Будучи преемником святого Афанасия Великого, а также и архиепископа Александрийского Феофила (вра­га Златоуста), святой Кирилл обладал в Египте огром­ной властью и авторитетом и всю жизнь умело пользо­вался этой властью во имя успеха своих убеждений. Дата его рождения нам неизвестна, но мы знаем, что он всю свою жизнь посвятил духовной карьере и был рукоположен во епископа александрийского в 412 году. Он был племянником Феофила и епископом стал не случайно - в египетской Церкви в IV-V веках образо­валась настоящая династия архиереев, в которой дол­жность передавалась почти регулярно от дяди к пле­мяннику: святому Афанасию наследовал его племянник Петр, Петру - его племянник Феофил, святой Кирилл был племянником Феофила, а сам он в свою очередь был дядей следующеего епископа - Диоскора. Все это обеспечивало монолитность и единодушие александ­рийской Церкви, основную массу которой составляли говорящие по-египетски коптские крестьяне, хотя в са­мой Александрии в культурных кругах говорили и писали по-гречески. Между Александрией, старым цен­тром христианского Востока, и новой столицей-«выскочкой», Константинополем, существовало давнее чув­ство ревности и соревнования. Петр Александрийский не признавал епископство Григория Богослова в Кон­стантинополе (381 год) и поставил ему соперника -Максима Циника. Святитель Иоанн Златоуст, вероят­но, намекая на династические порядки египетской Цер­кви, называл Феофила «фараоном». С неменьшим ос­нованием то же самое прозвище подходило и святому Кириллу. Когда в 417 году тело Златоуста было при­везено в Констан-тинополь, Кирилл негодующе писал: «Если Иоанн епископ, то почему Иуда - не апостол?»

Свою бурную карьеру Кирилл начал диаконом при Феофиле и в этом качестве присутствовал на соборе «под дубом», осудившем, как мы помним, Златоуста. Позднее, уже будучи епископом, он непосредственно участвовал в знаменитой ссоре с представителем импе­ратора, префектом Египта Орестом. В общей смуте уча­ствовали также и монахи, толпами пришедшие из пус­тыни на зов Кирилла. Во время уличных демонстраций один из монахов, Аммоний, был задавлен насмерть, и Кирилл немедленно объявил его мучеником. Историк Сократ по этому поводу замечает, что люди благора­зумные отнеслись к энтузиазму Кирилла с неодобрени­ем, правильно полагая, что Аммоний погиб не за веру, а исключительно по своей собственной глупости.

В Египте Кирилл активно боролся с остатками древ­них ересей, а также с евреями и с представителями язы­ческой культуры. В его понимании инакомыслящие просто не имели права на существование, он всецело стремился - так же как и святой Амвросий на Западе -к установлению монолитного общества, христианского и православного. Его поддерживали народные массы Египта, особенно монашество. Фактически он оказал­ся во главе христианского движения, которое не отли­чалось ни терпимостью, ни широтой взглядов. Так, александрийская чернь буквально растерзала на кусоч­ки ученую языческую женщину-философа Ипатию, и мы не знаем, произошло ли это зверство без ведома Кирилла.

Но для того чтобы понять и оценить по достоинству личность Кириллла, необходимо обратиться к его писа­ниям и богословским взглядам. Кирилловское богосло­вие, которое, конечно, не может всецело оправдать ни его личные черты, ни грубые приемы борьбы, которы­ми он пользовался, выразило именно ту интуицию лич­ности Христа, без которой сама суть христианского благовестия о спасении человека была бы утеряна.

В 428 году он начал писать свои письма Несторию, что привело сначала к созыву Эфесского собора, а за­тем к заключению соглашения с Иоанном Антиохий­ским в 433 году. Это соглашение (о котором речь шла раньше) показывает, что святой Кирилл был все же способен, когда стихал пыл борьбы, к пониманию чу­жих точек зрения и к уважению братьев во Христе.

Его многочисленные сочинения занимают девять то­мов в «Патрологии» Миня. Основными считаются ни­жеследующие:

1. Комментарии на двенадцать малых пророков.

2.       Комментарии на книгу пророка Исайи.

3.       «О поклонении в Духе и Истине», трактат в семи главах, в котором излагается христианское понимание Ветхого Завета. Основная мысль трактата заключается в том, что христианин не должен ограничиваться буквальным смыслом боговдохновенной книги, но должен через жизнь в Духе прийти к истинному пониманию Священного Писания, написанного также в Духе. Кирилл понимает эту жизнь в Духе как принадлежность к Церкви, а тем самым и само Писание воспринимается им как книга Церкви.

4.    Его комментарии к Новому Завету были написаны в бытность его епископом, с 412 по 430 год. Они включают: а) Комментарий на Евангелие от Иоанна в12 книгах - замечательное сочинение, выражающее особенную близость александрийского богословия Кирилла к духу Евангелия от Иоанна, б) Полный гомилетический комментарий на Евангелие от Луки.

5.     «Тезаврос» (или «Сокровищница») - собрание богословских трактатов, в основном о Святой Трои­це. В своих тринитарных воззрениях Кирилл следует святому Афанасию, не высказывая особенно ориги­нальных идей.

После 430 года большинство сочинений святого Кирилла направлены против Нестория. Он пишет главным образом письма и краткие полемические трактаты по христологическим вопросам. Кроме того, он написал большую апологетическую книгу под на­званием «О святой религии христиан и против Юли­ана», в которой тщательным образом опровергал взгляды Юлиана Отступника, изложенные им в книге «Против галилеян». Об этой последней нам известно только благодаря книге святого Кирилла, изобилую­щей цитатами.

Богословские взгляды святителя Кирилла

Христология

Центральной проблемой всех споров того времени была проблема личности Христа. Как уже говорилось, Несторий и Феодор Мопсуэстийский видели во Христе человека, сына Девы Марии, в которого при самом его рождении вселился Бог. Сущность вопроса упиралась в неизменность Бога: Бог не мог стать никем и ни­чем. Кирилл же утверждал, что вечное Слово Божие стало человеком. Цитата из пролога к Евангелию от Иоанна: И Слово стало плотью (Ин. 1, 14), - была де­визом Эфесского собора. Бог стал тем, чем Он прежде не был, - эта фраза звучала лейтмотивом письма свя­того Кирилла к Несторию, написанного в 430 году.

Помимо этого Кирилл ввел понятие ипостасного единства двух природ Христа, выражение, которое он употреблял в том же смысле, что и выражение един­ство природ. Однако он возражал против антиохий­ского термина сипафия («соединение», «связь»), в силу своей этимологии предполагавшего возможность разъе­динения (буквально оно означает «соприкасание», «сцепленность»). Бог Слово, став Эммануилом, сделал человеческую природу с ее телом «Своей собственной». Поэтому можно сказать, что Сам Бог родился, возра­стал, голодал и жаждал, страдал и умер. Для Кирилла плоть Иисуса воистину была телом Бога, Его рука -рукой Бога и так далее, поэтому он мог утверждать, что Дева Мария была Матерью Божией, Богородицей. Категоричность утверждений Кирилла объясняется тем, что он, как и до него святой Афанасий, остро осоз­навал, что для спасения человека Бог должен был в дей­ствительности стать человеком, - иного пути спасения Кирилл не видел. Сотрудничество человека необходимо, но так же необходимо, чтобы Бог прошел весь путь до конца и полностью, по-настоящему воспринял челове­ческую природу. Именно в этом смысле второе Лицо Святой Троицы сделалось тем, чем раньше не было, «изменилось». В отличие от антиохийских богословов, всегда озабоченных сохранением конкретного историче­ского человечества Иисуса, Кириллова мысль была от начала и до конца теоцентрической. Предпринимая спа­сение рода человеческого, Бог действует. Он облекается человеческим естеством в полном смысле слова и дела­ет это таким образом, что божественная и человеческая природы во Христе образуют единое бытие.

Такой подход немедленно навлек на Кирилла подо­зрения в аполлинариевой ереси, согласно которой Бо­жественный Логос заменил душу в человеке Иисусе, в результате чего его нельзя считать вполне человеком. Кирилл и вправду всегда предпочитал вслед за евангелистом Иоанном употреблять выражение «Сло­во стало плотью». Употребляя слово σαρξ (саркс), оз­начающее «тело», «плоть», он не всегда осознавал, что формально это слово не вполне выражает полноту человеческой природы. Говоря «плоть», святой Кирилл, несомненно, в действительности имел в виду всего че­ловека, тело и душу. Он не был аполлинаристам, но, будучи всецело «александрийцем», он не опасался «антропологического минимализма». Бог, а не человек. есть единый Спаситель мира.

Кирилл часто говорит о Христе как о новом Адаме, «совершенном человеке». При таком подходе, сходном с мыслью святителя Григория Нисского, Христос пред­ставляется не только как исторический индивидуум, но и как коллективная личность, в которой восстановле­на полнота человеческой природы. Будучи вечным Сло­вом, Которым и по образу Которого был сотворен че­ловек, Он в то же время является «образцовым» - об­разом Божиим, совершенным человеком, и через Него мы можем «открыть себя», «найти себя» такими, каки­ми мы должны были быть по замыслу Творца.

Рассматривая Христа преимущественно как вопло­щенный Логос и как нового Адама - «всечеловека», Христология Кирилла не решала вопроса о конкретной исторической личности Христа. В контексте полемики с Несторием всецело отрицалось существование у Хри­ста человеческой личности, отдельной от Слова. В ре­зультате александрийская Христология чувствовала себя неуверенно во всех вопросах, связанных с человечес­кой реальностью и психологией Спасителя, - в вопро­сах, подобных тем, которыми в наше время увлекается протестантское богословие, отодвигающее божествен­ность Христа на задний план. В то время как Несто­рий в своем добросовестном стремлении сохранить как человечество Христа, так и трансцендентность Бога, никогда бы не отважился сказать, что Бог стра­дал и умер (тем самым раздваивая Христа и факти­чески упраздняя Боговоплощение). Кириллу как раз это и было важно: Слово стало плотью по-настоящему и всерьез, а потому можно сказать, что сам Бог в полно­те своего человечества страдал и умер на Кресте, что­бы открыть человечеству путь к воскресению, к веч­ной жизни, то есть к Обожению.

Согласно святому Кириллу, спасение для нас осу­ществляется путем жизни в Церкви и достигает каждо­го человека через Евхаристию. В полемике с Нестори­ем, доводя мысль своего противника до абсурда, Ки­рилл утверждает, что без животворящего Слова Божия, находящегося в мистическом и реальном единстве с плотью, Евхаристия становится людоедством, а учас­тие в ней - бессмыслицей. Эта животворность тела Христова имелась в виду Юстинианом, когда в целях утверждения Кирилловой Христологии он учредил об­ряд подливания теплой воды, «теплоты», в евхаристи­ческое вино. Теплота Духа Святого трансформирует физическое естество, и даже само название ξεον (зеон), «теплота», было созвучно слову ξωή (зои), «жизнь». В Евхаристии Дух обожествляет человеческую плоть Иисуса, и, приобщаясь к ней, мы спасаемся через уча­стие в жизни Бога. Свои мысли, изложенные в пись­мах к Несторию, Кирилл развил в вышеупомянутых двенадцати тезисах, «анафематизмах», разъясняющих различные аспекты Христологии. В этих знаменитых тезисах, иначе называемых «кирилловы главы», он ка­сается термина «Богородица» (1-я анафема), толкова­ния Священного Писания (4), понимания Преображе­ния (7), вопроса об исхождении Духа Святого (9), роли Христа как Первосвященника (10); 11-я анафема разъяс­няет смысл Евхаристии, а 12-я, соответствующая пер­вой, раскрывает единство личности Христа, утверждая, что «Слово страдало во плоти» (теопасхизм). Приве­дем примеры богословского языка этих анафематизмов:

1. Если кто не исповедует, что Эммануил есть во­истину Бог, и посему Святая Дева есть Богородица, ибо Она плотски родила ставшего плотью Логоса от Бога Отца, да будет анафема.

2.        Если кто не исповедует, что Логос Бога Отца со­единен с лотью по ипостаси, что таким образом Он есть Единый Христос с собственной плотью, а именно Он же самый вместе и Бог и человек, да будет анафема.

3.        Кто в Едином Христе разделяет ипостаси после соединения, сочетая их единым соприкосновением по до­стоинству, то есть по самостоятельности и полновластности и тем более не (сводя их) сведением их к физическому единству - да будет анафема».

В настоятельности утверждения богострадания (теопасхизма) Кирилл особенно верен истинному духу Евангелия. Ради спасения человечества Бог во плоти может стать и может умереть: личность Христа еди­на - эта личность есть предвечная Ипостась Слова, Которая стала субъектом и человеческого рождения Спасителя, и Его человеческой смерти.

Эта теоцентричность и «антропологический минима­лизм» Христологии Кирилла, необходимые ему во имя сотериологического принципа, мешали ему говорить о человеческих качествах Христа. В своей настойчивости он был на правильном пути, но при этом он как бы сам еще не освоился со своей мыслью, не научился до конца ею пользоваться. Из его идей непосредственно вытекает, что, взяв на Себя полноту человеческой при­роды, Христос взял на Себя и все ее ограничения: не­ведение, эмоции и так далее - и этого-то Кирилл как раз и не должен был стесняться, но фактически он этих выражений избегал.

Другой слабостью святого Кирилла была нечеткая терминология, а именно, взаимозаменяемое употребле­ние слов «ипостась» и «природа». В одном из своих сочинений он, думая, что цитирует святого Афанасия, на самом деле цитирует выражение еретика Аполлина­рия: «Единая воплощенная природа Бога Слова». Фра­зу эту можно считать вполне приемлемой, но все же выражение «единая природа» стало камнем преткнове­ния для монофизитов, которые в сущности были не чем иным, как кирилловцами-фундаменталистами. В их по­нимании человеческая природа Иисуса растворялась в божественной природе Слова, поглощалась ею. Сам же Кирилл, с одной стороны, иногда говорит о соедине­нии двух природ и никогда не говорит о двух приро­дах после соединения, а с другой стороны, он согла­шается применять одни высказывания в Евангелии к человеческой природе, а другие - к божественной. Вне всякого сомнения, сам он монофизитом не был.

Ошибка Кирилла состояла в том, что он не сумел последовательно применить терминологию отцов-каппа­докийцев, то есть установленное ими различие между «ипостасью» и «природой», к своим христологическим высказываниям. Помимо этого он слишком большой упор делал на божественность Христа в ущерб Его че­ловеческой природе. Несбалансированность Христологии Кирилла была выправлена Халкидонским собором (451 год), который, во-первых, умерил законный страх анти­охийских богословов по поводу «антропологического минимализма» Кирилла, а во-вторых, уточнил христо­логическую терминологию, связанную с понятием «ста­новление» (Слово стало плотью): сущность Бога неиз­менна, но  ипостась Слова стала человеком.

Для большинства антиохийцев анафематизмы свято­го Кирилла звучали как недвусмысленное монофизит­ство. В том же 430 году антиохийский богослов Фео­дорит Киррский, который терпеть не мог Кирилла, опубликовал двенадцать контранафематизмов, в кото­рых настоятельно подчеркивалось человечество Хрис­та. Отдавая должное антиохийскому богословию, сле­дует все же еще раз отметить, что его жесткое понима­ние Бога как абсолютно Другого и неизменного делает невозможным Обожение. Доведенное до логического конца, такое понимание есть не что иное, как отрица­ние Боговоплощения.

Глава 9. Несторианство христологические споры.

Глава 10. Святитель Кирилл Александрийский.

Глава 11. Блаженный Феодорит Киррский и Халкидонский собор.