Революционные преобразования в России затронули все стороны национальной жизни; они повлекли за собой коренной переворот в от­ношениях между государством и Церковью. Уже Временное прави­тельство отменило обязательное преподавание Закона Божия и переда­ло церковноприходские школы в ведение Министерства народного просвещения, сделав тем самым первый шаг к вневероисповедному го­сударству. Возражения со стороны Поместного Собора и иерархии против этих мер не были приняты правительством. Делегация Собора во главе с архиепископом Кириллом безуспешно пыталась убедить пре­мьер-министра Временного правительства А.Ф.Керенского отменить принятые законы. Глава правительства заявил, что Временное прави­тельство исполнено решимости уничтожить те нити, которые мешают новому строю стать внеконфессиональным. Давая отчет Собору о по­ездке в Петроград, Н.Д.Кузнецов сказал, что беседа оставила у него тя­желое впечатление: "Нить, связующая государство с Церковью в их за­ботах о христианском просвещении народа, теперь уже порвалась".После Октябрьского переворо­та сразу же началась подготовка законодательства об отделении Церкви от государства. Решитель­ная ломка вековою тесного союза Православной Церкви и государст­ва страшила духовенство. Тревога усиливалась еще и оттого, что ре­волюционный процесс сопровож­дался эксцессами, жертвами кото­рых становились православные храмы, монастыри, духовные лица. В Петербурге закрываются дворцо­вые церкви и конфискуется сино­дальная типография.

Тревожная атмосфера вокруг готовящегося декрета об отделе­нии Церкви от государства нагне­тается лекциями, которые в янва­ре 1918 года читал И.А.Шпицберг, привлекавшийся обер-прокурором В.Н.Львовым для работы в сино­дальной комиссии по пересмотру законов о разводе. В своих выступ­лениях Шпицберг утверждал, что причащение будет запрещено как "колдовской акт", священные сосу­ды изъяты из. храмов, а все духо­венство объявлено контрреволюционным: "Попы - это вши на народном теле, это пособники мародеров и помещиков". Самым ударным местом в речах лектора был подстрекательский намек: " Патриарх еще жив".

10 января митрополит Петроградский священномученик Вениамин, обеспокоенный развитием событий и волнением своей паствы, обратил­ся с письмом в Совнарком: "Я... уверен, что всякая власть в России пе­чется только о благе русского народа и не желает ничего делать такого, что бы вело к горю и бедам громадную часть его. Считаю своим нравст­венным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемо­го проекта об отобрании церковного достояния".

Святой Патриарх Тихон в первом обращении к всероссийской паст­ве характеризовал переживаемую страной эпоху как "годину гнева Бо­жия": "В дни многоскорбныя и многотрудныя вступили мы на древлее место Патриаршее. Испытания изнурительной войны и гибельная смута терзают Родину нашу, скорби и от нашествия иноплеменных, и междо­усобные брани. Но всего губительнее снедающая сердца смута духовная. Затмились в совести народной христианские начала строительства госу­дарственного и общественного; ослабла и сама вера, неистовствует безбожный дух мира сего".

Еще более резок обличительный тон послания Патриарха от 19 янва­ря (1 февраля) 1918 года: "Тяжкое время переживает наша святая Православная Церковь Христова в Русской земле: гонения воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины... Святые храмы подвергаются или разрушению... или ограблению и кощунственному ос­корблению..., чтимые верующим народом обители святые захватываются безбожными властелинами тьмы века сего... Где же пределы этим изде­вательствам над Церковью Христовой? Как и чем можно остановить это наступление на нее врагов неистовых? Зовем всех вас, верующих и вер­ных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне святой матери нашей... противостаньте им силою вашей, вашего власт­ного всенародного вопля... А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти стра­дания вместе с собою".

Несмотря на резкие выражения, к которым прибегал Патриарх, в послании нет суждений политического характера, нет оценок нового го­сударственного строя с точки зрения его политической целесообразнос­ти; в нем выражены лишь архипастырская озабоченность положением Церкви и осуждение кровавых беспорядков. Патриарх предает анафеме не советский строй, как поняли этот документ многие современники, а также церковные и нецерковные историки, а участников расправ над невинными людьми, никак не определяя при этом их политическую принадлежность. "Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это - поис­тине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жиз­ни будущей - загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей - земной. Властию, данной нам от Бога, запрещаем вам при­ступать к тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носи­те еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной".

Издание этого документа в известной мере было обусловлено оши­бочным убеждением Патриарха, которое разделяла с ним тогда большая часть духовенства, о непрочности нового государственного строя, не­сбывшейся надеждой на его скорое падение.

Декрет "Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви", опубликованный 23 января (5 февраля) 1918 года вышел тогда, когда напряженность в отношениях между Советским правительством и Пра­вославной иерархией достигли предельной остроты.

В Декрете последовательно проводится принцип секуляризации госу­дарства. Православная Церковь теряла свой прежний привилегирован­ный статус. "В пределах республики, - говорилось в Декрете, - запреща­ется издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероиспо­ведной принадлежности граждан. Каждый гражданин может исповедо­вать любую религию или не исповедовать никакой... Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения сво­их гражданских обязанностей... Школа отделяется от Церкви. Препода­вание религиозных вероучений во всех государственных и обществен­ных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразо­вательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучать­ся религии частным образом. Все церковные и религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах..."

В основном эти нормы соответствовали конституционным основам светских государств нового времени.

Принципиальная новизна заключалась, только, в последних парагра­фах Декрета: "Никакие церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. Все имущества существующих в России церквей и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначен­ные специально для богослужебных целей, отдаются по особым поста­новлениям местной или центральной властью в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ".

Эти параграфы и вызвали обеспокоенность в церковных кругах. Воз­никли опасения, что осуществление Декрета сделает невозможной нор­мальную жизнь приходов, монастырей и духовных школ. По городам и селам России прокатилась волна крестных ходов, на которых возноси­лись молитвы о спасении Церкви. Не везде крестные ходы проходили мирно. В Нижнем Новгороде, Харькове, Саратове, Владимире, Вороне­же, Туле, Вятке крестные ходы, устроенные без разрешения местных властей, вызвали столкновения, приведшие к гибели людей.

 

                                                                                                                    * * *

В стране началась междоусобная борьба, в это же время фронте во­зобновилось немецкое наступление.

2(15) марта 1918 года Патриарх Тихон обращается к пастве с по­сланием, в котором призывает русских людей дать отпор кайзеровской Германии, захватившей западные земли России: "К ужасам жизни, полной бедствий, когда голод, хо­лод и страх за свою жизнь скова­ли помыслы всех одной заботой о нуждах земных, когда в междо­усобной кровавой борьбе земля наша по слову Псалмопевца, "упоена кровми неповинными сы­нов и дщерей наших" (Пс. 105, 37), прибавилось ныне еще но­вое, тягчайшее для любящего Ро­дину сердца русское горе: тот сильнейший враг, с которым уже более трех лет вел русский народ кровавую брань, в борьбе с кото­рым погибли целые миллионы лучших сынов Русской земли, ны­не устремляется с новой силой в глубину нашей Родины..., с неслы­ханной дерзостью шлет нам свои требования и предписывает при­нять самые позорные условия ми­ра". На следующий день, 16 мар­та, в Брест-Литовске был подписан мирный договор, который глава Советского правительства метко назвал "похабным".

По этому договору от России отторгались Польша, Финляндия, Прибалтика, Украина, часть Белоруссии, Крым, Закавказье. Советское правительство, перед фактом развала армии и превосходящей силы врага, вынуждено было подписать этот договор, хотя он и вызвал раз­ногласия и резкие споры в руководстве страны.

5 (18) марта Святитель Тихон обратился к пастве с посланием, в котором осудил подписание Брест-Литовского договора: "Благословен мир между народами, ибо все братия, всех призывает Господь мирно трудиться на земле, для всех уготовал Он Свои неисчислимые блага... И несчастный русский народ, вовлеченный в братоубийственную кро­вавую войну, нестерпимо жаждет мира, но тот ли это мир, о котором молится Церковь, которого жаждет народ?.. Мир, по которому даже искони православная Украина отделяется от братской России и слав­ный город Киев, мать городов, колыбель нашего Крещения, хранилище святынь, перестает быть городом державы Российской... Святая Право­славная Церковь, искони помогавшая русскому народу собирать и возвеличивать государство Русское, не может оставаться равнодушной при виде его гибели и разложения... Этот мир, подписанный от имени рус­ского народа, не приведет к братскому сожительству народов... В нем зародыши новых войн и зол для всего человечества".

Гражданская война осложнилась вмешательством иностранных го­сударств. Антанта поддерживала белые армии, которые изъявляли го­товность в случае свержения Советской власти продолжать вести вой­ну против Германии и ее союзников. Некоторые из белых генералов в борьбе с Советской властью сделали ставку на немецкие оккупаци­онные войска. Русскую землю разделили на севере и юге, западе и востоке линии фронтов. По всей стране вспыхивали восстания и мя­тежи, помимо основных противостоящих друг другу сил: Красной и Белой армий, возникли национальные сепаратистские движения, всюду во множестве появлялись анархические бандитские формиро­вания; русские города и села по несколько раз переходили из одних рук в другие.

Православные люди жили на территориях, контролируемых и крас­ными, и белыми, и зелеными. К Православной Церкви принадлежали и воины, сражавшиеся друг против друга в братоубийственной войне. Патриарх Тихон, верховный пастырь Русской Церкви, считаясь с этим обстоятельством, старался избегать всякой политической вовлеченности в происходящие события. Весной 1918 года перед отъездом на юг к Деникину Патриарха посетил известный церковный деятель князь Г.И.Трубецкой. Впоследствии он вспоминал: "Я не просил разрешения Патриарха передать его благословение войскам Добровольческой Ар­мии, и Святейшему Тихону не пришлось мне в этом отказывать, но я просил разрешения Его Святейшества передать от его имени благосло­вение лично одному из видных участников белого движения, при усло­вии соблюдения полной тайны. Патриарх, однако, не счел и это для себя возможным".

В огне гражданской войны погибали не только военные люди, но и мирные жители. Жертвами междоусобицы стали и многие священно­служители, часто подвергавшиеся репрессиям по обвинению в контр­революционной агитации или в поддержке белого движения.

31 марта (13 апреля) Патриарх Тихон в храме Московской ду­ховной семинарии молился об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных. Он помянул имена митрополита Киевского Владимира, протоиереев Иоанна Кочурова, Петра Скипетрова, Иосифа Смирнова, Павла Дернова, игумена Гервасия, иеромо­наха Герасима, священников Михаила Чафранова, Павла Кушникова, Петра Покрывало, диакона Иоанна Касторского и других служителей алтаря Господня.

В 1918 - 1919 годах погибли архиепископ Пермский Андроник, Во­ронежский Тихон, Тобольский Ермоген, Черниговский Василий (Бого­явленский), Астраханский Митрофан, Вяземский Макарий (Гиевушев), Енотаевский Леонтий (Вимпфен), Ревельский Платон (Кульбуш). Епископ Амвросий (Гудко) был убит в августе 1918 года по особому указанию Троцкого, нагрянувшего в Свияжск со своим шта­бом. В канун своей кончины на собрании братства православных при­ходов епископ Амвросий говорил: "Мы должны радоваться, что Гос­подь привел нас жить в такое время, когда можем за Него пострадать. Каждый из нас грешит всю жизнь, а краткие страдания и венец муче­ничества искупают грехи всякие". В эти годы погибли также настоя­тель Казанского собора протоиерей Философ Орнатский, знаменитый на всю Россию московский протоиерей Иоанн Восторгов, осужденный за "антисемитскую пропаганду", протоиерей Николай Конюхов и свя­щенник Петр Дьяков из Пермской епархии, иеромонах Нектарий из Воронежа.

Петроградский протоиерей Алексий Ставровский после убийства Председателя Петроградского ЧК Урицкого был арестован как один из заложников и вывезен в Кронштадт. Заложников выстроили на плацу и объявили: "Каждый десятый будет расстрелян в возмездие за Моисея Соломоновича Урицкого, а остальных отпустят". Рядом с про­тоиереем Алексием Ставровским стоял совсем молодой священник, на которого выпал жребий, и отец Алексий предложил ему: "Я уже стар, мне недолго осталось жить..., иди себе с Богом, а я стану на твое место". После расстрела тело мученика было брошено в воды Финского залива.

Многие священнослужители, монахи и монахини были зверски за­мучены бандитами: их распинали на Царских вратах, варили в котлах с кипящей смолой, скальпировали, душили епитрахилями, "причаща­ли" расплавленным свинцом, топили в прорубях.

13 (26) октября 1918 года Патриарх Тихон обратился с посланием к Совету Народных Комиссаров, в котором он выразил свою скорбь о бедствиях, переживаемых русским народом от братоубийственной смуты, страданиях, выпавших на долю мучеников и исповедников. По­слание заканчивается призывом: "Отпразднуйте годовщину своего пре­бывания у власти освобождением заключенных, прекращением крово­пролития, насилия, разорения, стеснения веры; обратитесь не к разру­шению, а к устроению порядка и законности, дайте народу желанный и заслуженный им отдых от междоусобной брани. А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами поливаемая (Лк. 11, 51) и от ме­ча погибнете сами вы, взявшие меч (Мф. 26, 52)". Предостережение Патриарха оказалось пророческим.

 

                                                                                                                         * * *

Гражданская война, разделившая страну на противостоящие друг другу лагеря, затрудняла связь между Патриархией и епархиальными архиереями, находившимися в городах, занятых белыми армиями. Епархии Сибири и Юга России переходят на самоуправление, органи­зуя местные временные высшие церковные управления.

В ноябре 1918 года в Томске состоялось Сибирское церковное со­вещание. В нем участвовали 13 архиереев, возглавлявших епархии По­волжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока, а также 26 членов Всерос­сийского Собора из духовенства и мирян, оказавшихся на территории, занятой колчаковскими войсками. Почетным председателем совещания был избран митрополит Казанский Иаков, а председателем - архиепи­скоп Симбирский Вениамин (Муратовский). На совещании образова­но было Высшее Временное Церковное Управление во главе с Омским архиепископом Сильвестром (Ольшанским). В Высшее Временное Церковное Управление вошли архиепископ Симбирский Вениамин (Муратовский), Уфимский Андрей (Ухтомский), священник Я.Галахов и Владимир Садовский, профессора П.Прокошев и А.Писарев.

Совещание постановило, что после прекращения своей деятельнос­ти Высшее Временное Церковное Управление обязано во всем дать от­чет Святейшему Патриарху.

После разгрома войск Колчака одни священнослужители эмигриро­вали, другие, и среди них архиепископ Симбирский Вениамин, епис­копы Уфимский Андрей, Златоустовский Николай и Тобольский Иринарх, остались на Родине.

В мае 1919 года в Ставрополе состоялся Юго-Восточный русский церковный Собор. В Соборе участвовали епархиальные и викарные епископы, клирики и миряне по выборам от Ставропольской, Дон­ской, Кубанской, Владикавказской и Сухумско-Черноморской епархий, а также члены всероссийского Поместного Собора, оказавшиеся на юге страны, занятом войсками генерала А.И. Деникина. Своим Пред­седателем Собор избрал архиепископа Донского Митрофана (Симашкевича). На Соборе было образовано Высшее Временное Церковное Управление. Его Председателем стал архиепископ Митрофан, членами - архиепископ Таврический Димитрий (Абашидзе), епископ Таганрог­ский Арсений (Смоленец), протопресвитер Г.И.Шавельский, профес­сор протоиерей А. П. Рождественский, граф В.Мусин-Пушкин и про­фессор П. Верховский. Впоследствии почетным Председателем Юго-Восточного Высшего Временного Церковного Управления был избран митрополит Киевский Антоний (Храповицкий).

После поражения Деникина Россию покинули митрополит Анто­ний, архиепископы Волынский Евлогий, Кишиневский Анастасий, Минский Георгий, Курский Феофан, епископ Лубенский Серафим (Соболев) и другие архиереи, застигнутые гражданской войной на юге страны. Архиепископ Таврический Димитрий, архиепископ Полтав­ский Феофан, епископ Севастопольский Вениамин (Федченков) нахо­дились тогда в Крыму на последнем клочке земли, оставшемся в 1920 году у белых. Председатель Высшего Временного Церковного Управле­ния митрополит Новочеркасский и Донской Митрофан не покинул родной земли, затворившись в монастыре в Старочеркасске. На роди­не остались также престарелый Ставропольский архиепископ Агафодор, епископ Арсений (Смоленец) и еще несколько архиереев. После поражения Врангеля архиепископ Таврический Димитрий остался в России, а архиепископ Феофан и епископ Вениамин (Федченков), воз­главлявший войсковое духовенство, эмигрировали.

Главнокомандующие белых армий в своих приказах провозглашали, что их войска сражаются за поруганную веру и оскорбление церков­ных святынь. Но вера христианская поругалась и белыми офицерами. Среди них были, конечно, благочестивые люди, но большинство было равнодушно к Церкви. По воспоминаниям современников, после од­ного из сражений летом 1920 года протоиерей Андроник Федоров от­певал убитых, тела которых лежали перед ним на голой земле. А в это время, заглушая панихиду, из вагона казачьего генерала Бабичева неслись пьяные голоса бражников, ревущих похабные частушки, разуда­лые звуки оркестра и топот пляски.

Другой белый генерал Ф.Ф. Абрамов в разговоре с одним граждан­ским чиновником глумливо отозвался о том же священнике протоие­рее Андронике Федорове: "Помилуйте, отец Андроник хочет всех нас уверить в непорочном зачатии Иисуса Христа... Ну можно ли говорить такие вещи в штабной церкви, где присутствует столько образованных людей. Я наблюдал за офицерами, и они почти все улыбались во время разглагольствования батюшки на эту пикантную тему".

 

                                                                                                                           * * *

Крайне сложно складывались церковные дела в национальных окра­инах страны. Еще в марте 1917 года без благословения экзарха Грузии Платона (Рождественского) в Мцхете состоялся Собор местных епис­копов, клириков и мирян, который провозгласил восстановление авто­кефалии Грузинской Церкви. Временное Правительство признало гру­зинскую автокефалию. 8 сентября 1917 года Католикосом-Патриархом избран был епископ Кирион (Садзаглишвили).

29 декабря 1917 года Патриарх Тихон обратился к грузинским ар­хиереям - Кириону, Леониду, Георгию и Пирру с отеческим увещани­ем, в котором, не отвергая принципиальную возможность провозгла­шения автокефалии, указывал, однако, на канонический путь решения этой проблемы: "Предлагаем вам... подчиниться требованиям Церкви Православной, и, следуя каноническому порядку, явиться на Всерос­сийский Священный Собор, и, познав свои заблуждения, предать свои вожделения об автокефальном устроении Грузинской Церкви на суд сего Всероссийского Собора. ...Только Собор кириархальной Церкви может даровать независимость той или иной Поместной Церкви... Станем на путь мира и взаимной любви и совместно обсудим создав­шееся положение".

Но призывы Патриарха Тихона в ту пору остались неуслышанными. Лишь в 1943 году при Католикосе-Патриархе Каллистрате было восста­новлено каноническое общение между Русской и Грузинской Церквами.

 

                                                                                                                       * * *

Чрезвычайно запутанной в первые послереволюционные годы была картина церковных настроений на Украине. Уже летом 1917 года обосновавшаяся в Киеве Центральная Рада стала поощрять церковный сепаратизм. Министром исповеданий Рада назначила Миколу Безносо-ва, бывшего епископа Никона, который сразу после Февральской ре­волюции сложил с себя сан и обвенчался со своей наложницей. На просьбу архиепископа Волынского Евлогия пожалеть Церковь и сместить министра-ренегата глава Рады Голубович ответил отказом, со­славшись на хорошую осведомленность Безносова в церковных делах. Под покровительством Центральной Рады сепаратистами сколачивает­ся самочинная Украинская Церковная Рада, куда кроме пресвитеров и мирян вошел и находившийся на покое в Киеве епископ Алексий (Дородницын).

Встревоженный опасным развитием событий, Патриарх Тихон бла­гословил митрополита Киевского Владимира на поездку в Киев для ус­мирения церковной смуты в его епархии. Отчуждение от святителя ча­сти украинских клириков и даже Лаврских монахов, одиночество, в котором он оказался в Киеве, создало обстановку, в которой стало воз­можным его убийство от рук бандитов-анархистов. Митрополит,' со­именный Крестителю Руси равноапостольному князю Владимиру, пер­вым из архиереев принял мученическую смерть в городе, который явился колыбелью Православия на Руси.

Всю осень 1917 года в Киеве проходили многолюдные приходские собрания; большинство приходов отвергло происки учинителей раско­ла. Шла подготовка к Всеукраинскому Церковному Собору, на кото­рый испрошено было благословение Патриарха Тихона. Официальным представителем Патриарха на Собор командируется митрополит Пла­тон; вместе с ним в Киев прибыли митрополит Харьковский Антоний и архиепископ Волынский Евлогий.

Собор открылся 7 (20) января 1918 года. Он заседал под председа­тельством епископа Пимена (Пегова) - сторонника компромиссной линии - с перерывами, вызванными драматическими событиями граж­данской войны, - переходом Киева из рук в руки.

18 января перед временным роспуском Собора по предложению священника Марычева проведено было голосование об автокефалии Украинской Церкви. 150 голосами против 60 домогательства расколь­ников были отвергнуты.

Заседания Собора возобновились в июле. 9 (22) июля 1918 года Киевский Собор большинством голосов принял "Положение о времен­ном Высшем Церковном Управлении Православной Церкви на Украи­не", утвержденное затем Всероссийским Собором. По этому "Положе­нию" украинские епархии составили автономную церковную область но главе с Киевским митрополитом.

После захвата Киева петлюровцами в декабре 1918 года арестованы были митрополит Киевский Антоний, преемник священномученика Владимира и Волынский архиепископ Евлогий. Петлюровцы передали узников в руки польских оккупантов. И только при посредничестве стран Антанты эти архиереи были освобождены и переправлены на юг России, занятый белой армией.Петлюровская Директория объявила об отмене постановления Все­российского Церковного Собора об автономии Украинской Церкви и о провозглашении Украинской Церкви автокефальной. Из числа сепарати­стов был составлен самочинный Священный Синод во главе с архиепис­копом Екатеринославским Агапитом. Синод запретил поминовение за богослужением Патриарха Тихона и митрополита Антония. После при­хода в Киев Красной армии Украинский Синод распался; архиепископ Агапит, оказавшийся вскоре на территории, занятой Добровольческой армией, и лишенный там сана за учинение раскола, принес покаяние; таким образом автокефалисты на Украине остались без архиерея.

Но воспользовавшись новой оккупацией Киева польской армией в апреле 1920 года, клирики и миряне нескольких приходов объявили о создании новой Всеукраинской Церковной Рады, которая, открыто по­пирая святые каноны, отвергла всех епископов как ставленников Мос­квы и вновь провозгласила автокефалию.

Чтобы пресечь печальное развитие церковных событий на Украине, Патриарх Тихон в 1921 году упразднил автономию Украинской Церкви и установил для нее статус Экзархата, назначив Экзархом архиепископа Гродненского Михаила (Ермакова), впоследствии митрополита Киевского.

Автокефалисты, однако, не прекратили своих раскольнических дея­ний. В октябре 1921 года Церковная Рада по инициативе бывшего петлюровского министра В.Чеховского, без согласия Священноначалия, созвала самочинный "Всеукраинский Собор", в деяниях которого не участвовал ни один епископ. Собор провозгласил автокефалию.

10 (23) октября в Софийском соборе взбунтовавшиеся пресвитеры совершили лжехиротонию запрещенного женатого протоиерея Василия Липковского в сан митрополита. На другой день самочинный "митропо­лит" хиротонисал во епископа своего сотоварища Нестора Шараповско-го. Вдвоем они "рукоположили" Теодоровича, Ярещенко, Орлика; и так в течение недели народилась лжеиерархия, которая в народе получила название "липковщины" и "самосвятства". "Самосвяты" увлекли за собой часть украинской паствы, захватив до полутора тысяч приходов.

 

                                                                                                                                * * *

В годы гражданской войны брожение захватывает и епархии Цент­ральной России. В среде духовенства произошло расслоение - появи­лись модернистские группировки, подхватившие идейное наследие "группы 32 священников", призывавшие к революции в Церкви, к все­стороннему обновлению.

Еще при Временном правительстве 7 марта 1917 года в Петербурге был образован "Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян", который возглавили священники А.П.Введенский, А.И.Боярский, И.Егоров. Союз", пользовавшийся покрови­тельством обер-прокурора Синода В.И.Львова, издавал на синодаль­ные средства газету "Голос Хрис-та" и журнал "Соборный разум". В своих публикациях обновленцы ополчались на традиционные фор­мы обрядового благочестия, на канонический строй церковного управления. Главным очагом об­новленческой пропаганды стала церковь святые Захария и Елиза­веты, где настоятелем служил свя­щенник А.Введенский. Патриарх Алексий впоследствии назвал де­магогические заявления обновлен­цев, объединившихся вокруг А.Введенского, "керенщиной в церковной ограде". Свои филиалы Союз" открыл в Москве, Киеве, Одессе, Новгороде, Харькове и других городах.

Позиции "Союза"  особенно укрепились после того, как редактором "Церковно-общественного ве­стника" стал профессор Петр. Духовной академии Б.В.Титлинов, пре­вративший этот журнал в рупор модернистских идей. На Соборе 1917-18 годов Титлинов и его единомышленники выступили против восстановления Патриаршества. 1 января 1918 года в газете "Знамя Христа" священник А.Введенский писал, что после избрания Патриар­ха в Церкви можно оставаться лишь для того, чтобы уничтожить Пат­риаршество изнутри.

После прекращения деятельности "Союза демократического духо­венства и мирян" в 1919 г. священник Иоанн Егоров создает в Петер­бурге новую модернистскую группировку под названием "Религия в сочетании с жизнью". В своей приходской церкви он затевает само­чинные нововведения: выносит Святой Престол из алтаря на середину храма; принимается за исправление богослужебных последований, пы­тается перевести богослужение на современный русский язык, учит о рукоположении собственным вдохновением. Священник А. Боярский в Колпине под Петербургом организует еще одну обновленческую груп­пировка "Друзей церковной реформации". В 1921  году священник Александр Введенский сколотил " Петербургскую группу прогрессивно­го духовенства".

В среде епископата обновленцы нашли себе опору в лице заштатно­го епископа Антонина (Грановского), который совершал богослуже­ния в московских храмах с соблазнительными новшествами, произ­вольно изменял чинопоследования, переделывал тексты молитв. В Пен­зе низложенный за распутство бывший епископ Владимир Путята объ­единил вокруг себя откровенно раскольническое сборище под названи­ем "Народная церковь".

Давая отпор антиканоническим модернистским посягательствам, Патриарх Тихон 4 ноября 1921 года обратился к пастве с особым по­сланием, в котором подчеркивал недопустимость богослужебных ново­введений: "Божественная красота нашего истинно назидательного в своем содержании и благодатно действенного церковного богослуже­ния, как оно создано веками апостольской верности, молитвенного го­рения, подвижнического труда и святоотеческой мудрости и запечатле­но Церковью в чинопоследованиях, правилах и уставе, должна сохра­ниться в Святой Православной Русской Церкви неприкосновенно как величайшее и священнейшее ее достояние..."

Крайним выражением болезненных процессов, происходивших в сре­де духовенства, явились случаи открытого ренегатства. Так, в журнале "Революция и Церковь" напечатано было заявление бывшего диакона: "Я снимаю с себя дарованный Николаем Романовым сан диакона и желаю быть честным гражданином РСФСР. Церковные законы и молитвы со­ставлены под диктовку царей и капитала. Долой милитаризм, царей, ка­питал и попов! Да здравствует диктатура пролетариата Г' Правда, надо от­метить, что подобные декларации были явлением исключительно редким.

 

                                                                                                                            * * *

Серьезным потрясением церковной жизни явилось повсеместное вскрытие мощей святых угодников Божиих. 1 (14) февраля 1919 года Наркомат юстиции издал постановление об организованном вскрытии мощей. Вскрытие проводили специальные комиссии в присутствии свя­щеннослужителей, составлялись протоколы. Если в результате вскрытия обнаруживалось, что мощи сохранились не в целости, то это обстоятель­ство в целях атеистической пропаганды выдавалось за сознательный об­ман и подделку. И некоторые из православных людей, превратно пред­ставляющие церковное учение о святых мощах, верили этому.

4 (17) февраля Патриарх Тихон разослал епархиальных архиереям указ об устранении поводов к соблазну верующих: "Благочестивое усердие верующих, - говорилось в указе, - окружая их останки благо­говейным усердием, соорудило и для таковых честных мощей  (речь идет о мощах, сохранившихся лишь частично в нетленном виде.- В.Ц.) драгоценные раки и оправы, иногда по подобию человеческого тела, располагая в них, в подобающих облачениях, кости праведников и дру­гие частицы святых их мощей... Считая необходимым по обстоятельст­вам времени устранить всякий повод к глумлению и соблазну (в том, что доселе не вызывало соблазна и было лишь благочестивым народ­ным обычаем), поручено Вашему Высокопреосвященству... с архипас­тырской заботливостью и рассуждением устранить всякие поводы к соблазну в отношении святых мощей во всех случаях, когда и где это признано будет вами необходимым и возможным".

Но исполнение этого указа для многих архиереев оказалось затруд­нительным и даже рискованным делом. Попытка освидетельствовать мощи перед их публичным вскрытием подчас служила основанием для судебного разбирательства.

1 ноября 1920 года в Новгороде перед ревтрибуналом предстал епископ Хутынский Алексий (Симанский) вместе с архимандритами Никодимом и Анастасием, игуменами Гавриилом и Митрофаном, про­тоиереем Стояновым, иеродиаконом Иоанникием. Подсудимые обви­нялись в тайном освидетельствовании мощей, почивавших в Софий­ском соборе, перед их официальным вскрытием. Епископ Алексий ви­новным себя не признал, заявив: "Освидетельствование мощей считаю делом исключительно церковным и отчет в этом могу дать только сво­им собратьям-епископам". Трибунал приговорил его к 5 годам заклю­чения, других обвиняемых - к 2 и 3 годам, но ввиду близкой победы в гражданской войне все осужденные были амнистированы.

В том же 1920 году Московский трибунал судил видных пастырей и церковно-общественных деятелей: игумена Иону (Сторожева), протоиерея Николая Цветкова, Председателя Совета объединенных приходов А.Д.Самарина, бывшего обер-прокурора Синода, членов со­вета: Рачинского, Н.Д.Кузнецова. Они обвинялись в распространении клеветнических слухов об оскорбительном для верующих поведении участников вскрытия мощей преподобного Саввы Сторожевского, в частности в том, что Н.Д.Кузнецов подал в Совнарком жалобу: "Гру­бость и издевательство членов комиссии по вскрытию мощей дошли до того, что один из членов комиссии несколько раз плюнул на череп Саввы, останки коего составляют святыню русского народа". А.Д.Са­марин и Н.Д.Кузнецов были приговорены к расстрелу, но, как сказа­но в приговоре, "ввиду победоносного завершения борьбы с интер­вентами" суд "заменил смертную казнь заключением в концентраци­онный лагерь впредь до победы мирового пролетариата над мировым империализмом". Другие обвиняемые получили разные сроки тюрем­ного заключения.В 1919 - 1920 годах вскрыты были мощи святого Митрофана Воро­нежского, преподобного Макария Калязинского, преподобного Евфимия Суздальского, святителя Питирима Тамбовского, преподобного Нила Столобенского, святого Иоасафа Белгородского. Всего до осени 1920 года было учинено 63 публичных вскрытия.

Мощи преподобного Сергия Радонежского были вскрыты 11 апреля 1919 года. В канун вскрытия, совершенного в ночное время, перед во­ротами Лавры собралась толпа богомольцев, молебны преподобному пелись всю ночь. Наутро народ впустили в Лавру. Перед ракой с мо-щами святого сияло пламя свечей. В течение трех дней тысячи бого­мольцев подходили вереницей к раке и прикладывались к обнаженным мощам преподобного.                                                                                        

4 (17) декабря 1920 года состоялось вскрытие мощей преподобно­го Серафима Саровского. До недавних пор мощи преподобного нахо­дились в безвестности, в 1991 году они были обретены.

 

                                                                                                                                       * * *        

На исходе гражданской войны в крайне затруднительном положении оказались священнослужители, находившиеся на территориях, занятых белыми армиями, и после поражения белых не сумевшие или не пожелавшие эмигрировать. Многие из них были осуждены за совершение молебных пений о победе белого оружия. В 1920 году в заключении I скончался Омский архиепископ Сильвестр (Ольшанский), возглавляв- ший при Колчаке Сибирское временное высшее церковное управление.

Сознавая всю тяжесть ситуации, стремясь уберечь пастырей Рус­ской Церкви от печальных последствий их вовлеченности в политичес­кую борьбу, Святейший Патриарх еще в 1919 году, в день памяти преподобного Сергия Радонежского 25 сентября (8 октября) обратил- ся к архипастырям Русской Православной Церкви с посланием, в ко- тором призывал их отказаться от всяких политических выступлений:

"Доныне... брань не прекращается, и кровь обильным потоком льется по всему обширному пространству Русской земли, взаимная вражда между борющимися сторонами все чаще и чаще проявляется в жестоких кровавых расправах не только над теми, кто принимал непо­средственное и деятельное участие в этой борьбе, но и над теми, кто только подозревается в таковом участии, иногда и без достаточных к тому оснований... Не минуют эти ужасы и нас, служителей Церкви Христовой, и много уже и архипастырей, и пастырей, и просто клири­ков сделались жертвами кровавой политической борьбы. И все это за весьма, быть может, немногими исключениями, только потому, что мы, служители и глашатаи Христовой Истины, подпали под подозре­ние у носителей современной власти в скрытой контрреволюции, направленной якобы к ниспровержению Советского строя. Но мы с ре­шительностью заявляем, что такие подозрения несправедливы; уста­новление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значе­ние... Указывают на то, что при перемене власти служители Церкви иногда приветствуют эту смену колокольным звоном, устроением тор­жественных богослужений и разных церковных праздников. Но если это и бывает где-либо, то совершается или по требованию самой но­вой власти или по желанию народных масс, а вовсе не по почину слу­жителей Церкви, которые по своему сану должны стоять выше и вне всяких политических интересов, должны памятовать канонические правила Святой Церкви, коими она возбраняет своим служителям вмешиваться в политическую жизнь страны, принадлежать каким-либо партиям, а тем более делать богослужебные обряды и священнодейст­вия орудием политических демонстраций. Памятуйте, отцы и братия, и канонические правила, и завет святого Апостола: "Блюдите себя от творящих распри и раздоры, уклоняйтесь от участия в политических партиях и выступлениях, повинуйтесь "всякому человеческому началь­ству" в делах мирских" (1 Пет. 2, 13).

За годы гражданской войны в рядах российского епископата произо­шла серьезная убыль: одни архиереи умерли естественной смертью, дру­гие погибли, третьи оказались за пределами России. А между тем Поме­стный Собор постановил значительно увеличить число архиерейских ка­федр, в каждой епархии открыть по несколько викариатств. И поста­новление это было исполнено, несмотря на, казалось бы, неодолимые препятствия. В 1918 году совершено было 4 архиерейские хиротонии -примерно столько, сколько совершалось их в дореволюционные годы, а вот в 1919 году - во епископы хиротонисал 14 ставленников, в 1920 -30 кандидатов, в 1921 году состоялось 39 архиерейских хиротоний. Сре­ди преемников апостолов, получивших благодать святительства в безмер­но трудные годы гражданской войны, были выдающиеся деятели нашей церковной истории, бесстрашные и мудрые архипастыри, столпы Церк­ви: митрополиты Петр (Полянский), Вениамин (Федченков), архиепис­копы Иларион (Троицкий), Петр (Зверев), епископы Серафим (Звез-динский), Афанасий (Сахаров), Павлин (Крошечкин).

На Поместном Соборе в 1918 году вынесено было постановление о созыве очередного Собора в 1921 году. Но обстоятельства не позволи­ли выполнить это постановление.

Затруднены в своей деятельности были тогда и постоянные органы Высшего Церковного управления. Большая часть членов Синода оказа­лась в эмиграции. В начале 1921 года в заседаниях Священного Синода могли участвовать, помимо Святейшего Патриарха Тихона, только митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), митрополит Кру­тицкий Евсевий (Никольский) и архиепископ Гродненский Михаил (Ермаков), назначенный Экзархом Украины. Распался за убылью сво­их членов и прекратил деятельность и Высший Церковный Совет. В сущности, в 1921 году высшая церковная власть осуществлялась едино­лично Патриархом, опиравшимся на своих немногочисленных помощ­ников и ближайших советников. Затруднена была и связь между цер­ковным центром и епархиальными кафедрами.

Потому еще в ноябре 1920 года Святейший Патриарх, Святейший Синод и Высший Церковный Совет, состоявший тогда из Председате­ля и трех членов: протопресвитера Н.Любимова, протоиерея А.Стани­славского и Александра Куляшова, принимают постановление о само­управлении епархией при невозможности для последней поддерживать связь с каноническим центром, а также и в случае прекращения дея­тельности Высшего Церковного управления.

Летом 1921 года, после ужасов гражданской войны, русский народ постигло еще одно бедствие: голод. Жестокая засуха дотла выжгла по­севы в Поволжье и Предуралье, на юге Украины и на Кавказе. В кон­це года голодало 20 миллионов человек. Жители голодающих, вымира­ющих деревень, обезумев от страданий и отчаяния, разбредались куда глаза глядят, пытаясь выбраться из голодного края, и устилали дороги непогребенными человеческими и конскими трупами. В судах голода­ющих губерний разбирались дела о трупоедстве и людоедстве.

Сострадая великому народному горю, Святитель Тихон обратился к российской пастве, к Восточным Патриархам, к папе и архиепископу Кентерберийскому с посланиями, в которых, во имя христианской любви, призывал провести сборы продовольствия и денег для вымира­ющего Поволжья. Под председательством Патриарха Тихона был обра­зован "Всероссийский общественный комитет помощи голодающим" (Помгол), в который вошли известные общественные деятели, боль­шей частью бывшие кадеты - Прокопович, Кишкин, Кускова. В храмах собирались средства для голодающих. Помгол распределял и помощь, поступавшую из-за рубежа.

27 августа 1921 года ВЦИК распустил Помгол. Вместо него была образована "Центральная комиссия помощи голодающим" при ВЦИКе. В декабре 1921 года эта Комиссия обратилась к Патриарху с на­стоятельным призывом к пожертвованию. 19 февраля 1922 года Патриарх Тихон издал воззвание, в котором призвал церковноприходские советы жертвовать драгоценные церковные украшения, если только они не имеют богослужебного употребления. В печати, однако, начали появляться статьи с обвинением церковной власти в глухоте к народ­ному бедствию, а 23 февраля ВЦИК издал декрет об изъятии церков­ных ценностей на нужды голодающих.

Патриарх отреагировал на декрет новым посланием к пастве, в ко­тором он заявил о недопустимости изъятия священных предметов, "употребление коих не для богослужебных целей воспрещается кано­нами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство - миряне от­лучением от нее, священнослужители - извержением из сана" (Ап. 73, Двукр. 10). Это послание было разослано епархиальным архиереям. Приходские советы вынесли решение о недопустимости изъятия из храмов богослужебных предметов.

Когда декрет ВЦИК стал приводиться в исполнение, вокруг храмов собирались толпы народа; произошли столкновения, пролилась челове­ческая кровь. В связи с этим в разных городах страны возбуждены бы­ли уголовные дела.

В Москве судили группу духовных лиц, обвиняемых в подстрека­тельстве к беспорядкам при изъятии церковных ценностей. В качестве свидетеля на суд вызвали святого Патриарха Тихона. После допроса Патриарха 9 мая 1922 года "Правда" писала: "В Политехнический му­зей на процесс "благочинных" и на допрос Патриарха набилась тьма народа. Патриарх смотрит на беспримерный вызов и на допрос свысо­ка. Он улыбается наивной дерзости молодых людей за судейским сто­лом. Он держится с достоинством. Но мы присоединимся к грубому святотатству московского трибунала и вдобавок к судебным вопросам бухнем еще один, еще более не деликатный вопрос: откуда такое до­стоинство у Патриарха Тихона?"

Суд вынес суровые приговоры: несколько обвиняемых священников - Заозерский, Добролюбов, Надеждин, Вишняков, Орлов, Фрязинов, Соколов, иеромонах Макарий (Телегин) и прихожан московских хра­мов (Тихомиров, Рахманов и Брусилова - племянница знаменитого полководца) были осуждены на смертную казнь, другие осуждены на разные сроки. Трибунал вынес также постановление о привлечении Патриарха Тихона и архиепископа Крутицкого Никандра (Феноменова) к суду в качестве обвиняемых. Постановления о привлечении к от­ветственности Патриарха выносили и провинциальные трибуналы, че­рез которых проходили дела о беспорядках, учиненных в разных горо­дах и селах страны в связи с проведением в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей.

Масло в огонь подливали некоторые эмигрантские публикации. В "Русской мысли" в этой исключительно трудной для Церкви ситуа­ции напечатаны были поистине безумные глаголы: "Недалеко то вре­мя, когда Святейший Патриарх возьмет в свои руки бразды народно­го правления, чтобы затем передать их в руки исторически сложив­шейся власти; он укажет и будущего носителя этой власти". Патри­арха стали вызывать на допросы; потом он был подвергнут домашне­му аресту, лишившему его возможности участвовать в общественных богослужениях.

 

                                                                                                                                     * * *

В такой обстановке и была осуществлена обновленцами раскольни­ческая авантюра. Никем не уполномоченная группа петроградских священников: А.Введенский, А.Боярский, Е.Белков с псаломщиком С.Стаднюком - выехала в Москву. Если верить словам А.Введенского, они стали хлопотать о помиловании осужденных трибуналом: "Мы бы­ли во всевозможных инстанциях, где можно и где, может быть, и нельзя, мы подавали всюду бумаги с просьбой простить этих осужден­ных. Нам заявили: да, лично вас мы... знаем, знаем также, что ваша церковная деятельность ничего общего с политикой не имеет, ...но все-таки засвидетельствуйте на бумаге, что вы осуждаете всякую поли­тику, идущую вне действительно церковных задач... Мы охотно пись­менно засвидетельствовали это, подали заявление. ...Нам, представители власти сказали: "Церковь как Церковь будет существовать, Церковь как политическая организация существовать больше не будет. Если угодно, переговорите об этом с Патриархом".

12 мая петроградские священники явились в Троицкое подворье и потребовали от Святейшего оставить Патриарший Престол, лживо ут­верждая, что ими уже исходатайствовано разрешение на созыв Поме­стного Собора для устроения пришедших в расстройство церковных дел. "Я никогда не хотел быть Патриархом, - ответил Святейший, -Патриаршество меня тяготит как крест - это вы хорошо знаете. Я с радостью приму, если грядущий Собор снимет с меня вообще Патри­аршество, а сейчас я передаю власть одному из старейших иерархов и отойду от управления Церковью". Во главе церковного управления Па­триарх Тихон поставил митрополита Ярославского Агафангела, назна-чив его своим заместителем. Мит­рополит Агафангел, получив пись­мо от Патриарха, решил подчи­ниться его выбору, но не смог вы­ехать в столицу.

5 (18) мая петроградские свя­щенники А.Введенский, Е.Белков и приставший к ним московский священник С.Калиновский вновь являются в Троицкое подворье. Битый час они уговаривают Свя­тейшею, который уже понимал, с кем имеет дело, передать им Пат­риаршую канцелярию до прибы­тия в Москву митрополита Ага-фангела. В конце концов Патриарх уступил просителям, наложив на заготовленное ими прошение резо­люцию: " Поручается наименован­ным ниже лицам принять и пере­дать Высокопреосвященнейшему митрополиту Агафангелу, по при­езде в Москву, синодские дела..."

Резолюцию Патриарха о пере­даче канцелярии церковные авантюристы объявили актом передачи им церковной власти и, сговорившись с епископом Бернским Леони­дом, случайно оказавшимся в Москве, а также с известным своими назойливыми модернистскими выходками заштатным епископом Ан-тонином (Грановским), заявили об образовании Высшего Церковного управления.

На другой день после аудиенции в Троицком подворье 8 (19) мая Патриарх был переведен в Донской монастырь, а его покои в подворье заняло самочинное Высшее Церковное управление.

Первый председатель Высшего Церковного управления епископ Ан­тонин (1869 - 1927) был выпускником Киевской духовной академии. Среди студентов он выделялся блестящими учебными успехами и не­померным честолюбием, которое и подтолкнуло его к принятию пост­рига. По воспоминаниям современников, это был человек удивительно нелюдимый, угрюмый, внутренне надломленный. Уже после пострига был случай, когда он тайком ушел из академии, швырнув в комнату через форточку рясу, клобук и четки, и пропадал целую ночь невесть где. После окончания академии в 1891 году Антонин преподавал в школах, ошеломляя учеников и коллег своими чудачествами. В Москве, например, где он служил смотрителем духовного училища, завел мед­ведя и никогда не разлучался с ним. В Туле, где состоял инспектором семинарии, врывался ночью в спальни, делал обыски, рылся в личных вещах семинаристов

В начале века будущий расколоучитель перебрался в Петербург. Здесь служил он в цензурном комитете, написал исследования о "Книге Вару-ха", высоко оцененное библеистами, посещал религиозно-философские собрания, где сблизился с В.Розановым, прозвавшим его Левиафаном. Любопытную характеристику дал Антонину познакомившийся с ним на религиозно-философских собраниях сторонний наблюдатель, человек из художественной среды и по вероисповеданию католик: "На меня осо­бенно сильное впечатление произвел архимандрит Антонин из Александро-Невской Лавры... Поражал его громадный рост, поражало прямо демоническое лицо, пронизывающие глаза и черная как смоль, не очень густая борода. Но не менее меня поразило и то, что стал изрекать этот иерей с непонятной откровенностью и прямо-таки цинизмом. Главной темой его беседы было общение полов..., и ют Антонин не только не вдался в какое-либо превозношение аскетизма, а напротив, вовсе не от­рицал неизбежности такого общения и всяких форм его".

В 1903 году архимандрит Антонин был хиротонисан во епископа Нарвского. В революцию 1905 года он прекратил за богослужением возносить имя Государя, а в светском журнале рассуждал о сочетании законодательной, исполнительной и судебной власти как о земном по­добии Божественной Троицы, за что и был уволен на покой, но в 1913 году его назначили на Владикавказскую кафедру; вскоре, однако, по болезни снова уволен был на покой в Богоявленский монастырь. Во время Поместного Собора он ходил по Москве в рваном подряснике, иногда оставался на ночь на улице, спал на скамейке, жалуясь на то, что его забыли и бросили. После Собора он привлек к себе внимание в церковной среде самочинным ("богослужебным") новшеством, по­влекшим за собой запрещение в священнослужении.

Из числа известных церковных деятелей к обновленцам присоеди­нился в 1917 году профессор Петербургской духовной академии Б.Титлинов и бывший обер-прокурор Синода В.Львов.

В мае 1922 года обновленцы созвали учредительное собрание своих сторонников и провозгласили образование "Живой Церкви". На собра­нии живоцерковников был избран Центральный Комитет из десяти человек во главе с протоиереем В.Красницким.

В газете "Живая Церковь", которую стал издавать этот ЦК, печата­лись статьи против монашества. Одна из них, посвященная монасты­рям, называется "Гнезда бездельников". В другой статье протоиерей В.Красницкий откровенно провозгласил свою цель: "Духовенство долж­но быть освобождено от мертвящего гнета монашества, оно должно получить в свои руки органы церковного управления. И непременно получить доступ к епископскому сану".

Для захвата церковного управления на местах Высшее Церковное Управление направило по епархиям 56 уполномоченных, вменив им в обязанность "изгнание монахов, то есть архиереев из архиерейских до­мов" и захват православных храмов. Обвиняя архиереев в контррево­люционности, уполномоченные домогались их высылки из епархий. Раскольники добились устранения видных иерархов и среди них мит­рополитов Новгородского Арсения (Стадницкого), Казанского Кирил­ла (Смирнова), Ярославского Агафангела, архиепископов Крутицкого Никандра, Харьковского Нафанаила, епископов Псковского Геннадия (Туберозова), Волынского Аверкия.

 

                                                                                                                                         * * *

Трагические события произошли в Петрограде. Вернувшись из Мос­квы в Петроград, А.Введенский пытался вовлечь в обновленческую авантюру приблизившего его прежде к себе митрополита Вениамина. 25 мая он предъявил митрополиту "Удостоверение" с подписью епис­копа Бернского Леонида в том, что, согласно резолюции Патриарха Тихона, он является членом Высшего Церковного Управления и ко­мандируется в Петроград по делам церковного управления. Митропо­лит обратил внимание на отсутствие на этой бумаге подписи Патриар­ха и отказался признать "Удостоверение". А через день, за воскресной литургией в петроградских церквах зачитано было послание митропо­лита Вениамина к пастве, в котором священники Введенский и Бел­ков, без воли своего епископа отправившиеся в Москву и принявшие там на себя высшее управление Церковью, отлучались от церковного общения впредь до принесения покаяния.

В понедельник в покои митрополита явились представители власти вместе с Введенским: один для ареста архиерея, другой - для принятия канцелярии. Введенский подошел к митрополиту под благословение, но святитель благословения не дал, сказав: "Отец Александр, мы же с вами не в Гефсиманском саду". В обязанности управляющего Петро­градской епархией вступил первый викарий митрополита епископ Ямбургский Алексий (Симанский).

29 мая (10 июня) в Петрограде открылся процесс по делу о цер­ковных ценностях. Политическая власть в городе находилась тогда в руках Зиновьева (Апфельбаума), расстрелянного в 1936 году. На ска­мью подсудимых посадили 86 обвиняемых и среди них митрополита

Вениамина, епископа Венедикта (Плотникова), настоятеля Казанского Собора протоиерея Н.Чукова (впоследствии митрополит Григорий), настоятеля Исаакиевского собора протоиерея А.К.Богоявленского, ар­химандрита Сергия (Шеина), председателя правления совета петро­градских приходов профессора Ю.Л.Новицкого, членов правления И.М.Ковшарова, профессора В.Бенешевича. Подсудимые обвинялись в причастности к волнениям, которые были учинены при изъятии цен­ностей из петроградских церквей. Главным свидетелем обвинения вы­ступил протоиерей В.Красницкий.

Когда трибунал предоставил последнее слово обвиняемым, священномученик Вениамин сказал: "Второй раз в своей жизни мне прихо­дится предстать перед народным судом. В первый раз я был на суде народном 5 лет тому назад, когда в 1917 году происходили выборы митрополита Петроградского. Тогдашнее Временное правительство и высшее петроградское духовенство меня выбирать не хотели - их кан­дидатом был преосвященнейший Андрей Ухтомский. Но приходские собрания и рабочие на заводах называли мое имя. Я был, вопреки сво­ему собственному желанию, избран подавляющим большинством голо­сов в митрополита Петроградского. Почему это произошло? Конечно, не потому, что я имел какие-либо большие достоинства..., а только по­тому, что меня хорошо знал простой петроградский народ, так как я в течение 23 лет перед этим учил и проповедовал в церкви на окраине Петрограда. И вот 5 лет я в сане митрополита работал для народа и на глазах народа, и служил ему, нес в народные массы только успокое­ние и мир, а не ссору и вражду. Я был всегда лоялен по отношению к гражданской власти и никогда не занимался никакой политикой... Так продолжалось дело до 28 мая, когда вдруг неожиданно я оказался в глазах власти врагом народа и опасным контрреволюционером. Я, ко­нечно, отвергаю все предъявленные мне обвинения и еще раз торжест­венно заявляю (ведь, быть может, я говорю в последний раз в своей жизни), что политика мне совершенно чужда, я старался по мере сил быть только пастырем душ человеческих. И теперь, стоя перед судом, я спокойно дожидаюсь его приговора, каков бы он ни был, хорошо помня слова апостола: "Берегитесь, чтобы вам не пострадать, как зло­деям, а если кто из вас пострадает, как христианин, то благодарите за это Бога" (1 Пет. 4, 15 - 16). Потом святитель заговорил об обстоя­тельствах дела, посвятив большую часть слова защите некоторых обви­няемых. Когда он закончил последнее слово, председатель сказал: "Вы все говорите о других, трибуналу желательно узнать, что вы скажете о самом себе?" Митрополит вновь встал. "О себе? Что же я могу вам о себе еще сказать? Разве лишь одно... Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре - жизнь или смерть, - но, что бы вы в нем ни про­возгласили, - я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение, - святитель широко перекрестил­ся, - скажу: "Слава Тебе, Господи Боже, за все!"

22 июня (5 июля) был оглашен приговор трибунала: "...Виновность Казанского (Вениамина), Новицкого, Ковшарова, Богоявленского, Чукова, Елачича, Чельцова, Огнева, Шеина (архимандрита Сергия), Плотникова (епископа Венедикта), Бычкова, Петровского установлена в том, что первый, являясь представителем Православной Русской Церкви Петроградской епархии, а последние - членами правления приходов в период проведения Советской властью Декрета об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 года... вошли в соглашение с Патриархом Тихоном для проведения одинаковой линии в вопросе изъятия церковных ценностей, в духе того нелегального воззвания Па­триарха Тихона, распространенного им в феврале месяце сего года, призывавшего население Республики к возмущениям, с каковой це­лью... придали организации характер деятельности, поставившей себе целью борьбу с Советской властью..."

Трибунал приговорил митрополита Вениамина (Казанского), епис­копа Венедикта (Плотникова), архимандрита Сергия (Шеина), про­тоиерея Н.К.Чукова, протоиерея Л.К.Новицкого, И.М.Ковшарова, про­фессора Н.Ф.Огнева, И.А.Елачича к расстрелу. Других обвиняемых, среди них - Бычкова, Парийского, Петровского, Толстопятова - к разным срокам лишения свободы, 22 человека, в том числе известный ка­нонист профессор Бенешевич, были оправданы.

Сразу после вынесения приговора петроградским трибуналом, об­новленческое Высшее Церковное Управление оглашает свой "приго­вор" по тому же делу - документ изумительной низости и бесстыдства: "Бывшего петроградского митрополита Вениамина (Казанского), изоб­личенного в измене своему архипастырскому долгу..., лишить священ­ного сана и монашества. Председателя и членов правления приходов Петроградской епархии Новицкого, Ковшарова, Елачича и Огнева... от­лучить от Православной Церкви. Членов того же правления священно­служителей епископа Венедикта (Плотникова), протоиерея Богоявлен­ского, Чукова, Чельцова, архимандрита Сергия (Шеина) уволить от должности и лишить священного сана..." Других осужденных священ­нослужителей Высшее Церковное Управление "запретило" в священно­служении, мирян, проходивших по делу, "отлучило" от причастия на разные сроки.

10 августа "Известия" напечатали сообщение о помиловании 6 при­говоренных по этому делу к смертной казни. В ночь с 12 на 13 августа приговор трибунала о смертной казни 4 других осужденных - митро­полита Вениамина, архимандрита Сергия, профессора Ю.П.Новицкого и Н.М.Ковшарова - был приведен в исполнение.

Священномученик Вениамин (в миру Василий Казанский) родился в 1872 году в Олонецкой епархии. В 1895 году студентом Петроград­ской духовной академии принял монашеский постриг, через год был рукоположен в иеромонаха. После академии проходил административ­но-педагогическое послушание. В 1905 году в сане архимандрита на­значен ректором Петербургской семинарии, а 24 августа 1910 года -хиротонисан во епископа Гдовского, четвертого викария Петербург­ской епархии. Епископ Вениамин любил совершать богослужения в окраинных церквах столицы, где молились рабочие, бедные люди. На Рождество и Пасху он совершал богослужения на Путиловском и Обуховском заводах.

После февральской революции епископ Вениамин стал предстояте­лем Петроградской Церкви. После Октябрьской революции он, веро­ятно, самый далекий от политики русский иерарх, менее других архи­ереев подозревался в контрреволюционных настроениях.

За несколько дней до расстрела митрополит Вениамин отправил письмо одному из питерских благочинных. "В детстве и отрочестве, -писал он, - я зачитывался Житиями святых и восхищался их героиз­мом, их святым воодушевлением, жалел всей душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. Времена перемени­лись, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточе­ствует и утешение от Бога. Трудно переступать этот Рубикон и всецело предаваться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыто­чествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий внутренне­го покоя, он и других влечет на страдания, чтобы они переняли то со­стояние, в котором находится счастливый страдалец... Я радостен и покоен, как всегда. Христос - наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам, пастырям. Забыть свои самонаде­янность, ум, ученость и силы и дать место Благодати Божией... Теперь время суда. Люди и ради политических убеждений жертвуют всем...

Нам ли христианам, да еще иереям, не проявлять подобного муже­ства даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века!.."

 

                                                                                                                                     * * *

В разгар петроградского процесса в печати появился так называе­мый "Меморандум трех". Маститые иерархи - митрополит Владимир­ский Сергий (Страгородский), архиепископы Нижегородский Евдо­ким (Мещерский) и Костромской Серафим (Мещеряков) - признали обновленческое Высшее Церковное Управление "единственной кано­нической церковной властью". Примеру видных архиереев последовала примерно половина русского епископата. Одни, будучи в состоянии растерянности, другие - подогреваемые честолюбием, третьи - надеясь ввести обновленческое движение в русло церковной законности и воз­главить Высшее Церковное Управление. По словам митрополита Мануила, многие архиереи и клирики рассуждали тогда так: "Если уже мудрый Сергий признал возможным подчиниться Высшему Церковно­му Управлению, то ясно, что и мы должны последовать его примеру".

5 (18) июня 1922 года с посланием "К архипастырям, пастырям и всем чадам Русской Православной Церкви" обратился заместитель Па­триарха митрополит Агафангел. В этом послании он объявлял Высшее Церковное Управление "незакономерным" учреждением и призвал епархиальных архиереев не подчиняться ему и временно перейти на самоуправление, все дела решать самостоятельно, "по совести и архи­ерейской присяге".

Половина епископов и клириков, большая часть мирян не дрогнула перед натиском церковных авантюристов. Благочестивый народ в массе своей не пошел за раскольниками. Храмы, захваченные ими, стояли пу­стыми, а в православных приходах, сохранивших верность Патриарху, за богослужением продолжали возносить имена изгнанных архиереев.В обновленческих же церквах творилось беззаконие. Уже в мае епископы Антоний и Леонид рукоположили во епископа Подольского протоиерея И.И.Альбинского без принятия им монашества. А вскоре церковный народ стал свидетелем откровенного глумления раскольни­ков над церковными канонами: во епископов стали "хиротонисать" женатых священников без разлучения с женами, рукополагать во все три священные степени второбрачных. После отказа Алексия (Симанского) от подчинения Высшему Церковному Управлению и одновре­менно от управления Петроградской епархией обновленцы рукополо­жили во епископа Петроградского женатого протоиерея Н.Соболева, о чем В.Красницкий победоносно объявил в июньском выпуске "Живой Церкви": "Революционные священники не постеснялись одни, без мо­наха-епископа, войти в митрополичью крестовую церковь..., а потом -сесть за стол в митрополичьей гостиной и открыть действия своего ре­волюционного епархиального управления. Мало того, среди петроград­ского духовенства нашелся достойный член, почтенный протоиерей, который пожертвовал собою, чтобы принять крест управления столь взволнованной и смущенной епархией... Революционная стихия побе­дила в Петрограде и на церковном фронте".

6 июня Высшее Церковное Управление вынесло постановление, в котором просило государственную власть произвести следствие по делу о контрреволюционной деятельности в храме Христа Спасителя. Просьба была уважена, и вскоре в кафедральном храме Москвы водво­рились обновленцы.

6 августа живоцерковники созвали в Москве "Всероссийский съезд белого духовенства". Съезд созван был для подготовки обновленческого Собора. Постановление съезда ходатайствовать перед предстоящим Со­бором о введении белого епископа и о разрешении второбрачия клирикам вызвало раскол в расколе. Епископ Антонин, протестовавший против столь радикального даже по его мнению проекта, был с пло­щадной бранью выгнан со съезда.

Порвав с В.Красницким, епископ Антонин образовал новую груп­пировку "Церковное возрождение". К "возрожденцам" примкнули столпы петроградского обновленчества: Введенский, Боярский, Белков. Первый редактор газеты "Живая Церковь" московский священник С.В.Калиновский объявил о выходе из Высшего Церковного Управле­ния в связи с утратой веры в Бога, после чего стал заниматься атеисти­ческой пропагандой. В результате нового, очередного разделения из "Церковного возрождения" выделился Союз общин древнеапостольской Церкви (СОДАЦ) во главе с Введенским и Боярским. Протоие­рей Белков основал "Союз религиозных трудовых коммунистов". В Саратове возникла "Пуританская партия революционного духовенства и мирян", в Пензе - "Свободная трудовая церковь".

Отношения между раскольниками носили базарный характер. 10 сентября в храме Страстного монастыря состоялось вполне театраль­ное действо, разыгранное живоцерковниками во главе с лжепротопре­свитером В.Красницким. После кощунственного рукоположения во епископа некоего Константина Антонин сказал слово, в котором клей­мил живоцерковников как отступников от веры. В ответ прозвучали бранные слова епископа Николая (Федотова). Народу больше понра­вилась не лишенная остроумия речь Антонина в адрес живоцерковни­ков. Раздались угрозы. Новопоставленный упал в обморок, а Федотов и Красницкий спрятались в алтаре, и не шелохнувшись просидели там до тех пор, пока народ не разошелся по домам.

За мнимо идейными разногласиями у обновленцев стоял вполне материальный интерес. О нравственной нечистоте обновленческой сре­ды не без остроумия говорил их бывший предводитель епископ Анто­нин: "Ко времени Собора 1923 года не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в Церковное Управление и не покрыл бы себя титулом  или митрой... Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пья­ных дьячков".

В свою очередь хлесткую характеристику дал Антонину находив­шийся в эмиграции митрополит Антоний (Храповицкий), которую перепечатала "Живая Церковь": "Я вполне допускаю вероятность того, что среди 40 тысяч русского духовенства нашлось несколько негодяев, восставших против Святейшего Патриарха, имея во главе известного всем развратника, пьяницу и нигилиста, побывавшего клиентом дома умалишенных еще 20 лет назад".

Но общая цель - борьба с православной Тихоновской Церковью -все-таки заставила обновленцев, разделившихся по сектам и охвачен­ным взаимной грызней, искать союза. В конце 1922 года было образо­вано новое Высшее Церковное Управление, в которое епископ Анто­нин, Красницкий и Введенский вошли как главы отдельных фракций. Кроме них, членами Высшего Церковного Управления стали "беспар­тийные" - архиепископ Нижегородский Евдоким и митрополит Влади­мирский Сергий, который реального участия в деятельности этого сбо­рища не принимал.

Обновленческий раскол распространился и на Украину. Там об­новленцы домогались автокефалии. В феврале 1923 года после удале­ния из Харькова Патриаршего Экзарха митрополита Михаила (Ерма­кова) в Киеве был созван съезд епископов, клира и мирян, который образовал Временное Всеукраинское Высшее Церковное Управление. Ключевой фигурой в этом учреждении становится протоиерей Иосиф Кречетович). Из архиереев Временное Всеукраинское Высшее Цер­ковное Управление поддерживали архиепископ Пимен (Пегов), епис­коп Лоллий.

Крайние реформаторы на Украине уже прежде отделились от Пра­вославной Церкви в самосвятский раскол, и потому обновленчество проявило большую умеренность в посягательствах на церковные зако­ны. Обновленцы не вводили на Украине белого епископата, не допус­кали и второбрачия клириков. Украинские раскольники поддерживали общение с обновленческим Высшим Церковным Управлением в Моск­ве надеясь (и не напрасно!) добиться от него автокефалии, в которой им отказывали Патриарх Тихон и законная церковная власть.

 

                                                                                                                                        * * *

2 мая 1923 года в захваченном у Православной Церкви храме Хри­ста Спасителя открылось обновленческое сборище, притязательно на­званное Поместным Собором. Деловые заседания "Собора" проходили в "III Московском доме Советов". В лжесоборе участвовало 476 делега­тов, которые разбились на партии: 200 живоцерковников, 116 депута­тов Союза общин древлеапостольской Церкви 10 - из "Церкви воз­рождения", 3 беспартийных обновленца и 66 депутатов, названных "умеренными тихоновцами", - православные по убеждениям еписко­пы, клирики и миряне, малодушно подчинившиеся обновленческому Высшему Церковному Управлению. Почетным председателем избрали епископа Антонина, незаконно возведенного в сан митрополита, пред­седателем - самочинного митрополита Сибирского Петра Блинова.

Лжесобор узаконил противоканонические реформы прежнего Выс­шего церковного управления: закрытие монастырей, белый епископат, допустимость второбрачия для духовенства. Благодаря сопротивлению "умеренных тихоновцев" были отвергнуты догматические и литургичес­кие реформы, предложенные в докладах Введенского и Красницкого. Оба предводителя обновленчества награждены были за учиненный ими раскол: Введенский титулом архиепископа Крутицкого, Красницкий -саном протопресвитера.

Важнейшей акцией разбойничьего сборища стал заочный суд над Патриархом Тихоном. Собор обновленческих епископов вынес приго­вор: "Патриарх Тихон перед совестью верующих подлежит самой строгой ответственности и каре - лишению сана и звания Патриарха за то, что он направил всю силу своего морального и церковного авто­ритета на ниспровержение существующего гражданского общественного строя нашей жизни". Под этим позорным документом стоит 54 подписи. Возглавляет список имя лжемитрополита Антонина (Гранов­ского). Под приговором нет подписей авторов "Меморандума трех", которые не участвовали в судебном заседании. Приговор "Архиерей­ского Собора" был представлен полноте разбойничьего сборища. И об­щим составом лжесобор вынес резолюцию, в которой говорилось: "Со­бор на основании канонов Церкви сим объявляет Патриарха Тихона лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное мир­ское положение. Отныне Патриарх Тихон - мирянин Василий Белавин. Осуждая бывшего Патриарха Тихона..., Собор признает, что и са­мое восстановление Патриаршества было актом определенно полити­ческим, контрреволюционным... Поэтому Собор отменяет восстановле­ние Патриаршества". Святой Тихон, ознакомившись с приговором об­новленческого Собора, отверг его, объявив его "неправильным и по форме и по существу".

 

                                                                                                                                  * * *

В советской и обновленческой церковной печати раскольники тре­буют суровой кары для Патриарха. Лжемитрополит Антонин домога­ется его смертной казни. В результате разрушительных действий рас­кольников церковное управление оказалось обезглавленным, архиереи изгнаны с кафедр, большинство храмов захвачено обновленцами, духо­венство и церковный народ повержен в смятение.

В такой обстановке 16 июня 1923 года Патриарх Тихон обратился в Верховный суд РСФСР с заявлением, в котором просил освободить его из-под стражи. "Я окончательно отмежевываюсь, - писал он, - как от зарубежной, так и от внутренней монархически-белогвардейской контрреволюции". 25 июня Патриарх Тихон смог вернуться к отправ­лению своих первосвятительских обязанностей. Весть об освобождении Патриарха вызвала у православного народа великую радость. Получив возможность свободно передвигаться по го­роду, Патриарх тотчас отправился на Лазарское кладбище, где тогда погребали популярного в Москве протоиерея Алексия Мечева. Когда люди увидели возле могилы священника Патриарха, они с любовью и преданностью подходили под его первосвятительское благословение. Патриарх смог убедиться, что православный народ не ушел от него.

28 июня Святейший обратился к Церкви с посланием, в котором объяснил свою политическую позицию: "Я, конечно, не выдавал себя за такого поклонника Советской власти, каким объявляют себя церковные обновленцы..., но зато я и далеко не такой враг ее, каким они меня вы­ставляют... Со временем многое у нее стало изменяться, и теперь, на­пример, приходится просить Советскую власть выступить на защиту обижаемых русских православных в Холмщине и Гроднинщине, где по­ляки закрывают православные церкви... Я решительно осуждаю всякое посягательство на Советскую власть, откуда бы оно ни исходило".

1 июня 1923 года после литургии в Донском монастыре Патриарх произнес проповедь, в которой сказал, что дело Церкви "сеять учение Христа о мире всего мира, о братстве, о всепобеждающей любви. Взба­ламученное страстями человеческое море особенно теперь в этом нуж­дается" .

В тот же день он обратился к пастве с новым посланием, заявив, что "Российская Православная Церковь аполитична и не желает... быть ни белой, ни красной Церковью. Она должна быть и будет Единою, Соборною, Апостольскою Церковью, и всякие попытки, с чьей бы сто­роны они ни исходили, ввергнуть Церковь в политическую борьбу дол­жны быть отвергнуты и осуждены". В этом послании Патриарх осудил обновленчество: "Обновленцы... толкают Церковь к сектантству, вводят совершенно не нужные реформы, отступая от канонов". Суровые слова нашел он и для характеристики тех эмигрантов, которые толкали Цер­ковь на путь "политической борьбы совместно с проживающими в России и за границей злоумными противниками Советской власти". Патриарх призвал их смириться и покаяться, угрожая в противном случае церковным судом.

15 июля святитель Тихон обратился к пастве с новым посланием, и в нем дезавуировал все действия обновленческого Высшего Церковного Управления: "Торжественно и во всеуслышание... свидетельствуем, что все эти столь решительные заявления о соглашении с нами и о переда­че нами прав и обязанностей Патриарха... Высшее Церковное Управ­ление, составленному священниками Введенским, Красницким, Калиновским и Белковым, есть ложь и обман, и что перечисленные лица

овладели церковной властью пу­тем захвата, самовольно... И как воспользовались они захваченной церковной властью? Они употре­били ее не на создание Церкви, а на то, чтобы сеять в ней семена пагубного раскола, чтобы лишать кафедры православных епископов, оставшихся верными своему дол­гу..., чтобы преследовать благого­вейных священников... Всем этим они отделили себя от единства Вселенской Церкви и лишились благодати Божией. А в силу этого, все распоряжения не имеющей канонического преемства неза­конной власти, правившей Цер­ковью в наше отсутствие, не дей­ствительны и ничтожны".

2 (15) апреля 1924 года Пат­риарх Тихон издал указ о запре­щении в священнослужении и предании церковному суду обнов­ленческих лжемитрополитов Евдо­кима (Мещерского) и Антонина (Грановского).

После возвращения Патриарха Тихона к отправлению своих перво-святительских обязанностей его ближайшими помощниками в управ­лении церковным кораблем, установлении нормальных отношений с государственной властью и очищении Церкви от обновленческой скверны становятся архиепископы Тверской Серафим (Александров), Уральский Тихон (Оболенский) и Верейский епископ Иларион (Тро­ицкий), которых Патриарх включает в образованный им Временный Синод.

В августе 1923 года эти архиереи вместе с Патриархом обращают­ся с воззванием к Русской Церкви, в котором заявляют о решитель­ном отмежевании от всякой контрреволюции: "Возврат к прежнему строю невозможен, Церковь не служанка тех ничтожных групп рус­ских людей, где бы они ни жили - дома или за границей, которые вспомнили о ней только тогда, когда были обижены русской револю­цией, и которые хотели бы ею воспользоваться для своих личных це­лей. Церковь признает и поддерживает Советскую власть, ибо нет власти не от Бога". Это воззвание вырывало из рук обновленцев глав­ное их оружие - обвинение православного духовенства в нелояльности к Советской власти.

Часть православных эмигрантов смущена была переменой в отно­шении Патриарха Тихона к государственной власти. Но митрополит Антоний (Храповицкий) тогда достаточно правильно понимал ситу­ацию, в которой находилась Русская Церковь и ее глава, и предосте­регал паству от неверных оценок. В статье "Не надо смущаться" он писал: "Настоящее заявление Патриарха имеет для Церкви уже не­сомненно благодетельное значение; оно избавило ее от духовного безначалия, от опасности превратиться в беспоповскую секту. Пра­вославная Церковь снова приобретает... если не правовое, то терпи­мое положение и получает возможность постепенно освобождаться от той шайки лжеепископов и лжепопов, не верующих в Бога, не стыдящихся людей и совершенно незаконно назвавших себя "живой церковью", вместо принадлежащего им по праву названия " церковь лукавнующих".

Изменение в политической позиции Патриарха Тихона и большей части православного епископата обусловлено было не только тактиче­ским расчетом, но и соображениями принципиального характера: гражданская война закончилась, государственная власть перестала быть предметом кровавой междоусобной брани. В стране существо­вало одно законное правительство - Советское. На смену режиму во­енного коммунизма с неизбежными по военному времени нарушени­ями законности пришел НЭП, что создавало возможность для пост­роения правового государства, в котором Православная Церковь мог­ла занять принадлежащее ей место. Заявление Патриарха в Верхов­ный суд в сущности означало, что он признал законность Советской власти.

В январе 1924 года Патриарх издал указ о молитвенном поминове­нии государственной власти за богослужением: "О стране Российской и властех ея", а 21 марта 1924 года Президиум ВЦИК принял поста­новление о прекращении дела Патриарха Тихона и его сподвижников митрополита Никандра, митрополита Арсения и В.А.Гурьева.

После возвращения Патриарха к управлению церковным кораб­лем началось массовое возвращение в Церковь священников, примк­нувших к раскольникам не по убеждениям, а "страха ради иудейска". Вместе с ними возвращаются в Церковь и храмы, которые, пока на­стоятели их пребывали в расколе, стояли полупустыми. Осквернен­ные храмы окроплялись святою водою, что вызывало особое раздра­жение у обновленцев.

Под омофор Патриарха возвратились и иерархи, среди них мит­рополит Сергий (Страгородский), архиепископ Серафим (Мещеря­ков), епископы Филипп (Ставицкий), Севастиан (Вести), Софро­ний (Арефьев), Никон (Пурлевский). Возвращаются в Церковь и лжеархиереи обновленческого поставления Антоний Панкеев, Петр Савельев.

11 сентября 1924 года в храме Иоанна Предтечи в Москве архи­епископ Серафим (Мещеряков), обновленческий лжемитрополит всея Белоруссии, принес перед Патриархом и народом покаяние: "В настоящий торжественный священный момент я, бывший архиепис­коп Серафим, всенародно каюсь в своих церковно-дисциплинарных преступлениях... Святой Отец наш! Прости меня, блудного твоего сына, за мое пребывание на стороне обновленческого раскола и приими в молитвенно-каноническое общение... Прости меня, окаянного, за признание беззаконного Высшего церковного управления, Собора 23 года и обновленческого Синода. Прости меня, многогрешного, за мои недостойные выступления против твоей святыни... Простите ме­ня... и вы, архипастыри и пастыри, и своей всепрощающей любовью согрейте и озарите закат моей жизни... Простите меня... и вы, бра­тья и сестры, вы - непоколебимые представители исконного русского благочестия, примите от меня земной поклон за то, что своей стой­кой преданностью и верностью Православной Церкви сохранили нам драгоценную жизнь ее законного главы Патриарха, и помолитесь обо мне Господу Богу..." "Бог простит, Бог простит", - отвечал ему народ в умилении.

 

                                                                                                                              * * *

Оказавшись у разбитого корыта, обновленцы лихорадочно ищут способ избежать полного провала своей авантюры. В Высшем Церков­ном Совете возобновляются грызня и распри, стихшие на короткое время перед созывом лжесобора. Протопресвитер В.Красницкий выхо­дит из Высшего Церковного Совета. Вслед за этим Высший Церков­ный Совет увольняет на покой своего председателя Антонина, который в знак протеста снимает с себя подаренный ему раскольниками сан митрополита и впредь именует себя скромнее - епископом.

В начале августа в Москве состоялось совещание обновленческих лжеепископов и уполномоченных Высшего Церковного Совета, на ко­тором Высший Церковный Совет был упразднен, а вместо него обра­зован Синод, составленный для придания ему видимости законности в основном из епископов старого поставления. Председателем Синодабыл избран лжемитрополит Евдоким, но подлинным вожаком раскола стал Александр Введенский, успевший обзавестись архиепископским саном, несмотря на то, что был женат.

Часть обновленцев, не желая приносить покаяния в содеянном, стремилась, однако, к воссоединению с Православной Церковью. От­ражая настроения этих кругов, Евдокимовский Синод издал в конце августа послание, целью которого было подготовить почву для перего­воров с Патриархом. "Общественное мнение и религиозная совесть ве­рующих на бывшего Патриарха Тихона возложили две вины, - гово­рится в нем, - одну - в непризнании им нового государственного строя и Советской власти, вторую - в приведении в полное расстройство всех церковных дел. В первой своей вине бывший Патриарх Тихон откры­то, перед всем миром, покаялся..., но вторая вина еще по-прежнему лежит на бывшем Патриархе".

Несмотря на оскорбительный тон Послания, Патриарх ради спасе­ния заблудших, ради церковного мира был готов к переговорам с об­новленцами. В этом его поддерживал Временный Патриарший Синод. Архиепископы Серафим (Александров), Тихон (Оболенский), Иларион (Троицкий) открыли переговоры с лжемитрополитом Евдокимом об условиях восстановления церковного единства.

Решительным противником таких переговоров был бывший ректор Московской духовной академии архиепископ Волоколамский Феодор (Поздеевский), настоятель Данилова монастыря. Строгий монах, зна­ток Типикона и канонов, человек бескомпромиссной твердости, он объединил вокруг себя тех архипастырей и церковных деятелей, кото­рые предостерегали Патриарха от малейших уступок раскольникам. Частыми посетителями настоятельских покоев Данилова монастыря были митрополит Серафим (Чичагов), архиепископ Гурий (Степа­нов), архиепископ Серафим (Самойлович), епископ Пахомий (Кед­ров). Патриарх в шутку называл Даниловский монастырь "конспира­тивным Синодом".

В конце сентября 1923 года в Донском монастыре состоялось сове­щание 27 православных архиереев для обсуждения результатов перего­воров с лжемитрополитом Евдокимом о преодолении раскола. Архи­епископ Феодор не явился на совещание, но в нем участвовало много его сторонников и единомышленников.

Архиепископ Тверской Серафим (Александр) доложил собратиям о ходе переговоров. "Все наше разделение, - сказал он, - основано на не­довольстве некоторых иерархов и православных мирян личностью Пат­риарха Тихона". Архиепископ Серафим довел до сведения епископов предложение Евдокима открыть общий Собор из тихоновцев и обнов­ленцев под председательством Патриарха Тихона, на котором Патриарх должен сам отказаться от воз-главления Русской Церкви, после чего Собор отменит постановле­ние о лишении его сана и уволит на покой в сущем сане.

Когда Святейшему впервые до­ложили об этом проекте, он ска­зал: "Надоел я вам, братцы, возь­мите метелку и гоните меня". На Совещании в Донском монастыре архиепископ Тихон Уральский вы­сказался за принятие предложен­ных условий. Против компромис­сной линии возражали митрополит Казанский Кирилл, архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яц-ковский). Закрытым голосованием проект соглашения с Евдокимов-ским Синодом был отвергнут.

Весной 1924 года с Патриар­хом Тихом вел переговоры о вос­соединении коновод "живой церкви", отделившийся от обновленческо­го Синода лжепротопресвитер В.Красницкий. Благодаря твердой пози­ции, занятой тогда митрополитами Кириллом, Петром (Полянским), временным управляющим Петроградской епархии епископом Вене­диктом, переговоры эти были прерваны и окончились ничем.

Ареной самой ожесточенной борьбы обновленчества с Православ­ной Церковью стал очаг раскола - Петроград. В 1923 году из 123 пет­роградских храмов 113 были захвачены раскольниками. Самой боль­шой из православных церквей, которую удалось отстоять, был Спасо-Преображенский собор на Литейном, где настоятелем служил протои­ерей Сергей Тихомиров. Храмы, отнятые обновленцами, стояли полу­пустыми, а православным негде было собираться для молитвы, некому было совершать для них требы. В городе осталась горсть священников и ни одного православного архиерея.

23 сентября 1923 года в Москве по просьбе делегации православной петроградской паствы состоялась хиротония во епископа Лужского Ма-нуила (Лемешевского). При наречении святой Тихон сказал ставленни­ку: "Посылаю тебя на страдания, ибо кресты и скорби ждут тебя на но­вом поприще твоем, но мужайся и верни мне епархию". По приезде в Петроград епископ Мануил совершил богослужение в маленькой церк­вушке святых бессеребренников Косьмы и Дамиана и зачитал обраще-ние Патриарха к петроградской пастве. Сердца смятенных, запу­ганных людей - пастырей и мирян - воспрянули. Деморализованные священники, подчинившиеся об­новленческому Высшему церковно­му управлению, стали приносить покаяние и возвращаться под Пер-восвятительский омофор. В октяб­ре 1923 года в отступничестве пред епископом Мануилом покая­лась братия Длександро-Невской Лавры. Церкви, в которых служил епископ Мануил, всегда были пе­реполнены молящимися. Люди стояли в притворе, на паперти, на улице за оградой. Богослужения продолжались по 3-4 часа, а потом еще часами архипастырь благо­словлял народ.

Проповеди его были немного­словны, безыскусны. Говорил он, по воспоминаниям современников, кратко, отрывисто, часто повторял одно и то же. Неустанно призывал паству к терпению, молитвенному бдению, к верности Христу. "Дайте пост уму, - призывал он, - бросьте хоть на время увеселения, кинема­тографы, театры, пока наша Мать-Церковь так страдает".

Благодаря его пастырской и исповеднической ревности к декабрю 1923 года из 113 обновленческих храмов 85 вернулись в Православие.

Обновленцы, перед угрозой полного краха, вновь прибегнули к ин­тригам против православных, обвиняя их в политической нелояльности. В конце концов они добиваются своего. 3 февраля 1924 года, в день иконы Божией Матери "Отрада и утешение", епископ Мануил был арес­тован и в октябре приговорен к трехлетней ссылке в Соловецкий лагерь. Несколько ранее, в конце 1923 года, арестован был и ближайший помощник Патриарха архиепископ Верейский Иларион (Троицкий), которого заменил в Патриаршем Синоде архиепископ Крутицкий Петр (Дроздов), епископ Самарский Анатолий (Грисюк), епископ Балахнинский Филипп (Гумилевский), епископ Лука (Войно-Ясенец-кий) и другие архипастыри. Лишены были свободы и вернувшиеся из обновленческого раскола епископ Артемий (Ильинский), Софроний (Старков). Большинство архиереев ссылали в Соловецкий лагерь осо­бого назначения. Самым страшным местом на Соловках была штрафная командировка, расположенная в основанном схииеромонахом Ии­сусом Голгофско-Распятском скиту на Анзерском острове.

 

                                                                                                                                       * * *

В конце 1924 года здоровье Святейшего Патриарха Тихона, потря­сенное выпавшими на его долю многими тяжкими испытаниями, рез­ко пошатнулось. Святитель Тихон страдал хроническим воспалением почек, общим склерозом и грудной жабой. 13 января он согласился переехать из Донского монастыря в частную клинику Бакуниной на Остоженке, где в его лечении участвовал знаменитый врач профессор Плетнев. В клинике его здоровье заметно поправилось. Но 2 апреля после зубоврачебной операции состояние Патриарха Тихона внезапно резко ухудшилось.

Тем временем Синод вел переговоры с представителем государст­венной власти Тучковым об издании нового обращения к пастве от ли­ца Патриарха. В праздник Благовещения состоялось экстренное заседа­ние Синода, на котором обсуждался текст этого документа.

После заседания около 10 часов вечера изнемогший Патриарх по­просил келейника помочь ему умыться. При этом он сказал: "Теперь я усну... крепко и надолго. Ночь будет длинная, темная, темная". У больного начался бред, он впал в забытье. Потом, без четверти 12, от­крыв глаза и узнав, который час, он начал креститься: "Ну Слава Богу, Слава Тебе Боже, - повторил он трижды, осенил себя крестным знаме­нием. Руки бессильно упали. Святейший Патриарх Тихон отошел ко Господу в Благовещение 1925 года в 23 часа 45 минут.

Погребение почившего состоялось в Донском монастыре. 40 скорб­ными ударами колокола православная Москва была извещена о вели­кой потере. В монастырь отовсюду двинулись верные чада Церкви проститься со своим Предстоятелем. Чтобы войти в собор, люди по 9-10 часов выстаивали в очереди, которая тянулась на три версты. Тор­жественные панихиды совершались во всех российских церквах; заупо­койные панихиды по почившему отслужили Восточные Патриархии. Погребение Святителя состоялось 12 апреля в Вербное воскресенье. В ограде Донского монастыря об упокоении души Святейшего молились не меньше 300 тысяч человек. Отпевание совершили 56 архиереев и около 500 пресвитеров. Мощи святого нашли упокоение в Малом Дон­ском соборе, возле гроба с телом убитого незадолго до его кончины верного келейника Патриарха Якова Полозова.

Через неделю после преставления Патриарха Тихона, 15 марта в "Известиях" напечатан был текст "Воззвания", подписанный им в день кончины. Он получил наименование "Завещание Патриарха".В нем говорится: "В годы великой гражданской разрухи по воле Бо­жией, без которой ничего в мире не совершается, во главе Русского государства стала Советская власть, принявшая на себя тяжкую обя­занность - устранение жутких последствий кровопролитной войны и страшного голода... Представители Советской власти еще в январе 1918 года издали декрет о полной свободе граждан веровать во что угодно и по этой вере жить. Таким образом, принцип свободы совес­ти, провозглашенный Конституцией СССР, обеспечивает всякому ре­лигиозному обществу, и в том числе и нашей Православной Церкви, права и возможности жить и вести свои религиозные дела, согласно требованиям своей веры... Пора понять верующим христианскую точ­ку зрения, что "судьбы народов от Господа устрояются" и принять все происшедшее как выражение воли Божией. Не погрешая против на­шей веры и Церкви, не переделывая чего-либо в них, словом, не допу­ская никаких компромиссов или уступок в области веры, в граждан­ском отношении мы должны быть искренними по отношению к Со­ветской власти и работе СССР на общее благо, сообразуя распорядок церковной жизни и деятельности с новым государственным строем, осуждая всякое сообщество с врагами Советской власти и явную или тайную агитацию против нее.

...Призываем и церковноприходские общины и особенно их испол­нительные органы... не питать надежд на возвращение монархического строя и убедиться в том, что Советская власть - действительно народ­ная рабоче-крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая... Деятельность православных общин должна быть направлена не в сто­рону политиканства, совершенно чуждого Церкви Божией, а на укреп­ление веры Православной, ибо враги Святого Православия - сектанты, католики, протестанты, обновленцы, безбожники и им подобные стре­мятся использовать всякий момент в жизни Православной Церкви во вред ей... Достаточно посмотреть на происходящее в Польше, где из 350 находившихся там церквей и монастырей осталось лишь 50. Ос­тальные были или закрыты, или обращены в костелы... С глубокой скорбью мы должны отметить, что некоторые из сынов России, и да­же архипастыри и пастыри..., занялись за. границей деятельностью, к коей они не призваны и, во всяком случае, вредной для нашей Церк­ви... Мы решительно заявляем: у нас нет с ними связи, как это утвер­ждают враги наши, они чужды нам. Мы осуждаем их вредную дея­тельность. Они вольны в своих убеждениях, но они в самочинном по­рядке и вопреки канонам... действуют от нашего имени и от имени Святой Церкви, прикрываясь заботами о ее благе. Не благо принес Церкви и народу так называемый Карловацкий Собор, осуждение кое­го мы снова подтверждаем...

...Мы выражаем твердую уверенность, что установка чистых, ис­кренних отношений побудит нашу власть относиться к нам с полным доверием, даст нам возможность преподать детям наших пасомых За­кон Божий, иметь богословские школы для подготовки пастырей, из­давать в защиту Православной веры книги и журналы..."

Этот документ положил основание тому курсу, которого твердо придерживались все преемники Патриарха Тихона, стоявшие у корми­ла высшей церковной власти.

 

                                                                                                                            * * *

Патриарх Тихон (в миру Василий Иванович Белавин) родился 19 января 1865 года в деревне Клин Торопецкого уезда Псковской епархии в семье свя­щенника, который вскоре после рождения сына был переведен в уездный го­род. С ранних лет душа мальчика, которого отец постоянно брал с собой на службу, горела тихой любовью к храму. Образование он получил в духовном училище родного города, в Псковской семинарии и Петербургской академии.

Скромный, благодушный юноша, всегда готовый помочь друзьям, он снис­кал привязанность товарищей по учению. Семинаристы называли его в шутку архиереем, а в академии, словно предвидя ожидающее его будущее, студенты прозвали его за серьезность и степенность нрава Патриархом.

В 1888 году Василий Белавин закончил академию и был направлен в Псковскую семинарию преподавать догматику, нравственное богословие и французский язык. В 1891 году молодой учитель принял постриг с именем святителя Тихона Задонского.

Рукоположенный в сан иеромонаха, он через год был назначен инспекто­ром Холмской семинарии. В том же 1892 году он был утвержден ректором се­минарии с возведением в сан архимандрита. В Холме обстановка для ректора православной семинарии была непростой. Это был наполовину польский и ка­толический город; часть местного русского населения оставалась в унии; боль­шим влиянием в городе пользовались еврейские общины. Будучи главным по­мощником местного архиерея, архимандрит Тихон высоко держал знамя Пра­вославия в этой исконно русской, но сильно ополяченной земле, при этом он умел не задевать религиозного и национально-щепетильного самолюбия поль­ского народа. Будущий Патриарх показал себя человеком большого такта, чув­ства меры, мудрости и одновременно настойчивым и упорным ревнителем православного дела. Холмские священники полюбили его и то и дело пригла­шали служить в свои храмы.

По воспоминаниям митрополита Евлогия, "милый и обаятельный, он всюду был желанным гостем, всех располагал к себе, оживлял любое собрание, в его обществе всем было весело, приятно, легко... Он сумел завязать живые и проч­ные отношения с народом".

Из Холма святого Тихона перевели ректором семинарии в Казань, а 4 ок­тября 1897 года в Александро-Невской Лавре состоялась его хиротония во епископа Люблинского, викария Холмской епархии. За короткое время пребывания на кафедре в Люблине, где его хорошо помнили и любили, новый епис­коп углубил свою связь с православным народом.

В декабре 1898 года епископ Тихон был назначен на зарубежную Алеутско-Американскую кафедру, которая находилась в Сан-Франциско. На новом поприще он неустанно трудился над распространением Православия в Амери­ке. При нем сооружено было много новых храмов и на Аляске, и в Канаде, и в Соединенных Штатах. В 1901 году епископ Тихон совершил закладку кафед­рального храма в Нью-Йорке во имя святителя Николая.

Через полтора года владыка освятил этот храм. На торжестве освящения он обратился к пастве со словами: "Не забывайте, что вы - род избранный, люди, взятые в удел, дабы возвещать окружающим вас инославным чудный свет Православия" Во время его архипастырского сужения в Америке участи­лись случаи присоединения к Православной Церкви новообращенных из про­тестантов. Епископ Тихон принял деятельное участие в переводе богослужеб­ных книг на английский язык. В Канаде по его ходатайству была открыта ви­карная кафедра.

В 1905 году святитель Тихон был возведен в сан архиепископа, а через два года после этого переведен на одну из самых почетных в России кафедру -Ярославскую - преемницу древней Ростовской. И в Ярославле он оставался все тем же мудрым распорядительным, благожелательным архиереем, часто объез­жал епархию, совершая службы в приходских и монастырских храмах. Заме­чания клирикам всегда делал мягко и тактично, часто в шутливой форме, ни­когда не кричал на подчиненных. Необычной была простота его домашнего обихода. Архиереи в ту пору передвигались исключительно в каретах, а влады­ка Тихон любил ходить по городу пешком. Ярославны так полюбили своего архипастыря, что избрали его почетным гражданином города.

В 1913 году архиепископ Тихон был переведен в Литовскую епархию - в Вильно. Обстановка в Литве была подобна той, которую хорошо знал по Холмщине: влиятельная Католическая Церковь, смешанное русско-литовско-поль­ско-еврейское население. В Вильно владыку застала первая мировая война. По распоряжению Святейшего Синода архиепископ Тихон переехал в Москву, привезя с собой мощи Виленских чудотворцев. Но вскоре он перебрался из Москвы в город, находившийся почти на линии фронта, - поближе к своей па­стве. Он посещал госпитали, служил в них молебны, исповедовал и причащал раненых, напутствовал умирающих.

В войну его не раз вызывали в Петербург для участия в работе Синода. В эти годы, когда на церковной, политической и общественной жизни сказыва­лось тлетворное влияние Распутина, архиепископ Тихон олицетворял совесть Русской Православной Церкви, он был одним из блюстителей ее святости и внутренней свободы.

После Февральской революции вместе с другими архипастырями Тихон был незаконно уволен из Синода обер-прокурором В.Львовым. 21 июня (8 июля) 1917 года архиепископ Тихон был избран волеизъявлением церковного, народа на Московскую епархиальную кафедру, после чего Синод удостоил его сана митрополита. Поместный Собор избрал митрополита Тихона своим Председателем.

Вскоре после этого Божественным Промыслом он был возведен на восста­новленный Патриарший Престол. Первое появление Патриарха Тихона после его интронизации на Соборе, по воспоминаниям свидетелей этого события, явилось пиком соборных деяний.

Не только поборники Патриаршества, но и прежние противники его вос­становления с сыновней преданностью приветствовали Предстоятеля Русской Церкви, как своего великого господина и отца. Большим праздником для православного народа явилась его поездка в Петроград, состоявшаяся в мае 1918 года. На Московском вокзале народ встречал Патриарха на коленях, многие со слезами радости на глазах. Сопровождавшие его народные толпы во главе с ду­ховенством крестным ходом двинулись от вокзала к Лавре, под звон колоколов всех петроградских храмов. Патриарх Тихон совершил Божественные литургии в Троицком соборе Лавры, в Исаакиевском и Казанском соборах, и каждый раз при стечении несметных людских толп. Безмерная любовь православного народа к Патриарху обнаружилась и в скорбные дни прощания с ним.

Замечательно глубокую характеристику почившему Предстоятелю Русской Церкви дал митрополит Сергий (Страгородский), впоследствии Патриарх, в слове, произнесенном за литией в дни траура:

"Его святительская деятельность и до избрания в Патриархи не сопровож­далась внешним блеском. Его личность не была заметна. Казалось, что он не имел никаких особенных дарований, которыми мог бы блистать. Как будто да­же ничего не делал. Не делал, но при нем какой-то маленький приход превра­тился в Американскую Православную Церковь. То же было и в Литве, и в Ярославле... То же повторилось и здесь. Казалось, что он ничего не делал, но тот факт, что вы собрались здесь..., есть дело рук Святейшего. Он на себе од­ном нес всю тяжесть Церкви в последние годы... По своему характеру святи­тель отличался величайшей незлобивостью и добротой. Он всегда одинаково был верен себе: и на школьной скамье, и на пастырской и архипастырской ниве, вплоть до занятия Патриаршего Престола. Он имел особенную широту взгляда, способен был понимать каждого и всех простить. А мы очень часто его не понимали, часто огорчали своим непониманием, непослушанием, от­ступничеством. Один он безбоязненно шел прямым путем служения Христу и Его Церкви. За что любил его православный русский народ? Любил православ­ный народ своего Патриарха потому, что он взрастил эти богатые добродетели на почве церковной при благодатной помощи Божией. "Свет Христов просве­щает всех", - говорит слово Божие, и этот свет Христов был тем светочем, ко­торый путеводил почившего во время его земной жизни, Будем надеяться, что за высокие качества милосердия, снисходительности и ласки к людям Господь будет милостив к нему, предстоящему перед Престолом Божиим",

В 1989 году Патриарх Тихон был причислен Архиерейским Собором Рус­ской Православной Церкви к лику святых.

Поместный собор Русской Православной Церкви 1917-1918

Русская Православная Церковь в годы гражданской войны

Русская Православная Церковь 1925-1928