В ГОДЫ ЦАРСТВОВАНИЯ последнего Императора Всерос­сийского Николая II Александровича идея созыва земского собо­ра была весьма популярна. С одной стороны, ее пропагандирова­ли славянофильствующие либералы, которые видели в таком со­боре возможность получить российскую копию законодательного собрания парламентского типа. С другой стороны, ее активно под­держивали консерваторы, ратовавшие за восстановление "тради­ционных форм общения Царя и народа".

Создание Государственной Думы лишь подлило масла в огонь, не удовлетворив никого: ни левых, ни правых. Либералы и демок­раты считали ее полномочия недостаточными, сетовали на "инт­риги придворной камарильи", а на деле — рвались к власти, тре­буя "ответственного министерства" и фактического устранения Самодержца из политической жизни страны. Черносотенцы и на­ционалисты, в свою очередь, видели в Думе "рассадник революци­онной заразы" и гнездо крамолы, которое необходимо уничтожить, дабы затем беспрепятственно приступить к масштабным рефор­мам в "истинно русском духе".

"Опыты Государственной Думы первого и второго созыва, — отмечали представители монархических партий, — красноречиво подтверждают наше убеждение в том, что единство, крепость и процветание России возможны только в единении Самодержавно­го Царя с русским народом без посредства и без расхищения царс­кой и народной земской власти инородческо-космополитической бюрократией и Государственной Думой.

В необходимом для нас в настоящее время земском соборе дол­жны быть соблюдены все его существенные исторические черты, т.е. созыв его на определенный срок для решения заранее объяв­ленных населению важнейших вопросов, выдвинутых жизнью... Выбор представителей населения в Собор должен быть произве­ден по свободному избранию сословно-бытовых групп, непремен­но из своей среды и с числом депутатов, сообразно важности со­словной группы в государственном отношении."

Формально правильная, эта схема имеет единственный, но не­устранимый недостаток: на момент ее провозглашения русское общество уже достигло столь глубокого внутреннего разобщения — духовного, политического и бытового, что реали­зовать сей идеал на практике было просто-напросто невозможно!

Сам Николай II, пожалуй, как никто другой из его венценос­ных предшественников, понимал жизненную необходимость вос­становления соборного единства русской жизни. Хорошо зная ис­торию, он прекрасно понимал, что ни дворянство, ни чиновниче­ство, ни органы земского самоуправления не могут стать опорой Царю в стремлении "смирить всех в любовь". Сперва должны быть залечены те глубокие духовные раны, которые мешают восстано­вить былое мировоззренческое единство народа, единство его нрав­ственных и религиозных идеалов, его национального самосозна­ния и чувства долга.

Единственной силой, способной на это, была Православная Церковь. И Государь совершенно правильно решил, что сперва должны быть восстановлены соборные начала в церковной жиз­ни, а затем уж, опираясь на ее мощную духовную поддержку, — и в общественно-государственной области. Сначала собор церков­ный, а уж затем — земский: таковы были планы Николая II.

Ясно понимая, что никакой земский собор невозможен без еди­нения с Церковью, Государь был готов произвести грандиозные перемены во всем строе церковно-государственной жизни. "...Речь шла о перестройке всего государственного здания на духовных началах, причем успех намеченного плана всецело зависел от удач­ного выбора Патриарха, так как помимо своих прямых обязанностей по возглавлению Церкви, он привлекался также, вместе с луч­шими выборными людьми Русской Земли, в лице Земского Собо­ра, и к участию в управлении государственными делами, как это было в старину".

В марте 1905 года Государь сообщил членам Святейшего Си­нода о своем решении. Вот как описывает этот судьбоносный мо­мент российской истории, со слов одного из архиереев, известный церковный писатель С.А.Нилус:

"Когда кончилась наша зимняя сессия, мы — синодалы, во гла­ве с первенствующим Петербургским Митрополитом Антонием (Вадковским), как по обычаю полагается при окончании сессии, отправились прощаться с Государем и преподать Ему на дальней­шие труды благословение, то мы, по общему совету, решили на­мекнуть Ему в беседе о том, что нехудо было бы в церковном уп­равлении поставить на очереди вопрос о восстановлении патриар­шества в России. Каково же было удивление наше, когда, встретив нас чрезвычайно радушно и ласково, Государь с места сам поста­вил нам этот вопрос в такой форме:

—  Мне, — сказал Он, — стало известно, что теперь и между вами в Синоде и в обществе много толкуют о восстановлении пат­риаршества в России. Вопрос этот нашел отклик и в моем сердце и крайне заинтересовал и меня. Я много о нем думал, ознакомился с текущей литературой этого вопроса, с историей патриаршества на Руси и его значения во дни великой смуты междуцарствия и при­шел к заключению, что время назрело и что в России, переживаю­щей новые смутные дни, патриарх и для Церкви, и для государства необходим. Думается мне, что и вы в Синоде не менее моего были заинтересованы этим вопросом. Если так, то каково ваше об этом мнение?

Мы, конечно, поспешили ответить Государю, что наше мнение вполне совпадает со всем тем, что Он только что перед нами выс­казал.

— А если так, — продолжал Государь, — то вы, вероятно, уже между собой и кандидата себе в патриархи наметили?

Мы замялись и на вопрос Государя ответили молчанием. Подождав ответа и видя наше замешательство, Он сказал:

— А что, если я (как вижу, вы кандидата еще не успели себе наметить или затрудняетесь в выборе), что, если я сам его вам пред­ложу — что вы на это скажете?

— Кто же он? — спросили мы Государя.

— Кандидат этот, — ответил Он, — я. По соглашению с Импе­ратрицей я оставляю престол моему сыну и учреждаю при нем регенство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предла­гая себя вам в патриархи. Угоден ли я вам, и что вы на это скажете?

Это было так неожиданно, так далеко от всех наших предполо­жений, что мы не нашлись, что ответить, и... промолчали. Тогда, подождав несколько мгновений нашего ответа, Государь окинул нас пристальным и негодующим взглядом; встал молча, поклонился нам и вышел, а мы остались, как пришибленные, готовые, кажет­ся, волосы на себе рвать за то, что не нашли в себе и не сумели дать достойного ответа. Нам нужно было бы Ему в ноги поклониться, преклоняясь пред величием принимаемого Им для спасения Рос­сии подвига, а мы... промолчали!"

"С той поры, — продолжает С.А.Нилус уже от себя, — никому из членов тогдашнего высшего церковного управления доступа к сердцу Цареву уже не было. Он, по обязанностям их служения, продолжал, по мере надобности, принимать их у себя, давал им награды, знаки отличия, но между ними и Его сердцем утверди­лась непроходимая стена, и веры им в сердце Его уже не стало, оттого, что сердце царево, истинно, в руце Божией, и благодаря происшедшему въяве открылось, что иерархи своих си искали в патриаршестве, а не яже Божиих, и дом их оставлен был им пуст.

Это и было Богом показано во дни испытания их и России ог­нем революции. Чтый да разумеет (Лк. 13:35)".

На заседании 22 марта Синод единогласно высказался за вос­становление патриаршества и за созыв Всероссийского церковно­го собора, но в связи с возникшими со стороны видных богосло­вов разногласий Государь 31 марта начертал на докладе Синода следующую резолюцию: "Признаю невозможным совершить в пе­реживаемое ныне тревожное время столь великое дело, требующее спокойствия и обдуманности, каково созвание поместного собо­ра. Представляю Себе, когда наступит благоприятное для сего вре­мя, по давним примерам православных Императоров, дать сему делу движение и созвать собор Всероссийской Церкви для канони­ческого обсуждения предметов веры и церковного управления".

В конце того же года, 27 декабря, Царь обратился с рескриптом на имя Митрополита Антония Санкт-Петербургского: "Ныне я признаю вполне благовременным произвести некоторые преобра­зования в строе нашей отечественной Церкви... Предлагаю Вам определить время созвания этого собора".

Предусмотрительность Государя позволила, несмотря на ре­волюционные бури, созвать знаменитый поместный собор 1917-1918 годов. Собор этот, приведя церковное устроениев соответствие с многовековой канонической традицией Вселенского Православия, предопределил духовную стойкость Руси перед лицом жестоких богоборческих гонений советской эпохи. Но противостоять катастрофе, поглотившей русскую православную государственность, не смог даже он...

ИМПЕРИЯ И ЗЕМСТВО

ПОСЛЕДНИЕ НЕУДАЧИ

МЯТЕЖОМ ВОЗМЯТЕТСЯ ЗЕМЛЯ, И СКУДОСТИЮ ОСКУДЕЕТ ЗЕМЛЯ