Гомилетика — это наука, имеющая ближайшее от­ношение к пастырскому служению. В прежние времена, когда еще не был достаточно ясно установлен объем на­уки пастырского богословия и когда считали, что пас­тырство - это не более как совокупность известного рода прав и обязанностей, многие высказывали мысль, что пастырское богословие не может считаться наукой и изу­чение пастырского богословия как науки должно быть заменено просто выдачей особой должностной инструк­ции пастырям, которую каждый пастырь получает при вступлении в свою должность. В числе же пастырских обязанностей находится обязанность учить своих при­хожан, наставлять и утверждать их в истинах св. Хрис­товой веры. Вот эта-то учительская обязанность пасты­ря и является предметом науки гомилетики. Таким об­разом, гомилетика - это есть наука о церковном красно­речии, или проповедничестве.

При существовавшем прежде взгляде, что пастыр­ское служение есть не более как совокупность ряда обя­занностей, именно обязанности учительства, священно­действия и управления, значение пастырского богосло­вия как науки отвергалось и на первом месте в ряду специально пастырских наук ставилась гомилетика; к ней же обычно, как некое дополнение, присоединялось так наз. «Пастырское учение» или «Пастырские сведе­ния» в духе нашей «Книги о должностях пресвитеров приходских», составленной во второй половине XVIII ве­ка. Сама же гомилетика излагалась весьма схоластично: главное внимание обращалось на строгое соблюдение чисто внешних форм и правил при составлении пропо­веди. Образцовой, идеальной проповедью и считалась именно такая проповедь, которая была составлена с со­блюдением всех этих внешних формальных правил.

Со времени же митрополита Антония (Храповиц­кого), который первым в своих лекциях по пастырско­му богословию ясно указал, что пастырское служение -это не есть только совокупность известных прав и обя­занностей, но «единая цельная внутренняя настроен­ность» духа человеческого, облагодатствованного спе­циальным даром в таинстве священства, и что успех пастырской деятельности зависит именно от этой настро­енности, а следовательно, и учительство пастыря, его проповедническая деятельность также зависит прежде всего от этой именно пастырской настроенности, и пред­мет гомилетики приобретает особый дух и значение, да­лекие от прежней формалистичности и схоластики. Те­перь мы уже ясно видим, что не пастырское богословие как некое малозначительное дополнение надо присоеди­нять к гомилетике, а, наоборот, вся гомилетика скорее должна рассматриваться как вспомогательная наука к науке пастырского богословия, ибо проповедничество, учительство есть часть пастырского служения, и оно постольку может быть успешным, поскольку проистека­ет из общей должной настроенности пастыря как чело­века, облагодатствованного особым благодатным пастыр­ским даром.

Несмотря, однако, даже на эту новую точку зрения в отношении гомилетики, многие и до сих пор, придер­живаясь прежнего взгляда на эту науку как порождение схоластики, стараются возражать против ее значения в деле церковного учительства. Говорят обыкновенно, что проповедь — это есть плод свободного вдохновения пас­тыря и нельзя это вдохновение стеснять и ограничивать какими-либо внешними формальными правилами. Надо дать свободу проповеднику высказываться так, как он хочет, как подсказывает ему его пастырская совесть. Но нынешняя гомилетика вовсе и не думает как-либо стес­нять или подавлять разумное истинное вдохновение па­стыря. Совсем напротив, как мы увидим далее, совре­менная гомилетика учит, что именно это вдохновение имеет главную цену в проповеди и более всего обеспечи­вает успех дела проповедника. Гомилетика и учит как раз тому, чтобы проповедь была «живым словом», при­носящим плод в душах слушателей, а не одним лишь бесплодным сотрясением воздуха. Не все люди и не в одинаковой мере от природы имеют дар красноречия и внутреннее чутье, подсказывающее им, как надо гово­рить, чтобы не быть только «медью звенящей, кимва­лом звучащим» (1 Кор. 13:1). Этому надо учиться. И вот гомилетика приходит на помощь тем, кто желает проповедовать с толком, предлагая им необходимые со­веты и правила. Не внешние формальные правила, как это было раньше, а именно советы, руководственные указания, которых надо придерживаться, чтобы пропо­ведь была разумным, живым словом, приносящим свой плод в душах слушателей. Иными словами, эта наша гомилетика заботится не о внешней формальной сторо­не составления проповедей, не о самой проповеди как таковой, а о том действии, какое проповедь произведет на слушателей.

Досадно и больно бывает видеть, как при появле­нии проповедника на амвоне некоторые, иногда даже многие, прихожане тотчас же поворачиваются и уходят из церкви. Конечно, объясняется это часто нецерковно­стью прихожан, равнодушных к пастырскому слову, но нередко вина лежит на самом проповеднике, кроется в его собственной теплохладности. Уходят из церкви тог­да, когда чувствуют, что уста пастыря не от полноты сердца глаголят, а что проповедь для него - это только механическое отбывание повинности, не больше. Как бы хорошо с внешней стороны проповедь ни была состав­лена, какими бы художественными достоинствами ни отличалась, сколь бы умно и продумано ни было ее содержание, но если она не находит отзвука в сердцах прихожан, то прихожане в лучшем случае из вежливос­ти прослушают ее до конца, подивятся, может быть, искусству проповедника, если проповедь была состав­лена хорошо и если он не лишен дара красноречия, но должного действия на них такая проповедь не окажет и они останутся такими же равнодушными, теплохладны­ми, как равнодушен и теплохладен сам проповедник. «Говорит потому, что должен это говорить» - так поду­мают они о проповеднике в глубине своего сердца, слу­шая такую проповедь.

Для того чтобы проповедь была сильной и действен­ной, нужно, во-первых, чтобы она не была для пастыря механически исполняемой служебной обязанностью, а проистекала бы из глубины сердца, исполненного ду­хом пастырской любви к своим пасомым, а во-вторых, чтобы подготовляя свою проповедь для произнесения, пастырь не уходил бы от действительности в отвлечен­ные сферы бытия, но всегда бы сообразовался с целым рядом условий, которые бы сделали его проповедь не мертвым отвлеченным рассуждением, далеким от дей­ствительной жизни, но живым и действенным словом.

Изложить все эти условия, делающие проповедь живыми действенным словом, и научить проповедника, как и когда, при каких обстоятельствах применять эти условия, разумно пользоваться ими, дабы проповедь достигала своего назначения, - это и составляет глав­ную задачу нашей науки, называемой гомилетикой.