О крестовых походах знают все – по школьным учебникам, художественной литературе и кинофильмам. Кто-то считает их героическим подвигом европейской цивилизации, кто-то – зверским преступлением. Чем же на самом деле были крестовые походы, а главное, как к ним относятся современные христиане? Отвечает историк, философ и религиовед Александр ДВОРКИН.

О крестовых походах знают все – по школьным учебникам, художественной литературе и кинофильмам. Кто-то считает их героическим подвигом европейской цивилизации, кто-то – зверским преступлением. Последние встречаются чаще, причем их упреки нередко адресованы не только католикам, но и православным христианам – вот, мол, какие жестокости порождает ваша религия. В последние годы, на волне исламской экспансии, о крестовых походах вспоминают все чаще. Чем же на самом деле были крестовые походы, а главное, как к ним относятся современные христиане? Отвечает историк, философ и религиовед Александр ДВОРКИН.

Христианский меч: техника безопасности

– Что обычно люди думают о крестовых походах?
– Я бы выделил два основных стереотипа. Во-первых, это романтизация. Дескать, это увлекательные приключения отважных идеалистов, сражавшихся за светлые идеалы. Можно вспомнить немало исторических романов, в которых крестовые походы подаются именно в таком ключе. Во-вторых, это восприятие крестовых походов как высшей формы насилия и жестокости злобных фанатичных церковников, уничтожавших все на своем пути. Характерно, что люди, враждебно относящиеся к Православию, в списке своих претензий обязательно упоминают крестовые походы. Это идет через запятую – Галилей, инквизиция, крестовые походы – при том, что ни то, ни другое, ни третье к истории Православия никакого отношения не имеет, и православные пострадали от крестовых походов ничуть не меньше мусульман.
Свои представления о крестовых походах люди обычно черпают из художественной литературы. Например, из “Айвенго” Вальтера Скотта или из романов Райдера Хаггарда. Ну и, разумеется, из кинофильмов. Кое-кто представляет себе эпоху крестовых походов исключительно по недавнему фильму “Царство небесное”, где грубейшим образом искажаются исторические факты. Достаточно привести лишь один пример. Главный отрицательный герой, крестоносец Ги Лузиньянский, король Иерусалимский, оказывается, по замыслу авторов, главой ордена тамплиеров. При этом он получает корону, вступив в брак с овдовевшей королевой. Конечно, о том, что Ги Лузиньянский никаким тамплиером не был, люди могут и не знать. Но что тамплиеры – это монашеский орден, а монашество и брак несовместимы, должен знать любой мало-мальски образованный человек. Увы, историческая правда, логика и здравый смысл были принесены авторами в жертву развлекательности.

– Современные католики неоднозначно относятся к крестовым походам. Одни каются за “преступления предков”, другие, напротив, называют крестовые походы высшим проявлением христианского духа.
Кто же из них прав?
– Думаю, оба этих взгляда, к сожалению, поверхностны. На самом деле, крестовые походы – очень сложное, неоднозначное явление. Не скрою, я в целом отношусь к ним отрицательно, но признаю, что у многих крестоносцев намерения были самые благие. Были и идеализм, и жертвенность, и отвага, и благородство, и другие замечательные проявления духа. Но в какой степени эти светлые устремления определяли реальный ход событий и вело ли это в конечном итоге к добру?
В своей оценке крестовых походов я рассматриваю их с двух точек зрения: во-первых, – христианской веры, христианского богословия, а во-вторых – геополитики. Так вот, я считаю крестовые походы явлением отрицательным и с религиозной, и с геополитической точки зрения.

– А чем же крестовые походы противоречат христианскому вероучению? Ведь это была священная война за освобождение Гроба Господня...
– Сама идея священной войны христианству совершенно не свойственна. И в раннем христианстве, и затем в Православии было довольно неоднозначное отношение к воинской службе. Были христиане, служившие в армии, и мы знаем канонизированных Церковью мучеников-военных, но были и христиане, отказывавшиеся воевать. По разным причинам. Во-первых, армия была языческой, и вставал вопрос о принесении жертв идолам – а как христиане этот вопрос для себя решали, думаю, всем известно. А во-вторых, было вообще непонятно, может ли христианин участвовать в войне. Тут мнения разделились. В итоге пришли к тому, что в оборонительной войне христианин участвовать может, и даже должен защищать своих родных и близких, свою землю.
Но вместе с тем заповедь “не убий” никто не отменял. Хотя бывают такие ситуации, когда не вмешаться – больший грех, нежели вмешаться и защитить тех, на кого нападают, даже с риском убить нападающего. И в то же время у нас до сих пор в каноническом праве остается 13-й канон святого Василия Великого, который солдатам, вернувшимся с войны, запрещает причащаться в течение трех лет – как виновным в пролитии крови. И хотя на практике этот канон нигде не применялся, никто не ставил вопрос об его исключении из наших канонических сборников. Он остается там как напоминание.
На христианском Востоке никогда не было романтизации профессии воина, рыцарской отваги и тому подобного – всего того, что культивировалось в молодых христианских государствах Запада, унаследовавших культ войны у своих языческих предков. Молодая кровь кипела, войны в Европе шли постоянно. А византийцы воспринимали войну как суровую необходимость и всячески стремились ее избежать, предпочитая заплатить дань варварским племенам, вместо того чтобы ввязываться в кровопролитие. К тому же, это было выгоднее экономически, потому что расходы на ведение боевых действий все равно больше.
А кроме того, таким образом удавалось приручить эти племена, поставить их себе на службу. Война же представлялась в некотором смысле делом позорным – как провал всей политики. И уж тем более позорной виделась война между христианами.

– И как эти византийские идеи воспринимались на Западе?
– Как греческая трусость, как отказ от рыцарских норм поведения. Там войны (между христианами!) шли постоянно. Западная Церковь поначалу пыталась их остановить, но задача оказалась совершенно невыполнимой. И тогда она, видимо, решила направить эту энергию в другое русло, чтобы войны были не междоусобными и к тому же приносили какую-то пользу. Все началось с помощи христианским государям Испании, стремившимся отвоевывать территорию у мавров. Именно там впервые была опробована идея “святой войны”. Именно там обещалось полное прощение грехов всем погибшим за освобождение земель от неверных.

– То есть появился соблазн утвердить истину мечом?
– Да. Впрочем, этот соблазн есть всегда. Но важно понять, откуда он произрастает. Дело ведь не в том, что какие-то жестокие христиане размахивают мечами из чисто людоедских соображений. Все куда сложнее. За меч хватаются из добрых побуждений – чтобы защитить ближних. И христианство не отрицает меч как принцип. Мир лежит во зле, мы несовершенны, именно поэтому необходим аппарат насилия, которым владеет любое государство – армия, полиция, судебная система. Да, это тоже зло, но зло меньшее по сравнению с кровавой анархией и “законом джунглей”. Будь мир совершенен, в насилии не было бы необходимости. Тут можно вспомнить историю еврейского народа, период Судий. Когда евреи потребовали у Бога царя, Он дал им царя, но именно как меньшее зло в той ситуации. Раз уж народ утратил ту нравственную высоту, на которой мог иметь Бога своим верховным правителем, то уж лучше царь, чем полная анархия. Так и война – хоть и зло, но все-таки меньшее по сравнению с бессудными убийствами и беззащитностью мирного населения.

– Где же тут соблазн? Вы же сами сейчас фактически оправдали войну с христианских позиций. Если война допустима, отчего бы ей не стать священной? Если ставятся высокие цели...
– Соблазн не в допущении насилия. Соблазн – в романтизации насилия. То, что я говорил про меньшее зло – это нормальное христианское отношение. Но как только мы забываем, что меньшее зло – все равно зло, как только мы начинаем считать его безусловным добром – вот тут мы и попадаем в ловушку. Как только насилие начинает пониматься как универсальное средство утверждения истины, мы получаем некую иную версию христианства, разрушающую все на своем пути и приносящую неисчислимые страдания.

– Вы говорили, что крестовые походы были ошибкой и с точки зрения геополитики...
– Да, крестовые походы имели очень печальные последствия для христианского мира. Прежде всего, из-за них пала Византия. А ведь именно она сдерживала исламское наступление на Запад, в течение долгих веков принимала удар на себя и не пускала ислам в Европу. Более того, она постепенно возвращала себе территории, занятые исламом, и, видя силу и красоту ее цивилизации, многие мусульмане обращались в христианство. Это был четко отработанный механизм, он работал, и все, что требовалось от западного мира – просто не мешать. Но крестовые походы нарушили тонкий геополитический баланс.

– Каким же образом?
– Именно они породили исламский фанатизм, нетерпимость по отношению к “неверным”, и вызвали консолидацию ислама. До начала крестовых походов христианского населения в Палестине, Сирии, Египте было никак не менее половины, а по подсчетам некоторых историков, даже большинство. Мусульмане были правящей элитой, и их отношение к христианам оставалось, за исключением возникающих время от времени гонений, вполне терпимым. Христиане платили особую подать, “джизью”, но им дозволялось открыто исповедовать свою веру. Более того, византийский император выступал как защитник христианского населения всех исламских территорий, и тамошние правители это признавали. А население знало: в случае чего император за них заступится. Причем это касалось не только православных христиан, но и несториан, и монофизитов.
А после крестовых походов отношение к христианам в исламских государствах резко ухудшилось. Еще бы не ухудшиться – когда Готфрид Бульонский завоевал Иерусалим, он устроил тотальную резню всего мусульманского населения, чем сделал мусульман злейшими врагами крестоносцев. Если раньше они готовы были воспринять западных рыцарей просто как один из новых факторов ближневосточной политики, то теперь поняли, что крестоносцы – враги, с которыми нужно бороться до конца. При этом мусульмане не делали различий между своими местными христианами и европейскими пришельцами, вымещая на первых ненависть ко вторым. С другой стороны, не стало Византии как политической силы, способной защитить своих единоверцев.

– Нередко утверждают, что гибель Византии вызвана именно крестовыми походами...
– Не только ими, конечно. Никакое историческое событие нельзя объяснить одной-единственной причиной. Но крестовые походы тут сыграли решающую роль. С самого начала, с первого же похода крестоносцы повели себя по отношению к Византии крайне враждебно, не принимая во внимание сложный баланс сил на Ближнем Востоке. Мусульмане были разъединены между собой, и Византия пользовалась этим, дружила с одними против других – словом, вела обычную дипломатическую игру. А крестоносцы бросались в бой, ни на кого не глядя и не слушая ничьих советов. И в результате – объединили и усилили ислам.
Да, им удалось отвоевать узкую полоску земли в Палестине и создать там свои карликовые государства. Но они не играли особой роли в долговременной перспективе, да и существовали ровно до той поры, пока ислам не объединился. К тому же всякий раз, проходя через территорию Византии, крестоносцы вели себя как захватническая армия и, соответственно, ослабляли Империю – она вынуждена была распылять силы для отслеживания и контроля ситуации. А в довершение всего, в тяжелый для Византии период, в 1204 году крестоносцы обманным путем захватили и разграбили столицу империи, Константинополь. Тем самым они полностью разрушили баланс сил. И это был крах движения крестоносцев.

– В каком смысле крах? То есть, разрушив Константинополь, крестоносцы совершили отступничество от Христа и тем самым потеряли некую моральную санкцию?
– Можно и так сказать. Но я имел в виду более прозаические вещи. Понимаете, на самом деле эти малюсенькие государства крестоносцев в Палестине существовали благодаря двум факторам – отсутствию единства у мусульман и авторитету Византии. Ведь мусульмане, не вдаваясь в подробности, считали крестоносцев вассалами Византии, чувствовали за их спиной императора с его мощной армией. И как только императора не стало, поняли, что можно не церемониться...
Кстати, тут нельзя не упомянуть малоизвестную в нашей историо-графии битву, которая стала одним из ключевых моментов всемирной истории – 1260 год, битва при Айн-Джалуде в Галилее. Возможно, не все знают, что в XIII веке на Ближний Восток вторглись монголы. Огромная монгольская армия завоевала Персию, затем Сирию. Захвачен был Багдад – и тем самым уничтожен центр арабского халифата. Захвачены были Дамаск, Алеппо. И когда монгольская армия заняла Палестину, во всем мире осталась только одна не разбитая мусульманская сила – это недавно пришедшие к власти в Египте мамелюки. Если бы монголы их победили – ислам как господствующая религия перестал бы существовать на всей территории от Средней Азии до Марокко. Не забудьте к тому же, что в этих странах как минимум половина населения были христиане.
Конечно, история не знает сослагательного наклонения, но, тем не менее, анализируя тогдашнюю ситуацию, можно представить, что в случае победы монголов вся мировая история пошла бы иным путем. Тем более что – об этом тоже далеко не все знают – в XIII веке монголы, во всяком случае, их южное крыло, были христианами. Правда, они придерживались несторианства – еретического течения, осужденного Церковью, но в богословие монголы не вдавались и никакой разницы между собой и остальными христианами не видели. Победи они мамелюков – возникла бы огромная христианская монгольская империя, от Палестины до Китая. А, учитывая открытость монголов более высокой культуре, можно предположить, что из несторианства они перешли бы в Православие – благо, рядом была Византия.
Но – не случилось. В том году в столице Золотой Орды, Каракоруме, началась династическая смута, большая часть войск была оттянута туда, и в Палестине остался всего один монгольский гарнизон во главе с генералом Китбугой. Именно ему и предстояло сразиться с мамелюками. Силы были примерно равны. И участие крестоносцев, небольшие отряды которых еще оставались в Палестине, могло перевесить чашу весов. Монголы попросили их о помощи, но те приняли совершенно безумное решение – и отказали. Предпочли сохранять дружественный мамелюкам нейтралитет: они пропустили мусульманскую армию через свои территории, снабдили продовольствием и дали возможность зайти в тыл к монголам. В итоге монголы оказались разбиты, а победившие мамелюки, естественно, набросились на крестоносцев, поставив точку в истории крестовых походов.
Это в корне изменило всю геополитическую ситуацию. Христианское крыло монголов было ослаблено, они ушли с Ближнего Востока и больше туда не возвращались, а спустя примерно столетие Золотая Орда (западное крыло монгольской империи) приняла ислам. Ну а фанатики-мамелюки сочли христианское население Палестины, Сирии и Египта ответственным и за крестоносцев, и за монголов, начались кровавые гонения, “зачистки”. С того момента процент христиан на Ближнем Востоке стал катастрофически уменьшаться, пока не дошел до нынешнего уровня.

– Говорят, что именно крестовые походы привели к окончательному разделению Церкви на Православную и Католическую. Вы согласны с таким мнением?
– Полностью согласен. В учебниках до сих пор пишут, что разделение Церквей произошло в 1054 году, но это исторически некорректно. Можно, конечно, объяснить, почему именно этот год стал в массовом сознании датой разделения, но на самом деле 1054 год – это всего лишь срыв одной, причем даже не самой известной, из попыток примирения. Разрыв между Церквами Рима и Константинополя произошел раньше, в 1009 году, когда Римский папа Сергий внес изменения в Символ Веры, но ряд восточных патриархатов продолжали общение с римским престолом, надеясь, что разногласия удастся преодолеть. В сознании христиан XI века никакого разделения еще не было. А реально оно стало осознаваться именно в эпоху крестовых походов.
Я думаю, все началось с одного из главных злодеев этой истории, Боэмунда Тарентского. Захватив Антиохию, он изгнал оттуда законного патриарха (который, кстати, всячески помогал крестоносцам) и заменил его своим, латинским ставленником. Таким образом, впервые возникла двойная, параллельная иерархия. А это – признак реального раскола. Дальше – больше: уже упоминавшийся Готфрид Бульонский мало того что вырезал исламское население Иерусалима, он еще изгнал православных священников из Храма Гроба Господня. Это лишний раз показало православным, что те, кого они считали своими освободителями – на самом деле гонители похуже мусульман.
Процессы эти развивались, и кульминация наступила во время четвертого крестового похода, когда был захвачен и разорен Константинополь. Но самое главное тут даже не это. Конечно, разгром – это ужасно, это страшное варварство и жестокость, уничтожение святынь и культурных ценностей, чудовищная геополитическая ошибка, более того – преступление. Но все это еще не имеет прямого отношения к религии. Ведь и раньше люди, называвшие себя христианами, воевали между собой, предавали, нарушали клятвы... Все это было.
Но в случае с Константинополем Рим воспользовался этой трагедией, утвердив на место законного константинопольского патриарха свою креатуру. А дальше, в 1215 году, на соборе в Ватикане приняли решение заменить всех епископов-греков на латинян и ввести в православной Византийской Церкви латинское богослужение. Вот после этого в наличии реального раскола никто уже не сомневался. И надо сказать, что православные греки – именно простой народ – никогда не забыли четвертого крестового похода. В дальнейшем, когда последние византийские императоры в отчаянии готовы были ради спасения Империи на все, даже на подчинение Церкви Римскому папе – народ этого не принял, отказался наотрез.
Таким образом, движение крестоносцев, породившее четвертый крестовый поход, нанесло глубочайшую рану идее церковного единства.

– А крестовые походы как-то повлияли на развитие Католической Церкви?
– Да, определенное влияние есть. К примеру, мне думается, что крестовые походы дали толчок к появлению индульгенций. Я уже говорил, что крестоносцам было обещано прощение всех грехов в случае гибели в бою, а также всяческие послабления в отношении поста, сокращение епитимий, наложенных за совершенные грехи... А ведь участниками крестовых походов считались не только те, кто, нашив на плащ крест, отправились в Палестину, но и люди, пожертвовавшие на крестовый поход деньги, оплатившие расходы неимущих крестоносцев. Такие “инвесторы” получали те же привилегии, что и сами рыцари. То есть постепенно в массовом сознании западных христиан формировалась идея, что за деньги можно получить определенные духовные выгоды. В итоге это привело к появлению теории и практики индульгенций – то есть денежных пожертвований, благодаря которым, по мысли тогдашних католиков, сокращался срок пребывания грешной души в чистилище.
И второе, что логически вытекало из крестовых походов, – это введение инквизиции. В XIII веке юг Европы охватывали мощнейшие ереси, с ними надо было как-то бороться – и, естественно, Католическая Церковь воспользовалась опробованным инструментом: крестовые походы начали организовываться уже для подавления еретиков в самой Европе. Из этого естественным образом вытекало создание специализированного органа подавления, преследующего ересь силовым путем. Конечно, и до этого с еретиками боролись, не гнушаясь насилием, но если раньше это происходило довольно стихийно, то теперь возникла особая структура. И индульгенции, и инквизиция, и тяжелейший кризис папства – все это звенья одной цепи.

– Порой звучат мнения, что в ответ на исламскую экспансию христиане должны выступить в некий новый крестовый поход против мусульманского мира. Такой лексикой пользовался, например, президент Буш после нью-йоркской трагедии 11 сентября 2001 года...
– Думаю, Буш просто не понимает, что такое крестовый поход, отсюда и неправильная терминология. Он имеет в виду некую чисто светскую акцию возмездия. А крестовые походы всегда ставили перед собой религиозную цель. Отвоевать Гроб Господень, защитить чистоту веры от еретиков...
Современная же Америка – светское государство и никаких христианских целей перед собой не ставит. Христианство воспринимается там как некий этно-культурный фактор, да и то упоминается нечасто – разве что в риторике самого Буша. Так что подобные призывы, от кого бы они ни исходили – признак религиозной и исторической малограмотности.

– Встречается и противоположное мнение, дескать, нынешний всплеск исламского фундаментализма – это лишь запоздалый ответ Востока на крестовые походы.
– Я с этим не согласен. Конечно, в истории все взаимосвязано, но главные причины нынешней так называемой исламской экспансии – в относительно недавних исторических событиях. Это и колониальная политика западных государств, и развал Советского Союза, изменивший геополитическую ситуацию во всем мире, и внедряемая повсюду идеология глобализма. На все это мусульмане могут отвечать и не утруждая себя историческими обидами. Так что упоминания о крестовых походах – это сейчас некий символ, который и те, и другие используют в пропагандистских целях. Как западные либералы, так и исламисты оперируют все тем же типовым набором претензий: инквизиция, крестовые походы... Это стандартные термины, которые у всех на слуху и на языке.


* * *

– Как же современному христианину оценивать крестовые походы? Чему эта уже далекая история может нас научить, от каких ошибок предостеречь?
– Прежде всего, надо понимать, что Царство Божие не завоевывается мечом. Война – это не святое дело, а суровая необходимость, которой мы не всегда можем избежать. Но романтизация войны и убийства, и, более того, объявление войны во имя святых целей могут привести к самым плачевным последствиям – когда убийства и кровопролитие становятся самоцелью, оправдывающей любые деяния. И об этом христианин не должен забывать никогда. ■

Даты наиболее известных крестовых походов
I Крестовый поход (1096 – 1099 гг.)
II Крестовый поход (1147 – 1149 гг.)
III Крестовый поход (1189 – 1192 гг.)
IV Крестовый поход (1202 – 1204 гг.)

“Бароны и рыцари, преследовавшие свои личные эгоистические интересы, нисколько не считали зазорным в самые важные моменты, во время битвы, отставлять ряды христианских войск и переходить на сторону мусульман”.