Среди прочих богословских дисциплин патристикой (или патрологией) называется дисциплина, занимающа­яся изучением творений святых отцов Церкви. Когда говорят об отцах Церкви, то обычно имеют в виду та­ких великих богословов, как, например, святые Игна­тий Антиохийский, Григорий Нисский, Максим Испо­ведник, Григорий Палама, - святых, чьи учения и име­на прочно вошли в православное Предание.

С другой стороны, столь же неотъемлемой и неиз­бежной частью истории христианской мысли являются и такие личности, как, например, Ориген, великий хри­стианский мыслитель и богослов. Хотя Ориген и был осужден Церковью, но без знания его учения невозмож­но понять логику развития христианского богословия первых пяти веков, так как его учение лежит в основе всех основных течений восточной православной мысли того времени.

Понятие «святые отцы Церкви» неотделимо от по­нятия церковного Предания - одной из глубочайших основ нашей веры. Священное Предание, как с боль­шим, так и с маленьким «п», в свою очередь связано с понятиями авторитета и отбора. У христиан один Учитель - Христос, но Его учение не было закрепле­но в письменной форме Им лично во время Его зем­ного служения. Поэтому все содержание нашей веры мы получаем, так сказать, «из вторых рук». Новоза­ветные писания есть свидетельство очевидцев, избран­ных для этой роли Самим Господом (Мф. 10, 1-5; Лк. 6, 13-16; и др.). Им было вверено сохранить в памяти и записать все, что они видели, слышали и осязали (1 Ин. 1, 1). Но новозаветные книги были написаны не сразу после описанных в них событий, а несколько де­сятилетий спустя. В продолжение этого времени па­мять о жизни и словах Христа передавалась из уст в уста, от человека к человеку, и так возникло устное предание. Это предание существовало в памяти от­дельных людей, но было в то же время и выражением веры христианской общины, Церкви. Община эта была создана Христом, и можно сказать, что после Его прихода она существовала всегда. Как обещал Сам Спаситель, Его ученики руководимы Самим Ду­хом Божиим - истинным источником жизни христи­анской общины. В Церкви живет Христос, и Дух Свя­той научает Его учеников всякой истине (Ин. 16, 13). Отдельные лица живут не в вакууме, а принадлежат к Церкви, которая есть храм Духа и та среда, где суще­ствуют не только отдельные человеческие обычаи и предания, но и единое священное Предание, писаное или неписаное. Святой Дух руководит всем телом Церкви, и потому Церковь, руководствуясь своей пол­нотой познания и авторитетом, производит отбор того, чему надлежит стать ее Преданием.

Этот отбор осуществлялся уже в апостольские вре­мена. Известно, что святой Апостол Павел написал по меньшей мере еще два послания, не вошедшие в ново­заветный канон. Не было включено в Новый Завет и послание, приписываемое Апостолу Варнаве. Как апо­крифические были отвергнуты и гностические Еванге­лия. Лишь Божественным Промыслом можно объяс­нить, почему уже в самые ранние времена были отверг­нуты или приняты в канон те или иные произведения. В те времена не было научно-исторических методов для установления подлинности различных записей слов Христа или достоверности того или иного апостоль­ского писания. Но тем не менее оказалось, что подбор был сделан верно даже с исторической точки зрения. Замечательно, что уже тогда апостольское авторство само по себе не было единственным критерием истин­ности. Так, не вошли в канон два вышеупомянутых послания Павла; «Послание к Евреям», вероятно, не принадлежит перу самого Апостола; евангелист Марк, как известно, записывал со слов святого Петра; нако­нец, ни святой Лука, ни сам великий Павел не входили в число апостолов, избранных Христом во время Его земного служения. Таким образом, происходил отбор, и отбор этот осуществлялся авторитетом и интуицией всей Церкви, вдохновляемой и ведомой Духом Святым.

Жизнь Церкви неразрывно связана со Священным Преданием, и в историческом странствии Нового Из­раиля существует постоянная и насущная необходи­мость авторитетного свидетельства Церкви своему Пре­данию. Отцами Церкви считаются такие личности, та- , кие учителя и писатели, в которых Церковь единодуш­но признает авторитетных свидетелей, то есть людей, глубоко понимавших и правильно толковавших Откро­венную Истину.

Римо-католическая Церковь, всегда стремящаяся к точным определениям, предлагает следующую форму­лировку: отец Церкви должен отвечать трем условиям -древности, святости и правильности учения. Римская традиция особенно подчеркивает наличие хронологи­ческих границ: святые отцы существовали только по VIII век включительно; последним отцом бил святой Иоанн Дамаскин. Все выдающиеся богословы после Дамаскина у католиков называются учителями Церкви,а не отцами.      

В свете православного понимания Священного Пре­дания такой подход неприемлем. Наша Церковь учит, что Божественное Откровение не ограничено Священ­ным Писанием, а Священное Предание не ограничено никакими хронологическими рамками. Дух Святой дей­ствует через людей всех времен, и Церковь «узнает» в людях своих «святых отцов» не по причине древности, а руководствуясь своей внутренней интуицией, на ос­новании которой и формируется Предание. Так, напри­мер, отец XIV века святитель Григорий Палама был провозглашен святым через несколько лет после своей смерти.

Основным и решающим условием в определении ис­тинности учения того или иного отца Церкви является апостольская вера: следует всегда помнить, что Цер­ковь определяет себя как Церковь апостольская, а не святоотеческая. Святым отцом почитается тот, кто в правильных понятиях толкует апостольскую веру для своих современников. Такой человек ясно видит про­блемы своего времени и проповедует христианство та­ким образом, чтобы разрешить эти проблемы, ответить на вопросы, противостоять заблуждениям. Четкая «юридическая» формулировка в таком случае невоз­можна: вся Церковь, все Предание служат критерием. Это отсутствие четких определений в каком-то смысле представляет большое неудобство - люди любят, что­бы их направляли, ими руководили, указывали, как по­ступать и что думать. Возникновение папства в какой-то степени можно рассматривать как проявление этого всеобщего желания четких правил, внешних критериев и рецептов истины.

Другим римо-католическим критерием святых отцов является святость жизни. Этот критерий приемлем и для нас с одним лишь уточнением: он не означает, что святые отцы были абсолютно безгрешны: один Бог без греха. Церковь никогда не считала безгрешность усло­вием признания кого-то святым. В древности понятие святости употреблялось гораздо шире, нежели в наше время, и формального процесса канонизации не суще­ствовало. Половина всех средневековых византийских патриархов - тех, которые не были формально осуж­дены за ересь, - были причислены Церковью к лику святых. Окончательное решение всегда принадлежит са­мой Церкви, она лишь одна знает, удовлетворяет ли «кандидат» неким трудноопределимым, но, тем не ме­нее, несомненно существующим внутренним требовани­ям, отражающим логику развития Предания с одной стороны и формирующим Предание - с другой.

Если мы считаем писания святых отцов Церкви сви­детельством истины, нам следует пребывать с ними в духовной преемственности. Это отнюдь не означает, что мы должны слепо повторять все, что написано у святых отцов, а, скорее, предполагает усвоение некой внутренней логики, интуиции, последовательности раз­вития святоотеческой мысли. На этом свободном пути всегда существует опасность впасть в ересь, однако не следует забывать, что никакой человек, просто в силу своей человеческой ограниченности, не свободен от такой опасности и что, с другой стороны, вполне ере­тиком является один лишь диавол, раз и навсегда ска­завший Богу «нет».

Как и всякие люди, отцы Церкви жили в конкрет­ной исторической и культурной обстановке, и их писа­ния были ответами на определенные вопросы, адресо­ванные конкретным лицам. Все это имеет огромное значение для правильного понимания святоотеческих творений. Для того, чтобы действительно проникнуть в мир святых отцов, почувствовать их мысль, узнать, почему они говорили именно так, а не иначе, и что все это значит для нас - носителей другого менталитета, живущих много веков спустя, в иной культуре, - нам необходимо изучать историю.

История неразрывно связана со Священным Преда­нием, но в то же время между ними следует проводить различие. Соответственно, нельзя отождествлять свято­отеческую литературу с историей христианской лите­ратуры. Так, как уже отмечалось, в раннехристианский период существовало множество апокрифических писа­ний, которые Церковь не признала «своими», боговдохновенными, которые тем не менее представляют ог­ромную ценность для исследователей раннего христиан­ства - как историков, так и богословов.

Другим примером может служить Ориген. Его уче­ние оказало огромное влияние на все последующее бо­гословие, но, несмотря на это, Церковь осудила его и его сочинения как еретические. По поводу ереси по­вторим еще раз: в нашем падшем мире полной свобо­ды от заблуждений не существует, и в каком-то смыс­ле люди даже «имеют право» на заблуждения. Ерети­ческие утверждения можно отыскать у любого святого отца. Но не существует и такого явления, как полный абсолютный еретик: и в учении Оригена есть много глубоких и важных истин. Только вера Церкви как единого целого, как сообщества верующих, объединенных и ведомых единым Духом, может «опознать» ересь, провести границу между истиной и заблуждением, обес­печить те преемственность и постоянство христианской мысли во времени и пространстве, которые и состав­ляют сущность церковного Предания.

Такое динамическое понимание Предания неизбеж­но ускользает от взгляда постороннего наблюдателя. Светские исследователи христианской литературы отка­зываются признать существование этого объединяюще­го принципа. Напротив, протестантские фундаментали­сты признают боговдохновенность и авторитет одного лишь Священного Писания, оставляя за собой свободу понимать и интерпретировать его, как им заблагорас­судится, игнорируя всю историю христианской мысли. Для римских католиков единственным критерием исти­ны является непогрешимый папский авторитет. В Пра­вославной Церкви взгляд «изнутри» позволяет нам раз­личать или, пожалуй, даже «ощущать» постоянную ли­нию преемственности в христианской литературе, кото­рая становится особенно очевидной при более близком знакомстве со святоотеческой письменностью. Эта пре­емственность динамична и неразрывно связана с чудом и тайной существования самой Церкви в веках.

*  *  *

Отцы Церкви писали в основном по-гречески, по-латыни, а также на сирийском языке. Довольно боль­шое количество святоотеческих писаний сохранилось в переводах на языки грузинский, коптский, армянский, эфиопский и другие. В раннехристианскую эпоху и в средние века они распростра-нялись в рукописной фор­ме. Массовое печатание святооте-ческой литературы на­чалось в XVI веке на Западе. Восточная часть христи­анского мира в эпоху изобретения книгопечатания была завоевана турками, и интеллектуального разви­тия там фактически не происходило. На Западе боль­шинство рукописей было издано мавринианами (Mauristes) - так называлось ученое сообщество бенедиктин­ских монахов во Франции, живших в пригороде Пари-