Предание церковное, Писания Апостольские и ев­рейские воспоминания (Иосиф Флавий) сохранили нам облик великого и праведного Апостола, брата Господня Иакова, первого епископа Иерусалимского.

В лице его сочеталось все то, что было своеобраз­ного и лучшего в первых евреях-христианах. «Петр, Иаков (Зеведеев) и Иоанн, хотя от Самого Господа предпочтены были (другим ученикам), одна­ко по Вознесении Спасителя не стали состязаться о славе, но Иерусалимским епископом избрали Иакова Праведного».                                                                    

Помимо этого древнейшего предания (по-видимому, конца I или начала II века) — о том, как Апостол Иаков, брат Господень, был поставлен во главе Иерусалимской Церкви, сохранилось более раннее свидетельство в Деяниях Апостолов и в Посланиях Апостола Павла. Предание, которое связано со слова-; ми Апостола Павла (1 Кор. 15, 7), говорит еще об особом явлении Господа Апостолу Иакову с посвящением его на престол Церкви Иерусалимской.             

Около трех десятилетий возглавлял он Иерусалимскую Церковь. Вплоть до своей мученической кончины Апостол Иаков своим поведением и праведной жизнью сохранил к себе уважение и любовь не только евреев-христиан, но и евреев необращенных, несмотря на ненависть к христианам вождей народа -первосвященников и значительной части синедриона.

Это отразилось, например, в таком замечании еврейского историка Иосифа Флавия по поводу казни Апостола Иакова: «Более благомыслящие из граждан и ревностные чтители Закона, не одобряя такого опре­деления (первосвященника Анана о казни Апостола), тайно отправили к царю (Агриппе) прошение о том, чтобы он запретил первосвященнику такие поступки». А в другом месте, говоря о бедствиях, постигших Иерусалим, он мимоходом замечает: «Все сие приклю­чалось иудеям в отмщение за Иакова Праведного (ко­торый был брат Иисуса, называемого Христом), как скоро они убили этого праведнейшего мужа»²⁶.

Таково было своеобразие положения вновь возник­шего христианства в Иерусалиме. Еврейский народ чувствовал, хотя и не весь способен был к полной вере, что в тех, кого вожди народа (саддукеи, перво­священники, книжники, отчасти фарисеи) стараются изобразить как врагов Моисеева Закона, — на самом деле в них-то и жива подлинная вера и праведность израильская.

Особенно ясно это было на примере вождя и гла­вы иерусалимских христиан. Он всей своей правед­ной жизнью свидетельствовал, что сделаться христи­анином не значит порвать с верой отцов. Наоборот, от него веяло для всякого подлинного ревнителя За­кона ветхозаветною праведностью подлинного проро­ка или первосвященника израильского.

Вот как его облик сохранил в несколько путаном рассказе простоватый (по оценке блаженного Иеро­нима) христианский историк середины II века Егизипп: Иаков «был свят от чрева матери своей, не пил вина и сикера, не употреблял в пищу никакого животного, не стриг волос, не умащался елеем и не мылся в бане. Ему одному только позволялось вхо­дить во Святая (храма Иерусалимского. — С. М.); потому (что) он носил не шерстяные одежды, а льняные. В храм вступал он один (вероятно, первый, раньше других. — С. М.), и его находили там сто­ящим на коленях и молящимся об отпущении грехов народа. От беспрестанных коленопреклонений во время молитвы о спасении народа колени его ожестели, как у верблюда. За сие превосходство своей правоты он и назван "праведным" и "овлиасом", что в переводе на греческий язык означает защиту наро­да и правду».

Если велико было уважение к праведному Апостолу среди необращенного еврейства, то, конечно, еще большей любовью и значением пользовался он во всей христианской Церкви — как праведник, как родственник по плоти Христа Спасителя и как гла­ва Иерусалимской Церкви, матери Церквей. Не на­прасно он был поставлен во главе первенствовавшей тогда христианской общины. Его значение особенно раскрылось на первом Иерусалимском Соборе (около 50, года).                                                                      

В молодом тогда церковном обществе возникли трудности и смущения. К христианству, под влиянием проповеди Апостола Петра, а потом особенно Апостолов Павла и Варнавы, стали массами присое­диняться язычники. Вновь обращенные, при всей своей ревности к христианской жизни, не заботились о соблюдении многих предписаний Закона Моисеева: не обрезывались, не соблюдали и другие, менее важ­ные, но в жизни очень заметные ветхозаветные узаконения. Ревностные евреи-христиане с опасением увидели ниспровержение Моисеева Закона людьми, которые, как и они, надеялись спастись благодатию Христовою, благодатию Мессии — Надежды Израи-левой. Не все имели просветленный ум Апостола Павла, не все получали откровения, как Апостол Петр, чтобы быть уверенными, что есть воля Божия, Бога Израилева, Бога Авраама, Исаака и Иакова, жить и спасаться в Церкви, не соблюдая Закон Мо-исеев во всей его обрядовой полноте.                          

Чтобы уяснить общецерковно этот серьезный во­прос, особенно для еврейства как до тех пор исклю­чительно народа Божия, собрались Апостолы и пре­свитеры на первый Собор в Иерусалиме. Здесь про­яснено было для общецерковного сознания вселен­ское назначение христианства и завершение времени Ветхого Завета (Деян. 15).

Тогда и было провозглашено, что благодатью Хри­стовою спасаются не только евреи, но и язычники, что Дух Святой в излиянии даров Своих на учени­ков не полагал различия между обрезанными и не-обрезанными. Эти истины, поразительные для древ­него еврея, воспитанного в отеческих преданиях, было дано изъяснить Апостолам Петру и Павлу.

Но дело было признано решенным, когда Патри­арх (берем это слово как связующее Ветхий и Но­вый Завет Израиля) христиан Иерусалима — Апос­тол Иаков — засвидетельствовал, что с сим согласно учение пророков и что «ведомо Богу от вечности» это великое дело — призвание и спасение язычников; что отныне не одни евреи, но и язычники призваны составить народ Божий.

Слово епископа Иерусалимского было заключи­тельным и решающим. Ибо кто лучше его знал про­роков, строже понимал и соблюдал Закон? Он был «праведник» (по-еврейски: цаддик) и «защита» еврей­ского народа, и его истолкованию воли Божией с доверием и без ропота покорилась вся Церковь евре­ев-христиан.

И в другом случае, в Слове-Послании, обращен­ном ко всему еврейству в рассеянии, он явился как мудрый христианин, умиротворитель и толкователь Закона и Истины.

В немалом брожении и недоумении было еврей­ство во всем мире. Лучшие его представители, жив­шие верою и надеждою Израилевою, были между страхом и радостью. Волна христианства докатывалась до самых отдаленных колоний рассеянного ев­рейства. Из Иерусалима шла радостная весть. В на­роде творилось что-то новое, неслыханное. Но что это было: исполнение ли исконных чаяний народа Божия или злая попытка ниспровергнуть весь строй и миросозерцание еврейства? Этот вопрос, не суще­ствовавший для язычников, должен был настойчиво смущать всякого праведного еврея. В Иерусалиме он был смягчен и облегчен тем, что евреи-христиане, во главе с Апостолом Иаковом, как ревностные фарисеи блюли отеческие предания («Сколько тысяч уверо­вавших иудеев, и все они ревнители Закона», — го­ворил Апостол Иаков Апостолу Павлу (Деян. 21, 20). Если этим для еврея вопрос не решался по суще­ству, то отсрочивался: не покидая обряда Моисеева, он успевал окрепнуть в благодати Христовой, окры­лившись которой, его дух уже спокойно побеждал племенные смущения и трудности, связанные с пере­ходом от Ветхого к Новому Завету Евреев же рассея­ния были в более трудном положении, которое усу­губилось еще тем, что некоторые, по выражению Апостола  Петра,  «невежды  и  неутвержденные» (2 Пет. 3, 16), извращали проповедь апостольскую.

Особенно давала повод к этому проповедь Апосто­ла Павла, ибо ему по преимуществу было Спасителем поручено призвание в Церковь язычников. В ос­новании его проповеди было учение о всеобщем спасении верою и благодатию Христовою, помимо дел (обрядов) Закона Моисеева (Рим. 3, 28; Гал. 2, 16), которое трудно усвоялось и смущало иудеев. Сверх того, оно перетолковывалось как упразднение всяких дел, предписанных Законом, как возможность и по-вод к «угождению плоти». «Вера, действующая любовию» (Гал. 5, 6), подменялась верою, спасающею помимо всякой любви и добра; из учения о том,что «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» пришедшего Спасителя (Рим. 5, 20), делали

вывод: «не делать ли нам зло, чтобы вышло добро?», «не оставаться ли нам во грехе, чтобы умножилась благодать?» (Рим. 3, 8; б, 1). Понятно, какое справед­ливое, по-видимому, негодование вызывали в еврей­стве такие «новозаветные» якобы учения, ниспровер­гавшие в корне действительно не только букву, но и дух Моисеева Закона и Пророков, в угоду присоеди­няемым язычникам.

Апостол Павел негодовал и призывал праведный суд Божий на таких извратителей христианской про­поведи (Рим. 3, 8). Но особенно умиротворяюще дол­жно было подействовать слово столь авторитетного в еврействе Апостола Иакова.

Он обратился к «двенадцати коленам, находящим­ся в рассеянии», с Посланием, которое изъясняло, какова та вера, которая спасает, по учению христиан­скому, помимо дел Закона.

Спокойно и мудро начинает он изъяснять веру христианскую — не как отвлеченное убеждение (зна­ние), а как животворящее начало нового порядка жизни: веру терпеливую в испытаниях, уповающую на Бога и от Него ожидающую всякого блага; веру в Его благодать и помощь, в исполнении воли Божи­ей — призрении вдов и сирот и уклонении от мира и дружбы с ним, в несении своей жизненной тягости в терпении и смирении, находящем свое оправдание в основном жизнеутверждающем принципе: «Смиритесь пред Господом, и вознесет вас». Такова христианская спасающая вера.

Живую христианскую веру, от которой необходимо рождается всякое добро, он противопоставляет столь знакомой евреям лицемерной, мертвой вере их пре­жних вождей. Он напоминает в своем Послании об­лик этих учителей Закона: в богатой одежде, с золо­тым перстнем входящих в синагогу, чтобы занимать там первые места, любящих быть и зваться наставни­ками мудрости, которой они на самом деле лишены,ибо не течет из одного источника доброе и злое. А эти наставники обычно завистливы, сварливы и толь­ко прикрываются отеческою верою. Не такова была вера Авраама, готовая жертвовать единственным сы­ном, и даже вера Раавы-блудницы, которая, пренебре­гая опасностью, спасла соглядатаев Израиля. Вера этих учителей мертва, ибо ни в какой степени не от­ражается на их сердце и жизни, и не спасет их неко­торое, преимущественно внешнее, соблюдение Закона при пренебрежении его сущностью, ибо «кто соблюда­ет Закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот стано­вится виновным во всем». А их забвение любви и милости, накопленное на чужом горе богатство свиде­тельствуют, что ни подлинных дел Закона, ни веры, кроме свойственного и бесам отвлеченного знания Бога, они не имеют. Понятно, что истинный правед­ник, прежде всего Христос — им невыносимое обличе­ние, и они «осудили, убили Праведника, и Он не про­тивился» им (Иак. 5, 6). Таков неизбежный конец их лицемерной праведности. После подобного обличения должно было сделаться ясным для всякого еврея, рев­нителя закона, где только кажущееся соблюдение за­кона и веры отцов и где живая вера — подлинная на­следница пророческих обетований. И Апостол закан­чивает Послание призывом к подлинному, живому единению с пророками и праведниками Ветхого Заве­та в терпении и молитвенном уповании на Бога, что обретается в христианском устроении жизни и души. Это Послание, столь сильно отражавшее фарисей­ские нападки на христианство, якобы ниспровергшее Закон Моисеев и Пророков, вместе служит и вечным напоминанием, что вера христианская не в одном изучении, отвлеченном знании и внешнем исповеда­нии, но что истинное «благочестие» (Иак. 1, 27) в вере, действующей любовию, свидетельствуемой внут­ренним и внешним деланием во Христе. Таков веч­ный смысл Послания.

Послание Апостола Иакова, как и вся его деятель­ность, отвечало на самые больные вопросы еврейства, встревоженного христианством. Оно оказалось и про­рочеством о собственной участи Апостола: вожди на­рода «осудили, убили Праведника», и «Он не проти­вился вам» (Иак. 5, 6).

После многих лет мудрого и сравнительно спокой­ного руководства Иерусалимской Церковью ему при­шлось и на себе испытать, что отпавшим от благода­ти вождям еврейства непереносим был истинный праведник, поступавший «по всем заповедям и уста­вам Господним беспорочно».

Разногласия в вопросах веры, и притом суще­ственные (например, разногласия саддукеев и фарисе­ев), в еврействе допускались, но при условии соблю­дения всех предписаний Закона Моисеева. И еврей­ство, в общем, спокойно относилось к христианству, пока дело не касалось отношения к язычникам и со­блюдения обрядов Закона.

А так как христиане-евреи Иерусалима строго со­блюдали этот Закон и обряды, то их спокойно допус­кали в течение тридцати или сорока лет в Иеруса­лимский храм, который евреи ревниво оберегали от всякого, чуждого их вере. И глава иерусалимских христиан Апостол Иаков даже пользовался почетным правом молитвы в Святилище храма — «входить во Святая». Быть может, уважение и любовь народа по­буждали, священников как бы закрывать глаза на христианскую веру, в общем, по-еврейски праведного и «правильного» еврея — Апостола Иакова.

Но не могло в конце концов скрыться, что Апос­тол Иаков поддержал, «подал руку общения» такому, по мнению вождей, разрушителю еврейских обычаев, как Апостол Павел. Апостол Павел приходил в Иеру­салим проверять свое учение у столпов Церкви, и Апостолы Петр, Иоанн и Иаков, брат Господень, одобрили его, открыто общавшегося с язычниками, допускавшего и даже проповедовавшего христианство без обрезания и соблюдения отеческих преданий. И решение Иерусалимского Собора не осталось, вероят­но, тайной. Так или иначе, но в конце концов старей-шины, книжники, фарисеи, особенно саддукеи, встреч божились: влияние христианства среди евреев, благо­даря народному доверию к личности Апостола Иако­ва, росло, и синедрион решил положить этому конец.

Егизипп, родом еврей, сказав о семи еврейских на­родных сектах, описывает это так: «Упомянутые пре­жде секты не верили ни в Воскресение, ни в буду­щее воздаяние по делам каждого, а которые повери­ли, то обязаны были этим Иакову (Праведному); когда же уверовавших оказалось много, даже и меж­ду старейшими, то иудеи, книжники и фарисеи нача­ли кричать и говорить, что таким образом, пожалуй, и весь народ в Иисусе станет ожидать Христа. По­этому, пришедши к Иакову, они сказали ему: "Просим тебя, удержи народ; ведь он в заблуждении и Иисуса признает Христом (Мессией). Вот теперь все сошлись на праздник Пасхи. Просим тебя, вразуми их касательно Иисуса. Мы доверяем тебе это, потому что сами, вместе с народом, свидетельствуем о твоей праведности и нелицеприятии; так убеди же людей не ошибаться в рассуждении Иисуса. Тебя все послу­шают, и мы — со всеми. Стань на крыле храма, что­бы сверху ты был видим и чтобы слова твои были слышны целому собранию..." А на Пасху собрались тогда все колена иудейские и много язычников».

То, что за этим последовало, совершенно вывело из себя старейшин: поставленный на крыле храма Апостол Иаков не только не отрекся от Христа Спа­сителя, но всенародно и громогласно засвидетельство­вал свою христианскую веру. Это свидетельство на многих так подействовало, что они тотчас начали  «славословить Иисуса, восклицая: осанна Сыну Дави­дову».

Старейшины вознегодовали и решили, что необхо­димо для примера тотчас наказать праведника: «О, о, и праведный заблуждается» и «исполнили написан­ное Исаием: уловили Праведника, зане непотребен им есть». Они взошли, сбросили Праведного и «ска­зали друг другу: убьем его камнями, и начали бро­сать в него камнями. Сверженный не вдруг умер, но, приподнявшись, стал на колени и говорил: "Господи Боже, Отче! Молю Тебя, отпусти, они не знают, что делают". Между тем как на него летели камни, некто, священник, один из сынов Рихава, сына Рихаимова... вскричал: "Стойте, что вы делаете? Праведник за нас молится". Но в то самое время один из них, сукон­щик, схватил скалку, на которую накатываются сукна, ударил ею Праведника по голове, и он скончался. На том месте и погребли его. Над его могилою, подле храма, и доселе стоит памятник», — прибавляет Еги­зипп, живший менее чем через сто лет после случив­шегося. «Таким образом Иаков, — говорит он да­лее, — был верный свидетель для иудеев и эллинов, что Иисус есть Христос. Вскоре за сим последовало нашествие Веспасиана на Иудею и пленение народа». Пала последняя духовная опора и защита Израиля, пал и народ, отвергнувший в лице праведного Апо­стола последнюю возможность своего спасения — христианство, соблюдавшее всю истину и красоту подлинного Израиля.

Рассказ «Постановлений» Климента (у Евсевия)²⁷ и Иосифа Флавия, современника случившегося, в общем совпадает и подтверждает сказанное Егизиппом. Толь­ко, по Флавию, смерти Апостола предшествовал суд синедриона над ним, где решающее значение имел первосвященник Анан. Вероятно, Апостолу было пред­ложено: или почет и всенародное отречение от Хрис­та, или смерть, которую и описал Егизипп. Как мы видели, Иосиф Флавий, выражая, по-ви­димому, народное мнение, также ставит бедствия ев­реев в связь со смертью Праведника (свидетельство его мы привели выше). Еврейский народ бессозна­тельно чувствовал то, что теперь мы можем осознать. Народ, отвергнувший в лице праведного Апостола христианство, соблюдавшее весь его подлинный ду­ховный и народный строй, отверг свое духовное и историческое спасение. Падение храма и пленение народа было как бы отсрочено на одно поколение (около 40 лет) после распятия Христа Спасителя. Народу было дано Богом время на покаяние.

Была явлена праведность еврейская и вместе хрис­тианская и дана «защита» народу в лице Церкви Иерусалимской и ее главы — Апостола Иакова.

Отвергнув Праведника, народ отрекся от своего оправдания и спасения. Погибла защита Израиля, погибла Иудея.

ИЕРУСАЛИМСКАЯ ЦЕРКОВЬ ВО ВРЕМЕНА  АПОСТОЛОВ

СВЯТОЙ АПОСТОЛ ИАКОВ

РИМСКАЯ ЦЕРКОВЬ В КОНЦЕ I И В НАЧАЛЕ II ВЕКА