День народного единства, который нынешняя российская власть пытается конституировать в качестве главного национального праздника, пока не пользуется особым почтением среди самого народа и вызывает много споров и еще больше скепсиса в политизированных (политических и околополитических) кругах.

И первое, и второе понятно и даже естественно. Народ, широкие массы населения, общество или нация в целом принимают как праздник то, что очевидно и непреложно таковым для них и является, прежде всего эмоционально, а не рассудочно. А эмоционально то, что актуально. Сопереживать истории, тем более далекой (от событий 1612 года нас отделяют почти четыре века!), могут лишь особо изощренные знатоки, до нюансов знакомые с сутью и значением того или иного исторического события, либо те, кто воспринимает любую историю как актуальную, то есть собственно политики.

Ясно, что большинство населения современной России, как и любой другой страны, ни к первой, ни ко второй категории не относится и относится не может.

Через пятнадцать - двадцать лет пафосных гуляний по случаю новообретенного праздника привычка его отмечать превратится в традицию, сама дата наберет необходимую информационную, пусть несколько профанную, полноту и, возможно (но не обязательно), требуемую для общенационального торжества эмоциональную насыщенность. Время не только лечит (то есть уводит в небытие неприятное), но и превращает (точнее: легализует, затем конституирует и, наконец, канонизирует) миф (а всякий праздник - это миф о счастливом в конце концов прошлом) в актуальную реальность. 4 ноября просто не прошло еще этого необходимого исторического пути, чтобы из президентско-парламентского установления стать Праздником в точном смысле этого слова.

Исторически подкованные скептики обычно указывают на хронологические нестыковки, связанные с празднованием именно 4 ноября в XXI веке освобождения Москвы (Кремля, московского престола) от иноземного владычества.

(Кстати, поляки зря обижаются, они здесь вообще, строго говоря, ни при чем - просто попали под горячую руку русской истории.

Дело не в том, что они - поляки. Дело в том, что казус с поляком на русском престоле - первый случай пребывания иноземца в качестве главы Русского государства во всей послеордынской, то есть абсолютно суверенной, истории России. Сподобился бы на это эфиоп или китаец - никто бы поляков и не вспомнил.)

Политически заостренные скептики, иронизируя над хронологическими нестыковками, не приемлют 4 ноября как общенациональный праздник по разным, в зависимости от своей идеологической ориентации, причинам. Коммунисты - потому, что 4-м ноября заменили 7-е ноября. Либералы - потому, что единственным праздником, с которым они бы согласились, исходи инициатива его учреждения даже и от Путина, было бы 21 или 22 августа (считая от 1991 года) или ельцинское 12 июня (от 1990 года). Наиболее уравновешенные политические скептики предпочли бы оставить главной общенациональной датой-торжеством 9 мая.

У всех свои резоны, причем небезосновательные.

9 мая под сомнение не ставится никем. А в сравнении с 4 ноября 9 мая, безусловно, не нуждается в какой-либо эмоциональной или информационной возгонке. В Дне Победы, однако, отсутствует тот политический смысл, который вкладывается сегодняшней властью в 4 ноября.

Августовские или июньская дата, разумеется, никакого единства сегодня создать не могут. А первоначальное название праздника 12 июня - День независимости России - вообще для русского уха звучит как историко-политическая абракадабра. И таковой является, ибо независимость может возникать только у бывшей колонии.

Между прочим, 7 ноября, на мой взгляд, понижено в статусе и принижено и исторически, и политически, и эмоционально зря. То есть все мотивы этого совершенно ясны и имеют под собой рациональную основу, однако стоит ли деканонизировать собственную историю так яростно, как это делаем мы, большой вопрос. Тем более что эту деканонизацию с удовольствием и даже политическим сладострастием тут же подхватывают все и всегда многочисленные (как у всякого большого и исторически имперского государства), мягко выражаясь, оппоненты России.

Кстати, о 7 ноября нужно сказать особо. По двум причинам, каждая из которых имеет отношение и к новому празднику 4 ноября.

Первая причина формальная и связана с генезисом 7 ноября как праздника. То есть с тем путем, которым должно пройти и 4 ноября, чтобы однажды уравняться с неформальным статусом 7 ноября в варианте 1967-го или 1977 года.

Алогичность празднования 7 ноября очередной годовщины Великой ОКТЯБРЬСКОЙ социалистической революции лежит на поверхности (то есть просто зафиксирована в дате и названии праздника), однако эта очевидная алогичность никому не мешала и никого (за исключением мизерного меньшинства) не раздражала. Время и традиция празднования 7 ноября сняли и известную всем знакомым с историей проблему того, что как день Великой революции отмечалось то, что сами творцы и вожди этого события первоначально называли всего лишь Октябрьским переворотом. И еще много каких исторических и политических "шероховатостей" сошло с даты и даже с событий 24 октября/7 ноября за время генезиса этого праздника.

Но - обратим на это внимание - помимо естественного хода событий и не всегда естественной шлифовки истории в трансформации даты 7 ноября принимали участие без преувеличения гении политики и культуры: Ленин, Сталин, Эйзенштейн, Пудовкин, братья Васильевы, Маяковский, Есенин, Горький (не без отходов в сторону и даже попятных шагов), Мейерхольд и Таиров, почти весь русский художественный авангард - от живописцев и скульпторов до архитекторов. И все это были имена не только национальные, а международные, авторитета и уровня известности которых сегодня в России не имеет никто (как и само событие "Русская революция" и феномен "Советская Россия", сразу же приобретшие статус всемирного эксперимента). Найдутся ли сегодня у нас такие имена и такая интеллектуальная сила и политическая воля, чтобы "отшлифовать" сомнительную для одних и раздражающую других дату 4 ноября до нужного блеска? Вот в чем вопрос, как выражался реально пухлый датский принц, превратившись в поджарого шекспировского интеллектуала.

Вторая причина, по которой 4 ноября можно и нужно рассматривать на фоне 7 ноября, на мой взгляд, состоит в том, что однажды два эти праздника сольются в единую историко-политическую субстанцию, в Русский (Российский) праздничный кватрион (4-7 ноября), чему я вижу много оснований, заслуживающих отдельного перечисления и разбора. Надеюсь в следующем году в специальной работе подняться и до таких высот, а пока вернусь собственно к 4 ноября.

Этот день выбран как пока еще прообраз будущего общенационального праздника Народного единства по причинам историческим, религиозным и политическим. Исторические причины и фабульно-хронологическая сторона истории - вещи разные, хотя и связанные. И календарные несуразности отражения событий четырехсотлетней давности малосущественны. Религиозная, а точнее сакральная причина лежит абсолютно на поверхности и, кстати, снимает и аргументы исторических скептиков. Вот что прямо пишется о 4 ноября (по новому стилю) в официальном Православном церковном календаре: "Празднование Казанской иконе Божией Матери (в память избавления Москвы и России от поляков в 1612 г.)". Думаю, добавлять к этой цитате ничего не нужно.

Остаются причины чисто политические. И они таковы. События, привязанные к дате 4 ноября, политически (но на историческом основании) раскладываются так:

- впервые в русской истории с момента выхода Руси из-под суверенитета Золотой Орды (по иной версии - из государственного симбиоза с Золотой Ордой) правящая элита отдала власть над страной и государством иноземцу;

- вследствие этого Россия фактически и почти юридически потеряла свой суверенитет (чего не случалось, когда в XVIII веке на русский престол тоже возводились иноземки);

- смута и неустроенность в Государстве Российском от такого в общем-то банального по меркам европейских политических традиций того времени (и даже более позднего) маневра не только не исчезли, а, напротив, усилились;

- то ли это, то ли сам факт утраты национальной (этнической, а в перспективе, возможно, и конфессиональной) суверенности, то ли сочетание этих факторов настолько возмутили лучшую часть высшего сословия (элиты) России и ее народные массы, что, соединившись воедино (князь Пожарский от элиты и гражданин Минин от народа как фигуры не столько исторические, сколько символические), они вместе изгнали иноземного правителя и его иноземное войско из Кремля, из Москвы, из России, избрав себе (путем выборов в рамках сословной демократии) нового (русского и православного) царя (верховного правителя).

Еще раз повторю, что этническая принадлежность иноземцев (поляки это или не поляки) в этой политической коллизии никакого значения не имела. Имело значение то, что это были не коренные жители России (утеря национального суверенитета), что они были представителями другой страны и иностранной династии (утеря государственного суверенитета), иной веры (угроза утери конфессионального суверенитета). В этих условиях был бы изгнан любой, кто воплощал все эти угрозы.

Для династии Романовых, получившей на триста лет власть в России, 1612 и 1613 годы были, скорее, символами Единства их народа с Ними (абстрактно - с Властью).

Для современной российской власти 4 ноября (от 1612 года) - символ, существующий в трех ипостасях: возврат не утрачивавшегося затем никогда надолго и тем более над всей страной суверенитета России; возврат этого суверенитета посредством единения народа и лучших представителей элиты, в том числе и властной; единство народа, нации, общества в целом - и по вертикали (выборы верховного правителя), и по горизонтали.

В первых двух ипостасях праздник 4 ноября исторически и политически безупречен. Эмоционального и информационного наполнения ему, как я уже говорил, не хватает. Но, между прочим, отчасти и сама нынешняя власть в этом виновата.

А вот третья ипостась 4 ноября является проблемной, причем очень и очень проблемной. Более того - конфликтной.

Верховного правителя (теперь уже президента) мы, конечно, избираем, и избираем абсолютно демократически. И он в данный короткий исторический период более чем популярен. Но в остальном никакого единства ни по вертикали, ни по горизонтали у нас в стране и в обществе нет. И в ближайшее время не предвидится. Более того, кое в чем неединство наше нарастает и обостряется.

А кроме того, нет единства и в понимании самой отечественной истории (по сути, у нас по-прежнему две истории - "белая" и "красная"), нет единства в понимании дня сегодняшнего (а внутри этого - нет даже единой морали, моралей у нас тоже минимум две), нет единства и в понимании будущего. Вообще нет единства ни по одному более или менее существенному общественному вопросу, кроме самых банальных.

Из последнего печального факта и вытекают все те прямо и криво противоположные по лозунгам и идеям демонстрации, марши и манифестации, которые состоятся в Москве (и не только в Москве) 4 ноября - в день Народного единства. Демонстрации и марши разрозненности.

Мэр Москвы Юрий Лужков громогласно заявил, что какие-то из этих маршей он запретил. Но не в силах он запретить ни разномыслие, ни тем более - разрозненность. Да и не мэр Москвы является одним из немногих на сегодня символов единства России, единства ее народа и народов. Кроме самой России и еще некоторых ее субстанциональных качеств и институциональных структур и систем единственным персональным воплощением единства страны является сегодня только президент Владимир Путин.

Мэры запрещают и разъединяют, а президент должен разрешать (в обоих смыслах этого слова), просвещать, соединять и умиротворять.

Вот почему я и считаю, что если есть серьезные основания опасаться провокаций, стычек и прямых столкновений 4 ноября, то накануне, 3 ноября, Владимир Путин должен обратиться к стране и нации с соответствующими словами объединения и умиротворения.

Он должен обратиться к стране и нации и в том случае, если таких опасений нет. Ибо если даже нет опасений, то и единства тоже пока нет.

И так еще десять, пятнадцать, двадцать лет должен обращаться к стране и нации каждый следующий ее президент - до тех пор, пока единство не возродится (или не возникнет), пока словесная формула праздника не совпадет с реальностью, пока День народного единства народом и народами России не будет канонизирован ментально и эмоционально. Проще говоря, не будет признан своим.


Виталий ТРЕТЬЯКОВ,
главный редактор "Московских новостей"
3 ноября 2006 г.