоты просвещения этого времени служат книги са­мих царей — именно Давида и Соломона. Давиду принад­лежит большая часть тех боговдохновенных песней или псалмов, которые вместе с псалмами других певцов как его, так и последующего времени, составили книгу Псал­тирь. По своему содержанию и изложению эти псалмы суть истинно великое излияние боговдохновенного гения-поэта, который в дивных песнях воплотил лучшее содержание религиозно-нравственного миросозерцания своего времени, — настолько высокого миросозерцания, что оно не потеряет своего вдохновляющего интереса до сконча­ния мира, пока будет сердце человеческое биться чувства­ми веры, надежды и любви. — Соломону приписываются четыре священные книги: Пень песней, книга Притчей Соломоновых, книга Екклесиаст или Проповедник и кни­га Премудрости Соломона. Эти книги, несомненно, со­ставляют часть тех 3 000 притчей и 1 005 песней, о кото­рых говорится в третьей книге Царств (9:32). По иудей­скому преданию, из этих книг первая написана Соломоном в юности, вторая в зрелом возрасте и третья в старости. Четвертой книги совсем не имеется в еврейском каноне книг, и она сохраняется только в греческом пере­воде 70 толковников, откуда переведена и на русский язык. В книге Песнь песней, т.е. высокой, прекрасной песни, под видом жениха и невесты изображается таинст­венный союз Христа с Церковию, под каковым символом он неоднократно изображается и в других книгах св. Пи­сания как ветхого, так и нового завета (см. Исх. 44; Ие­зек. 16; Ос. 2:19; Матф. 25). В книге Притчей, как видно из самого ее названия, содержатся притчи и мудрые нра­воучительные наставления мудрого царя, изрекавшего глу­бокие житейские истины на основании своего собственно­го опыта. Собрание притчей сделано отчасти самим Соло­моном, а отчасти последующими собирателями изречений мудрого царя в позднейшее время. В книге Екклесиаст или Проповедник мы имеем как бы последнее завещание мудрого царя, который, испытав все доступное человеку счастие на земле, пришел, наконец, к печальному убежде­нию, что все земное «суета сует, и все суета и томление духи», Единственно, в чем человек может найти себе удов­летворение, это в исполнении правила: «бойся Бога и за­поведи Его соблюдай, потому что в этом все для человека» (Еккл. 12:13),

В рассматриваемый период народ израильский во всех отношениях стоял выше окружающих его народов. В политическом отношении он был самым могуществен­ным народом западной Азии и не имел себе на востоке соперников по оружию. Египет в это время был крайне ослаблен внутренними и внешними невзгодами; царство­вавшая в нем XXI династия должна была все свои усилия направлять к ограждению своей страны от нападения на нее ливийцев и других кочевников африканских пустынь, которые, воспользовавшись ослаблением Египта, постоян­но делали на него разбойнические набеги. Другая сильная держава Ассиро-вавилонская также всецело поглощена была внутренним раздором между составлявшими ее дву­мя половинами (Ассириею и Вавилонией, постоянно со­перничавшими между собою) и, таким образом, потеря­ла свое значение в международной политике. Оставались лишь мелкие царства, которые или силою были подчине­ны царям израильским и платили им дань, или сами ис­кали союза и дружбы с ними (как напр. царь тирский Хирам) и тем усиливали их могущество. Вместе с поли­тическим могуществом Израиль высоко стоял над окружающими народами и в духовном отношении. Все эти народы в сравнении с ним не обладали никакими выдаю­щимися литературными произведениями. Если бы поли­тическое преобладание Израиля было более прочным и продолжительным, то окружающие народы не избегли бы благотворного влияния его и в литературном и в религи­озно-нравственном отношении, как это и оказалось на примере царицы Савской, которая возвратилась в свою страну с чувством глубокого благоговения ко всему виден­ному ею. К сожалению, известная слабость Соломона вос­препятствовала этому, и он допустил даже в Иерусалиме свободное отправление тех омерзительных языческих культов, которые составляли непримиримую противопо­ложность с возвышенной религией Иеговы. История па­дения Соломона показывает, что в религиозном отноше­нии соседние народы стояли на той же низкой ступени, как и во время вступления израильтян в землю обетован­ную, и дикая безнравственность их культов еще сильнее выступала пред лицем такого возвышенного выражения истинной религии, каким были напр., псалмы Давида и другие современные ему книги, вошедшие в канон св. Писания.

В хронологическом отношении период царей-монар­хов обнимает круглую цифру в 120 лет, так как каждый из них царствовал по 40 лет. Важное хронологическое ука­зание заключается в замечании 3 Цар. 6, 1 ст., именно, что построение храма началось в 480 году «по исшествии сынов израилевых из земли Египетской», что в то же время совпадало с 4 годом царствования Соломона. Таким образом, учреждение монархии было в 396 и смерть Со­ломона в 516 году от исхода из Египта. По общепринято­му летосчислению смерть Соломона падает на 980 год до Р. Христова.

ПЕРИОД ШЕСТОЙ (От помазания царя до разделения царства еврейского.)

Продолжение

ПЕРИОД СЕДЬМОЙ (От разделения царства до разрушения храма Соломонова вавилонянами.)