Только что, в самый канун саммита "большой восьмерки", состоялся другой, более широкий и уж во всяком случае более "высокий", непосредственно к Богу адресующийся саммит - в Москву съехались главы и представители различных религиозных общин и Церквей.

Журналистам, политикам, историкам предстоит подвести итоги и осмыслить значение этого беспрецедентного форума. Одно ясно уже с первого взгляда - Русская Церковь осуществила новый большой прорыв прежде всего во внешней политике, доказала способность к уверенному лидерству и преобладанию, - нет, не в информационных и религиозно-цивилизационных противостояниях и конфликтах современности: в борьбе
за будущее.

Сказанное заставляет присмотреться к технологии подобных прорывов, к стратегии и средствам реального укрепления русского православного присутствия и влияния в мире. В структуре Русской Православной Церкви есть для этой стратегии свой "генеральный штаб": Отдел внешних церковных связей (ранее: внешних церковных сношений) Московского Патриархата. В этом году исполнилось 60 лет со времени его создания. Об истории и сегодняшней жизни ОВЦС мы и расскажем вкратце в нашей статье.

Церковь и мир: 1917-1941

В дореволюционный период Церковь была отстранена от какого-либо участия во внешней политике: защиту интересов православия в России и в мире полностью брало на себя само правительство - как и подобает в Православной Империи. За границей существовало к 1917 году немало русских церквей, "посольских" и "курортных", монастырей (на Афоне) и целых Духовных Миссий (в Китае, Корее, Японии и Иерусалиме). Все они административно подчинялись столичному (Петербургскому) митрополиту, но собственных дипломатических функций никаких не имели, даже служебную переписку с Россией вели не самостоятельно, а через посольства и консульства.

В послеоктябрьский период Церковь юридически, то есть на словах, была отделена от государства. Могла бы, кажется, строить теперь собственные отношения с кем бы то ни было. На деле она оказалась лишенной какой-либо правоспособности - а в связях зарубежных тем паче. Даже с собственными, существовавшими заграницей, храмами и монастырями. Патриарху Тихону и другим представителям церковной иерархии и рядового духовенства в уголовном порядке инкриминировался всякий, зачастую грубо измышляемый контакт с заграницей. Это привело, естественно, к утрате завоеванных позиций и русского влияния в целом, поскольку влияние это и позиции эти веками созидались на религиозной, православной основе.

Но оказалось, что имперская византийская норма на самом деле действовала и действует в пространстве русского церковного права как "до", так (что более удивительно) и "после" Империи. Каждый из Патриархов XX столетия - Тихон, Сергий, Алексий I, Пимен, Алексий II - с честью исполнили предназначенное им служение: не только сохранили для православного народа возможность единения с Богом в таинствах Крещения, Евхаристии и др., но и способствовали тому, что Церковь в тяжелейших внешних условиях не утратила своего державосозидательного и духовно-культурного потенциала. Не Церковь нуждалась в государственной опеке, советская власть нуждалась, как ни странно, в рецепции со стороны Церковного Священноначалия. Именно в этом состоял мистический смысл требуемых от Церкви "деклараций" и "признаний" советской власти.

Особенно значение Церкви вновь выявилось в годы Великой Отечественной войны, когда временами казалось, что Верховный Главнокомандующий с трибуны Мавзолея лишь озвучивал патриотическое содержание архипастырских посланий митрополита (с сентября 1943 года Святейшего Патриарха) Сергия. Война наглядно показала, что русский народ остался по-прежнему - не только сам по себе, в собственной национальной идентичности, но и для окружающего мира, как субъект мировой истории, - народом верующим, православным.

Эпоха "церковного сталинизма"

Сталин учел и этот фактор победы. 4 сентября 1943 года состоялась его знаменитая ночная встреча с тремя митрополитами: возглавлявшим Русскую Церковь в звании Местоблюстителя патриаршего престола Сергием (Страгородским), митрополитом Ленинградским Алексием (Симанским) и митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем). Начинался новый, по своему удивительный период отношений Церкви и Государства, который мы можем по праву назвать эпохой "церковного сталинизма" (1943-1953). И когда в 1945 году Пасха пришлась на Георгия Победоносца и когда Сталин Парад Победы назначил на праздник Святой Троицы, этому никто не удивился. Империя восстанавливает Патриаршество. Это было возрождением древней модели: Церковь в Империи. Для постоянной рабочей связи Патриархии с правительством создается официальный орган - Совет по делам Русской Православной Церкви, возглавить который было доверено полковнику госбезопасности Г.Г.Карпову.

Сталинский "глаз-алмаз" не подвел его и в этом случае. Русская Церковь получила в лице Карпова "обер-прокурора", какого далеко не всегда имела при царе-батюшке. В самом прямом и хорошем смысле. Партийные и правительственные выдвиженцы того времени мало того, что были подлинными патриотами и идейными преданными людьми. Их отличали и высочайший профессионализм, и четкая исполнительская дисциплина. Партия и вождь приказали "помогать" Церкви - это будет делаться добросовестно и профессионально, с полной самоотдачей. Даже если понадобится вникать ночами в премудрости богословской науки и канонического права, если придется научиться не просто общаться, но конструктивно и доброжелательно работать с совершенно для советского человека чуждыми и непонятными "иерархами" и вообще, страшно сказать, верующими. Даже если придется отстаивать новый партийный (сталинский!) церковный курс против подавляющего большинства не понимающих и не принимающих этого курса "партийцев".

Позже, сразу после 1953 года, курс снова изменят на антирелигиозный, начнется время хрущевских гонений, и среди гонимых неизбежно окажется "слишком проникшийся интересами Церкви" честный гебист Карпов. Но это потом. А пока: Патриаршество нужно И.В.Сталину не только с точки зрения внешней политики, но и в плане политики внутренней. Реставрация Империи невозможна без восстановления имперской церковно-государственной парадигмы. Иными словами, если с 1917 до 1941 шла борьба за Империю внутри России (Империя "клокотала", как вулканическая магма, в недрах СССР так же, как она клокотала в недрах императорской России), если в годы Великой Отечественной войны шла борьба за Империю против варварской Европы, то в 1945-1948 гг. борьба за Империю переходит в духовное пространство Православного Мира.

К концу войны советским руководством уже вовсю задействованы во внешней политике каналы церковной дипломатии. 10 апреля 1945 года новый Патриарх Московский и всея Руси Алексий I вновь встречался с Главой государства И.В.Сталиным. В мае 1945 году он отправляется в паломничество в Святую Землю. Это был первый его официальный визит за границу и первый случай посещения Иерусалима Главой Русской Церкви. Битву за Берлин продолжает церковно-политическая "битва за Иерусалим".

В 1946 году в представленном в Политбюро отчете Совета по делам Русской Православной Церкви говорится о "новых мероприятиях, имеющих принципиальное политическое значение". Генерал-майор госбезопасности Г.Г.Карпов (именно он возглавлял Совет)i, как заправский богослов, разумеется, с личной санкции И.В. Сталина, формулирует: "Как известно, РПЦ, получившая самостоятельность (автокефальность) в 1448 г., занимает среди всех Автокефальных Православных Церквей мира лишь пятое место. Между тем ее удельный вес в православном мире и возросший в последнее время (за годы войны. - Н.Л.) авторитет дают основание к тому, чтобы она заняла первое место. Разрешенное еще ранее Правительством и намечаемое Патриархом Алексием на сентябрь 1947 года Предсоборное совещание в Москве глав всех Автокефальных Православных Церквей или их представителей и преследует, в качестве основной цели, подготовку созыва в 1948 году (500-летия самостоятельности РПЦ) не собиравшегося уже несколько веков Вселенского Собора для решения вопроса о присвоении Московской Патриархии титула Вселенской".

Рождение ОВЦС

Именно в этот период и возникает специальный орган для "внешней политики" отделенной от государства Церкви - ОВЦС. Он был учрежден решением Патриарха Алексия I и Священного Синода 4 апреля 1946 года. Его возглавил митрополит Николай Крутицкий, один из трех совещавшихся со Сталиным митрополитов, - выдающийся церковный деятель, богослов, проповедник. Разумеется, Отдел должен был работать в самом тесном сотрудничестве - и единомыслии! - с карповским Советом.

Разумеется, с точки зрения церковно-канонической, претензии Сталина и Карпова на созыв Вселенского Собора выглядят для нас сейчас утопией и авантюрой. Тогда так не считали. " У Русской Церкви - большое будущее", - говорил "первый маршал" Клим Ворошилов, назначенный от ЦК курировать Совет по делам Русской Церкви. И это не было лишь "коварным замыслом" и "циничным расчетом" Кремля, как принято писать в демократической прессе. Это вполне совпадало с искренними надеждами и чаяниями православного духовенства. "В 1945 году цвели мечты о создании "Московского Ватикана", - доносил позже в КГБ известный расстрига-ренегат, профессор Ленинградской духовной академии А.Осипов.

Проект Сталина - возрождение Империи со всеми вытекающими следствиями - с противостоянием, с одной стороны, Ватикану, оплоту католической солидарности, с другой стороны, - англосаксонской (протестантской) ойкумене и экуменизму. Необходимым условием или, во всяком случае, мощным фактором эффективности этого всемирно-исторического противостояния было восстановление русского православного присутствия в мире. Традиционно сильные духовные позиции России в Восточных Патриархатах казались тем самым архимедовым рычагом, которым в Москве собирались если не перевернуть, то повернуть и переориентировать в свою сторону эту существеннейшую часть православного мира.

На это и было нацелено Совещание Глав и представителей Православных Поместных Церквей в Москве, организацией которого активно занялся Отдел внешних церковных сношений. Это была его первая большая международная акция.

Но начиналась холодная война. И когда в июле 1948 года Всеправославное Совещание в Москве состоялось, западная дипломатия приняла меры, чтобы ни Константинопольский, ни Александрийский, ни Иерусалимский Патриархи не приехали в Москву. От ведущих Православных Церквей в Совещании участвовали только митрополиты. Именно одному из них довелось раскрыть, по вполне неформальному поводу, не для всех современников ясный подлинный смысл происходящего.

Представителем Антиохийской Церкви на Московском совещании был легендарный Илия Карам, митрополит Гор Ливанских, - тот самый, кто, по преданию, всю войну молился о России и вымолил ей Победу. Интересующий нас эпизод выразительно изложен в книге О.Ю.Васильевой "Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943-1948 гг.".

На праздничном обеде, данном 15 июля 1948 года Советом по делам Русской Православной Церкви в честь участников Совещания, митрополит Илия провозгласил, поднимая тост, что Православие должно быть сильным и единым, таким, как говорил И.В.Сталин, заявивший, что он хочет "сильного Православия". (Застольные речи были подробно воспроизведены в отчете присутствовавшего на обеде чиновника из МИДа). Зал вздрогнул. А владыка еще секунду подумал и сказал: "Может быть, Иосиф Виссарионович и не говорил этих слов. Но я, лично, считаю, что только благодаря Сталину обеспечено процветание Русской Православной Церкви и Православия во всем мире".

Сталинская церковная политика отличалась узким кругом её исполнителей, - в первые три года в нее были включены лишь Молотов, Берия, Маленков и полковник госбезопасности Карпов. К сожалению, в силу ограниченности документов, касающихся личности Г.Г.Карпова, и скудости опубликованных о нем материалов в данный момент, трудно воссоздать его достоверную биографию.

Георгий Григорьевич Карпов родился в 1898 г. Член партии с 1920 г., оперуполномоченный 2-го отдела ГУГБ НКВД СССР с 1922 г. Войну встретил майором госбезопасности, был начальником 4-го отдела 3-го Управления НКВД. С февраля 1943 г. - полковник, с июля 1945 г. - генерал-майор.

Продолжение следует.


Николай ЛИСОВОЙ
"Московская правда"
11 июля 2006 г.