1.  Покаяние есть возобновление крещения. Покаяние есть завет с Богом об исправлении жизни. Покаяние есть купля смирения. Покаяние есть помысл самоосуждения и попече­ние о себе, свободное от внешних попечений. Покаяние есть дщерь надежды и отвержение отчаяния. Кающийся есть не-посрамленный осужденник. Покаяние есть примирение с Гос­подом через совершение благих дел, противных прежним гре­хам. Покаяние есть очищение совести. Покаяние есть добро­вольное терпение всего скорбного Кающийся есть изобрета­тель наказаний для себя самого Покаяние есть крепкое утес­нение чрева, уязвление души в глубоком чувстве.

2.  Стекитесь, все прогневавшие Господа, и приступите; приидите и услышьте, что я повелеваю вам; соберитесь, и увидите, что Господь показал мне, в назидание души моей. Почтим, и поместим в этом слове, прежде всего, повесть об уничиженных, но достойных уважения делателях. Все, впадшие в какое-либо нечаянное согрешение, услышим, сохраним и сотворим то, что узнаем. Восстаньте и стойте, низверженные падениями. Вни­майте, братья мои, сему слову моему; приклоните ухо ваше, все хотящие истинным обращением примирить Бога с собой.

3.  Слышал я, немощный, о чудном некотором и необычай­ном состоянии и смирении осужденников, заключенных в осо­бенной обители, называемой Темницей, которая состояла под властью помянутого светила светил. Потому, находясь еще в обители сего преподобного, я просил его, чтобы он позволил мне посетить это место; и великий муж уступил моему проше­нию, не хотя чем-либо опечалить мою душу.

4.  Итак, пришедши в сию обитель кающихся, в сию поистине страну плачущих, увидел я то, чего поистине, если не дерзко так сказать, око нерадивого человека не видело, и ухо унылого не слышало, что и на сердце ленивого не всходило; т. е. такие дела и слова, которые сильны убедить Бога; такие упражнения и подвиги, которые скоро преклоняют его человеколюбие.

5.  Видел я, что одни из сих неповинных осужденников, всю ночь, до самого утра, стояли на открытом воздухе, не передвигая ног, и жалким образом колебались, одолевае­мые сном по нужде естества; но они не давали себе ни мало покоя, а укоряли сами себя и бесчестиями и поношениями возбуждали себя.

6.   Другие усиленно взирали на небо, и с рыданием и во­плем призывали оттуда помощь.

7.   Иные стояли на молитве, связавши себе руки назади, как преступники; печальные лица их были преклонены к зем­ле; они считали себя недостойными взирать на небо; от недо­стоинства помыслов и от угрызения совести не знали, что сказать, и как проговорить, какие молитвы вознести к Богу, как и откуда начать моление; но только душу немотствую­щую и ум безгласный представляли Богу и были исполнены мрака и как бы тонкого отчаяния.

8.  Другие сидели на земле во вретище и пепле, лице скры­вали между коленами и челом ударяли о землю.

9.  Иные непрестанно били себя в грудь, воззывая прежнее состояние души своей и невинность своей жизни. Иные из них омочали землю слезами; а другие, не имея слез, били сами себя. Иные рыдали о душах своих, как о мертвецах, будучи не в силах переносить сердечной туги; другие же, рыдая в сердце, глас рыдания удерживали в устах; а иногда, когда уже не могли терпеть, внезапно вопияли.

10.  Видел я там, что некоторые от сильной печали находи­лись как бы в исступлении; от многого сетования были безглас­ны, совершенно погружены во мрак, и как бы нечувствительны ко всему, касающемуся земной жизни, умом сошли в бездну смирения, и огнем печали иссушили слезы в очах своих.

11.  Другие сидели в задумчивости, поникши к земле и не­престанно колебля главами, подобно львам, рыкали и стена­ли из глубины сердца и утробы. Одни из них благонадежно просили совершенного прощения грехов и молились о сем; а иные, по несказанному смирению, почитали себя недостой­ными прощения и взывали, что они не имеют перед Богом никакого оправдания. Другие молили Господа, чтобы им здесь потерпеть мучения, а там быть помилованными; иные же, угнетаемые тягостью совести, чистосердечно просили ни под­вергать их мучению, ни удостаивать царствия; сего было бы для нас довольно, говорили они.

12.  Я видел там души столь уничиженные, сокрушенные и гак угнетаемые тяготой греховного бремени, что они могли бы и самые камни привести в умиление своими словами и воплями к Богу. "Знаем, говорили они, поникши к земле, знаем, что мы по правде достойны всякого мучения и томле­ния, ибо не можем удовлетворить за множество долгов на­ших, хотя бы мы и всю вселенную созвали плакать за нас. Но о том только просим, о том умоляем, и той милости ищем, да не яростию Твоею обличиши нас, ниже гневом Твоим накажеши нас (Пс. 6,2), ни праведным судом Твоим мучиши нас, но с пощадением. Для нас довольно, Господи, освободиться от страшного прещения Твоего и мук безвестных и тайных; со­вершенного же прощения мы не смеем просить. Да и как осмелимся, когда мы обета своего не сохранили в непороч­ности, но осквернили его, испытавши уже Твое человеколю­бие и получивши прощение согрешений?"

13.  Там можно было видеть действительное исполнение слов Давидовых, видеть страждущих, сляченых до конца жизни своей; весь день сетуя ходящих; смердящих согнившими ранами тела своего (Пс. 37,7), и небрегущих о вра­чевании оных; забывающих снести хлеб свой, и питие воды с плачем растворяющих; прах и пепел вместо хлеба ядущих; имеющих кости прильпенные к плоти, и самих яко сено иссохших (Пс. 101,5 — 12). Ничего другого не слышно было у них, кроме сих слов: "Увы, увы! Горе мне, горе мне! Праведно, праведно! Пощади, пощади, Владыко!" Некото­рые говорили: "Помилуй, помилуй"; а другие еще жалостнее взывали: "Прости, Владыко, прости, если возможно! "

14.  У иных видны были языки воспаленные и выпущен­ные из уст, как у псов. Иные томили себя зноем: иные мучи­ли себя холодом. Некоторые, вкусивши немного воды, переста­вали пить, только чтобы не умереть от жажды. Другие, вку­сив немного хлеба, далеко отвергали его от себя рукой, гово­ря, что они недостойны человеческой пищи, потому что дела­ли свойственное скотам.

15.  Где был у них какой-либо вид смеха? Где праздносло­вие? Где раздражительность, или гнев? Они даже не знали, существует ли гнев у людей, потому что плач совершенно угасил в них всякую гневливость. Где было у них прекосло­вие, или праздник, или дерзость, или какое-нибудь угожде­ние телу, или след тщеславия? Где надежда какого-либо на­слаждения? или помышление о вине, или вкушение осенних плодов, или варение пищи, или услаждение гортани? Надежда всего этого в нынешнем веке уже угасла для них. Где было у них попечение о чем-нибудь земном? Где осуждение кого-либо из человеков? Вовсе не было.

16.  Таковы были всегдашние их вещания и взывания ко Господу. Одни, ударяя себя в грудь, как бы стоя перед вратами небесными, говорили Богу: "Отверзи нам, о Су­дия, отверзи нам! Мы затворили для себя грехами двери сии; отверзи нам!" Другие говорили: "Просвети токмо лице Твое, и спасемся" (Пс. 79,4). Иной говорил: "Просвети во тьме и сени смертной седящия (Лк. 1,79), уничиженных"; а иной: "Скоро да предварят ны щедроты Твоя, Господи, ибо мы погибли, мы отчаялись, яко обнищахом зело" (Пс. 78,8). Одни говорили: "Просветит ли Господь на нас лице Свое?" (Пс. 66,2) А другие: "Убо прейде ли душанаша воду грехов непостоянную" (Пс. 123,5). Иной гово­рил: "Умилостивится ли, наконец, Господь над нами? Услы­шим ли когда-либо глас Его к нам, сущим во узах нерешимых, изыдите (Ис. 49,9), и сущим во аде покаяния: вы про­щены? Вошел ли вопль наш во уши Господа?"

17.  Все они непрестанно имели перед очами смерть, и гово­рили: "Что будет с нами? Какой приговор о нас последует? Каков будет конец наш? Есть ли название, есть ли прощение темным, уничиженным осужденникам? Возмогло ли моление наше взойти ко Господу? Или оно, по правосудию Его, от­вергнуто с уничижением и посрамлением? Если же взошло, то сколько умилостивило оно Господа? Какой успех получи­ло? Какую пользу принесло? Сколько подействовало? Ибо оно от нечистых уст и тел было воссылаемо, и не имеет много крепости. Совершенно ли оно примирило Судию, или только отчасти? Исцелило ли половину язв наших душевных? Ибо поистине велики сии язвы и требуют многих трудов и потов? Приблизились ли к нам хранители наши, Ангелы? Или они еще далече от нас? Доколе они к нам не приблизятся, дотоле весь труд наш бесполезен и безуспешен; ибо молитва наша не имеет ни силы дерзновения, ни крил чистоты, и не может вознестись ко Господу, если Ангелы наши не приблизятся к нам, и взявши ее, не принесут ко Господу".

18.  Часто повторяя сии слова, они в недоумении говорили друг другу: "Итак, братия, успеваем ли? Получаем ли проси­мое? Принимает ли нас Господь опять? Отверзает ли двери милосердия?" Другие отвечали на это: "Кто весть, — как гово­рили братия наши Ниневитяне, — аще раскается Господь" (Ионы 3, 9), — и хотя от великой оной муки не избавит ли нас? Впрочем мы сделаем, что зависит от нашего произволения; и если Он отверзет двери царства небесного, то хорошо и бла­го; а если нет, то и тогда благословен Господь Бог, праведно затворивший их для нас. Однако будем стучаться до конца жизни нашей; может быть, по многой нашей неотступности, Он и отверзет нам". Посему они и возбуждали друг друга, говоря: "Потщимся, братия, потщимся; нам нужно тщание, и тщание сильное; потому что мы отстали от нашей доброй дру­жины. Потщимся, не щадя сей скверной, злострадательной плоти нашей; но умертвим ее, как и она нас умертвила."

19.   Так и делали сии блаженные осужденники. У них видимы были колена, оцепеневшие от множества покло­нов; глаза, померкшие и глубоко впадшие; вежди, лишен­ные ресниц; ланиты, уязвленные и опаленные горячестью многих слез; лица, увядшие и бледные, ничем не отличав­шиеся от мертвых; перси, болящие от ударов, и кровавые мокроты, извергаемые от ударений в грудь. Где там было приготовление постели? Где одежды чистые или крепкие? У всех они были разорванные, смердящие и покрытые на­секомыми. Что в сравнении с ними злострадания бесную­щихся, или плачущих над мертвецами, или пребывающих в заточении, или осужденных за убийства? Поистине неволь­ное мучение оных и томление оных ничто, в сравнении с произвольным страданием сих. И молю вас, братия, не подумайте, что повествуемое мною — басни.

20.  Часто они умоляли сего великого судию, т. е. пасты­ря своего, сего ангела между человеками, и убеждали его наложить железа и оковы на руки и на шеи их; а ноги их, как ноги преступников, заключить в колоды и не освобож­дать от них, пока не приимет их гроб. Но иногда они сами себя лишали и гроба. Ибо никак не могу утаить и сего истинного умилительного смирения сих блаженных и со­крушительной их любви к Богу и покаяния.

21.  Когда сии добрые граждане страны покаяния отходили ко Господу, чтобы стать перед нелицеприятным судилищем; тогда, видевший себя при конце жизни, посредством своего предстоятеля, умолял и заклинал великого авву, чтобы он не сподоблял его человеческого погребения, но, как скота, пове­лел бы предать тело его речным струям, или выбросить в поле на съедение зверям; что нередко и исполнял сей све­тильник рассуждения, повелевая, чтобы их выносили без чес­ти и лишали всякого псалмопения.

22. Но какое страшное и умилительное зрелище было при последнем их часе! Осужденники сии, видя, что кто-нибудь из них приближается к кончине, окружали его, ког­да он еще был в полной памяти, и с жаждой, с плачем и желанием, с весьма жалостным видом и печальным голо­сом, качая головами своими, спрашивали умирающего, и горя милосердием к нему, говорили: "Что, брат и осужденник? Каково тебе? Что скажешь? Достиг ли ты, чего искал с таким трудом, или нет? Отверз ли ты себе дверь мило­сердия, или еще повинен суду? Достиг ли своей цели, или нет? Получил ли какое-нибудь извещение о спасении тво­ем, или еще нетвердую имеешь надежду? Получил ли ты свободу, или еще колеблется и сомневается твой помысл? Ощутил ли ты некоторое просвещение в сердце своем, или оно покрыто мраком и стыдом? Был ли внутри тебя глас, глаголющий: се здрав еси (Ин. 5,14), или отпущаются те­бе греси твои (Мф. 9,2); или: вера спасе тя (Мф. 5,34)? Или слышишь такой глас: да возвратятся грешницы во ад (Пс. 9,18); еще: свяжите ему руце и нозе (Мф. 22,13); еще: да возмется нечестивый, да не видит славы Господни (Ис. 26,10)? Что скажешь нам, брат наш? Скажи нам кратко, умоляем тебя, чтобы и мы узнали, в каком будем состоянии. Ибо твое время уже окончилось, и другого уже не обрящешь во веки". На сие некоторые из умирающих отвечали: благословен Господь, Иже не отстави молитву мою и милость Свою от мене (Пс. 65,20). Другие говорили: благо­словен Господь, Иже не даде нас в ловитву их (Пс. 123,6). А иные с болезнью произносили: убо прейде ли душа наша воду непостоянную духов воздушных (Пс. 123,5)? Говорили же так потому, что еще не имели дерзновения, но издалека усматривали то, что бывает на оном истязании. Иные же еще болезненнее отвечали, и говорили: "Горе душе, несохранившей обета своего в непорочности; в сей только час она познает, что ей уготовано".

23.  Я же, видя и слыша у них все это, едва не пришел в отчаяние, зная свое нерадение и сравнивая оное с их злостраданием. И каково еще было устройство того места и жилища их! Все темно, все зловонно, все нечисто и смрадно. Оно справедливо называлось Темницею и затвором осужденных; самое видение сего места располагает к плачу и наставляет на всякий подвиг покаяния. Но что для иных неудобно и неприятно, то любезно и приятно для тех, которые ниспали из состояния добродетели и лишились духовного богатства. Ибо когда душа лишилась первого дерзновения пред Богом, потеряла надежду бесстрастия и сокрушила печать чистоты, когда она позволила похитить у себя сокровища дарований, сделалась чуждою Божественного утешения, завет Господень отвергла и угасила добрый огнь душевных слез: тогда, прон­заемая и уязвляемая воспоминанием об этом, она не только вышеописанные труды возложит на себя со всяким усердием, но и тщится благочестиво умерщвлять себя подвигами покая­ния, если только в ней осталась хоть искра любви или страха Господня. Поистине таковы были сии блаженные; ибо, раз­мышляя об этом и вспоминая высоту, с которой ниспали, они говорили: "Помянухом дни древния, оный огнь нашей рев­ности;" а иные взывали к Богу: "Где суть милости Твоя древ­ния, Господи, которыя Ты показал душе нашей во истине Твоей (Пс. 88,50)? Помяни поношение и труды раб Твоих" (Пс. 88, 51). Другой говорил: "Кто мя устроит по месяцам прежних дней, в нихже мя храняше Бог, егда светяшеся све­тильник света Его над главою сердца моего?" (Иов. 29,2).

24.  Так вспоминали они свои прежние добродетели, ры­дали о них, как об умерших младенцах, и говорили: "Где чистота молитвы? Где ее дерзновение? Где сладкие слезы, вместо горьких? Где надежда всесовершенной чистоты и очищения? Где ожидание блаженного бесстрастия? Где вера к пастырю? Где благое действие молитвы его в нас? Все это погибло, как неявлявшееся исчезло, и как никогда не быв­шее, миновалось и прошло".

25.  Произнося сии слова и проливая слезы, одни из них молились о том, чтобы впасть в беснование; другие просили Господа наказать их проказою; иные желали лишиться зре­ния и быть предметом всеобщей жалости; а иные просили себе расслабления, только бы не подвергнуться будущим му­чениям. Я же, о друзья мои, наблюдая плач их, забывал себя самого, и весь восхитился умом, не в силах будучи удержать себя. Но обратимся к предмету слова.

26.  Пробывши в Темнице тридцать дней, я, нетерпеливый, возвратился в великое общежитие, к великому отцу, кото­рый, видя, что я весь изменился, и как бы вне себя, узнал, по своей мудрости, причину моего изменения, и сказал: "Что, отче Иоанне, видел ли ты подвиги труждающихся?" Я отве­чал: "Видел, отче, и удивился, и ублажил падших и плачу­щих паче непадших и неплачущих о себе; потому что те чрез падение восстали восстанием благонадежным". "Подлинно так", — сказал он. Потом, чуждые лжи, уста его сообщили мне следующее. "Назад тому десять лет, — говорил он, — я имел здесь брата весьма ревностного и такого подвижника, что видя его горящего духом, трепетал и боялся за него диавольской зависти, чтобы он, в быстром течении, как-нибудь не преткнул о камень ногу свою, что часто бывает с поспешно ходящими. Так и случилось. В глубокий вечер, он приходит ко мне, показывает обнаженную язву, требует пластыря, про­сит прижигания, и изъявляет великое смущение духа. Но видя, что врач хочет употребить не весьма жестокое резание, (пото­му что он достоин милосердия), повергает себя на землю, хватается за ноги врача, орошает их обильными слезами, про­сит заключения в Темницу, которую ты видел: "Невозможно мне,  — взывал он,  — не пойти туда". Наконец он убеждает врача изменить милосердие на жестокость; что в недугующих редко и удивительно. Немедленно поспешает он к тем каю­щимся, и делается сообщником и сострадальцем их. От люб­ви Божией уязвленный в сердце печалью, как мечом, он в осьмой день отошел к Господу, и просил, чтобы ему не дела­ли погребения; но я вынес его сюда и положил с отцами, как достойного, потому что он, после семи дней рабства, в вось­мой разрешился и получил свободу. Некто же достоверно узнал, что он не прежде встал от худых и скверных ног моих, как умилостивив Бога. И не удивительно: потому что, восприяв в сердце веру евангельской блудницы, с таким же упо­ванием, как и она, омочил он смиренные мои ноги, а Господь сказал, что верующему все возможно" (Мф. 9, 23). Видел я нечистые души, которые до неистовства пылали плотскою любовию, но потом обратились к покаянию, и вкусивши вож­деления, обратили вожделение свое ко Господу; и, миновав­ши всякий страх, ненасытною любовию прилепились к Богу. Посему и Господь о целомудренной оной блуднице не сказал, что она убоялась, но что возлюбила много (Лк. 7, 47), и удобно возмогла любовию отразить любовь.

27.  Знаю, досточудные, что рассказанные мною подвиги блаженных оных страдальцев для одних покажутся неверо­ятными, для других — превосходящими надежду, а для иных — приводящими в отчаяние. Но мужественный муж, от сего уязвленный, как острием отходит с огненной стрелою и рев­ностью в сердце. Низший же сего познает свою немощь, и, чрез самоукорение удобно стяжав смиренномудрие, устремится вслед за первым; но не знаю, настигнет ли его. Нерадивый же пусть и не касается того, что здесь описано, чтобы ему, отчаявшись, не расточить и того, что делает; и тогда сбудется на нем евангельское слово: от неимущаго же усердия, и еже мнится имея возмется от него (Мф. 25, 29).

28.  Когда мы впали в ров беззаконий, то не можем выйти из него, если не погрузимся в бездну смирения кающихся.29.  Иное есть смирение кающихся, исполненное сетования; иное зазрение совести еще согрешающих; и иное — блажен­ное и богатое смирение, которое особенным Божиим действи­ем вселяется в совершенных. Не станем усиливаться объяс­нить словами сие третие смирение; ибо труд наш будет суе­тен, признак же которого состоит в совершенном терпении бесчестий. Часто старые привычки мучительным образом об­ладают и теми, которые оплакивают грехи свои; и сие не уди­вительно. Слово о судьбах и падениях темно для нас, и ника­кой ум не постигает: какие грехопадения случаются с нами от нерадения, какие попущением Промысла, и какие по оставлению Божию. Впрочем некто сказал мне, что, если мы падаем в грехе по попущению Божию, то вскоре и восстаем, и отвра­щаемся от греха; ибо Попустивший не дозволяет, чтобы мы долго были одержимы бесом печали. Если мы пали, то преж­де всего против этого беса да ополчимся; ибо он, представ во время молитвы нашей и воспоминая нам прежнее наше дерз­новение к Богу, хочет отторгнуть нас от молитвы.

30.  Не ужасайся, если и каждый день падаешь, и не отступай от пути Божия, но стой мужественно; и без сомнения Ангел, который хранит тебя, почтит твое терпение. Когда язва еще нова и горяча, тогда удобно исцеляется; но застарелые, остав­ленные в небрежении, и запущенные раны неудобно исцеляют­ся; ибо для врачевания своего требуют уже многого труда, реза­ния и прижигания. Многие раны от закоснения делаются неисцельными: но у Бога вся возможна (Мф. 29, 26).

31.  Прежде падения нашего бесы представляют нам Бога человеколюбивым, а после падения жестоким.

32.  По падении твоем, не покоряйся говорящему о малых согрешениях: "О дабы тебе того не делать, а сии ничто". Часто и малые дары великую ярость судии утоляли.

33.  Кто истинно подвизается о своем спасении, тот, всякий день, в который он не оплакивает грехов своих, почитает поте­рянным, хотя бы и совершил в оный какие-нибудь добрые дела.

34.  Никто из плачущих о грехах своих не должен ожи­дать, что при исходе из сей жизни получит извещение о прощении. Неизвестное недостоверно. Ослаби ми извеще­нием, да почию, прежде даже не отъиду (Пс. 38, 14) отсюду без извещения. Где Дух Господень, там разрешают­ся узы (2 Кор. 3, 17); где смирение глубочайшее, и там разрешаются узы; а не имеющий ни того, ни другого пусть не обольщает себя, ибо он связан.

35.  В мире (и по духу мира) живущие чужды сих извеще­ний, и наипаче первого. Некоторые впрочем, творящие ми­лостыни, познают свое приобретение при исходе из сего мира.

36.  Кто плачет о себе, тот не видит, плачет ли другой, и пал ли он; и не станет судить других. Пес, угрызенный зве­рем, еще более на него разъяряется, и от боли, которую чув­ствует в ране, неотступно на него лает.

37.   Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас, не ради чистоты нашей, но как бы утомившись. Признак разрешения от грехов состоит в том, что человек всегда почитает себя должником перед Богом.

38.  Нет ничего равного милости Божией; нет ничего больше ее. Посему отчаявшийся сам себя губит. Признак прилежного покаяния заключается в том, что человек почитает себя достой­ным всех случающихся ему видимых и невидимых скорбей, и еще больших. Моисей, после того как видел Бога в купине, снова возвратился в Египет, или в омрачение к деланию кирпи­чей, может быть, мысленного Фараона; но потом он опять восшел к купине, и не только к купине, но и на гору Боговидения. Кто понимает сию притчу, тот никогда не отчается. В нищету пришел великий Иов, но потом опять вдвойне обогатился.

39.  Тяжки бывают падения для ленивых, по вступлении их в иночество: они отнимают у них надежду бесстрастия, и за­ставляют их думать, что и одно восстание из пропасти до­вольно к блаженству. Помни, что отнюдь не тем путем, кото­рым заблудили, возвращаемся, но другим кратчайшим.

40.  Я видел двух, одинаким образом и в одно время иду­щих ко Господу; один из них был стар, и превосходил труда­ми; а другой ученик, но тече скорее старца, и прежде прииде ко гробу смирения (Ин. 20, 4).

41.  Все, а в особенности падшие, должны беречься, чтобы не допустить в сердце свое недуг безбожного Оригена; ибо скверное его учение, внушая о Божием человеколюбии, весь­ма приятно людям сластолюбивым.

42.  В поучении моем, паче же в покаянии моем разгорится огонь (Пс. 38, 9) молитвы, пожигающий вещество (греха). Образом, примером, правилом и образцом покаяния да бу­дут тебе прежде помянутые святые осужденники; и ты во всю жизнь не будешь иметь нужды ни в какой книге, доколе не воссияет тебе Христос, сын Божий и Бог, в воскресении ис­тинного покаяния. Аминь.

На пятую степень восшел ты, покаявшийся; покаянием пять чувств очистил, и произвольным томлением и мучением ты избежал невольного.

Об Иоанне Савваите или Антиохе

СЛОВО 5. О попечительном и действительном покаянии и также о житии святых осужденников, и о темнице

Слово 6. О памяти смерти