Лекция папы Бенедикта XVI "Вера, разум и университет" в Регенсбургском университете, ставшая главным скандалом месяца, оказалась одновременно и своеобразным символическим центром всех его межцивилизационных и межрелигиозных конфликтов, на которые начало этого политического и церковного года (индикта, новолетия) не поскупилось.

Кондопога, страсти вокруг ОПК, атаки на мечети, синагоги и православные часовни, наконец, убийство кисловодского имама - у нас. Апокалиптическая речь Чавеса на сессии Генассамблеи ООН, казни христиан в Индонезии и, само собой, страсти и погромы вокруг папской цитаты - в мире.

Речь папы, таким образом, оказалась фокусом "столкновения цивилизаций", причем одновременно в двух полюсах - и яблоком раздора, и импульсом примирения.

Ведь (что за лихорадкой скандалов осталось несколько в тени) главным пафосом речи Бенедикта XVI было именно приглашение к диалогу. Причем приглашения папа разослал всем - и секулярному обществу, и позитивной науке, и протестантам, и православным, и мусульманам. И это были честные и прямые приглашения, без обиняков и экивоков.

Тем более показательна реакция на них со стороны фундаменталистов и радикалов всех мастей. Реакция, хоть и на разных планах, оказалась сходной: погромная - на уровне материально-волевом - у исламистов, маниакально-эсхатологическая - на уровне чувственном - у квазиправославных имперцев и евразийцев, сверхтолерантная (на фоне исламских погромов звучащая особенно резко и фальшиво) - на уровне рациональном - у секулярно-либерального истеблишмента. Имело, иными словами, место обострение того традиционного, но обычно вяло текущего параноидального дискурса, метод которого у каждого, как известно, свой.

Тем более интересно взглянуть чуть глубже и увидеть главный, стоящий за этой речью и всеми этими событиями вокруг и около нее - логос. Ведь именно он - логос - и стал главным героем речи папы!

Пока всевозможные СМИ, политики, президенты и прочая привыкшая к хитросплетениям ума публика задавалась обычными своими глубокомысленными вопросами: "А что имел в виду папа?", "А зачем он это всё сказал?", "А что за всем этим стоит?" - исламисты всего мира вовсю накаляли страсти, а известный деятель исламской мысли Гейдар Джемаль терпеливо разъяснял и втолковывал: "Все это разжигание страстей очень походило на хорошо спланированную пиар-акцию". И "сложившаяся ситуация в очередной раз доказывает, как ошибочно западные политики воспринимают ислам и как настойчиво они пытаются вбить клин в отношения между христианским и исламским миром".

Об "эсхатологической провокации папы" тут же принялись размышлять и аналитики от "народного православия", накручивая на слова папы свою иррациональную истерию, правда, трубой повыше, напрягаясь не глотками и руками, а недюжими умами. От имперцев папе досталось за то, что он - папа, а стало быть, и виновен во всем. Все нити этих интерпретаций, естественно, также уходили в тайные подвалы Ватикана.

Но если во всей этой истории и была "эсхатологическая провокация", то, думается, папа был последний, кто имел к ней отношение. Уж слишком умна и изящна была его речь, слишком буднично и кулуарно она была произнесена, да и сам выбор места (для человека, способного собрать миллион на площади Ватикана), прямо скажем, был не самым для пиар-акции удачным. Так провокации не обставляют, скорее так в них затягивают.

Провокацией против папы и всемирным заговором против здравого смысла я, пожалуй, с удовольствием признаю эту историю.

В том же, что злополучная, вырванная из контекста цитата с быстротой молнии и на всех (не только на итальянском, который использует папа и чиновники Ватикана, а на английском, французском и других) языках облетела все страны и континенты (на что совершенно справедливо указала The TIMES), главную роль, на мой взгляд, сыграли две главные страсти Европы и Азии: "свобода слова и самовыражения" падких до сенсаций газетчиков и профессиональная восточная хитрость деятелей мусульманской культуры, решивших (как и в случае с карикатурным скандалом), что в их руки попала козырная карта, сыграв на повышение и разыграв которую, можно умело пошантажировать европейский и христианский миры.

Ведь (и вот уж где место говорить о провокации!) бушевавшие на улицах толпы даже не знали, что папа процитировал какого-то древнего восточного императора (уже не говоря о контексте, в котором он это сделал). Они были твердо уверены, что папа намеренно и во всеуслышание оскорбил их дорогого любимого пророка. А все эти разнообразные имамы, муфтии, аятоллы и не думали никого на этот счет успокаивать и просвещать.

И тем не менее радикалы потерпели фиаско. Уж слишком наглядно "сложившаяся ситуация в очередной раз доказывала" безошибочность восприятия ислама нормальным (уж не знаю, как насчет политиков) человеческим обществом, а заодно и правоту средневекового басилевса...

К тому же, вчитавшись в контекст речи, становилось совершенно очевидно: папа и не думал никого оскорблять. Он сказал лишь то, что должен был сказать честный человек, приглашая оппонента к открытому диалогу, мягко и тактично указав на проблему, которая является главным камнем преткновения на пути к нему.

Исламисты перехитрили сами себя, попались в ими же вырытую яму. Папе не в чем было перед ними извиняться. Реакция же радикалов была настолько неадекватна, а дикость происходящего настолько очевидна, что привела к прямо противоположным тем, которых добивались фанатики, результатам. Папа сказал лишь, что его неправильно поняли, и это было правдой.

Исламские радикалы потерпели поражение, еще более оглушительное, чем в прошлой истории - с карикатурами. То был бой, который, отстаивая свои святыни, вел секулярный мир (а ведь выстраданная европейской цивилизацией "свобода слова" - ценность для нее ничуть не менее священная, чем "имя пророка" для мусульман, при том, что карикатура, самая "оскорбительная" из которых изображала Муххамеда с бомбой в чалме, - это, согласимся, совсем не то же самое, что взрывать поезда, самолеты и резать горло "неверным").

Нынешний скандал был вызовом уже всему европейскому христианскому миру целиком. И Европа приняла этот вызов. И что еще более важно - выступила единым фронтом, сплотившись вокруг папы.

Официальный представитель Еврокомиссии высказался кратко и недвусмысленно: "Непропорциональная реакция, которая противоречит принципам свободы слова, недопустима". Der Spiegel писал, что "злонамеренное искажение слов папы и абсурдная подтасовка фактов, которой пользуются защитники ислама, сродни лобовой атаке на свободный религиозно-философский дискурс".

Лишь политкорректная (желающая быть толерантнее папы римского) евробратия во главе с французским президентом Жаком Шираком мягко журила папу: "Мы должны избегать всего, что провоцирует столкновения между представителями разных народов или религий".

Общественное мнение, однако, целиком оказалось на стороне папы. И это стало огромной и заслуженной его победой. Победой христианской цивилизации в целом - очень важной и внушительной.

В речи папы я бы выделил два момента, важных в нашем контексте.

О первом - приглашении к диалогу - уже было сказано. И приглашение это, как видим, состоялось, причем с невероятным (вряд ли папа мог даже предположить такое!) успехом.

На его приглашение откликнулось - поддержав папу - и секулярное общество, и православная церковь, которая в прошлом скандале сочувственно отнеслась к требованиям исламских радикалов.

Да и сами исламисты в конце концов поняли, что дали маху. Не виданная еще встреча папы в Ватикане с послами 22 арабских государств стала разрешением кризиса. И окончательной победой папы. Христианской, заметим, победой. Папа не поставил ногу на грудь врагу, а примирился с исламом, выразив к нему свое уважение. И справедливо. Не уважать ислам папе не за что (как, впрочем, и разделять его идеи - незачем). Теперь дело за мусульманами - за их умением и желанием учиться самим уважать чужую веру, чужой образ жизни и мысли.

Второй момент и более глубокая тема - противопоставление разума иррационализму в речи папы. Обвинив ислам в безразличии к разуму ("Ибн Хазн дошел до утверждения о том, что Бог не связан даже Своим собственным словом, и ничто не обязует Его открывать нам истину. Если Он того захочет, то человек должен будет поклоняться идолам"), папа замечает: "Здесь открывается бросающая нам прямой вызов дилемма в понимании Бога, а следовательно, и в конкретном воплощении религии".

Заметим и мы, что этот исламский иррационализм косвенно срезонировал и в среде православных. Но нам здесь важно то, как было сделано приглашение к диалогу православным.

Никто почти не обратил внимания на то, что речь папы состоялась в канун возобновления после пятилетнего перерыва работы богословской комиссии православно-католического диалога, и некоторые места этой речи прямо апеллировали к тем идеям "диалога культур и цивилизаций", "многополярного мира", "прав и достоинства личности", которые РПЦ последовательно развивала на Русском соборе, православно-католической конференции "Дать душу Европе", Саммите международных религиозных лидеров в Москве.

И упоминание византийского басилевса (который, спасаясь от турок, в свое время обращался за помощью к папе) было, конечно, скорее знаком православным, нежели мусульманам, о которых папа заметил лишь, что к такому диалогу они пока еще не готовы.

"Выбор им цитаты говорит очень о многом... Это, безусловно, тщательно выверенный программный стратегический ход, имеющий не только исламский вектор, но и христианский", - говорит и небезызвестный бывший православный Али Вячеслав Полосин.

И это справедливо. Исламская угроза нам знакома не меньше, чем Европе: Чечня, Дубровка, Беслан. И если кто-то услышал в речи папы "программный стратегический ход", он не ошибся. Ибо папа говорит здесь именно то, что думает.

Но при этом он вовсе не называет своим врагом ислам. Он лишь говорит о том, на каких основаниях можно строить диалог культур и что этому диалогу мешает.

И тогда, обозначив путь - возвращение к эллинизму, - он указывает на главного врага. Враг этот - вовсе не ислам, а отсутствие разума, безумие. Ислам же папа поминает лишь как силу, оказавшуюся подверженной этому злу более других.

И хотя газета Tehran Times объявила слова папы "закодированным сигналом к началу нового крестового похода", а Али Вячеслав Полосин заявил, что "провокация папы" была рассчитана на то, чтобы реакцией "мусульманской улицы" подтвердить правдивость византийского басилевса", правоту басилевса подтверждал отнюдь не папа, а сама "мусульманская улица". Папа лишь констатировал факты.

И если это и было приглашением к крестовому походу, то, конечно, не к крестовому походу против ислама, а к крестовому походу разума против безумия, в какие бы формы оно ни рядилось - фанатизма, фундаментализма, позитивизма.

И, повторю, как человек ответственный и честный, как воплощенная совесть всего католического мира папа просто обязан был сказать то, что он сказал. Ведь если мы хотим, чтобы диалог культур состоялся, мы должны говорить правду, называть вещи своими именами.

Конечно, спорным с точки зрения православия выглядит безусловная апелляция папы к разуму, его, на наш взгляд, чрезмерное отталкивание от иррационализма. Но делать на основании этого вывод (который некоторые православные сделали), что папа отвергает принципиальную непознаваемость Бога, конечно, нельзя. Папа лишь говорит, что иррационализм не может стать почвой в диалоге культур (что наглядно и продемонстрировали фундаменталисты и радикалы) и что основой такой может стать лишь разум, просветленный верой!

Да и можно ли было требовать от папы чего-то еще? Мистическое богословие Востока - это то достояние православия, которым оно сможет одарить излишне холодный католицизм, когда поборет собственное "народное язычество" и тех иррациональных чудищ, глухо ворочающихся под тяжелой парчой византизма, которых развело за века своего насильственного брака с империей. Но последнее и может совершить лишь сверкающий логос, лишь разум, просветленный верой!

Речь папы и стала таким ясным и торжественным гимном логосу. Сон разума рождает чудовищ - таким был ее главный пафос! Как истинный рыцарь Креста и Слова, папа отстаивал разум и перед иррациональным исламом, и перед "деэллинизированным духом реформации", и перед позитивистской наукой, и перед секулярным, обезбоженным обществом, провозглашая "веру и разум в новом единстве"!

Ибо только идя этим путем, "мы будем способны к подлинному диалогу". Ибо "разум, глухой к божественному, вытесняющий религию в сферу субкультур, не способен участвовать в диалоге культур", - убеждал он.

"К великому логосу, к необъятности разума" звал папа своих собеседников. И "с мужеством открыться широте разума, а не отвергать его величие" - было его последним призывом.

Блистательной речью рыцаря сверкающего логоса была эта речь. Открытым и честным приглашением к диалогу. И перед этим прямым призывом никто не смог устоять.


Владимир МОЖЕГОВ
"Московские новости"
13 октября 2006 г.