Святой Иустин Мученик, известный также под име­нем Иустин Философ, был одним из первых апологе­тов (то есть защитников) христианства. В отличие от так называемых мужей апостольских, обращавшихся преимущественно к членам Церкви, писания апологетов были адресованы современному им языческому чи­тателю, поэтому для лучшего их понимания необходи­мо знание исторической обстановки того времени.

В Римской империи Π века христианство было объявлено «незаконной религией». Оно не входило в список разрешенных культов, и самое имя «христиа­нин» уже являлось юридическим поводом для пресле­дования. На практике дело обстояло не так строго: в латинском язычестве на рубеже нашей эры, особенно по мере все новых завоеваний империи, проявлялась тенденция к значительной терпимости в отношении других религий, касавшаяся также и христиан. В боль­шинстве случаев никто не занимался их специальными розысками, и многие римские чиновники готовы были смотреть сквозь пальцы на их существование.

С другой стороны, христианство легко могло бы приобрести законность. Для этого было бы достаточно примириться с преобладающим в римском обществе синкретизмом (сосуществованием многих верований), то есть признать Христа всего лишь одним из богов рим­ского пантеона и согласиться на участие в культе обо­жествленного римского императора и римских богов. Тот факт, что христиане отказывались и от того, и от другого, служил поводом для их обвинения в атеизме.

В Римской империи того времени лишь евреи были легально освобождены от поклонения римским богам, так как римляне по опыту знали, что этого им от евре­ев никогда не добиться. Пока христианство не порва­ло с иудаизмом, его считали одной из еврейских сект и потому не преследовали. Проблемы начались по мере того, как нарастал конфликт между Церковью и сина­гогой - конфликт, как известно, окончившийся полным разрывом.

В такой обстановке зародилась ранняя христианская апологетика. Целью апологетов было прежде всего продемонстрировать языческому обществу приемле­мость христианства с культурной точки зрения, и это было трудной задачей, так как христианам приходи­лось вести войну «на многих фронтах». На них нападали, обвиняя в варварстве, за то, что (как считали язычники) никому не известную, противоречивую и ненужную книгу, Библию, они почитали боговдохновенной. Поэтому апологеты пытались показать вечный смысл ветхозаветной истории, но в то же время им приходилось отмежевываться от иудаизма, показывая истину именно христианского понимания Библии. Нуж­но было найти параллели между греческой философи­ей и христианской мыслью, но одновременно предста­вить языческую философию предшественницей христи­анства, а христианство - откровением того, что язы­ческая философия лишь предчувствовала. Также необ­ходимо было опровергнуть обвинения в атеизме, а за­частую - и в каннибализме, поводом к которым слу­жили слухи об евхаристических собраниях, куда не допускались посторонние, так что никто точно не знал, что там происходило. Апологеты описывали Евхари­стию, стараясь объяснить, в чем ее смысл, и обосно­вать нежелание христиан поклоняться языческим богам. Они обсуждали христианскую мораль, показывая, что христиане должны быть хорошими гражданами и добродетельными людьми. Таким образом, христианская апологетика велась на многих уровнях: философском, социальном, этическом, антииудейском и др.

О святом Иустине Мученике нам известно из «Цер­ковной истории» Евсевия. Кроме того, до нас дошел официальный протокол его мученичества. Иустин ро­дился в образованной семье римского чиновника в Па­лестине (в городе Флавианополисе, как римляне называли Шехем). Он получил классическое языческое об­разование, то есть изучал греческих философов, и в ча­стности Платона. Его обращение в христианство носи­ло интеллектуальный характер, но у Евсевия оно опи­сывается в несколько романтических красках. Однаж­ды, гуляя по пляжу, он повстречал старика, который убедил его в том, что ветхозаветные пророки и были истинными философами. Также на Иустина произвело большое впечатление то мужество, с которым умирали христианские мученики. Уже по обращении в христианство Иустин получил свой «паллиум» (так называ­лась одежда, которую носили философы) в Эфесе. «Сте­пень» философа давала ему право заняться преподава­тельской деятельностью, и Иустин отправился в Рим, где открыл свою собственную школу. Он претерпел мученическую кончину через обезглавление вместе с шестью своими учениками во время гонения импера­тора Антонина Пия (138-167 гг.), в правление префек­та Юния Рустика, то есть в 60-х годах II века.

Для нас святой Иустин интересен особенно тем, что среди Христианских богословов он был одним из пер­вых представителей греко-римского общества, да еще и интеллектуалом, обратившимся в христианство. Евсевий перечисляет несколько книг, написанных Иус­тином, из которых некоторые приписываются ему ошибочно. Так, книга «Против Маркиона», направ­ленная против гностиков и известная нам из писаний святого Иринея, не принадлежит перу Иустина. До нас дошли только три его произведения из перечисленных у Евсевия: две «Апологии» и «Разговор с Трифоном Иудеем».

«Апология» первая была адресована императору Антонину Пию, вторая - римскому сенату. Основной темой этих книг являются протест против преследова­ния христиан «за одно лишь имя» и попытка располо­жить римских правителей к более объективному взгля­ду на христианство и к более милосердному обраще­нию с христианами. В первой «Апологии» также со­держится подробное изложение христианской догмы и описание богослужения.

«Разговор с Трифоном» - самая ранняя известная в истории апология против иудаизма, к сожалению, не дошедшая до нас полностью. «Разговор» представляет собой двухдневную дискуссию с ученым евреем Три­фоном (возможно, это был известный в то время рав­вин Тарфон). Во вступлении содержится подробное описание интеллектуального пути и обращения Иусти­на. Дальнейшие главы посвящены христианскому по­ниманию Ветхого Завета. В них объяснялось, что Моисеев закон был дан евреям лишь на время и что ис­тинный и вечный смысл Ветхого Завета открыт в хри­стианстве. Народы, уверовавшие в Христа и последо­вавшие за Ним, составляют Новый Израиль, воистину избранный народ Божий.

В «Разговоре с Трифоном» также содержится уче­ние святого Иустина о Боге, заслуживающее особого рассмотрения. Иустин говорит о Боге в философских терминах. Прежде всего он утверждает абсолютную трансцендентность Бога, Его сокрытость, невыразимость, безначальность. Бог - превыше всякого имени, но поскольку мы должны как-то называть Его, то, по мнению святого Иустина, наиболее подходящим для Него именем является библейское «Отец». В данном случае Иустин представляет типичное доникейское бо­гословие, в котором именно Бог Отец рассматривается как Бог по существу.

У этого невыразимого, неизреченного Бога есть Сло­во (Логос) - посредник между Богом и миром. До со­творения мира Логос существовал в Боге-Отце как «не­выраженное Слово». Пытаясь объяснить троичность Бога, Иустин предлагает различать после сотворения мира «Слово произнесенное», «Слово семенное» и «Слово воплощенное». Бог сотворил мир посредством «Слова произнесенного». Термин «Слово семенное» выражал мысль, что при сотворении мира Бог «посе­ял» повсюду Свое присутствие. И в этом случае нали­цо стремление Философа объяснить соотношение Лиц Троицы грекам, в философских системах которых име­лась подобная концепция. И наконец, «Слово вопло­щенное», то есть Христос, представляет собой макси­мальное самовыражение Бога в тварном мире.

Мысль о том, что Бог творит мир посредством сво­его Слова, а следовательно, второе Лицо Святой Тро­ицы зависит от воли Божией, может быть легко истол­кована как субординатизм (ересь, утверждающая нера­венство и соподчинение Лиц Святой Троицы). Но, с другой стороны, если Иустин имел в виду, что прояв­ление Отца в тварном мире происходит через Его Сына-Слово, его богословие можно считать вполне православным. Очевидно, святой Иустин не мог пред­видеть всех богословских проблем последующих поко­лений и искренне старался объяснить грекам, что та­кое Святая Троица. Стремление к диалогу с греками и тон его сами по себе уже свидетельствуют о широте его кругозора и характеризуют его как человека непред­убежденного и интеллектуально открытого.

В творениях святого Иустина, как и у святого Ири­нея Лионского, мы встречаем одно из самых ранних свидетельств почитания Девы Марии. Он тоже пользу­ется образом Марии как новой Евы, которым впослед­ствии пользовались многие богословы. Его интересо­вали и текстологические проблемы. В частности, он об­суждает греческий перевод текста пророка Исаии ...се, Дева во чреве приимет... (Ис. 7, 14). Противник Иусти­на Трифон оспаривал правильность греческого перево­да, утверждая, что еврейское слово «алма» означает просто «молодая женщина». Иустин указывает на при­меры, где это слово означает именно «дева», и защи­щает правильность перевода Семидесяти толковников (Септуагинта), использованного в евангельском рас­сказе о Рождестве Христовом, и в котором слово «алма» переведено как «дева».

Огромный интерес для нас представляет описание таинств и христианского богослужения. Смысл Креще­ния описывается следующим образом:

Потом мы приводим их туда, где есть вода, и они возрождаются таким же образом, как сами мы возроди­лись, то есть омываются тогда водою во имя Бога Отца и Владыки всего и Спасителя нашего Иисуса Христа и Духа Святого. ...Так как мы не знаем первого своего рождения... и выросли в худых нравах и дурном образе жизни, то, чтобы не оставаться нам чадами необходи­мости и неведения, но чадами свободы и знания и что­бы получить нам отпущение прежних грехов, - в воде именуется на хотящем возродиться имя Отца всего и владыки Бога... А омовение это называется просвещением, потому что просвещаются умом те, которые по­знают это.

(«Первая апология», 61)

Крещение у святого Иустина понимается как рож­дение заново, предполагающее преданность принятой вере и обещание жить согласно христианским принци­пам. Несомненно, Иустин имеет в виду крещение взрос­лых. Интересно отметить настоятельность, с которой он несколько раз говорит о крещении как о вступле­нии в новую жизнь, и ни словом не упоминает о том, что на Западе стало считаться основным смыслом об­ряда, - во оставление первородного греха. Отсутствие понятия вины потомков за первородный грех харак­терно для восточной святоотеческой мысли, тогда как на Западе утвердилась идея, что все люди разделяют «вину» Адамова грехопадения и могут очиститься лишь посредством крещения. Восточная практика крещения младенцев не предполагает их греховности или «винов­ности», но основана на том, что младенцы рождаются в греховном мире, в «этом» мире, а потому тоже нуж­даются в даре обновленной жизни.

В этом же тексте, говоря о Боге и об Иисусе Хри­сте, Иустин явно обнаруживает тенденцию к субординатизму. «Неизреченный» Бог, абсолютно иной, Кото­рому даже нет подходящего имени (в согласии с древ­ней иудейской традицией), Иисус Христос, распятый при Понтии Пилате, и Дух Святой, через пророков предсказавший все об Иисусе, - находятся в отноше­нии иерархического соподчинения:

...Никто не может сказать имени неизреченного Бога: если же кто и осмелился бы сказать, что оно есть, тот по­казал бы ужасное безумие... И при имени Иисуса Христа... и при имени Духа Святого... омывается просвещенный.

(Там же, 61)

Следуя своим апологетическим целям, Иустин опи­сывает христиан как хороших граждан, соблюдающих законы:

После того как омоется таким образом уверовавший и давший свое согласие, мы ведем его к так называемым братьям в общее собрание для того, чтобы со всем усер­дием совершить общие молитвы как о себе, так и о про­свещенном и о всех других, повсюду находящихся, дабы удостоиться нам, познавшим истину, явиться и по делам добрыми гражданами и исполнителями заповедей для

получения вечного спасения.

(Там же, 65

Далее следует описание Евхаристии - самое раннее из дошедших до нас, и мы приводим его целиком:

По окончании молитв мы приветствует друг друга лобзанием. Потом к предстоятелю братии приносится хлеб и чаша воды и вина; он, взявши это, воссылает именем Сына и Духа Святого хвалу и славу Отцу всего и подробно совершает благодарение за то, что Он удо­стоил нас этого. После того как он совершит молитвы и благодарение, весь присутствующий народ отвечает: аминь. Аминь - еврейское слово, значит: да будет. После благодарения предстоятеля и возглашения всего народа так называемые у нас диаконы дают каждому из присут­ствующих приобщиться хлеба, над которым совершено благодарение, и вина, и воды, и относят к тем, которые

отсутствуют...

Пища эта у нас называется Евхаристиею (благодаре­нием), и никому другому не позволяется участвовать в ней, как только тому, кто верует в истину учения нашего и омылся омовением во оставление грехов и в возрожде­ние, и живет так, как заповедал Христос. Ибо мы прини­маем это не как обыкновенный хлеб или обыкновенное питье, но как Христос, Спаситель наш, Словом Божиим воплотился и имел плоть и кровь для спасения нашего, таким же образом пища эта, над которой совершено благодарение через молитву слова Его и от которой че­рез уподобление получает питание наша кровь и плоть, есть - как мы научены - Плоть и Кровь того воплотив­шегося Иисуса. Ибо апостолы в написанных ими сказа­ниях, которые называются Евангелиями, передали, что им было так заповедано: Иисус взял хлеб и благословив... ска­зал: Это делайте в Мое воспоминание, это есть Тело Мое; подобным образом Он взяв чашу и благодарив... сказал: Это есть Кровь Моя, и подал им одним (Мф. 26, 26-28)... С того времени мы всегда между собою делаем воспоми­нание об этом... В так называемый «день солнца» бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам или селам, и читаются, сколько позволяет время, сказа­ния апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает на­ставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, тогда ...приносится хлеб, и вино, и вода; и предстоятель также воссылает молитвы и благо­дарения, сколько он может. Народ выражает свое согла­сие словом «аминь», и бывает раздаяние каждому и при­общение даров, над коими совершено благодарение, а к небывшим они посылаются через диаконов... В «день» же «солнца» мы все делаем собрание потому, что это есть первый день, в который Бог, изменивши мрак и веще­ство, сотворил мир, и Иисус Христос, Спаситель наш, в тот же день воскрес из мертвых.

(Там же, 65-67)

В этом подробном описании следует отметить сле­дующие важные моменты. Церковь собирается «в од­ном месте» (έπι το αυτό). Как уже обсуждалось, это вы­ражение, по-видимому, служило техническим термином для обозначения церковного собрания¹⁵. Собрание возглавляется «предстоятелем» (употреблявшееся Игнати­ем слово «епископ» еще не вошло во всеобщее упо­требление), который подробно «совершает благодаре­ние (Евхаристию) Отцу». Иустин особо останавливает­ся на значении еврейского слова «аминь» (да будет), которым весь присутствующий народ выражает свое со­гласие со словами и действиями предстоятеля.

Из описания также следует, что евхаристические со­брания совершались регулярно в «день солнца» (язы­ческое название воскресения) и что собрания эти осознавались как воспоминание (или напоминание) о крещальной службе, совершавшейся на Пасху, - совершен­но исключительное значение, выявляющее единую сущ­ность обоих событий как перехода из ветхой жизни в новую через смерть, значение, часто утрачиваемое впоследствии. «День солнца» считался как первым днем , творения, так и днем Воскресения Христа из мертвых. Таким образом, устанавливался общепринятый в свя­тоотеческой литературе типологический параллелизм: сотворение мира и его обновление (спасение) произо­шли в один и тот же день. Представление о том, что конец мира тоже произойдет в воскресенье, основыва­лось на том, что Христово Воскресение было началом, предчувствием, предвосхищением конца мира и побе­дой будущего Царства.

                                      *     *     *

Святой Иустин Мученик - первый из отцов-аполо­гетов, сочинения которого дошли до нас в значитель­ном количестве и в целости. Во II веке известны еще десять-двенадцать других христианских апологе-тов, большинство сочинений которых утрачены и известны нам лишь по свидетельствам других авторов. В основ­ном они защищали те же идеи, стараясь, с одной сто­роны, отмежеваться от иудаизма, а с другой - хода­тайствовать за невинно гонимое христианство перед языческим обществом и его правителями.

Из дошедших до нас апологетических сочинений II века известны, например, творения Афинагора Афиня­нина, Феофила Антиохийского и Татиана Ассирийца.

Афинагор известен нам прежде всего как автор «Апологии» (или «Прошения о христианах»), написан­ной около 177 года и адресованной «Марку Антонину и Люцию Аврелию Коммоду, самодержцам армянским, сарматским и, что выше всего, философам». В надписании к «Апологии» Афинагор называет себя «афиня­нином, философом христианским». О жизни его нам ничего неизвестно. Как защитник христианства он вы­сказывает ряд положений, общих для всех апологетов.

В частности, он опровергает обвинение в безбожии, по­казывая, что христиане веруют в единого Бога, верхов­ного Творца мироздания, троичного в Лицах. Затем он отвергает безобразные слухи о людоедстве, якобы прак­тикуемом в христианских собраниях. Не говоря по­дробно о таинствах, Афинагор, насколько это нужно для его защиты, описывает внутреннюю структуру хри­стианской жизни, особенно подчеркивая нравственную дисциплину своих единоверцев. Среди христианских добродетелей особо важное место он отводит чистоте брачной жизни. Афинагор настаивает на абсолютной единственности брака. Он прямо говорит о том, что лишь подразумевается в писаниях Павла: второй брак -не что иное, как «респектабельное прелюбодеяние».

Святой Феофил Антиохийский, согласно Евсевию, был шестым епископом антиохийским. Он воспитывал­ся в язычестве и обратился в христианство примерно в середине Π века. Единственное дошедшее до нас его сочинение, «Три книги к Автолику», свидетельствует о блестящей образованности и богословской тонкости святого Феофила.

В учении о Логосе (Слове) Феофил употребляет ту же терминологию, что и Иустин Философ, однако у него мы находим гораздо менее выраженную суборди­нацию. Феофил учит, что Бог невыразим человечески­ми словами, невидим, непознаваем и т. д. по природе Своей, но что в творении Он проявляет Себя через Сво­его Сына-Слово. Святой Феофил впервые в христиан­ской литературе употребил слово «Троица».

В писаниях святого Феофила мы находим интерес­ное обсуждение вопроса о бессмертии души, правда, не на очень высоком богословском уровне. Феофил пы­тался найти общий язык с платониками, считавшими, что душа заключена в человеческом теле как в тюрь­ме. После смерти тела бессмертная душа вырывается на свободу. В наше время распространено именно та­кое платоническое понимание: тело смертно, а душа бессмертна. В христианском же учении телу не припи­сывается какая-то особая   «смертность», и основное противопоставление проводится не между материей и духом, а между Творцом и тварью. Библейская мысль вообще не проводит четкого различия между плотью и духом. Именно такую интуицию мы находим у свято­го Феофила:

Он (человек) сотворен по природе ни смертным, ни бессмертным. Ибо если бы Бог сотворил его вначале бессмертным, то сделал бы его богом: если же, наобо­рот, сотворил бы его смертным, то Сам оказался бы ви­новником его смерти. Итак, Он сотворил его... способ­ным и к тому, и к другому, чтобы, если устремится он к тому, что ведет к бессмертию, исполняя заповедь Божию, получил от Него в награду за это бессмертие и сделался бы богом; если же уклонится к делам смерти, не повину­ясь Богу, сам был бы виновником своей смерти. Ибо Бог сделал человека свободным и самовластным.

(«Послание Феофила к Автолику», II, 27)

Таким образом, Феофил утверждает, что по приро­де бессмертен один лишь Бог, для человека же выбор смерти или вечной нетленной жизни зависит от него самого. В этом заключается истинно христианское оп­ределение человека как свободного существа в отли­чие от платонического учения, согласно которому че­ловек по определению связан уже самим фактом свое­го материального бытия.

Помимо апологетов, старавшихся найти общую по­чву для диалога с язычниками, существовали и такие-, которые утверждали полную несовместимость христи­анства с греческой философией. Подобного взгляда придерживался Татиан по прозвищу Ассириец (или Сириец), о котором известно, что он обратился в хри­стианство в Риме, вероятно, под влиянием самого Иус­тина Философа, учеником которого был Татиан. В 172 году он отправился на Восток, в Сирию, где впал в гностические заблуждения и сделался ярым противни­ком греческой философии. Обладая, по всей видимо­сти, характером, склонным к крайностям, он увлекся строгой аскезой и основал секту энкратитов, отвергавших брак и употребление мяса и вина. Крайними энк-ратитами были акварии, которые совершали Евхари­стию с хлебом и водой, но об их связи с Татианом нам неизвестно.

Основной интерес представляет его апология хри­стианства под названием «Речь против эллинов», в ко­торой содержатся яростные нападки на греческую фи­лософию. Все греческое - объявлял Татиан - от лука­вого, и все положительное в греческой философии при­думано не греками, но заимствовано ими от других на­родов; Платон же почерпнул свою мудрость у Моисея.

Татиан известен также благодаря своему «Диатессарону» - своего рода «симфонии» (согласованию) четы­рех Евангелий, в котором он опустил родословие Хри­ста и все места, показывающие Его историческое про­исхождение от царя Давида. Этим «евангелием» пользо­вались не только последователи Татиана, но и вся антиохийская церковь вплоть до V века, когда Феодорит Киррский заменил его каноническими Евангелиями.

На примере Татиана ясно видно, что Церковь нико­гда не одобряла людей подобного склада, обладающих сектантской психологией и заботящихся только о своем спасении. В целом кафолическая Церковь всегда печет­ся о спасении всех людей и всего мира. Она приветству­ет и объемлет истину и всяческое благо, насколько это возможно без искажения православного учения.

Глава 2. Борьба с гностицизмом. Святитель Ириней Леонский.

Глава 3. Ранние христианские апологеты. Святой Иустин Мученик.

Глава 4. Тертуллиан.