Ученик. Изложи правильный способ упраж­нения молитвою Иисусовою.

Старец. Правильное упражнение молитвою Иисусовою вытекает само собою из правильных понятий о Боге, о всесвятом имени Господа Иису­са и об отношении человека к Богу.

Бог есть существо неограниченно-великое, всесовершенное, Создатель и Воссоздатель челове­ков, полновластный Владыка над человеками, над Ангелами, над демонами, над всею тварью види­мою и невидимою. Это понятие о Боге научает нас, что мы должны предстоять пред Богом мо­литвою в глубочайшем благоговении, в величай­шем страхе и трепете, устремляя к Нему все внимание наше, сосредоточивая во внимании все силы ума, сердца, души, отвергая рассеянность и мечтательность как нарушение внимания и бла­гоговения, как нарушение правильности в предстоянии Богу, правильности, настоятельно требуемой величием Бога (Ин. 4: 23—24; Мф. 22:37; Мк. 12:29—30; Лк. 10:27). Прекрасно сказал Иса­ак Сирский: «Когда припадаешь пред Богом в молитве, будь в помысле твоем, как муравей, как земные гады, как червячок, как лепечущее дитя. Не скажи пред Ним чего-нибудь разумного; мла­денческим образом мыслей приблизься к Богу» (Слово 49). Стяжавшие истинную молитву ощу­щают неизреченную нищету духа, когда предсто­ят пред Богом, славословя Его, исповедуясь Ему, повергая пред ним прошения свои. Они чувству­ют себя как бы уничтожившимися, как бы несу­ществующими. Это естественно! когда молящий­ся ощутит обильно присутствие Божие, присут­ствие Самой Жизни, Жизни необъятной и непо­стижимой, тогда его собственная жизнь представляется ему мельчайшею каплею, сравниваемою с беспредельным океаном. Б такое состоя­ние пришел праведный многострадальный Иов, достигши высшего духовного преуспеяния. Он почувствовал себя истаявшим (Иов. 13:6), как тает и исчезает снег, когда упадут на него лучи палящего солнца.

Имя Господа нашего Иисуса Христа — Боже­ственно; сила и действие этого имени — Боже­ственны; они всемогущи и спасительны; они пре­выше нашего понятия, недоступны для него. С верою, упованием, усердием, соединенными с ве­ликим благоговением и страхом, будем совер­шать великое дело Божие, преподанное Богом: будем упражняться в молитве именем Господа нашего Иисуса Христа. «Непрестанное призыва­ние имени Божия, — говорит Варсонофий Вели­кий, — есть врачевание, убивающее не только страсти, но и самое действие их. Как врач прила­гает лекарственные средства или пластыри на рану страждущего, и они действуют, причем больной и не знает, как это делается: так точно и имя Божие, будучи призываемо, убивает все стра­сти, хотя мы и не знаем, как это совершается» (Ответ 421-й).

Наше обычное состояние, состояние всего че­ловечества, есть состояние падения, прелести, погибели. Сознавая и по мере сознания ощущая это состояние, будем молитвенно вопить из него, вопить в сокрушении духа, вопить с плачем и сте­наниями, вопить о помиловании. Отречемся от всякого наслаждения духовного, от всех высоких молитвенных состояний, как недостойные их и неспособные к ним. Нет возможности воспеть песнь Господню на земли чуждей — в сердце, обладаемом страстями. Если же услышим пригла­шение воспеть ее, то да знаем наверно, что при­глашение это делается пленившими нас. На реках Вавилонских можно и должно только пла­кать (ср. Пс. 136:4, 3,1).

Таково общее наставление для упражнения молитвою Иисусовою, извлеченное из Священ­ного Писания и писаний святых отцов, из весь­ма немногих бесед с истинными молитвенника­ми. Из частных наставлений, преимущественно для новоначальных, признаю полезным упомя­нуть нижеследующее: святой Иоанн Лествичник советует заключать ум в слова молитвы, и, сколь­ко бы раз он ни устранился из слов, опять вво-дить его (Слово 28, гл. 17). Этот механизм особенно полезен и особенно удобен. Когда ум будет таким образом во внимании, тогда и сердце вступит в сочувствие уму умилением, — молитва будет совершаться совокупно умом и сердцем. Слова молитвы должно произносить очень неспешно, даже протяжно, чтобы ум имел возможность заключаться в слова. Утешая и наставляя общежительных иноков, занимающихся монастырскими послушаниями, ободряя их к усердию) и тщательности в молитвенном подвиге, Лествичник говорит: «От монахов, занимающихся послушаниями, Бог не требует молитвы, вполне чистой от развлечения. Не унывай, будучи окрады ваем рассеянностью! благодушествуй и постоянно понуждай ум твой возвращаться к себе. Совершенная свобода от рассеянности — принад­лежность Ангелов» (Слово 4, гл. 93). «Порабощен­ные страстям! будем молиться Господу постоян­но, неотступно: потому что все бесстрастные пе­решли такою молитвою к состоянию бесстрас­тия из состояния страстного. Если ты неослабно будешь приобучать ум твой, чтобы он никуда не удалялся из слов молитвы, то он и во время трапезования твоего будет при тебе. Если же попу­щено ему тобою невозбранное скитание повсю­ду, то он не возможет никогда пребывать у тебя. Великий делатель великой и совершенной молит­вы сказал: хощу пять словес умом моим глаголати, нежели тьмы словес языком (1 Кор. 14:19). Такая молитва — благодатная молитва ума в сер­дце, чуждая парения — не свойственна младен­цам, и потому мы, как младенцы, заботясь о ка­честве молитвы — о внимании при посредстве заключения ума в слова — будем молиться очень много. Количество служит причиною качества. Господь дает чистую молитву тому, кто молится безленостно, много и постоянно своею осквер­няемою развлечением молитвою» (Лествица, Слово 28, гл. 21). Новоначальные иноки нужда­ются в продолжительном времени для обучения молитве. Невозможно вскоре по вступлении в монастырь или по вступлении в подвиг достичь

этой верховной добродетели. Нужны и время, и постепенность в подвиге, чтобы подвижник со­зрел для молитвы во всех отношениях. Как цвет и плод произрастают на стебле или древе, кото­рые сами прежде должны быть посеяны и выра­сти, так и молитва произрастает на других доб­родетелях, иначе не может явиться, как на них. Не скоро инок справится с умом своим: он не скоро приучит ум свой пребывать в словах мо­литвы, как бы в заключении и затворе. Отвлекае­мый усвоившимися ему пристрастиями, впечат­лениями, воспоминаниями, попечениями, ум новоначального непрестанно расторгает спаси­тельные для него узы, оставляет тесный путь, уно­сится на широкий: любит он странствовать сво­бодно в поднебесной, в стране обольщений, с ду­хами, низверженными с неба, — странствовать без цели, безрассудно, зловредно для себя. Стра­сти — эти нравственные недуги человека — слу­жат основною причиною развлечения при мо­литве. Соответственно ослаблению страстей уменьшается развлечение. Страсти обуздываются и умерщвляются мало-помалу истинным по­слушанием и истекающими из истинного послу­шания самоотвержением и смирением. Послу­шание, самоотвержение и смирение суть те доб­родетели, на которых зиждется преуспеяние в молитве. Непарительность, доступная человеку, даруется Богом в свое время такому подвижни­ку молитвы, который постоянством и усердием в подвиге докажет искренность своего желания стяжать молитву.

Иеромонах Дорофей,⁹⁵ наш соотечественник, великий наставник духовному подвигу, подходя­щий этим достоинством своим к святому Исааку Сирскому, советует приобучающемуся к молитве Иисусовой сперва произносить ее гласно. Он го­ворит, что гласная молитва сама собою переходит в умную (Цветник иеромонаха Дорофея, Поуче­ние 30 и 32-е). «От молитвы гласной многой, — говорит иеромонах, — истекает молитва умная, а от умной молитвы является молитва сердечная. Произносить молитву Иисусову должно не гром­ким голосом, но тихо, вслух себе одному» (Цвет­ник, Поучение 32-е). При особенном действии рассеянности, печали, уныния, лености очень по­лезно совершать молитву Иисусову гласно: на гласную молитву Иисусову душа мало-помалу возбуждается от тяжкого нравственного сна, в который обычно ввергают ее печаль и уныние. Очень полезно совершать молитву Иисусову глас­но при усиленном нашествии помыслов и меч­таний, плотского вожделения и гнева, когда от действия их разгорячится и закипит кровь, отнимутся мир и тишина у сердца, когда ум поко­леблется, ослабеет, как бы ниспровергнется и свя­жется множеством непотребных помыслов и мечтаний: воздушные князи злобы, присутствие которых не обличается телесными очами, но по­знается душою по производимому ими действию на нее, услышав грозное для них имя Господа Иисуса, придут в недоумение и замешательство, устрашатся, не замедлят отступить от души. Спо­соб, предлагаемый иеромонахом, очень прост и удобен. Его надо соединять с механизмом свято­го Иоанна Лествичника, то есть произносить молитву Иисусову гласно, вслух себе одному, не спеша и заключая ум в слова молитвы: заключать ум в слова молитвы завещавается самим иеро­монахом (Цветник, поучение 32).

Механизм святого Иоанна Лествичника необ­ходимо соблюдать и при способе, который изло­жен преподобным Нилом Сорским во 2-м Слове его Предания или Устава Скитского. Прп. Нил заимствовал способ свой у греческих отцов, Си­меона Нового Богослова и Григория Синаита, и несколько упростил. Святой Нил говорит: «Ска­занному этими святыми о удерживании дыхания, то есть чтобы не часто дышать, и опыт вскоре на- ,. учит, что это очень полезно к собранию ума». Не­которые, не поняв этого механизма, придают ему излишнее значение, непомерно удерживают ды­хание, и тем повреждают легкие, вместе причи­няя вред душе усвоением ей понятия неправиль­ного. Все разгоряченные и излишне напряженные действия служат препятствием к преуспеянию в молитве, развивающейся единственно на лоне мирного, тихого, благоговейного настроения по душе и телу. «Все неумеренное — от демонов», — говорил Пимен Великий (Патерик Скитский, До­стопамятные Сказания, гл. 129).

Начинающему обучаться молитве Иисусовой очень вспомоществует к обучению ей ежеднев­ное келейное правило из известного числа земных и поясных поклонов, соответственно силам. По­лагаются поклоны неспешно, с чувством покая­ния, и при каждом поклоне произносится молит­ва Иисусова. Образец этого моления можно ви­деть в «Слове о вере» преподобного Симеона Нового Богослова (Добротолюбие, ч. I). Описывая ежедневный вечерний молитвенный подвиг бла­женного юноши Георгия, святой Симеон говорит: «Он помышлял, что предстоит Самому Господу и припадает к пречистым ногам Его; он молил Гос­пода со слезами, чтобы Господь умилосердился над ним. Молясь, он стоял неподвижно, подобно не­коему столбу, не дозволяя себе никакого движе­ния ни ногами, ни другою какою частию тела, не дозволяя очам любопытно обращаться на сторо­ны: он стоял с великим страхом и трепетом, не допуская себе дремания, уныния и лености». Чис­ло поклонов на первый раз может быть ограни­чено двенадцатью. Соображаясь с силами, с удоб­ством, доставляемым обстоятельствами, это чис­ло может постоянно возрастать. При умножении числа поклонов должно строго наблюдать, чтобы качество молитвенного подвига сохранилось, что­бы нам не увлечься к бесплодному, вредному ко­личеству, по причине плотского разгорячения. От поклонов тело согревается, несколько утомляет­ся: такое состояние тела содействует вниманию и умилению. Остережемся, остережемся, чтобы это состояние не перешло в плотское разгорячение, чуждое духовных ощущений, развивающее ощу­щение естества падшего. Количество, столько по­лезное при правильности настроения и цели, мо­жет быть очень вредным, когда оно приводит к плотскому разгорячению. Плотское разгорячение познается по плодам своим; ими оно отличается от духовной теплоты. Плоды плотского разгоря­чения — самомнение, самонадеянность, высокоумие, превозношение, иначе гордость в различных видах ее, к которым удобно прививается прелесть. Плоды духовной теплоты — покаяние, смирение, плач, слезы. Правило с поклонами всего удобнее совершать, отходя ко сну: в это время, по оконча­нии дневных попечений, можно совершать пра­вило продолжительнее и сосредоточеннее. Но и утром, и среди дня полезно, особенно юным, по­лагать умеренное количество поклонов, — покло­нов 12 и до 20-ти. Этими поклонами поддержи­вается молитвенное настроение и распятие пло­ти, поддерживается и усиливается усердие к мо­литвенному подвигу.

Предложенных мною советов, полагаю, дос­таточно для новоначального, желающего обу­читься молитве Иисусовой: «Молитва, — сказал прп. Мелетий Исповедник, — учителя не требу­ет, но тщания, но рачения и особенного усер­дия, — и бывает учителем ее Бог» (Избранные Класы, издание Оптиной Пустыни 1848 г.). Свя­тые отцы, написав много сочинений о молитве, чтобы доставить делателю правильное понятие о ней и верное руководство к упражнению ею, предлагают и поощряют вступить в самый под­виг для получения существенного познания, без которого учение словом, хотя и извлеченное из опытов, мертво, темно, непонятно, как нуждаю­щееся в объяснении и оживлении опытами. На­оборот, тщательно занимающийся молитвою и уже преуспевший в ней должен часто обращать­ся к писаниям святых отцов о молитве, ими поверять и направлять себя, помня, что и великий Павел, хотя имел благовестию своему превысшее всех свидетельств свидетельство Духа, но ходил в Иерусалим и предложил бывшим там апостолам благовестие, возвещенное им между язычника­ми, на рассмотрение, — да не како вотще теку, или текох (Гал. 2:2), говорит он.

Ученик. Какие книги святых отцов должен чи­тать желающий заниматься молитвою Иисусовою под руководством боговдохновенного учения?

Старец. Это зависит от того рода жизни, ко­торый проводится подвижником молитвы. Рас­смотри сочинения Каллиста и Игнатия Ксанфопулов о безмолвии и молитве, — и увидишь, что оно написано для иноков, пребывающих в зат­воре или проводящих жизнь отшельническую, подобную жизни иноков Египетского Скита, в котором каждый старец жил в отдельной келии, имея одного, двух и не более как трех учеников. Проводящих такой род жизни святые отцы на­зывают безмолвниками (Лествица, Слово 1, гла­ва 26). Безмолвник располагает собою и своим временем по собственному усмотрению или по обычаю, заимствованному от его наставников, а иноки, находящееся в общежитии, обязаны участвовать в общественном богослужении и зани­маться монастырскими послушаниями, не имея ни права, ни возможности располагать собою и своим временем своевольно; притом к безмол­вию допускаются одни преуспевшие в монашес­кой жизни, обучившиеся ей предварительно в общежитии, сподобившиеся благодатного осенения: и потому книги святых отцов, написанные для безмолвников, никак нейдут для новоначаль­ных и вообще для иноков, подвизающихся в мо­настырях общежительных. Сказанное о книге Ксанфопулов должно сказать и о книгах Григо­рия Синаита, Исаака Сирского, Нила Сорского, иеромонаха Дорофея. Занимающийся молитвою при занятии монастырскими послушаниями может ознакомиться и с этими книгами, но не для руководства ими, а единственно для знания, наблюдая притом осторожность, чтобы они не повлекли его безвременно в уединение и затвор или к несвойственному подвигу. Часто случается то и другое к величайшему вреду обманутого рев-ностию безрассудною. Дети и отроки, когда по неразумию своему и легкомыслию покусятся поднять тяжесть, превышающую силу их, то надрываются, нередко губят себя окончательно: так и не созревшие в духовном возрасте подвер­гаются великим бедствиям от духовного подвига, не соответствующего устроению их, нередко впа­дают в расстройство неисправимое. Сочинения святых Исихия, Филофея и Феолипта, помещен­ные во второй части Добротолюбия, очень полез­ны для общежительных и для уединенных ино­ков. Особенно полезны предисловия схимонаха Василия: в них изложено учение о молитве пока­яния, учение столько полезное, столько нужное для нашего времени. Находится много назида­тельных наставлений о молитве в книге Варсонофия Великого; надо заметить, что в первой по­ловине ее заключаются ответы к безмолвникам, а во второй, с 220-го ответа, к инокам, подвизав­шимся в общежитии.

Ученик. Что значит место сердечное, о кото­ром говорят святые Симеон Новый Богослов, Никифор монашествующий и другие отцы?

Старец. Это словесная сила или дух челове­ка, присутствующий в верхней части сердца, про­тив левого сосца, подобно тому, как ум присут­ствует в головном мозге. При молитве нужно, что­бы дух соединился с умом и вместе с ним произ­носил молитву, при чем ум действует словами, произносимыми одною мыслью или и с участи­ем голоса, а дух действует чувством умиления или плача. Соединение даруется в свое время Боже­ственною благодатию, а для новоначального дос­таточно, если дух будет сочувствовать и содей­ствовать уму. При сохранении внимания умом дух непременно ощутит умиление. Дух обыкно­венно называется сердцем, как и вместо слова ум употребляется слово голова. Молись со вни­манием, в сокрушении духа, помогая себе вышеисчисленными механизмами: при этом само со­бою откроется опытное познание места сердеч­ного. О нем удовлетворительно объяснено в пре­дисловиях схимонаха Василия.

Ученик. Мне показалось, что ты отвечал нео­хотно на вопрос мой о сердечном месте, и, ото­слав меня к предисловиям схимонаха Василия, этим уклонился от изложения твоих собственных понятий и взглядов. Умоляю тебя: для пользы моей и других, выскажись откровенно на вопрос мой.

Старец. Вопрос твой навел скорбь на мое сер­дце. Этот вопрос делали мне многие, — и был он часто выражением, которым выражалось состоя­ние самообольщения, состояние душевного по­вреждения. С трудом исправляется душевное по­вреждение, произведенное неправильным упраж­нением в духовных подвигах, — по большей час­ти остается неисправимым. Остается оно неисп­равимым или по причине гордости повредивших­ся, или по причине оконченности повреждения. Яд лжи страшен: с упорством держится он в тех, которые приняли его произвольно; оставляет он смертоносное действие в тех, которые, сознав его, не отвергли его и не извергли из себя с решитель­ным самоотвержением. Зодчие воздушных зам­ков, видя здание свое возвышающимся до небес, любуются и восхищаются этим обольстительным зрелищем: они не любят напоминания евангель­ской заповеди, возвещающей, что всякому чело­веку, зиждущему храмину, подобает ископать, и углубить, и положить основание на камени (Лк. 6:48). Камень — Христос. Христос предстоит взорам ума нашего в Евангелии: предстоит Он взорам ума поведением Своим; предстоит взо­рам ума учением Своим; предстоит взорам ума заповедями Своими; предстоит взорам ума сми­рением Своим, по причине которого Он послуш­лив был до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:8). Тот возлагает на себя тяжкий труд копания земли и углубляется в нее, кто, в противность вле­чению сердца, нисходит в смирение, кто, отвер­гая свою волю и свой разум, старается изучить с точностью заповеди Христовы и предание Пра­вославной Церкви, с точностью последовать им; тот полагает в основание прочные камни, кто прежде и превыше всех других подвигов заботит­ся о том, чтобы исправить и направить свою нрав­ственность сообразно поведению, учению и за­вещанию Господа нашего Иисуса Христа. Нет места для истинной молитвы в сердце, не благоустроенном и не настроенном евангельскими заповедями. Напротив того, прелесть насаждена в каждого из нас падением: «по этому состоянию самообольщения, составляющему неотъемлемую принадлежность каждого из нас обычно уму, — говорит прп. Григорий Синаит, — особенно в людях легкомысленных, преждевременно стре­миться к усвоению себе высоких молитвенных состояний, чем и малое устроение, данное Богом, утрачивается, а делатель поражается мертвостию ко всему доброму. И потому должно тщательно рассматривать себя, чтобы не искать преждевре­менно того, что приходит в свое время, и чтобы не отвергнуть того, что подается в руки, напра­вившись к исканию другого. Свойственно уму представлять себе мечтанием высокие состояния молитвы, которых он еще не достиг, и извра­щать их в своей мечте или в своем мнении. Очень опасно, чтобы такой делатель не лишился и того, что дано ему, чтобы не подвергся умоповреждению и сумасшествию от действия прелести» (гла­ва 118. «Добротолюбие», ч. 1). Прелесть в боль­шей или меньшей степени есть необходимое ло­гичное последствие неправильного молитвенно­го подвига.

Монашеское жительство — наука из наук, Божественная наука. Это относится ко всем монашеским подвигам, — в особенности относит­ся к молитве. В каждой науке имеется свое нача­ло, имеется своя постепенность в преподавании познаний, имеются свои окончательные упраж­нения: так и в обучении молитве существует свой порядок, своя система. Тщательное последование порядку или, что то же, системе служит в каж­дой науке ручательством основательного успеха в ней: так и правильное упражнение в молитве служит ручательством преуспеяния в ней, — того преуспеяния, которым благоугодно Богу ущедрить подвижника. Отвержение системы при изу­чении науки служит источником превратных понятий, источником знания, которое хуже не­знания, будучи знанием неправильным, отрица­тельным: таково и последствие беспорядочного упражнения в молитве. Неизбежное, естествен­ное последствие такого упражнения — прелесть. Самочинное монашество — не монашество. Это — прелесть! это — карикатура, искажение монашества! это — насмешка над монашеством! это — обман самого себя! это — актерство, очень способное привлечь внимание и похвалы мира, но отвергаемое Богом, чуждое плодов Святого Духа, обильное плодами, исходящими от сатаны.

Многие, ощутив расположение и усердие к духовному подвигу, приступают к этому подвигу опрометчиво и легкомысленно. Они предаются ему со всею ревностию и разгорячением, со всею безрассудностью, не поняв, что эти ревность и разгорячение — наиболее кровяные и плотские, что они преисполнены нечистоты и примеси; не поняв, что при изучении науки из наук — молит­вы — нужно самое верное руководство, нужны величайшее благоразумие и осторожность. Увы! скрываются от нас пути Божии, правые; скрыва­ются они от нас по причине слепоты, произве­денной и поддерживаемой в нас падением. Из­бираются нами в руководителей преимуществен­но те наставники, которых мир провозгласил свя­тыми и которые находятся или в глубине прелес­ти, или в глубине неведения. Избираются в руко­водителей книги, написанные инославными под­вижниками, находившимися в ужаснейшей бе­совской прелести, в общении с бесами. Избира­ются в руководителей писания святых отцов пра­вославной Церкви, изложивших возвышенный молитвенный подвиг преуспевших иноков, под­виг, недоступный для понимания новоначальных, не только для последования ему, — и плодом ду­ховного подвига чудовищно является душевное расстройство, погибель. Посеясте пшеницу, а терние пожасте (Иер. 12:13), говорит с болезнованием Святой Дух человекам, извращающим добро во зло неправильным употреблением доб­ра. Горестное, точно горестное зрелище! на воз­вышеннейшем делании ума, на делании, возво­дящем к Богу того, кто идет по установленным ступеням, стяжается неправильным действовани­ем омрачение и растление ума, умоповреждение, умопомешательство, порабощение демонам, по­гибель. Такое зрелище, зрелище, которое неред­ко представлялось взорам моим, послужило при­чиною скорби для сердца моего при вопросе тво­ем. Не хотелось бы мне слышать его ни от тебя, ни от кого другого из новоначальных. «Не полез­но тебе, — сказали отцы, — узнать последующее прежде, нежели стяжаешь опытное знание пред­шествовавшего» (прп. Марка Подвижника, О за­коне духовном, глава 84). Такое любопытство — признак праздности и кичащегося разума (1 Кор. 8:1).⁹⁶ Указал же я на предисловия схимонаха Василия как на сочинение истинного делателя молитвы, особенно полезное для современности. Сочинение это наставляет непогрешительному пониманию отеческих писаний о молитвенном подвиге, писаний, составленных для преуспевших монахов, преимущественно для безмолвников.

Чтоб исполнить твое желание, повторю, лишь иными словами, уже сказанное мною. Упражне­ние молитвою Иисусовою имеет два главнейших подразделения или периода, оканчивающиеся чистою молитвою, которая увенчивается бесстра­стием или христианским совершенством в тех подвижниках, которым Богу благоугодно дать его. Святой Исаак Сирский говорит: «Не многие спо­добились чистой молитвы, но малые: достигший же к таинству, совершающемуся после нее, и пе­решедший на другой берег (Иордана) едва встре­чается один из поколения в поколение, по бла­годати и благоволению Божиим».⁹⁷ В первом периоде предоставляется молящемуся молиться при одном собственном усилии; благодать Божия несомненно содействует молящемуся благонаме­ренно, но она не обнаруживает своего присут-  ствия. В это время страсти, сокровенные в серд­це, приходят в движение, и возводят делателя молитвы к мученическому подвигу, в котором побеждения и победы непрестанно сменяют друг друга (святой Исаак Сирский, Слово 55), в кото­ром свободное произведение человека и немощь его выражаются с ясностью (святой Исаак Сир­ский, Слово 61, очень замечательное). Во втором периоде благодать Божия являет ощутительно свое присутствие и действие, соединяя ум с серд­цем, доставляя возможность молиться непарительно или, что то же, без развлечения, с сердеч­ным плачем и теплотою; при этом греховные помыслы утрачивают насильственную власть над умом. На эти два состояния указывают святые отцы. Из них прп. Нил Сорский, ссылаясь на пре­подобного Григория Синаита, говорит: «Когда придет действие молитвы, тогда оно удерживает ум при себе, увеселяет его и освобождает от па­рения». Для не стяжавших благодатного действия преподобный признает удержание ума от рассе­янности и внимательную молитву подвигом са­мым трудным, тяжким, неудобным (Слово 2). Чтоб достичь второго состояния, необходимо пройти сквозь первое, необходимо выказать и доказать основательность своего произволения и принести плод в терпении (Лк. 8:15). Первое со­стояние молящегося можно уподобить обнажен­ным древам во время зимы; второе — тем же дре­вам, покрывшимся листьями и цветами от дей­ствия теплоты весенней. Силу для произведения листьев и цветов деревья накопляют во время зимы, когда состояние их имеет весь образ состо­яния страдательного, состояния под властию смерти. Не дозволим себе искушать Господа! не дозволим себе приступать к Нему легкомыслен­но, с бесстрашием, с двоедушием, с настроением сумнящейся пытливости, за которую возбраня­ется вход в землю обетованную (Евр. 3: 8—11,18, 19). Приступим как погибшие, как существенно нуждающиеся во спасении, которое даруется Богом за истинное покаяние. Душою и целью молитвы в том и другом состоянии должно быть покаяние. За покаяние, приносимое при одном собственном усилии, Бог дарует, в свое время, покаяние благодатное, — и Дух Святый, вселив­шись в человека, ходатайствует о нем возды­хании неизглаголанными: Он ходатайствует о святых сообразно воле Божией, которую ведает один Он (Рим. 8:26—27).

Из этого явствует со всею очевидностью, что для новоначального искание места сердечного, то есть искание открыть в себе безвременно и преж­девременно явственное действие благодати, есть начинание самое ошибочное, извращающее по­рядок, систему науки. Такое начинание — начи­нание гордостное, безумное! Столько же не соот­ветствует новоначальному употребление механиз­мов, предложенных святыми отцами для преус­певших иноков, для безмолвников. Новоначаль­ные должны держаться при упражнении молит­вою одного благоговейнейшего внимания, одно­го заключения ума в слова молитвы, произнося слова очень неспешно, чтобы ум успевал заклю­чаться в них, и производя дыхание тихо, но сво­бодно. Некоторые подумали, что в самом произ­водстве дыхания заключается нечто особенно важное, и, не поняв, что неспешное и тихое дыха­ние заповедано отцами для удержания ума от рассеянности, начали чрезмерно удерживать ды­хание, и этим расстроили телесное здравие, столько способствующее в молитвенном подви­ге. «Удерживай, — говорит прп. Григорий Сина­ит, — и дыхание, то есть движение ума, смежив несколько уста при совершении молитвы, а не дыхание ноздрей, то есть чувственное, как это де­лают невежи, чтобы не повредить себя, надымаясь» (О прелести. Добротолюбие, ч. I). Не только в процессе дыхания, но и во всех движениях тела должно наблюдать спокойствие, тихость и скром­ность. Все это очень способствует к удержанию ума от рассеянности. Ум, молящийся вниматель­но, непременно привлечет сердце в сочувствие себе, в чувство покаяния. Между сочувствием сер­дца уму и соединением ума с сердцем или схож­дением ума в сердце — величайшее различие. Свя­той Иоанн Лествичник признает значительным преуспеянием в молитве то, когда ум будет пре­бывать в словах ее (Лествица, Слово 28, гл. 19). Этот великий наставник иноков утверждает, что молитва молящегося постоянно и усердно при заключении ума в слова молитвы, из чувства по­каяния и плача, непременно осенится Божествен­ною благодатию (Лествица, Слово 28, гл. 17, 21, 27, 28). Когда молитва осенится Божественною благодатию, тогда не только откроется сердечное место, но и вся душа повлечется к Богу непости­жимою духовною силою, увлекая с собою и тело. Молитва преуспевших в ней произносится из все­го существа. Весь человек делается как бы одни­ми устами. Не только сердце обновленного че­ловека, не только душа, но и плоть исполняется духовного утешения и услаждения: радости о Возе живе (Пс. 83:3), о Боге, действующем ощутитель­но и могущественно благодатию Своею. Вся кости истинного молитвенника рекут: Господи, Гос­поди, кто подобен Гебе? избавляяй нища из руки креплших его, и нища и убога от расхищающих его молитву и надежду: от помыслов и ощущений, возникающих из падшего естества и возбуждае­мых демонами (Пс. 34:10). К преуспеянию в мо­литве покаяния должны стремиться все христиане; к упражнению в молитве покаяния и к преус­пеянию в ней святые отцы приглашают всех хри­стиан. Напротив того, они строго воспрещают преждевременное усилие взойти умом в святи­лище сердца для благодатной молитвы, когда эта молитва еще не дана Богом. Воспрещение сопря­гается с страшною угрозою. «Умная молитва, — говорит прп. Нил Сорский, повторяя слова пре­подобного Григория Синаита, — свыше всех деланий, и добродетелей глава, как любовь Божия. Бесстыдно и дерзостно хотящий войти к Богу и чисто беседовать с Ним, нудящийся стяжать Его в себе, удобно умерщвляется бесами» (Слово 11). Умоляю, умоляю обратить все должное вни­мание на грозное воспрещение отцов. Мне изве­стно, что некоторые благонамеренные люди, но впадающие в блуд на самом деле, не могущие, по несчастной привычке, воздержаться от падений, покушаются на упражнение в сердечной молит­ве. Может ли быть что-либо безрассуднее, неве­жественнее, дерзостнее этого начинания? Молит­ва покаяния дана всем без исключения, дана и обладаемым страстями, и подвергающимся на­сильственно падениям. Они имеют все право во­пить ко Господу о спасении; но вход в сердце для молитвенного священнодействия возбранен для них: он предоставлен исключительно архиерею таинственному, хиротонисанному законно Бо­жественною благодатию. Поймите, поймите, что единственно перстом Божиим отверзается этот вход: отверзается он тогда, когда человек не толь­ко престанет от деятельного греха, но и получит от десницы Божией силу противиться страстным помыслам, не увлекаться и не услаждаться ими. Мало-помалу зиждется сердечная чистота: чис­тоте постепенно и духовно является Бог. Постепенно! потому что и страсти умаляются, и доб­родетели возрастают не вдруг, то и другое требу­ет значительного времени.

Вот тебе завет мой: не ищи места сердечного. Не усиливайся тщетно объяснить себе, что зна­чит место сердечное: удовлетворительно объяс­няется это одним опытом. Если Богу угодно дать тебе познание, то Он даст в свое время, — и даст таким способом, какого даже не может предста­вить себе плотский человек. Занимайся исклю­чительно и со всею тщательностью молитвою покаяния; старайся молитвою принести покая­ние: удостоверишься в успехе подвига, когда ощу­тишь в себе нищету духа, умиление, плач. Такого преуспеяния в молитве желаю и себе, и тебе. Достижение вышеестественных благодатных состояний было всегда редкостью. Пимен Вели­кий, инок Египетского Скита, знаменитого по высокому преуспеянию его монахов, живший в V веке, в котором особенно процветало монаше­ство, говаривал: «О совершенстве беседуют меж­ду нами многие, а действительно достигли совер­шенства один или два» (Патерик Скитский). Свя­той Иоанн Лествичник, аскетический писатель 6-го века, свидетельствует, что в его время очень умалились сосуды Божественной благодати в сравнении с предшествовавшим временем, при-

чину этого святой видит в изменении духа в об­ществе человеческом, утратившем простоту и заразившемся лукавством (Слово 26, гл. 52). Свя­той Григорий Синаит, писатель XIV века, решил­ся сказать, что в его время вовсе нет благодатных мужей, так сделались они редки; причину этого Синаит указывает в необыкновенном развитии пороков, происшедшем от умножившихся со­блазнов (глава 118, Добротолюбие, ч. 1). Тем бо­лее в наше время делателю молитвы необходи­мо наблюдать величайшую осторожность. Бого­вдохновенных наставников нет у нас! Целомуд­рие, простота, евангельская любовь удалились с лица земли. Соблазны и пороки умножились до бесконечности! Развратом объят мир! Господству­ет над обществом человеческим, как полновлас­тный тиран, любовь преступная в разнообразных формах! Довольно, предовольно, если сподобим­ся принести Богу единое существенно нужное для спасения нашего делание: покаяние.

Ученик. Удобна ли для обучения молитве Иису­совой жизнь в монастыре, посреди более или ме­нее многочисленного братства и молвы, неизбеж­ной в многолюдстве? не удобнее ли для этого жизнь в безмолвии?

Старец. Жизнь в монастыре, особенно в об­щежительном, способствует новоначальному к успешному и прочному обучению молитве, если только он жительствует правильно. Жительству­ющему правильно в общежитии представляются непрестанно случаи к послушанию и смирению, а эти добродетели более всех других приготовля­ют и настраивают душу к истинной молитве. «От послушания — смирение», — сказали отцы.⁹⁸ Смирение рождается от послушания и поддержи­вается послушанием, как поддерживается горение светильника подливаемым елеем Смирением вво­дится в душу мир Божий (Флп. 4:7). Мир Божий есть духовное место Божие (Пс. 75:3), духовное небо; вошедшие в это небо человеки соделываются равноангельными и, подобно Ангелам, не­престанно поют в сердцах своих духовную песнь Богу (Еф. 5:19), то есть приносят чистую, святую молитву, которая в преуспевших есть точно песнь и песнь песней. По этой причине послушание, которым доставляется бесценное сокровище смирения, признано единодушно отцами" за основную монашескую добродетель, за дверь, вводящую законно и правильно в умную и сер­дечную молитву, или, что то же, в истинное свя­щенное безмолвие. Святой Симеон Новый Бо­гослов говорит о внимательной молитве: «Как я думаю, это благо проистекает нам от послуша­ния. Послушание, являемое духовному отцу, соделывает всякого безпопечительным. Таковой какою привременною вещью может быть по­бежден или порабощен? какую печаль и какое попечение может иметь такой человек?».¹⁰⁰ По­печения и пристрастия, отвлекая постоянно мысль к себе, служат причиною развлечения при молитве; гордость служит причиною сердечного ожесточения; гнев и памятозлобие, основываю­щиеся на гордости, служат причиною сердечно­го смущения. Послушание служит начальною причиною, уничтожающею рассеянность, от ко­торой молитва бывает бесплодною; оно служит причиною смирения, смирение уничтожает оже­сточение, при котором молитва мертва, прого­няет смущение, при котором молитва не потреб­на, помазует сердце умилением, от которого мо­литва оживает, окрыляется, возлетает к Богу. Сле­довательно, послушание не только действует про­тив рассеянности, но и охраняет сердце от ожес­точения и смущения, содержит его постоянно кротким, благим, постоянно способным к уми­лению, постоянно готовым излиться пред Богом в молитве и плаче, столько искренних, что они по всей справедливости могут назваться и испо­веданием души пред Богом, и духовным явлени­ем Бога душе (Пс. 103, 104, 105, 106, 110). Если инок будет вести себя в монастыре подобно страннику, не заводя знакомства вне и внутри монастыря, не ходя по братским келиям и не принимая братию в свою келию, не заводя в ке­лии никаких излишеств, не исполняя своих по­желаний, трудясь в монастырских послушаниях со смирением и добросовестностью, прибегая часто к исповеди согрешений, повинуясь насто­ятелю и прочим властям монастырским безро­потно, в простоте сердца, то, без сомнения, пре­успеет в молитве Иисусовой, то есть получит дар заниматься ею внимательно и проливать при ней слезы покаяния. «Видел я, — говорит святой Иоанн Лествичник, — преуспевших в послуша­нии и не нерадевших по возможности о памяти Божией,¹⁰¹ действуемой умом, как они, внезап­но встав на молитву, вскоре преодолевали ум свой и изливали слезы потоками: совершалось это с ними потому, что они были предуготовлены пре­подобным послушанием» (Слово 28, гл. 31). Свя­той Симеон Новый Богослов, прп. Никита Сти­фат и многие другие отцы обучились молитве Иисусовой и занимались ею в обителях, находив­шихся в столице Восточной Империи, в обшир­ном и многолюдном Константинополе. Святей­ший патриарх Фотий обучился ей уже в сане пат­риарха при многочисленных других занятиях, соединенных с этим саном. Святейший патриарх Каллист обучился, проходя послушание по­вара в лавре преподобного Афанасия Афонского на Афонской горе.¹⁰² Преподобные Дорофей¹⁰³ и Досифей¹⁰⁴ обучались ей в общежитии святого Серида, первый неся послушание начальника больницы, второй — прислужника в ней. В об­щежитии Александрийском, которое описыва­ет святой Иоанн Лествичник, все братия упраж­нялись в умной молитве (Лествица, Слово 4, гл. 17). Этот святой, равно как и Варсонофий Ве­ликий, заповедует боримым блудною страстью особенно усиленное моление именем Господа Иисуса (Лествица, Слово 15, гл. 55. Ответы 252 и 255). Блаженный старец, Серафим Саровский, свидетельствовал, наставленный собственным опытом, что молитва Иисусова есть бич против плоти и плотских похотений (Из рукописного на­ставления архимандриту Никону). Увядает пла­мень этих похотений от действия ее. Когда она воз­действует в человеке, тогда, от действия ее, плотс­кие похотения утрачивают свободу в действова­нии своем. Так хищный зверь, посаженный на цепь, сохраняя способность умерщвлять и пожи­рать человеков и животных, теряет возможность действовать соответственно способности.

Святые Симеон и Андрей, юродивые ради Хри­ста, находились в особеннейшем молитвенном преуспеянии, будучи возведены в него своим пол­ным самоотвержением и глубочайшим смирени­ем. Ничто не доставляет такого свободного досту­па к Богу, как решительное самоотвержение, по­прание своей гордости, своего я. Обильное дей­ствие сердечной молитвы святого Андрея описа­но стаинником его, Никифором, иереем великие церкви царственного Константинополя. Действие это, по особенности своей, достойно быть заме­ченным. «Он, — говорит Никифор, — приял та­кой дар молитвы в тайном храме сердца своего, что шепот уст его звенел далеко. Как котел воды, приведенный в движение безмерным кипением, издает из себя пар: так и у него выходил пар из уст от действия Святого Духа. Одни из видевших его говорили, что в нем живет демон, и потому выхо­дит из него пар; другие говорили: нет! сердце его, мучимое неприязненным духом, производит та­кое дыхание. Ни то, ни другое мнение не было справедливым: в этом явлении отражалась непре­станная богоприятная молитва, — и незнакомые с духовным подвигом составили о великом Анд­рее понятие, подобное тому, какое составлено было некогда при внезапно открывшемся даре знания иностранных языков» (Деян. 2:13. Вели­кие Четьи-Минеи митрополита Макария). Оче­видно, что угодник Божий производил молитву из всего существа своего, соединяя умную и сер­дечную молитву с гласною. Когда святой Андрей был восхищен в рай, то, как поведал он иерею, обильная благодать Божия, наполняющая рай, произвела в нем то духовное действие, которое обыкновенно производится умною молитвою в преуспевших: она привела в соединение ум его и сердце, при чем человек приходит в состояние духовного упоения и некоторого самозабвения (Великие Четьи-Минеи). Это упоение и самозаб­вение есть вместе ощущение новой жизни. Свя­той Симеон говорил стаиннику своему, диакону Иоанну, что посреди самых сильных соблазнов ум его пребывает всецело устремленным к Богу, — и соблазны остаются без обычного действия своего (Житие преподобного Симеона, Четьи-Минеи, июля в 21 день). В тех, которые сподобились бла­годатного осенения, постоянно восхищается душа из среды греховных и суетных помыслов и ощу­щений умною молитвою, как бы таинственною невидимою рукою, и возносится горе: действие греха и мира остается бессильным и бесплодным (святой Исаак Сирский, Слово 43)., что я поспешил уйти в келию и лег на постель по причине слабости, произведенной во всем теле молитвенным действием».¹⁰⁶

В описании кончины святителя Димитрия Ростовского повествуется, что он найден почив­шим на молитве. За несколько часов до кончины был у него любимый его певчий; прощаясь с пев­чим, святитель поклонился ему едва не до земли. Из одного сердечного настроения истекли сми­рение и молитва. Иноческое общежитие, как уже сказано мною, служит величайшим пособием для обучения молитве Иисусовой в первых степенях ее, доставляя новоначальному непрестанные слу­чаи к смирению. Удобно может испытать над собою, скоро может увидеть каждый инок дей­ствие послушания и смирения на молитву. Ежед­невное исповедание духовному отцу или старцу своих помыслов, отречение от деятельности по своему разуму и по своей воле начнет в непро­должительном времени действовать против рас­сеянности, уничтожать ее, удерживать ум в сло­вах молитвы. Смирение пред старцем и пред все­ми братиями немедленно начнет приводить сер­дце в умиление и содержать в умилении. Напро­тив того, от деятельности по своей воле и по сво­ему разуму немедленно явится попечительность о себе, предстанут уму различные соображения, предположения, опасения, мечты, уничтожат внимательную молитву. Оставления смирения для сохранения своего достоинства по отноше­нию к ближнему отымет у сердца умиление, ожесточит сердце, убьет молитву, лишив ее су­щественных свойств ее, внимания и умиления. Каждый поступок против смирения есть наветник и губитель молитвы. На послушании и сми­рении да зиждется молитва! эти добродетели — единственно прочное основание молитвенного подвига.

Безмолвие полезно для преуспевших, поняв­ших внутреннюю брань, окрепших в евангельс­кой нравственности основательным навыком к ней, отвергнувших пристрастия:¹⁰⁷ все это дол­жно стяжать предварительно в общежитии. Всту­пившим в безмолвие без предварительного, удов­летворительного обучения в монастыре безмол­вие приносит величайший вред: лишает преус­пеяния, усиливает страсти,¹⁰⁸ бывает причиною высокоумия,¹⁰⁹ самообольщения и бесовской прелести.¹¹⁰ «Неопытных — необученных опыт­но тайнам монашеского жительства — безмол­вие губит», — сказал святой Иоанн Лествичник (Лествица, Слово 27, гл. 55). «К истинному без­молвию, — замечает этот же святой, — способ­ны редкие: те, которые стяжали Божественное утешение в поощрение к трудам и Божествен ное содействие в помощь при бранях» (Лестви­ца, Слово 4, гл. 120).

Ученик. Ты сказал прежде, что не очищенный от страстей не способен ко вкушению Боже­ственной благодати, а теперь упомянул о молит­венном благодатном утешении в мирянине и новоначальном послушнике. Здесь представляет­ся мне противоречие.

Старец. Научаемые Священным Писанием и писаниями святых отцов, мы веруем и испове­дуем, что Божественная благодать действует как прежде, так и ныне в Православной Церкви, не­смотря на то, что обретает мало сосудов, достой­ных ее. Она осеняет тех подвижников Божиих, которых ей благоугодно осенить. Утверждающие, что ныне невозможно христианину сделаться причастником Святого Духа, противоречат Свя­щенному Писанию и причиняют душам своим величайший вред, как об этом прекрасно рассуж­дает прп. Макарий Великий (Слово 3, гл. 12,13 и 14). Они, не предполагая в христианстве ника­кой особенно высокой цели, не ведая о ней, не стараются, даже нисколько не помышляют о до­стижении ее: довольствуясь наружным исполне­нием некоторых добродетелей, лишают сами себя христианского совершенства. Что хуже все­го, они, удовлетворясь своим состоянием и признавая себя, по причине своего наружного пове­дения, взошедшими на верх духовного житель­ства, не только не могут иметь смирения, нище­ты духовной и сердечного сокрушения, но и впа­дают в самомнение, в превозношение, в само­обольщение, в прелесть, уже нисколько не забо­тятся об истинном преуспеянии. Напротив того, уверовавшие существованию христианского со­вершенства устремляются к нему всеусердно, вступают в неослабный подвиг для достижения его. Понятие о христианском совершенстве ох­раняет их от гордости: в недоумении и плаче предстоят они молитвою пред заключенным вхо­дом в этот духовный чертог. Введенные Еванге­лием в правильное самовоззрение, смиренно, уничиженно думают они о себе: признают себя рабами непотребными, не исполнившими назна­чения, приобретенного и предначертанного Ис­купителем для искупленных Им человеков.¹¹¹ Отвержение жительства по заповедям Евангелия и по учению святых отцов — жительство само­вольное, основанное на собственном умствова­нии, хотя бы и очень подвижное или очень бла­говидное — имеет самое вредное влияние на пра­вильное понимание христианства, даже на дог­матическую веру (1 Тим. 1:19). Это доказано со всею ясностью характером тех нелепых заблуждений и того разврата, в которые вринулись все отступники, все еретики и раскольники.

Вместе с этим, опять основываясь на Боже­ственном Писании и на писаниях Отеческих, мы утверждаем, что ум и сердце, не очищенные от страстей покаянием, неспособны соделаться причастниками Божественной благодати, — ут­верждаем, что сочиняющие для себя благодатные видения и благодатные ощущения, ими льстящие себе и обманывающие себя впадают в самооболь­щение и бесовскую прелесть. Несомненно веруя в существование благодатного действия, столько же несомненно мы должны веровать недостоин­ству и неспособности человека в его страстном состоянии к принятию Божией благодати. По причине этого сугубого убеждения погрузимся всецело, бескорыстно в делание покаяния, предав и вручив себя всесовершенно воле и благости Бо­жией. «Нет неправды у Бога, — наставляет прп. Макарий Великий, — Бог не оставит неисполнен­ным того, что Он предоставил исполнять Себе, когда исполним то, что мы обязаны исполнить» (Слово 4, гл. 8). Монах не должен сомневаться в получении дара Божественной благодати — го­ворит святой Исаак Сирский, — как сын не со­мневается в получении наследства от отца. На­следство принадлежит сыну по закону естества.

Вместе с этим святой Исаак называет прошение в молитве о ниспослании явного действия благо­дати начинанием, заслуживающим порицания, прошением, внушенным гордынею и превозно­шением; он признает желание и искание благо­дати настроением души неправильным, отвер­женным Церковью Божиею, душевным недугом. Усвоивших себе такое желание он признает ус­воившими гордыню и падение, то есть само­обольщение и демонскую прелесть. Хотя самая цель монашества и есть обновление Святым Ду­хом принявшего монашество, но святой Исаак предлагает идти к этой цели покаянием и сми­рением, стяжать плач о себе и молитву мытаря, столько раскрыть в себе греховность, чтобы со­весть наша свидетельствовала нам, что мы — рабы непотребные и нуждаемся в милости. «Бо­жие, — говорит святой, — приходит само собою, в то время, как мы и не помышляем о нем. Ей так! но если место чисто, а не осквернено» (Сло­во 55 и Слово 2).

Что же касается упомянутого новоначально­го, то из самых приведенных случаев с ним вид­но, что он вовсе не ожидал такого молитвенного действия, какое в нем внезапно открылось, даже не понимал, что оно существует. Это строение промысла Божия, постижение которого нам не-

доступно. Тот же святой Исаак говорит: «Чин (порядок) особенного смотрения (промысла, суда Божия) отличается от общего человеческо­го чина. Ты следуй общему чину и путем, по ко­торому прошли все человеки, по последованию преемничества, взойди на высоту духовного пирга (башни)» (Слово 1).

Ученик. Мне привелось узнать, что некоторые старцы, весьма преуспевшие в молитве Иисусо­вой, преподавали новоначальным прямо молит­ву умную, даже сердечную.

Старец. Знаю это. Такие частные случаи не должно принимать за общее правило или, осно­вываясь на них, пренебрегать преданием Церк­ви, то есть тем учением святых отцов, которое Церковь приняла в общее руководство. К отступ­лению от общего правила приведены были упо­мянутые тобою преуспевшие старцы или по замеченной ими особенной способности новона­чальных к упражнению в умной молитве, или по собственной неспособности быть удовлетвори­тельными руководителями других, несмотря на свое молитвенное преуспеяние. И последнее слу­чается! Б Египетском Ските некоторый новона­чальный монах просил наставления по одному из случаев иноческого подвижничества у аввы Ивистиона, старца очень возвышенной жизни. Получив наставление, новоначальный нашел нуж­ным поверить наставление советом с преподоб­ным Пименом Великим. Великий устранил на­ставление аввы Ивистиона как слишком возвы­шенное, невыносимое для новоначального и стра­стного, преподал монаху способ более удобный и доступный, произнесши при этом следующее, достойное внимания изречение: «Авва Ивистион и делание его на небе, с Ангелами: утаилось от него, что мы с тобою на земле и в страстях».¹¹² Очень верно замечает прп. Григорий Синаит, что находящиеся в молитвенном преуспеянии обу­чают молитве других сообразно тому, как сами достигли в ней преуспеяния (из 15-ти глав гла­ва 5, Добротолюбие, ч. 1). Из опытов я мог убе­диться, что получившие благодатную молитву по особенному смотрению Божию скоро и не об­щим путем поспешают, соответственно совер­шившемуся с ними, сообщать новоначальным такие сведения о молитве, которые новоначаль­ными никак не могут быть поняты правильно, понимаются ими превратно и повреждают их. Напротив того, получившие дар молитвы после продолжительной борьбы со страстями при очи­щении себя покаянием и при образовании нрав­ственности евангельскими заповедями препода­ют молитву с большою осмотрительностью, постепенностью, правильностью. Монахи Молдавс­кого Нямецкого монастыря передавали мне, что знаменитый старец их, архимандрит Паисий Величковский, получивши сердечную благодатную молитву по особенному смотрению Божию, а не общим порядком, по этой самой причине не до­верял себе преподавание ее братиям: он поручал это преподавание другим старцам, стяжавшим дар молитвы общим порядком. Святой Макарий Великий говорит,что по неизреченной благости Божией, снисходящей немощи человеческой, встречаются души, соделавшиеся причастница­ми Божественной благодати, преисполненные небесного утешения и наслаждающиеся действи­ем в них Святого Духа, но вместе с тем, по не­достатку деятельной опытности, пребывающие как бы в детстве, в состоянии очень неудовлетво­рительном в отношении к тому состоянию, ко­торое требуется и доставляется истинным под­вижничеством (Слово 7, гл. 14). Мне пришлось видеть такое дитя-старца, осененного обильно Божественною благодатию. С ним познакомилась дама цветущих лет и здоровья, громкого имени, жизни вполне светской, и, получив уважение к старцу, сделала ему некоторые услуги. Старец, движимый чувством благодарности, желая воз­наградить великим душеназиданием послугу вещественную и не поняв, что этой даме прежде всего нужно было оставить чтение романов и жизнь по романам, преподал ей упражнение мо­литвою Иисусовою, умною и сердечною, с посо­бием тех механизмов, которые предлагаются свя­тыми отцами для безмолвников и описаны в 1 и 2-й частях Добротолюбия. Дама послушалась свя­того старца, пришла в затруднительнейшее поло­жение и могла бы повредить себя окончательно, если б другие не догадались, что дитя-старец дал ей какое-нибудь несообразнейшее наставление, не извлекли у нее признания и не отклонили ее от последования наставлению.

Упомянутому здесь старцу говаривал некото­рый близко знакомый ему инок: «Отец! твое ду­шевное устроение подобно двухэтажному дому, которого верхний этаж отделан отлично, а ниж­ний стоит вчерне, отчего доступ и в верхний этаж очень затруднителен». В монастырях употребля­ется о таких преуспевших старцах изречение свят, но не искусен, и наблюдается осторож­ность в совещаниях с ними, в совещаниях, кото­рые иногда могут быть очень полезными. Осто­рожность заключается в том, чтобы не вверять­ся поспешно и легкомысленно наставлениям та­ких старцев, чтобы поверять их наставления Свя­щенным Писанием и писаниями отцов,¹¹³ также беседою с другими преуспевшими и благона­меренными иноками, если окажется возмож­ность найти их. Блажен новоначальный, нашед­ший в наше время благонадежного советника! «Знай, — восклицает прп. Симеон Новый Бого­слов, — что в наши времена появилось много лже­учителей и обманщиков!»¹¹⁴ Таково было положе­ние христианства и монашества за восемь столе­тий до нас. Что ж сказать о современном положе­нии? едва ли не то, что сказал прп. Ефрем Сирский о положении тех, которые займутся иска­нием живого слова Божия во времена последние. Они будут, пророчествует преподобный, прохо­дить землю от востока к западу и от севера к югу, ища такого слова, — и не найдут его (Слово 106 по славянскому тексту). Как истомленным взо­рам заблудившихся в степях представляются высокие дома и длинные улицы, чем заблудив­шиеся вовлекаются еще в большее, неисходное заблуждение, так и ищущим живого слова Божия в нынешней нравственной пустыне представля­ются во множестве великолепные призраки сло­ва и учения Божия, воздвигнутые из душевного разума, из недостаточного и ложного знания бук­вы, из настроения духов отверженных, миродержителей. Призраки эти, льстиво являясь духов­ным эдемом, преизобилующим пищею, светом, жизнью, отвлекают обманчивым явлением сво­им душу от истинной пищи, от истинного света, от истинной жизни, вводят несчастную душу в непроницаемый мрак, изнуряют голодом, отрав­ляют ложью, убивают вечною смертно.

Прп. Кассиан Римлянин повествует, что в со­временных ему египетских монастырях, в кото­рых особенно процветало монашество и соблю­дались с особенною тщательностью и точностью предания духоносных отцов, никак не допуска­ли того инока, который не обучился монашеству правильно, в послушании, к обязанности настав­ника и настоятеля, хотя бы этот инок и был весь­ма возвышенной жизни, даже украшенный да­рами благодати. Египетские отцы признавали дар руководить братий ко спасению величайшим даром Святого Духа. Не обученный науке мона­шества правильно, утверждали они, не может и преподавать ее правильно (Книга 11-я о уставе ночных молитв и псалмов, гл. III). Некоторые были восхищены Божественною благодатию из страны страстей и перенесены в страну бесстра­стия, — этим избавлены от тяжкого труда и бед­ствий, испытываемых всеми, проплывающими бурное, обширное, глубокое море, которым от­деляется страна от страны. Они могут поведать подробно и верно о стране бесстрастия, но не могут дать должного отчета о плавании чрез море, о том плавании, которое не изведано ими на опы­те. Великий наставник монашествующих святой Исаак Сирский, объяснив, что иные по особен­ному смотрению Божию скоро получают Боже­ственную благодать и освящение, решился при­совокупить, что, по мнению его, тот, кто не об­разовал себя исполнением заповедей и не ше­ствовал по пути, по которому прошли апостолы, недостоин называться святым. «Кто же по­бедил страсти при посредстве исполнения запо­ведей и многотрудного жительства в благом под­виге, тот да ведает, что он стяжал здравие души законно». «Порядок предания таков: терпение с понуждением себя борется против страстей для приобретения чистоты. Если страсти будут по­беждены, то душа стяжает чистоту. Истинная чистота доставляет уму дерзновение во время молитвы». В послании к преподобному Симеону чудотворцу святой Исаак говорит: «Ты пишешь, что чистота сердца зачалась в тебе и что память Божия» — умная молитва Иисусова — «очень воспламенилась в сердце твоем, разогревает и разжигает его. Если это истинно, то оно — вели­ко; но я не хотел бы, чтобы ты написал мне это: потому что тут нет никакого порядка». «Если хо­чешь, чтобы сердце твое было вместилищем таинств нового века, то прежде обогатись подви­гом телесным, постом, бдением, служением бра­тии, послушанием, терпением, низложением помыслов и прочим тому подобным. Привяжи ум твой к чтению и изучению Писаний; изобра­зи заповеди пред очами твоими и отдай долг стра­стям, побеждаясь и побеждая; приучайся к не­престанным молитве и молению и постоянным упражнением в них исторгни из сердца всякий образ и всякое подобие, которыми грех запечат­лел тебя в прежней жизни твоей». «Ты знаешь, что зло взошло в нас при посредстве преступле­ния заповедей: из этого явствует, что здравие воз­вращается исполнением заповедей. Без делания заповедей нам даже не должно желать очище­ния души или надеяться на получение его, когда не ходим по тому пути, который ведет к очище­нию души. Не скажи, что Бог может и без дела­ния заповедей, благодатью даровать очищение души: это — судьбы Божии, и Церковь воспре­щает просить, чтобы совершилось с нами такое чудо. Иудеи, возвращаясь из Вавилона во Иеру­салим, шли обыкновенным путем и в течение определенного на такой путь времени; совершив путешествие, они достигли святого града своего и увидели чудеса Господа. Но пророк Иезекииль сверхъестественно восхищен был действием духовным, поставлен во Иерусалим, и по Божествен­ному откровению соделался зрителем будущего обновления. По образу этого совершается и от­носительно чистоты души. Некоторые входят в чистоту души путем, проложенным для всех, пу­тем законным: хранением заповедей в житель­стве многотрудном, проливая кровь свою. Иные же сподобляются чистоты по дару благодати. Дивно то, что не дозволено испрашивать молит­вою даруемое нам благодатию, оставя деятель­ное жительство по заповедям». «Немощному, нуждающемуся быть вскормленным млеком за­поведей, полезно жительство со многими, чтобы он и обучился, и был обуздан, чтобы был заушен многими искушениями, падал и восставал, и стя­жал здравие души. Нет такого младенца, который не был бы вскормлен молоком, — и не может быть истинным монахом тот, кто не воспитан млеком заповедей, исполняя их с усилием, побеждая страсти, и таким образом сподобляясь чистоты» (избрано из разных мест 55-го Слова).

Можно и новоначальному, и юному преподать умную и сердечную молитву, если он к ней спо­собен и подготовлен. Такие личности были очень редки и в прежние времена, предшествовавшие времени общего растления нравов. Я был свиде­телем, что старец, стяжавший благодатную молитву и духовное рассуждение, преподал советы об умной и сердечной молитве некоторому но­воначальному, сохранившему девство, предуго­товленному с детства к принятию таинственно­го учения о молитве изучением христианства и монашества, ощутившему уже в себе действие молитвы. Старец объяснил возбуждение молит­венного действия в юноше его девственностью. Совсем другому правилу подлежат и молодые люди, и люди зрелых лет, проводившие до вступ­ления в монастырь жизнь рассеянную, при скуд­ных, поверхностных понятиях о христианстве, стяжавшие различные пристрастия, особливо растлившие целомудрие блудом. Грех блуда име­ет то свойство, что соединяет два тела, хотя и не­законно, в одно тело (1 Кор. 6:16): по этой при­чине, хотя он прощается немедленно после рас­каяния в нем и исповеди его, при непременном условии, чтобы покаявшийся оставил его; но очи­щение и истрезвление тела и души от блудного греха требует продолжительного времени, что­бы связь и единение, установившиеся между те­лами, насадившиеся в сердце, заразившие душу, изветшались и уничтожились. Для уничтожения несчастного усвоения Церковь полагает впавшим в блуд и в прелюбодеяние весьма значительные сроки для покаяния, после чего допускает их к  причащению всесвятым Телу и Крови Христо­вым. Точно так для всех, проводивших рассеян­ную жизнь, для запечатленных различными при­страстиями, особливо для низвергшихся в про­пасть блудных падений, для стяжавших навык к ним, нужно время и время, чтобы предочиститься  покаянием, чтобы изгладить из себя впечатле­ния мира и соблазнов, чтобы истрезвиться от гре­ха, чтобы образовать нравственность заповедями Евангелия и таким образом соделать себя способ­ными к благодатной, умной и сердечной молит­ве. «Каждый да обсуждает душу свою, — говорит прп. Макарий Великий, — рассматривая и иссле­дуя тщательно, к чему она чувствует привязан­ность, и если усмотрит, что сердце находится в разногласии с законами Божиими, то да стара­ется всеусильно охранить как тело, так и душу от растления, отвергая общение с нечистыми помыслами, если хочет ввести душу в сожитель­ство и лики чистых дев, по данному обету при крещении и при вступлении в иночество: пото­му что вселение и хождение Божие обетовано Богом только в душах вполне чистых и утверж­денных в правильной любви». «Рачительный к пашне земледелец сперва обновляет ее и истор­гает из нее плевелы, потом уже засевает ее семе­нами; так и тот, кто ожидает, чтобы душу его засеял Бог семенами благодати, в первую очередь должен очистить душевную ниву, чтобы семя, которое впоследствии повергнет на эту ниву Свя­той Дух, принесло совершенный и многочислен­ный плод. Если этого не будет сделано прежде всего, и если человек не очистит себя от всякой скверны плоти и духа, то он пребудет плотию и кровию, и далеко отстоящим от жизни в Боге».¹¹⁵ «Кто принуждает себя исключительно и всеусильно к молитве, но не трудится о приобрете­нии смирения, любви, кротости и всего сонма прочих добродетелей, не внедряет их в себя на­сильно, тот может достигнуть только до того, что иногда, по прошению его, касается его Боже­ственная благодать, потому что Бог по естествен­ной благости Своей человеколюбиво дарует про­сящим то, чего они хотят. Если же, получивши, не приобучит себя к прочим добродетелям, упо­мянутым нами, и не стяжает навыка в них, то или лишается полученной благодати, или, вознес­шись, ниспадает в гордость, или, оставаясь на низ­шей степени, на которую взошел, уже не преус­певает более и не растет. Престолом и покоем, так сказать, для Святого Духа служат смирение, любовь, кротость и, последовательно, все святые заповеди Христовы. Итак, кто захотел бы, сово­купляя и собирая в себе все добродетели равно и без исключения, тщательным приумножением их достичь совершенства, тот, во-первых, да на­силует себя, как мы уже сказали, и, постоянно поборая упорное сердце, да тщится представить его покорным и благоугодным Богу. Употребив­ший во-первых такое насилие над собою и все, что ни есть в душе противодействующего Богу, возвративший, как бы укрощенного дикого зве­ря, в покорность повелениям Божиим, в пови­новение направлению истинного, святого учения, благоустроивший таким образом свою душу, если будет молиться Богу и просить Бога, чтобы Бог даровал преуспеяние начинаниям его, то полу­чит вкупе все просимое, человеколюбивейший Бог предоставит ему все во всеобилии, чтобы дар молитвы в нем возрос и процвел, будучи услаж­ден Святым Духом».¹¹⁶ «Впрочем, знай, что во многом труде и в поте лица твоего воспримешь утраченное сокровище твое: потому что безтрудное получение блага несообразно с твоею пользою. Полученное без труда ты потерял, и предал врагу наследие твое».¹¹⁷

Ученик. Когда я молюсь, то уму моему пред­ставляется множество мечтаний и помыслов, не допускающих чисто молиться: не может ли воз­никнуть из этого прелесть или какой другой вред для меня?

      Старец. Множеству помыслов и мечтаний естественно возникать из падшего естества. Даже свойственно молитве открывать в падшем есте­стве сокровенные признаки падения его и впе­чатления, произведенные произвольными согре­шениями.¹¹⁸ Также диавол, зная, какое великое благо — молитва, старается во время ее возму­тить подвижника греховными, суетными помыс­лами и мечтаниями, чтобы отвратить его от мо­литвы или молитву сделать бесплодною (прп. Нил Сорский, Слово 3). Из среды помыслов, мечта­ний и ощущений греховных, из среды этого по­рабощения и плинфоделания нашего тем сильнее возопием и будем вопить молитвою ко Господу, подобно израильтянам, возстенавшим от дел и возопившим. И взыде, — говорит Писание, — вопль их к Богу от дел. И услыша Бог стенание их (Исх. 2:23—24). Общее правило борьбы с гре­ховными начинаниями заключается в том, что­бы отвергать грех при самом появлении его, уби­вать таинственных вавилонян, доколе они мла­денцы (Пс. 136:9). «Разумно борющийся, — ска­зал прп. Нил Сорский, — отражает матерь злого мысленного сонмища, то есть первое прикосно­вение лукавых мыслей к уму его. Отразивший это первое прикосновение разом отразил и все пос­ледующее за ним сонмище лукавых мыслей»

 (Слово 2-е в начале). Если же грех, по причине предварившего порабощения ему и навыка к нему, насилует нас, то и тогда не должно унывать и приходить в расслабление и отчаяние; должно врачевать невидимые побеждения покаянием и пребывать в подвиге с твердостью, мужеством, постоянством. Греховные и суетные помыслы, мечтания и ощущения тогда могут несомненно повредить нам, когда мы не боремся с ними, ког­да услаждаемся ими и насаждаем их в себя. От произвольного содружества с грехом и от про­извольного общения с духами отверженными зарождаются и укрепляются страсти, может вкрасться в душу неприметным образом пре­лесть. Когда же мы противимся греховным по­мыслам, мечтам и ощущениям, тогда самая борь­ба с ними доставит нам преуспеяние и обогатит нас деятельным разумом. Некоторый старец, преуспевший в умной молитве, спросил другого инока, также занимавшегося ею: «Кто обучил тебя молитве?» Инок отвечал: «Демоны». Старец улыбнулся и сказал: «Какой соблазн произнес ты для не знающих дела! однако скажи, каким об­разом демоны выучили тебя молитве?» Инок от­вечал: «Мне попущена была тяжкая и продолжи­тельная брань от лютых помыслов, мечтаний и ощущений, не дававших мне покоя ни днем, ни ночью. Я истомился и исхудал неимоверно от тяжести этого неестественного состояния. Угне­тенный натиском духов, я прибегал к молитве Иисусовой. Брань достигла такой степени, что привидения начали мелькать в воздухе пред гла­зами моими чувственно. Я ощущал постоянно, что горло мое перетянуто как бы веревкой. По­том, при действии самой брани, я начал чувство­вать, что молитва усиливается и надежда обнов­ляется в сердце моем. Когда же брань, делаясь легче и легче, наконец совсем утихла, внезапно появилась молитва в сердце моем сама собою». Будем молиться постоянно, терпеливо, на­стойчиво. Бог в свое время даст благодатную, чи­стую молитву тому, кто молится без лености и постоянно своею нечистою молитвою, кто не покидает малодушно молитвенного подвига, ког­да молитва долго не поддается ему. Образец ус­пеха настойчивой молитвы Иисусовой видим в Евангелии. Когда Господь выходил из Иерихона в сопровождении учеников и народного множе­ства, тогда слепец Вартимей, сидевший при пути и просивший милостыни, узнав, что Господь про­ходит мимо, начал кричать: Сыне Давидов, Иису­се, помилуй мя. Ему воспрещали кричать, но он тем более кричал. Последствием неумолкающего крика было исцеление слепца Господом (Мк.10:46—52). Так и мы будем вопить, несмотря на восстающие из падшего естества и приносимые диаволом помыслы, мечтания и ощущения гре­ховные для воспрепятствования нашему молит­венному воплю, — и несомненно получим ми­лость.

Ученик. Какие истинные плоды молитвы Иису­совой, по которым новоначальный мог бы узнать, что он молится правильно?

Старец. Первоначальные плоды молитвы заключаются во внимании и умилении. Эти пло­ды являются прежде всех других от всякой пра­вильно совершаемой молитвы, преимуществен­но же от молитвы Иисусовой, упражнение ко­торою превыше псалмопения и прочего молит­вословия (прп. Нил Сорский, Слово 11). От вни­мания рождается умиление, а от умиления усу­губляется внимание. Они усиливаются, рождая друг друга; они доставляют молитве глубину, оживляя постепенно сердце; они доставляют ей чистоту, устраняя рассеянность и мечтательность. Как истинная молитва, так и внимание и умиле­ние суть дары Божии. Как желание стяжать мо­литву мы доказываем принуждением себя к ней, так и желание стяжать внимание и умиление до­казываем понуждением себя к ним. Далее пло­дом молитвы бывает постепенно расширяющееся зрение своих согрешений и своей греховнос­ти, отчего усиливается умиление и обращается в плач. Плачем называется преизобильное умиле­ние, соединенное с болезнованием сердца сокру­шенного и смиренного, действующее из глуби­ны сердца и объемлющее душу. Потом являются ощущения присутствия Божия, живое воспоми­нание смерти, страх суда и осуждения. Все эти плоды молитвы сопровождаются плачем и в свое время осеняются тонким, святым, духовным ощущением страха Божия. Страх Божий невоз­можно уподобить никакому ощущению плотс­кого, даже душевного человека. Страх Божий — ощущение совершенно новое. Страх Божий — действие Святого Духа. От вкушения этого чуд­ного действия начинают истаивать страсти, ум и сердце начинают привлекаться к непрерывному упражнению молитвою. По некотором преуспе­янии приходит ощущение тишины, смирения, любви к Богу и ближним без различия добрых от злых, терпения скорбей как попущений и враче­ваний Божиих, в которых необходимо нуждает­ся наша греховность. Любовь к Богу и ближним, являющаяся постепенно из страха Божия, впол­не духовна, неизъяснимо свята, тонка, смирен­на, отличается отличием бесконечным от любви человеческой в обыкновенном состоянии ее, не может быть сравнена ни с какою любовию, дви­жущеюся в падшем естестве, как бы ни была эта естественная любовь правильною и священною. Одобряется закон естественный, действующий во времени; но закон вечный, закон духовный настолько выше его, насколько Святой Дух Бо­жий выше духа человеческого. О дальнейших плодах и последствиях моления святейшим име­нем Господа Иисуса останавливаюсь говорить: пусть блаженный опыт научит им и меня, и дру­гих. Последствия и плоды эти подробно описа­ны в Добротолюбии, этом превосходном, бого­вдохновенном руководстве к обучению умной молитве для преуспевших иноков, способных вступить в пристанище священного безмолвия и бесстрастия. Признавая и себя, и тебя новона­чальными в духовном подвиге, имею преимуще­ственно в виду при изложении правильных по­нятий о упражнении молитвою Иисусовою по­требность новоначальных, потребность большин­ства. «Стяжай плач, — сказали отцы, — и он на­учит тебя всему».¹¹⁹ Восплачем и будем постоян­но плакать пред Богом: Божие не может придти иначе, как по благоволению Божию, — и прихо­дит оно в характере духовном, в характере но­вом, в таком характере, о котором мы не можем составить себе никакого понятия в нашем состоянии плотском, душевном, ветхом, страстном (святой Исаак Сирский, Слово 55).

Достойно особенного замечания то мнение о себе, которое насаждается правильною молит­вою Иисусовою в делателе ее. Иеромонах Сера­фим Саровский достиг в ней величайшего пре­успеяния. Однажды настоятель прислал к нему монаха, которому благословил начать пустынножитие, с тем, чтобы отец Серафим наставил это­го монаха пустынножитию столько, сколько сам знает этот многотрудный образ иноческого жи­тельства. Отец Серафим, приняв инока очень приветливо, отвечал: «И сам я ничего не знаю». При этом он повторил иноку слова Спасителя о смирении (Мф. 11:29) и объяснение их святым Иоанном Лествичником чрез действие сердечной молитвы Иисусовой.¹²⁰

Рассказывали мне следующее о некотором де­лателе молитвы. Он был приглашен благотвори­телями монастыря в губернский город. Посещая их, инок постоянно затруднялся, не находя, что говорить с ними. Однажды был он у весьма бла­гочестивого христолюбца. Этот спросил монаха: «Отчего ныне нет беснующихся?» — «Как нет? — отвечал монах. — Их много». — «Да где ж они?» — возразил христолюбец. Монах отвечал: «Во-пер­вых, вот — я». — «Полноте! что вы говорите!» —воскликнул хозяин, посмотрев на монаха с дикою улыбкою, в которой выражались и недоумение, и ужас. «Будьте уверены...» — хотел было продол­жать монах. — «Полноте, полноте!» — прервал хозяин и начал речи с другими о другом, а монах замолчал. Слово крестное и самоотвержение юродство есть (1 Кор. 1:18) для не понимающих действия и силы их. Кто, не знающий молитвен­ного плача и тех таинств, которые он открывает, поймет слова, исшедшие из глубины плача? Дос­тигший самовоззрения посредством духовного подвига видит себя окованным страстями, видит действующих в себе и собою духов отверженных.

Брат вопросил Пимена Великого, как должен жительствовать безмолвник. Великий отвечал: «Я вижу себя подобным человеку, погрязшему в болото по шею, с бременем на шее, и вопию к Богу: помилуй меня» (Патерик Скитский). Этот святой, наученный плачем глубочайшему, непо­стижимому смиренномудрию, говаривал сожи­тельствовавшим ему братиям: «Поверьте мне: куда ввергнут диавола, туда ввергнут и меня» (Патерик Скитский). Воспоминанием о совер­шенном иноке, о Пимене Великом, заключим нашу беседу о молитве Иисусовой.

Ученик. Мое сердце жаждет слышания: ска­жи еще что-нибудь.

    Старец. Очень полезно для упражняющего­ся молитвою иметь в келии иконы Спасителя и Божией Матери, довольно значительного разме­ра. По временам можно обращаться при молит­ве к иконам, как бы к Самим присутствующим тут Господу и Божией Матери. Ощущение при­сутствия Божия в келий может сделаться обыч­ным. При таком постоянном ощущении мы бу­дем пребывать в келии со страхом Божиим, как бы постоянно под взорами Бога. Точно: мы нахо­димся всегда в присутствии Бога, потому что Он вездесущ, — находимся всегда под взорами Бога, потому что Он все и всюду видит. Слава всемилосердому Господу, видящему нашу греховность и согрешения, долготерпеливо ожидающему наше­го покаяния, даровавшему нам не только дозво­ление, но и заповедь умолять Его о помиловании. Воспользуемся неизреченною милостью Бо­жией к нам! примем ее с величайшим благогове­нием, с величайшею благодарностью! возделаем ее во спасение наше с величайшим усердием, с величайшею тщательностью! Милость даруется Богом во всем обилии; но принять ее или отвер­гнуть, принять ее от всей души или с двоедуши­ем — предоставляется на произвол каждого че­ловека. Чадо! от юности твоея избери наказа­ние, и даже до седин обрящеши премудрость.

Якоже оряй и сеяй приступи к ней, и жди благих плодов ее: в делании бо ее мало потрудишися, и скоро будеши ясти плоды ее (Сир. 6:18—20). В заутрии сей семя твое, и в вечер да не оставит рука твоя (Еккл. 11:6, по объяснению преподоб­ного Григория Синаита). Исповедайтеся Господеви и призывайте имя Его. Взыщите Господа и утвердитеся: взыщите лица Его выну (Пс. 104: 1,4). Этими словами Священное Писание науча­ет нас, что подвиг служения Богу, подвиг молит­вы должен быть совершаем от всей души, посто­янно и непрерывно. Скорби внешние и внутрен­ние, долженствующие непременно повстречать­ся на поприще этого подвига, подобает преодо­левать верою, мужеством, смирением, терпени­ем и долготерпением, врачуя покаянием уклоне­ния и увлечения. И оставление молитвенного подвига, и промежутки на нем крайне опасны. Лучше не начинать этого подвига, нежели, начав­ши, оставить. Душу подвижника, оставившего предпринятое им упражнение в молитве Иису­совой, можно уподобить земле обработанной и удобренной, но впоследствии заброшенной: на такой земле с необыкновенною силою выраста­ют плевелы, пускают глубокие корни, получают особенную дебелость. В душу, отрекшуюся от бла­женного союза с молитвою, оставившую молитву и оставленную молитвою, вторгаются страсти бурным потоком, наводняют ее. Страсти стяжа­ют особенную власть над такою душою, особен­ную твердость и прочность, запечатлеваются ожесточением и мертвостью сердца, неверием. Возвращаются в душу демоны, изгнанные молит­вою: разъяренные предшествовавшим изгнани­ем, возвращаются они с большим неистовством и в большем числе. Последняя человеку тому бы­вают горше первых (Мф. 13:25), по определению Евангелия: состояние подвергшегося владычеству страстей и демонов после избавления от них при посредстве истинной молитвы несравненно бед­ственнее, нежели состояние того, кто не покушал­ся свергнуть с себя иго греховное, кто меча мо­литвы не вынимал из ножен его. Вред от проме­жутков или от периодического оставления молит­венного подвига подобен вреду, происходящему от совершенного оставления; вред этот тем зна­чительнее, чем промежуток продолжительнее. Во время сна подвижников, то есть во время нера­дения их о молитве, приходит враг, невидимый чувственными очами, непримеченный подвижни­ками, попустившими себе увлечение и рассеян­ность, насевает плевелы посреди пшеницы (Мф. 12:45). Сеятель плевелов очень опытен, коварен, исполнен злобы: легко ему посеять плевел самый злокачественный, ничтожный по наружности и в начале своем, но впоследствии обхватывающий и перепутывающий многочисленными отпрыс­ками всю душу. Иже несть со Мною — сказал Спаситель — на Мя есть, и иже не собирает со Мною, расточает (Лк. 11:23).

Молитва не доверяет себя делателям двоедуш­ным, непостоянным; стропотна есть зело нена­казанным, и не пребудет в ней безумный: яко ка­мень искушения будет крепок на нем, и не замед­лит отврещи ее. Слыши, чадо, и приими волю мою, и не отвержи совета моего: и введи нозе твои в оковы ея, и в гривну ея выю твою. Подло­жи рамо твое и носи ю, и не гнушайся узами ея. Всею душою приступи к ней, и всею силою твоею соблюди пути ея. Исследи и взыщи, и познана ти будет, и емся за ню, не остави ея. Напоследок бо обрящеши покой ея, и обратится тебе в веселие: и будут ти пути ее в покой крепости, и гривны ея на одеяние славы (Сир. 6:21—30). Аминь.

О молитве Иисусовой. Отдел II  О прелести

О молитве Иисусовой.  Отдел 3. О упражнении молитвою Иисусовою

Чин внимания себе для живущего посреди мира.  Молящийся ум взыскует соединения с сердцем