Введение

Душевное делание естественно человеку и составляет неотъемлемую принадлежность его

Человек не может быть без мыслей и чувство­ваний. Мысли и чувствования служат признаком жизни человека. Если б они прекратились на ка­кое-либо время, то это было бы вместе прекра­щением человеческой жизни, человеческого су­ществования. Жизнь не прекращается ниже на мгновение: и ум не престает ни на минуту от рож­дения мыслей, а сердце не престает ни на мину­ту от рождения чувствований. Непрестанное за­нятие естественно душе. Дать душе занятие бо­гоугодное есть непременная обязанность каждо­го, вступившего в монастырь. Такое занятие свя­тыми отцами названо душевным деланием, умным подвигом, блюдением ума, хранением сер­дца, трезвением, вниманием⁴¹.

Как после сотворения тела немедленно была вдунута в него душа, так по принятии новоначаль­ных правил для наружного поведения необходи­мо ему немедленное усвоение себе богоугодного душевного делания. Как душою оживляется тело, так богоугодным душевным деланием оживля­ется благоговейное наружное поведение. Без души тело мертво; оставленное ею, оно начинает повреждаться и издавать из себя смрад; так и на­ружное благоговейное поведение, без благочес­тивого направления и упражнения души сперва оказывается чуждым духовного плода, потом за­ражается тщеславием, самомнением, лицемерством, человекоугодием и другими пагубнейшими, трудно замечаемыми и постигаемыми душев­ными страстями. Душевные страсти очень быст­ро растут и крепнут под покровом наружного благоговения, когда оно не одушевлено истин­ным благочестием. Человек, любуясь наружным благоговением своим, неприметно переходит от благоговения к притворству. Притворство очень нравится слепотствующему миру, привлекает к себе похвалу, уважение, доверенность челове-ков⁴², сводит инока с крестного пути, устраивает для него самое выгодное земное, плотское положение. Когда притворство облагодетельствует таким образом своего делателя, тогда делатель, видя, с одной стороны, свое приобретение, с дру­гой — те оскорбления и гонения от мира, кото­рым подвергаются истинные подвижники бла­гочестия, старается более и более преуспеть в притворстве и человекоугодии. Полное преуспе­яние в притворстве образует фарисея, держаще­гося убивающей буквы закона, отвергшего ожи­вотворяющий дух закона. Фарисей хотя и гово­рит непрестанно о Боге и о добродетели, но впол­не чужд Бога и добродетели: он готов и способен на всякое злодеяние, на всякий низкий поступок для удовлетворения своему самолюбию. Такой ход и плод естественны. Душа не может быть без непрестанного упражнения: если не дать ей бо­гоугодного упражнения, то она будет непрестан­но упражняться в тех мыслях и чувствованиях, которые родятся в ней самой, иначе она будет развивать свое падение, развивать в себе ложь и зло, которыми она заражена. Благовременно надо принять меры, чтоб не сделаться фарисеем и за мгновенное наслаждение земными преимуще­ствами и человеческими похвалами не потерять спасения и блаженства в вечности. Сердце наше слабо: оно очень удобно может увлечься пороком, прикрытым благовидною личиною. Тот примет меры предосторожности против фарисейства, кто при вступлении в монастырь озаботится о немедленном доставлении себе правильного ду­шевного делания.