Мы привыкли думать и говорить, что наука всегда объективна, и у нее - своя область, которую не надо смешивать с областью веры. Но сегодня под наукой понимается отнюдь не только естествознание. Религиоведение, философия, история, психология неизбежно несут в себе идеологический заряд. "Психоанализ" вообще подменяет собой не только учение о человеке, но и пастырство. Его сторонники говорит: мы знаем, в чем источник всех душевных бед, и готовы исцелить их. Человек же при этом понимается как совокупность механических душевных движений, связанных с физиологией и различными событиями жизни - действительными или мнимыми. Некоторые западные христиане уже полностью соглашаются с таким подходом и плетутся в своей практике за последователями Фрейда.
Готовы ли мы примириться с такой "наукой" и отдать ей душепопечение? Этот вопрос нам, православным христианам, нужно поставить перед собой со всей определенностью. И забыть, наконец, о четкой разделительной черте между областью науки и областью веры. К религиозно безразличным наукам относятся, наверное, лишь математика, физика, химия и им подобные. Даже биология стала сферой борьбы идей, а не сухих объективных истин и гипотез. Поэтому общественные науки и науки о душе должны быть полем, где православная мысль должна присутствовать в полной мере, смело подвергая испытанию любые теории, вдалбливаемые в мозги "от имени науки" не столько уже учеными, сколько политиками, преподавателями, журналистами и различными практиками.
Некоторые идеологи секуляризма продолжают говорить о "научном мировоззрении", которому, дескать, нет альтернативы и которое якобы может, в отличие от мировоззрения религиозного, продвигаться на государственном уровне. Но, простите, о каких науках идет речь?! На однозначных фактах могут быть основаны только выводы точных наук, да и то лишь в определенной, "технической" их части, мало влияющей на мировоззренческие споры. Грубо говоря, сколько будет дважды два, точные науки сказать могут, а вот как возник мир - нет. В последнем случае мы имеем дело лишь с догадками и противоречащими друг другу гипотезами. И не случайно писал святой Василий Великий: "Эллинские мудрецы много рассуждали о природе, - и ни одно их учение не осталось твердым и непоколебимым: потому что последующим учением всегда ниспровергалось предшествовавшее. Посему нам нет и нужды обличать их учения; их самих достаточно друг для друга к собственному низложению".
Теперь возьмем историю. Твердых фактов в этой науке, особенно если говорить о событиях двух-трехтысячелетней давности, а уж тем более о древнейших временах, - не так уж много. Причем история всегда включает в себя интерпретацию этих фактов. Кто-то, например, скажет, что религия дана Богом, кто-то - что она придумана людьми. Кто-то считает, что миром правит экономика, кто-то - что воля народов и политиков, кто-то - что Бог или "судьба". В исторических исследованиях нет и не может быть единственной "научной позиции", если только речь не идет о подтверждении или опровержении какого-то отдельно взятого факта. Что уж тогда говорить о философии, психологии, социальных науках! Любые утверждения, что в этих областях мысли есть "аксиомы" и "факты" - ложь. Есть нечеткие и спорные термины, есть мнения, теории, интерпретации, в том числе навязанные публике и потому ставшие "общепринятыми", "научными". Никакого права на исключительное положение в обществе и государстве они не имеют.
***
На одном ток-шоу мне нужно было дискутировать с академиком Виталием Гинзбургом, известным убежденным атеистом. Дело было в Великий Пяток. После службы, в приходском доме я спросил собратий: "Что бы мне такое ему сказать"? Ответ одного батюшки был неожиданным и простым: "А подарите ему пасхальное яйцо"! Тут же был найден соответствующий фарфоровый сувенир с изображением храма, который я и преподнес академику в прямом эфире после жаркой и не всегда вежливой дискуссии. Выходя из студии, академик, опираясь одной рукой на палку, второй бережно и даже как-то возвышенно нес символ чуждой ему религии... Потом, правда, положил его в карман плаща, где оно при одевании и разбилось.
